Солги обо мне. Том второй

Глава четвертая: Венера

— Если ты не вернешь меня на планету, я привыкну «ездить» у тебя на руках и стану твоей рыбкой-прилипалой.

Но наперекор собственным словам еще крепче обнимают его за шею.

От него снова пахнет чем-то очень мужским. Кедровой корой, которую потомили над огнем, и еще солью холодного моря в дождливую погоду. Я прижимаюсь носом к тому месте у него на шее, где заметно выпирает вена, осторожно и стыдливо прикасаюсь к ней губами, чтобы почувствовать, как в токе крови уверенно и спокойно бьется сердце моего Меркурия.

— Ты видела этих рыб, Планетка? - Он посмеивается в своей любимой ироничной манере, которую легко принять за насмешку, но которая - я знаю - просто часть его самого. - Они безобразные, пипец.

— Ну, в общем…

Я собираюсь сказать, что сейчас еще меньше тяну на красотку, чем когда была здоровой и сильной, но не успеваю, потому что он осторожно оттягивает меня от себя, прихватывает за подбородок двумя пальцами и заставляет смотреть прямо на него.

Господи, у него седина на висках. Совсем немного, с десяток белых ниток. Не повод для паники, их видно только потому, что волосы у Меркурия черные как смоль. Но я почему-то даже думать боюсь, что стало причиной их появления. Когда мы виделись в последний раз - как будто в другой жизни и в параллельной реальности - этого точно не было.

— Что? - Макс так пристально меня рассматривает, что начинаю нервно поправлять волосы. Вспоминаю, что вернулась с процедур и после резиновой шапочки для купания у меня на голове тот еще «милый беспорядок», хотя я и причесывалась. - Я ужасно выгляжу… Прости.

— Дурочка, - серьезно, но беззлобно ругается он. - Не говори больше эту херню, хорошо? Просто забудь, что в твоем словарном запасе существуют такие слова.

— Может, тогда заодно избавиться от всех зеркал? - потихоньку шучу я, но только чтобы не расплакаться.

— Без проблем, покажи какие из них тебя смущают.

— И еще - чайные ложки, - продолжаю перечислять.

— Планетка, ты охуенная. - Меркурий еле заметно тянет вверх уголок рта, пытаясь изобразить коварную улыбку. - А вот сейчас почти румяная как яблоко Раздора.

Я никогда не привыкну, что в одном и том же мужчине может сочетаться и сексуальная улыбка, и бархатистый голос, и звериная жесткость и, - господи, спасибо тебе за это! - острый ум и начитанность. Никто и никогда не называл меня Яблоком Раздора. А он даже «малышкой» называет меня как-то совершенно по-особенному.

— Может, погуляем? - предлагает он и как будто даже слегка смущается собственного порыва. - Тут парк рядом, такой… как раз для романтичной девочки.

— Я знаю, - говорю заговорщицким шепотом, - я там каждый день катаюсь.

— А могла бы и промолчать. - Он тянется к моему носу и звонко щелкает зубами около самого кончика.

Но, когда Макс осторожно сажает меня на кровать и начинает оглядываться в поисках вещей, на меня внезапно очень сильно накатывает… Я не знаю, как назвать эту вакханалию чувств, потому что они перемешаны и переплетены между собой, как клубок ядовитых змей. И пока я пытаюсь увернуться от зубов одной - остальные подло жалят в спину.

Я, конечно, уже не такая немощная, как до операции, но после физиопроцедур у меня болит практически каждая клеточка тела. Встать самостоятельно у меня точно не получится, а ходунки… до них я вряд ли дотянусь, даже если каким-то чудом отращу трехметровые руки.

Я абсолютно беспомощная.

Я не могу даже просто идти рядом с любимым человеком и держать его за руку.

— Ты надолго? - Этот вопрос вряд ли нужно задавать сейчас, потому что звучит он так, будто мне уже не терпится от него избавиться.

— Уже ищешь повод меня спровадить? - спиной интересуется Меркурий, распахивая дверцы шкафа, в котором висит моя теплая вязанная кофта. С нижней полки берет обувь.

— Просто, наверное, у тебя есть другие дела.

Он поворачивается, осматривает палату еще раз и делает шаг в сторону стоящего у стены инвалидного кресла - и я слишком громко выкрикиваю: «Нет!».

— Только не так, - мотаю головой, словно ненормальная. Кажется, еще пара движений - и моя бедная шея не выдержит такого издевательства. - Я смогу… с ними.

Показываю пальцем на ходунки.

Хотя, если честно, понятия не имею, смогу ли. Не представляю себя, искалеченную и беспомощную, рядом с ним - большим, красивым и абсолютно здоровым. Но все равно не успеваю сильно углубиться в эту мысль, потому что Меркурий, вооружившись моими вещами, присаживается рядом на одно колено и быстро надевает на мои ноги носки. Пару раз крепко сжимает в ладонях ступни, растирает, пока я не начинаю чувствовать тепло.

— У тебя ноги ледяные, Планетка, что за фигня? - слышу, как ворчит себе под нос, пока осторожно натягивает поверх носков ботинки. У них ужасный вид, но зато удобная ортопедическая стелька и подошва.

— Я просто хладнокровная, потому что рыба-прилипала, забыл?

— Ты же в курсе, что прилипалы живут на больших злых акулах? - Накидывает мне на плечи куртку и помогает просунуть руки в рукава. А когда пытаюсь сама застегнуть кнопки, грозит пальцем как маленькой.

— Не обижайся, пожалуйста, но сейчас ты больше похож на большого милого кита, - пытаюсь пошутить я, потому что он и правда какой-то гипер-заботливый. Особенно, когда только с третьего раза справляется с завязками у воротника.

— Это называется «стратегическая маскировка», Планетка, и на твоем месте, маленькая беспомощная рыбка, я бы не расслаблялся и был особенно бдительным.

— Намекаешь, что собираешься меня съесть, как только подплыву ближе?

Я просто хочу и дальше продолжить нашу веселую игру в слова, но действительно теряю бдительность и слишком неосмотрительно приближаюсь к его лицу. Мы снова почти нос к носу, и я чувствую его теплое дыхание на своих губах, которые, по старой привычке, непроизвольно втягиваю в рот. Потому что он опускает взгляд ниже и так на них смотрит…

— Я ни на что не намекаю, Планетка. - Его голос понижается до тихого рыка где-то в области солнечного сплетения, и одним этим звуком меня размазывает по нему словно подтаявшее сливочное масло. - Я прямо говорю, что как только ты поправишься настолько, чтобы надавать мне тумаков за самые бессовестные поползновения, я собираюсь сделать все, чтобы тебя сожрать.

Ни один другой мужчина на всем белом свете не смог бы сказать ничего более сексуального и возбуждающего.

— А тумаки обязательно? - Забываю про стеснение, упираюсь ладонями ему в грудь и царапаю ногтями плотную ткань спортивной кофты.

— Да, малыш, обязательно. - И на этот раз Макс абсолютно серьезен. - Потому что я хочу быть уверен, что не пользуюсь твоим неудобным положением. И ты, в случае чего, сможешь дать мне понять, какой я мудак - и на самом деле ты хочешь просто платонического дружеского общения на тему наших любимых книг.

— Беспомощным положением, - переиначиваю я. - Давай уже называть вещи своими именами.

— Беспомощной, Планетка, ты не была никогда. Так что да, давай называть вещи своими именами. Мне нужно у кого-то спрашивать разрешения, чтобы украсть тебя отсюда?

— Нет, только предупредить медсестру.

Я крепко сжимаю зубы, когда он помогает мне забраться внутрь ходунков, и подстраивается под мой черепаший шаг, пока ковыляю до двери. В коридоре, конечно, на нас сразу обращают внимание. Точнее, обращают внимание на него, потому что женские взгляды всегда прилипают к нему, словно заколдованные, а мужские обычно смотрят с завистью к отличной физической форме.

Интересно, как о нас будут думать? «Какой красивый парень - зачем он связался с этой хромой?»

— Сеньора Вероника? - Симона появляется как раз вовремя, чтобы не дать этим разрушительным мыслям проникнуть глубже.

— Мы с… другом немного прогуляемся, - отвечаю я. Все уже и так поняли, что этот мужчина никакой не брат мне, но слово «друг» определенно снимет все вопросы.

— В шестнадцать тридцать капельница, - напоминает она и улыбается, то и дело уводя взгляд в сторону от татуированных рук моего Меркурия. - Не опоздайте, пожалуйста, а то мне влетит.

— Я верну ее в целости и сохранности, - обещает Макс. Вежливо, сухо, без намека на любой «подтекст». Кажется, даже песок в пустыне более «влажный», чем его этот официальный тон.

Я знаю, зачем он это делает.

И благодарю его молчаливой улыбкой, почему-то чувствуя себя той самой «обузой», которая вот-вот испортит жизнь красивому и абсолютно здоровому парню.

Глава пятая: Меркурий

Глава пятая: Меркурий

Странно, какой теплый здесь почти подходящий к концу ноябрь.

Дома уже все в куртки кутаются и даже изредка пролетает снег, а здесь нормально гулять даже без верхней одежды. Хотя ветерок иногда и забирается за шиворот приятной прохладой.

Планетка идет рядом, осторожно переставляя перед собой свой симпатичную «опору», и я точно так же осторожно переступаю вслед за ней. Наверное, уже пора перестать удивляться тому, что эта женщина умеет делать «симпатичным и милым» буквально все, к чему прикасается. А заодно перестать мысленно фыркать каждый раз, когда в моей башке появляются эти идиотские словечки.

Мой командир как-то рассказывал, что с женой дома ведет себя как пирожок, потому что она вяжет ему теплые толстые носки, готовит любимое мясо по-министерски и чешет спину, а когда женщина все это делает - только придурок будет корчить из себя крутого мужика. Я тогда поржал над ним в голосину, а он только покивал и предложил забиться на дорогое бухло, что, когда в моей жизни появится именно такая женщина, я тоже буду «пирожочком».

— Что такое? - испуганно спрашивает Вера, потому что я начинаю смеяться в унисон своим воспоминаниям.

— Кажется, я проспорил своему командиру коньяк с пятью звездочками, - озвучиваю только часть своих мыслей. И, наконец, решаюсь начать ту часть разговора, о которой начал думать еще в самолете. Уверен, Планетка тоже об этом думает, так что самое время избавиться от многоточий и расставить все правильные точки. - Малыш, давай-ка теперь о важном.

Она решительно кивает и отказывается от моего предложения присесть на стоящую на пути свободную скамейку. Говорит, что ей нужно больше двигаться, хотя я точно уверен, что пару раз она морщилась явно не от приятных ощущений этой «вынужденной ходьбы».

Может, сейчас не лучшее время для основательных разговоров. Даже скорее всего, что не лучшее. Наверное, нужно было подождать, пока улягутся эмоции после нашей встречи, позволить времени успокоить чувства и остудить головы, чтобы точно знать, что итог этого разговора принят на холодную голову, трезво и взвешенно.

Принят Планеткой, потому что для себя самого я решил все примерно в ту же минуту, когда понял, что могу ее потерять - на этот раз абсолютно окончательно.

Но у меня, к сожалению, не так много времени.

Всего шесть недель.

— Расскажи мне все, - прошу ее, заранее зная, что вряд ли эта история оставит меня «равнодушным». В самом плохом смысле этого слова. Но мне нужна ее правда, даже если она полностью перечеркнет долгие годы дружбы, о которой я, не кривя душой, думал, как о единственной константе в своей жизни. - Только, Планетка, честно, хорошо?

Она беспокойно смотрит в мою сторону, и этого достаточно, чтобы понять - она все равно попытается сгладить углы.

— Вера, - нажимаю интонацией, - только правду, хорошо? Я должен ее услышать.

Планетка кивает и, выдохнув, начинает свой рассказ.

Сразу откуда-то издалека, еще с первой встречи с Олегом. Шаг за шагом, ведет меня абсолютно прямой тропой их отношений, в которой я безошибочно узнаю все «любимые» фишки Олега - выбрать жертву, взять нахрапом, и чем больше она сопротивляется - тем больше фантиков он разбрасывает вокруг нее. Дорогие подарки, внезапные визиты с охуенными букетами, подъезды на шикарных тачках, чтобы обзавидовались все женские особи в радиусе ста километров. Даже если бы я уже не верил Планетке безоговорочно, этих хлебных крошек было бы достаточно, чтобы поверить ее словам.

Потом она рассказывает, как Олег устроил ей путешествие, как поклялся, что собирался просто отправить ее отдохнуть - одну, без задних мыслей. И еще до того, как Вера доходит до кульминации этой очередной сахарной истории, я знаю, что будет дальше.

Он приехал. Воспользовался тем, что она никуда бы не делась с проклятого острова. Это называется «выбор из двух одинаковых вариантов».

Шаг за шагом, по мелким зацепкам из ее слов, я одновременно вспоминаю параллель своей жизни - Наташу, которую я принял за нее, потом - долгий период шатаний по разным телкам, чьи имена и лица я даже не старался запоминать, потом - Виктория, потом…

Она доходит до возвращения домой после того, как упала на сцене.

Сухо и бесцветно рассказывает, как Олег впервые поднял на нее руку. Просто делится воспоминаниями, как будто они совсем ничего для нее не значат и уже ничего не задевают. Но меня невозможно обвести вокруг пальца этим мнимым безразличием.

— Он не бил меня, Меркурий. - Мы останавливаемся - и Планетка потихоньку берет меня за руку. Остается только догадываться, что за выражение на моем лице, раз она даже ко мне дотрагивается как к высоковольтному проводу под напряжением. - Просто… угрожал.

Олег.

Мой лучший друг Олег, который в прямом смысле вытащил меня из жопы, которая случилась после смерти Юли. Если бы не он, я бы тогда мог просто сбухаться - это неприятная, но все-таки правда, которую я знаю про самого себя. Тогда я был слабее, чем хотел думать, и если бы не Олег, я, скорее всего, набухался бы до синих чертей и просто сдох - вывалился бы из окна или попал под колеса. Для меня он всегда был тем куском говна, который воняет где-то на стороне, но с друзьями всегда свой в доску.

— Поэтому, - продолжает Планетка, - я решилась сбежать. И придумала весь этот план. И снова…

Я не даю ей закончить.

Протягиваю руки, обнимаю, снова так крепко, что она тихонько пищит. А хочется еще крепче, еще плотнее, чтобы и не разорваться.

— Все хорошо, - успокаивает она, слабо цепляясь пальцами в толстовку у меня на спине.

— Планетка, не обижайся, но, блин… помолчи.

Ни хрена не хорошо.

Я виноват, блядь, со всех сторон. Потому что продолжал корчить крутого одиночку, вместо того, чтобы пустить ее в дом вместе со всеми апельсинами, дурацкими кедами и очками на тонком носу. Потому что должен был забрать ее себе, а не смотреть, как другой мужик надевает ей на палец кольцо. Потому что должен был защищать, а не помогать Олегу заметать следы ебли других баб.

И даже сейчас - это я должен говорить, что у нас все будет заебись.

— Ты не вернешься к Олегу, - говорю я. - Это не предложение и не вопрос, это - утверждение.

— Да, - соглашается она. - И не планировала.

— Ты моя, Планетка, это тоже не обсуждается. Даже если ты будешь всю жизнь ходить с этими штуками - это не имеет значения.

На самом деле, когда я начал верить, что не смогу ее найти - я вдруг понял, что просто хочу ее живую и рядом, даже если она будет двигаться на колесном кресле. Потому что от этого она не перестанет быть собой, а я без нее просто, блядь, изойду на говно.

— Нам надо придумать, что делать, Планетка.

Чувствую, как кивает мне в плечо.

— У тебя же есть план? - слышу ее осторожный шепот. - Я согласна пойти пешком на край света, жить в шалаше и есть слизняков.

— Слизняков, Планетка, мы оставим на самый крайний случай.

План, конечно, у меня есть - и для этого мне придется залезть в жопу. В прямом смысле этого слова.

Потому что Олег никогда в жизни не отдаст ее просто так, а я не какой-то придурок, чтобы кукарекать, как легко и быстро его нагну. Хотя, справедливости ради, тот пафосный коротышка не знал об Олеге того, что знаю я.

— Мне придется сегодня вернуться домой, малыш.

— Уже сегодня? - испуганно бормочет Планетка.

— На пару дней, туда и назад.

— Из-за Олега? - догадывается она.

Теперь моя очередь молча соглашаться.