Помоги проекту - поделись книгой:
Основу силуэта определял жесткий корсет весом более двух фунтов, на основе либо китового уса, либо металлических пластин, в который немилосердно затягивали даму. Силуэт юбки стали определять металлические обручи. Низ платья состоял из трех отдельных юбок, причем каждая носила свое кокетливое французское название. Самая нижняя юбка называлась «секрет», на нее надевалась «фрипон» — «шалунья», далее шла верхняя — «модест» — «скромница». Она разрезалась и поднималась на боках, демонстрируя нижнюю юбку. Фрипон шилась из тонких нарядных тканей, муара или тафты, ее открытую переднюю часть отделывали несколькими рядами оборок, кружев и бахромы. На юбку «модест» шли тяжелые однотонные ткани: атлас, бархат и парча. Драпированные полы верхней юбки отворачивались богатой подкладкой вверх. Разрез и подол отделывались либо рюшами, либо кружевом, либо мехом. Чрезвычайно популярны были отделки шнуром, галуном и позументом из золотой и серебряной нити. Никогда не выходили из моды кружева, они украшали декольте, кокетливо выглядывали из-под рукава, подчеркивая изящество рук. Ими даже отделывали прически, которые ввела в моду любовница короля Людовика ХIV, юная герцогиня де Фонтанж. Перед лифа украшался съемной вставкой, так называемым планшетом, богато украшенным вышивкой и аппликацией.
Все это стоило бешеных денег, герцоги же, перенесшие несколько вторжений на свою территорию и вынужденные порой даже закладывать свои драгоценности и столовое серебро, были бедны и пускались на всяческие ухищрения, чтобы поддерживать величие двора. Подавая принцессе по утрам части ее туалетов, Констанция, к своему удивлению, выяснила, что только части одежды, открывавшиеся на всеобщее обозрение изготавливались из бархата, шелка или парчи. Задние, нижние или внутренние части портные кроили из простого полотна. Платьев у дам было не так много, и приходилось использовать хитроумные уловки, чтобы они приобретали совершенно иной вид. С этой целью после завершения одевания на лиф платья на живую нашивались рукава иного цвета, всяческие отделки типа рюшей, аппликаций, бантов, а в парадных случаях — драгоценные камни.
Погода была по большей части неважная, а потому принцесса проводила много времени в богатой библиотеке замка. В свое время Анна-Констанция не только усердно заучивала свои уроки, но и жадно слушала то, что говорил братьям их наставник. Отсюда ее образование вышло далеко за границы того, что полагалось знать образованной барышне той эпохи. Она разумела и в математике, и в алхимии, а потому в библиотеке с интересом копалась в фолиантах самого различного рода. Ее любимым занятием было чтение. Когда погода делала невозможной выход на прогулку, София-Амалия садилась за вышивание, фрейлина же вслух читала ей рыцарские романы о прекрасных дамах, высоких чувствах и рыцарях без страха и упрека.
Жизнь в замке еще более осложнилась с приходом зимы. В огромных каминах полыхали целые бревна, но стоило чуть отойти в сторону, как все члены тела оледеневали — сильные сквозняки уносили тепло, а от каменных стен, невзирая на покрывавшие их гобелены, веяло холодом. Более всего холод свирепствовал в часовне, а воскресные службы в месяц, предшествующий Рождеству, как назло, длились особенно долго.
В декабре 1694 года неожиданно скончался старый герцог Кристиан-Альбрехт, и на престол взошел его старший сын Фридрих IV. Наследный принц, красивый, высокий, крепкий и умный молодой человек, всегда нравился Анне-Констанции. К сожалению, смерть старого герцога сделала жизнь в замке еще тоскливее, ибо двор погрузился в глубокий траур, который надлежало соблюдать целый год. И речи не могло быть о том, чтобы праздновать карнавал. Поэтому чрезвычайно скромно было обставлено и вступление в брак принцессы Софии-Амалии. Герцог Антон-Ульрих Брауншвейг- Вольфенбюттельский попросил у овдовевшей герцогини руки ее дочери для своего наследника, принца Августа-Вильгельма, который овдовел после четырнадцати лет бездетного брака.
Сначала состоялась помолвка, через некоторое время — венчание, несколько дней молодые прожили в замке Готторп, а затем Анна-Констанция вместе со своей госпожой отправилась на новое место жительства в герцогство Брауншвейг-Вольфенбюттель. Поскольку знакомство с замком Готторп и его обитателями было одним из самых сильных впечатлений ее юности, она впоследствии с интересом следила за судьбой членов этой семьи, благо судьба уготовила ей долгую жизнь.
Судьба династии Шлезвиг-Гольштейн-Готторп
Герцог Фридрих IV (1671–1702) решительно взялся за восстановление своих владений, в частности, за возврат оккупированного датчанами герцогства Шлезвиг. Он вступил в брак со старшей сестрой короля Швеции Карла ХII, Хедвигой-Софией (1681–1708), обеспечив себе таким образом мощную поддержку этого воинственного монарха. Однако, воссоздав прежнюю территорию своих земель, Фридрих IV был вынужден принять участие в Большой северной войне на стороне свояка и геройски пал в битве при Клисове. Регентство при его малолетнем сыне Карле-Фридрихе (1700–1739) перешло к брату покойного, принцу Кристиану-Августу (1673–1726), человеку более склонному к наукам, нежели к военному делу. Воспользовавшиеся этим, датчане в 1713 году вновь оккупировали часть земель Шлезвига и Готторпа, так что регенту пришлось бежать в Гамбург и там заложить часть оставшихся в его владении округов. Овдовевшая Хедвига-София после смерти мужа вернулась вместе с ребенком к шведскому двору родного брата. Она скончалась в 1708 году, и ее сын, малолетний герцог Карл-Фридрих, получил полное право претендовать на королевский престол Швеции в случае смерти своего воинственного дяди.
В 1718 году погиб король Карл ХII, но на его смерть со свойственной этому правящему шведскому семейству решительностью и поразительной быстротой отреагировала его младшая сестра Ульрика-Элеонора. В отсутствие брата ей уже приходилось исполнять обязанности правительницы, и она буквально вынудила парламент и Военный совет избрать ее королевой. В результате этой по-военному молниеносно проведенной операции Карла-Фридриха весьма бесцеремонно оставили ни с чем. У наиболее дальновидных готторпских придворных уже давно возникла идея женить обретавшегося при стокгольмском дворе в роли приживала Карла-Фридриха на дочери императора Петра Первого, цесаревне Анне (1708–1728). Цель была заполучить обратно Шлезвиг и обеспечить принца мощной поддержкой для выдвижения претензий на трон Швеции. О ту пору эта стратагема не заинтересовала Петра, ибо он не хотел портить отношений с Данией, и не лишенная смысла затея потерпела фиаско.
В 1720 году по Фредерикборгскому миру Дания получила Шлезвиг и ушла из Готторпа, который представлял собой полностью разоренную территорию, так что даже пришлось перенести герцогскую резиденцию в Киль. Примерно в то же время королева Ульрика-Элеонора отреклась от шведского трона в пользу своего супруга, немецкого ландграфа Гессен-Кассельского (1676–1751). После заключения Ништадского мира у Петра Первого проснулся интерес к предложению Готторпского герцогства: то ли царь намеревался давить на Швецию, то ли его действительно прельщала мысль видеть свою дочь шведской королевой, но он дал согласие на приезд герцога Карла-Фридриха в Россию. Тот немедленно принял приглашение и в 1721 году прибыл в Санкт-Петербург. Высокого гостя поселили в доме графа Брюса, где он принимал самое активное участие во всех попойках и не брезговал регулярно наносить визиты девицам легкого поведения. Ходили даже слухи, что Карл-Фридрих будто бы подцепил дурную болезнь.
Переговоры по заключению брака тянулись долго, Анна даже смогла за это время выучить шведский язык, что говорило о далеко идущих намерениях Петра. Особых свидетельств об отношениях между будущими женихом и невестой не имеется, но сомнительно, чтобы черноокая и темнокудрая молодая красавица с европейским образованием и манерами не заставила забиться сердце принца сильнее. Свадьба состоялась уже после смерти Петра, летом 1725 года. Перед вступлением в брак Карл-Фридрих и его супруга отказались от всех прав наследования на российскую корону. В царствование Екатерины I молодая чета приобрела большое влияние при дворе, Карл-Фридрих стал членом Верховного тайного совета. Окружающие полагали, что Екатерина завещает корону Анне, как любимой дочери Петра.
Как известно, карты спутал сиятельный князь Алексей Данилович Меншиков, который сумел вынудить Екатерину завещать престол несовершеннолетнему внуку Петра I от первого брака, вошедшему в историю под именем Петра II, а супругов в 1727 году весьма невежливо выпроводил в Киль. Там им пришлось существовать в весьма стесненных условиях, что еще более усиливало бешеную тоску Анны по родине. В феврале 1728 года она родила младенца, нареченного Карл Петер Ульрих (1728–1762), и через три месяца скончалась то ли от простуды, то ли от чахотки. Согласно завещанию ее тело отправили на родину, дабы предать погребению рядом с прахом покойного отца. Супруг почтил ее память тем, что учредил орден Святой Анны. Учитывая бедственное положение его герцогства, от которого оставались жалкие клочки, на большее у него не хватило ни средств, ни фантазии.
Герцог Карл-Фридрих влачил довольно бесцветное существование в Кильском замке, убивая время выездами на охоту. Он быстро нашел утешение в объятиях какой-то особы низкого происхождения и даже вступил с ней в морганатический брак. Двух родившихся в нем дочерей дочерей признавали как сам герцог, так и его сын. Одну из них, Фредерику-Каролину (1731–1804), даже возвели в дворянское достоинство под фамилией фон Каролс и в 1757 году выдали замуж за офицера Давида-Рейнгольда фон Сиверса, находившегося на русской службе. Впоследствии Екатерина Вторая даже выплачивала этой семье пенсию как родственникам покойного мужа (эта ветвь Сиверсов позднее возвратилась в Гольштейн- Готторп).
Герцог Карл-Фридрих лелеял надежду, — а его сторонники в Швеции всячески поддерживали эти чаяния, — что ввиду преклонных лет шведского короля ему остается недолго ждать воцарения на этом престоле, ведь теперь между ними не стояли никакие другие претенденты. Судьба рассудила иначе: он скончался в 1739 году, а шведский король — только в 1751. 4 ноября 1742 года шведский парламент предложил сироте-принцу Карлу Петеру Ульриху утвердить его наследником шведского престола, но тот отказался. Ему уже было известно, что его бездетная русская тетушка, императрица Елизавета, готова сделать сына своей любимой покойной сестры наследником русского трона. Это предложение было принято им 18 ноября 1742 года, и он отправился в Санкт-Петербург, где принял православную веру и был наречен Петром Федоровичем. Там его жизненный путь неожиданным образом скрестился с другим потомком рода герцогов Шлезвиг-Гольштейн-Готтторпских.
Тут пришло время напомнить о младшем брате герцога Фридриха IV, принце Кристиане-Августе, который обзавелся 11 отпрысками. Один из его сыновей Адольф-Фридрих, двоюродный брат герцога Карла-Фридриха, в 1751 году был провозглашен королем Швеции, дочь же Иоганна-Элизабет вышла замуж за герцога Ангальт-Цербстского, их первенцем стала дочь София Августа Фредерика. В 1742 году совсем юную девицу просватали за ее троюродного брата, наследника российского престола Петра Федоровича. Она перешла в православную веру и приняла имя Екатерина, а в 1745 году состоялось венчание. В 1761 году Петр Федорович стал императором Петром III, после чего российская правящая династия обрела фамилию Гольштейн-Готторп-Романовы, под каковой она и числится в «Готском альманахе», этом авторитетном генеалогическом справочнике европейской аристократии. Перед новым императором открылись широкие возможности привести в исполнение свой давний замысел: начать войну против Дании, дабы возвратить себе Шлезвиг-Гольштейн. Этим грандиозным планам не было суждено сбыться, ибо через полгода он был свергнут с престола собственной женой и вскоре убит. Так на российском троне воцарилась императрица Екатерина II. Права на герцогство унаследовал ее сын Павел[5].
Но обо всем этом Анна-Констанция будет постепенно узнавать в течение своей долгой жизни, а теперь она вместе со своей повелительницей поселилась в замке герцогов Брауншвейг-Вольфенбюттельских, где жизнь было более богата событиями и развлечениями.
На новом месте
Брак не принес счастья принцессе Софии-Амалии, ибо всем в семье герцога было давно известно, что ее муж предпочитает женщинам молоденьких пажей. Принцесса по-прежнему большую часть времени проводила в библиотеке, и Констанция разделяла с ней все радости книжных открытий. Однако положение Софии-Амалии обязывало ее принимать участие во всех придворных развлечениях, так что Констанция с удовольствием веселилась на балах и маскарадах, восхищая гостей своей изысканной манерой исполнения танцев.
В 1699 году в составе свиты наследного принца Августа-Вильгельма Брауншвейг-Вольфенбюттельского Анна-Констанция совершила путешествие в Данию и Швецию. Помимо самых отвратительных воспоминаний о тяготах морского путешествия, у нее сохранилось сильное впечатление от визита супружеской четы к королю Швеции Карлу ХII. Ее поразила внешность этого желторотого монарха, о котором шли такие пересуды по всей Европе: худой бледный юноша с кожей лица, помеченной оспинами, на подбородке едва начала пробиваться редкая растительность. Одет он был чрезвычайно скромно, но держался и говорил с потрясающей уверенностью и оттенком величия.
Тем временем Анна-Констанция оформилась в очень привлекательную молодую девицу с темными волосами и жгучими черными очами, сверкавшими на матовой белизне кожи ее лица. Она явно привлекала внимание мужчин, и свою склонность к ней даже не пытался скрыть брат наследного принца, Людвиг-Рудольф (1671–1733). В его жизни присутствовали два увлечения: наука и военное дело. Он был женат на совершенно бесцветной особе, принцессе Кристине-Луизе Эттингенской, которая еще больше разочаровала семью супруга тем, что родила одну за другой четырех дочерей, но не произвела на свет наследника мужского пола. Тем не менее, мудрый глава дома Брауншвейг-Вольфенбюттель, герцог-дед Антон-Ульрих, ухитрился использовать и этих малопривлекательных девиц во благо семейным интересам. Элизабет-Кристина (1691–1750) вышла замуж за короля Испании Карла III Габсбурга, который стал императором Священной Римской империи Карлом VI и отцом знаменитой австрийской императрицы Марии-Терезии. Он также строил грандиозные планы и для другой своей внучки, Шарлотты-Кристины (1694–1715), а потому в совсем юном возрасте отправил ее для получения должного воспитания и окончательного совершенствования манер в замок Преч, ко двору отвергнутой, но пользовавшейся всеми преимуществами курфюрстины Саксонии и королевы Польши Кристианы-Эберхардины. Дед предназначал девушку в супруги королю Швеции Карлу ХII, но, когда в ходе Северной войны перевес явно оказался на стороне России, он решил сделать выбор в пользу царевича Алексея, сына Петра Первого.
Шарлотта-Кристина никак не хотела выходить замуж за Алексея, ее особенно волновал переход в православную веру. Она состояла в свите курфюрстины Кристианы-Эберхардины, истовой лютеранки, и проживала с нею в Саксонии, то в замке Преч, то в Дрездене. В 1710 году она сопровождала свою повелительницу на курорт Шлакенверт в Богемии и там встретилась с царевичем Алексеем, путешествовавшим по Европе. Беседа с ним произвела на нее самое благоприятное впечатление, она сочла его человеком чрезвычайно приятных манер, обходительным и честным. Свадьба состоялась в 1711 году в Торгау, празднества длились четыре дня. Курфюрстина Кристиана-Эберхардина взяла все расходы на себя и даже справила невесте приданое.
Остальное нам известно: брак оказался исключительно неудачным, невзирая на крайне благожелательное отношение самого Петра I к невестке. Масла в огонь раздора подливала императрица Екатерина, мечтавшая, что престол достанется ее детям, а не потомкам Алексея. Шарлотта-Кристина родила в 1714 году дочь Наталью, в 1715 — долгожданного наследника, будущего Петра II, и после родов скончалась. Вечная жажда знаний императора Петра не остановила его перед тем, чтобы лично произвести вскрытие тела невестки, дабы удостовериться в причине ее смерти.
Тяжкие последствия греховной любви
Но об этом, опять-таки, станет известно позднее, а теперь, на границе двух веков, Анна-Констанция со всей полнотой молодых чувств переживала свой первый роман. На что рассчитывала она, вступив в связь с принцем Людвигом-Рудольфом, человеком на десяток лет старше ее, сказать трудно. Было ли то ослепление юности, которое не оставляло места никаким трезвым размышлениям, или надежда на то, что герцогская семья не оставит ее своей заботой? Однако после пары месяцев тайных свиданий принц Людвиг-Рудольф перестал приходить по ночам в ее девичью светелку, а при встрече в помещениях замка отводил взгляд в сторону, как будто и вовсе не знал ее. Когда выяснилось, что молоденькая фрейлина беременна, ее без малейших церемоний уволили и немедленно отправили обратно в родительский дом. Разрешение фрейлины от бремени в герцогском замке подпортило бы репутацию хозяев дома как нерушимого оплота добропорядочности и приверженности церковным заветам.
Естественно, что возвращение Анны-Констанции в ее незавидном положении домой вызвало бурю негодования со стороны отца. Он возлагал на дочь большие надежды, уповал на ее удачное замужество, а она практически опозорила его семью. Фон Брокдорф принял весьма жесткое решение: Констанция и нос из дома не высунет до самых родов, будут предприняты все усилия для сокрытия этой прискорбной истории:
— А потом выйдешь замуж за человека, которого я сам подыщу тебе!
Весной 1703 года Анна-Констанция произвела на свет младенца, которого милостивый Господь вскоре прибрал к себе, избавив семейство фон Брокдорф от излишних забот. Роды были очень тяжелыми, и молодой женщине пришлось довольно долго оправляться от них. Вскоре в доме появился человек, попросивший у отца ее руки. Это был барон Адольф Магнус Готтхельф барон фон Хойм, советник Августа Сильного по финансовым вопросам, большой специалист в своем деле, которому курфюрст весьма доверял.
Дело в том, что в ходе всех перипетий, связанных с Северной войной, Август еще более, чем когда-либо, испытывал нужду в деньгах. Постоянное повышение налогов в Саксонии, всегда сталкивавшееся с ропотом населения, не приносило ожидаемого роста их сборов. К тому же на введение новых прямых налогов требовалось согласие представителей сословий, заседавших в парламенте, которые давали его весьма неохотно. Выход нашел барон фон Хойм: посоветовавший Августу ввести акциз, всеобщий налог на продукты массового потребления, косвенный потребительский сбор, который должны были платить все участники оборота товаров. Введение такого рода налога обеспечивало большую независимость от сословий. К тому же теперь его надлежало платить и дворянам, которые ранее были освобождены от уплаты налогов.
Барон фон Хойм, принадлежавший к старинному дворянскому роду, проявил себя расторопным и толковым служакой. Он успешно внедрил в практику этот спасительный замысел, и казна начала понемногу наполняться. Пошла вверх и карьера самого Хойма: его назначили директором коллегии акцизов, генеральным инспектором акциза, тайным советником. Со временем он получили должность министра в тайном кабинете, а в 1711 году вместе с братом возведен в графское достоинство.
Во время деловых разъездов по территории Священной Римской империи он посетил и княжество Брауншвейг-Вольфенбюттель. Важное лицо при Августе Сильном везде встречали с надлежащим почетом и уважением. Уже тогда на одном из балов его прельстила красота молоденькой фрейлины, но Анна-Констанция не сочла нужным обратить внимание на этого неказистого проезжего поклонника. Теперь же, после случайного знакомства с отцом девушки на празднествах по поводу весенней ярмарки в Лейпциге (Август Смелый прибыл туда поразвлечься, невзирая на военное положение), Хойм загорелся идеей заполучить эту красавицу в жены. Он отправился с фон Брокдорфом в имение Депенау, где, разумеется, никто и словечка не обронил о темном пятне на репутации невесты, и сделал предложение. Оно было с радостью принято родителями Анны-Констанции, о ее же отношении к этой перемене в жизни остается только догадываться. Естественно, фон Хойм всячески старался расписать в самых ярких красках, какое веселое и беззаботное будущее ожидает ее в великолепном Дрездене, при блестящем дворе тамошнего курфюрста: балы, маскарады, посещения театра, выезды на охоту, зимой катание на санях в придворном поезде — куда там жалкому Брауншвейг- Вольфенбюттелю с его скудной природой и вечно серым небом! По словам Хойма, она будет принадлежать к самому высшему обществу, а любящий и состоятельный муж обеспечит ей туалеты, достойные ее красоты. Анна-Констанция, еще не забывшая страдания своей поруганной любви и муки тайных родов, внимала ему как зачарованная. Да у нее, собственно, не было выбора — и она не стала медлить с ответом, снедаемая желанием как можно скорее вырваться из Депенау и поселиться в большом столичном городе.
Обманутые надежды
Свадьба состоялась 2 июня 1703 года и длилась три дня. Гости повеселились славно: родители невесты не поскупились на угощение, столы буквально ломились от снеди и графинов с настойками и вином. Супруг преподнес молодой жене роскошное ожерелье из жемчуга, и она расценила это как предисловие к будущей восхитительной и изобилующей развлечениями жизни. По окончании празднеств новобрачные отбыли в элегантной карете в Дрезден.
В Дрездене супружеская чета поселилась в Крестовом переулке в роскошно обставленном особняке. Кроме них там проживал еще отец хозяина, дважды овдовевший Людвиг-Гебхард фон Хойм, весьма благосклонно отнесшийся к красавице-невестке. Семью обслуживала многочисленная челядь, которая, как показалось Анне-Констанции, держалась с ней несколько отчужденно.
Очень быстро жизнь новобрачной вошла в привычную колею, столь же скучную, как повседневные будни на Депенау. Свекор предпочитал проводить все дни в своих покоях и спускался в столовую только к вечерней трапезе. Сам Хойм после завтрака удалялся на службу и возвращался поздно, так что после ужина обитателям особняка оставалось только разойтись по своим спальням. Анна-Констанция целыми днями разъезжала по городу в экипаже, запряженном парой лошадей, изучая незнакомые места. Постепенно она хорошо освоилась в Дрездене, ей нравились его просторные площади, застроенные красивыми домами. Нравилась и самая большая рыночная площадь Альтмаркт, на которой с утра до вечера раздавались крики торговцев и торговок, расхваливавших свои товары — там можно было купить все, что душе угодно.
Осенью погода испортилась, похолодало, и прогулки в экипаже уже не доставляли ей такого удовольствия. Об обещанных мужем развлечениях и приглашениях в высшее общество теперь и помину не было. Анна-Констанция к тому же заметила, что муж все реже навещает ее спальню, и, хотя в постели он вел себя весьма напористо, она начала подозревать что-то неладное. Ей не доставило особого труда выяснить, что до женитьбы ее супруг чуть ли не в открытую сожительствовал с одной из служанок, которая даже родила от него ребенка. Теперь эти отношения возобновились, и Анна-Констанция почувствовала себя глубоко обманутой. Но она не стала молчать и регулярно устраивала супругу сцены, не стесняясь швырять тарелки и подсвечники в стены, обитые дорогим штофом. Ее окончательно вывело из себя то, что служанка-соперница, пытаясь окончательно разлучить ее с мужем, регулярно окуривала ее спальню неким зельем — явно то было средство, предназначенное отвратить мужа от нее.
После нескольких скандалов Констанция добилась увольнения служанки, но в остальном ее жизнь текла по-прежнему уныло. Изменение настало лишь перед Рождеством, когда в город возвратилась из Варшавы ее золовка Рахеле-Шарлотта Фицтум цу Экштадт, которая была замужем за одним из ближайших друзей короля Августа. Рахеле представила ее курфюрстине, отвергнутой Кристиане-Эберхардине, а также кое-каким аристократам. Анна-Констанция ощутила, что произвела глубокое впечатление на придворное общество. Но возвратившийся из Варшавы фон Хойм вновь запер ее дома. Слегка вкусившая от придворной жизни Констанция теперь уже не стесняясь закатывала ему сцены, а тот, время от времени настаивая на своих супружеских правах, грубо принуждал ее к соитию.
В этот такой тяжелый для фон Хойма период супружеской жизни король Август затребовал его приезда в Варшаву. Молох Северной войны безжалостно пожирал тысячи солдат и мешки золотых монет, так что без помощи министра финансов было не обойтись. Фон Хойм без промедления отбыл в Варшаву, откуда прислал жене письмо. В нем сообщалось, что либо Анна-Констанция одумается и подчинится его воле, либо он потребует развода, ибо жизнь с подобной властной и злобной супругой выше его сил. Для женщины это означало, что в случае развода путь в приличное общество ей будет закрыт навсегда, но жизнь затворницы под пятой мужа настолько обрыдла ей, что в конце июня 1704 года Хойму был отправлен ответ. В нем Анна-Констанция заявила, что его отвратительное отношение к ней привело ее в глубочайшее отчаяние. Она более не в состоянии переносить сожительство с ним и не желает ничего другого, кроме того, чтобы муж привел в исполнение свою угрозу о разводе. Правда, ответа на это письмо не последовало.
После того как Анна-Констанция побывала в дрезденском обществе, она поддерживала дружеские отношения со вдовой графиней фон Ройсс, состоявшей в любовной связи с наместником Саксонского княжества, князем Антоном фон Фюрстенбергом. Среди саксонской знати давно назревало недовольство польской любовницей Августа, Урсулой-Катариной Любомирской, княгиней Тешен, и графиня фон Ройсс пришла к выводу, что красивая, очаровательная и остроумная графиня фон Хойм вполне могла бы стать заменой надменной полячке.
Не было бы счастья
30 ноября 1704 года король Август вернулся в Дрезден, и по этому поводу местное общество запланировало целый ряд увеселительных мероприятий. Приглашение на бал 7 декабря было послано и чете фон Хойм. Хозяин по каким-то причинам покинул свой дом раньше, а его жена должна была поехать на бал позднее. Однако прямо перед ее отъездом в доме возник пожар. Анна-Констанция не растерялась, схватила свою шкатулку с драгоценностями, выбежала из дома и, полностью владея собой, начала твердым голосом отдавать приказания перепуганной челяди:
— Не стойте столбами и прекратите вопить! Несите ведра с водой! Будем спасать то, что можно спасти, — подобные бедствия были ей не внове, пожары нередко случались и в поместье Депенау, так что она прекрасно знала, как поступать в подобных случаях.
Подтянулись любопытствующие соседи. Мужчины с кожаными ведрами сновали между ближайшими колодцами и домом, некоторые пытались лопатами сбить огонь. Фахверковый дом горел как свечка. Дозорный на городской башне увидел пожар и ударил в колокол. Анна-Констанция стояла в центре возбужденной толпы, не переставая твердым голосом отдавать приказы. Городской пожар в те годы был хоть и нередким, но чрезвычайным событием и возбуждающим зрелищем. В суматохе никто не обратил внимания на то, что подъехала карета короля. Августа потрясло хладнокровие и мужество этой прекрасной женщины, которая бесстрашно стояла перед горящим домом, не опасаясь, что какой-то горящий кусок может упасть на нее. Мало того, она еще повелительным голосом раздавала указания подбежавшим на пожар дрезденцам. Когда монарх, остановившись за спиной дамы, заговорил с ней, Анна-Констанция сначала даже не поняла, кто это. Август выразил свое восхищение ее мужественным поведением и предложил сопроводить ее на бал.
Появление этой пары на балу вызвало всеобщее удивление, пожар в доме фон Хоймов стал основной темой для разговоров в тот вечер, а отважная графиня — настоящей героиней, тем более, что лицезрение этой красавицы доставляло истинное удовольствие. По воспоминаниям современников, она «была прекрасно сложена и очень хороша собой, с прелестным овалом лица, нежной белой кожей, большими темными живыми глазами, изящным носиком, черными волосами и красивым ртом с великолепными зубами. Она была высокого роста, стройна, с роскошными округлыми формами. И, несмотря на величавость своей фигуры, обладала, что так редко случается, всей прелестью женственности. Танец ее был совершенен». Находившийся на балу фон Хойм был чрезвычайно удручен постигшим его несчастьем, ибо даже не знал, где ему теперь преклонить голову на ночь. Милость короля простерлась настолько далеко, что он предложил мужу и жене покои в доме своей матери, вдовствующей курфюрстины.
На следующий день супружеская чета вновь получила приглашение на очередной прием в доме саксонской знати, и все заметили, что Август не скрывает своего увлечения госпожой фон Хойм. Та заливалась соловьем, рассказывая по его просьбе о своей жизни при дворе герцогств Гольштейн-Готторп и Брауншвейг-Вольфенбюттель. По свидетельству современников, «в ее обществе нельзя было соскучиться. Ее обхождение было пленительно».
Август в то время еще не порвал с княгиней Тешен и, по своему обыкновению, решил завязать очередную легкую интрижку, ни к чему не обязывающую, по принципу «с глаз долой и из сердца вон». Он глубоко ошибался: претерпевшая столь глубокие неудачи в своей личной жизни Анна-Констанция не думала сдаваться. Осада непокорной красавицы затянулась, тем более, что в конце февраля Август заболел. Его мучили приступы слабости, тошнота, обмороки, боли в желудке, причину которых лекари не могли понять. Он страдал диабетом, который в то время врачи еще не научились распознавать. Все лечение сводилось к кровопусканию, советам умерить потребление алкоголя (король выпивал ежедневно две-три бутылки вина, а в дни празднеств — от шести до семи) и слишком тяжелой пищи, а также отправиться на воды в Карлсбад. Август был вынужден пролежать в постели до конца апреля 1705 года, а затем отбыть на лечение, но к этому моменту страсть к госпоже фон Хойм настолько распалила его, что он направил к ней своих ближайших соратников на переговоры. Граф фон Фицтум и граф фон Флемминг были потрясены теми условиями, которые выставила красавица.
Прежде всего, король должен был расстаться со своей любовницей, княгиней фон Тешен, и удалить ее вместе с сыном от двора. Далее, брак Анны-Констанции с фон Хоймом должен быть расторгнут, причем за ней сохранена возможность вступления в брак. Королю надлежало подписать обязательство, что считает Анну-Констанцию своей морганатической женой, в случае же смерти курфюрстины Кристианы-Эберхардины незамедлительно заключит с ней брак. Дети, которые могут появиться в будущем от этой связи, должны быть признаны законными принцами и принцессами. Помимо этого, Анна-Констанция потребовала ежегодное содержание в размере ста тысяч талеров.
Но король согласился на эти неслыханные условия, пообещав дать письменное обязательство лишь позднее, когда брак с фон Хоймом будет расторгнут. Более того, Август подарил ей замок Пильниц, огромное поместье с землями и деревнями, островом на Эльбе и роскошными виноградниками. В Дрездене король купил для нее дворец Ташенберг и соседнее здание, поручив своему придворному архитектору Пёппельману выстроить вместо него для Анны-Констанции роскошные хоромы. Их тут же окрестили «Дворцом четырех времен года», ибо внутренние помещения были специально устроены и украшены для пребывания в них в различную пору года. Внутреннее убранство обошлось в двести тысяч талеров. Тут уместно будет напомнить, что все это происходило на фоне непрекращавшихся сражений Северной войны, поглощавшей прорву денег и человеческих жизней.
Для украшения внутренних помещений из «Зеленых сводов» — хранилища ценностей курфюрста — были выданы столы и зеркала из серебра, ценная посуда, массивные подсвечники, старинные гобелены и турецкие ковры. Известно, что моду на литую серебряную мебель ввела Франция, когда испанская принцесса Анна Австрийская привезла туда таковую в своем приданом — серебро потоком текло в Испанию из колоний в Новом Свете. По бедности все европейские подражатели ограничивались тонким серебряным покрытием, умело маскировавшим вульгарное дерево. Но саксонские курфюрсты могли позволить себе и литые предметы мебели — в ту пору в их горах еще не истощились месторождения серебра. Анна-Констанция окружила себя большим придворным штатом и постоянно устраивала великолепные празднества, столь любимые Августом. Во время этих увеселений шла большая карточная игра, как в то время было принято при французском дворе, которому так старательно подражали во всем немецкие княжества. Что касается самих развлечений, то тут фантазия Анны-Констанции казалась неистощимой; если король желал проводить время только с нею, она искусно готовила ему изысканные блюда — сказалась школа ее хозяйственной матери, мастерицы на все руки.
Роковое обещание
От барона фон Хойма король откупился пятьюдесятью тысячами талеров. Анна-Констанция также потребовала себе высокого титула, дабы обладать неоспоримым правом присутствовать при всех празднествах и дипломатических мероприятиях. Август обратился к императору Священной Римской империи, Иосифу I, и его желание было исполнено: фаворитке был пожалован титул графини фон Козель — по названию одного из поместий родни фон Брокдорфов в Голштинии. Перед ее дворцом постоянно несли вахту два гвардейца, что весьма расстроило графа фон Флемминга, который такой чести не был удостоен.
Констанция ни на шаг не отпускала Августа от себя, разъезжала с ним по Саксонии, инспектируя военные укрепления и войско. Как нам известно, она была прекрасной бесстрашной наездницей и без усилий переносила тяготы кочевой жизни. Графиня Козель отличалась острой наблюдательностью и не раз давала королю дельный совет. Август был вне себя от гордости — он заполучил не только самую красивую, но и самую умную женщину в княжестве. Все прежние более или менее постоянные любовницы были светскими дамами, любившими, согласно моде того времени, корчить из себя хрупких беззащитных созданий, иногда откровенно раздражающих своими капризами. В лице графини фон Козель он приобрел верную подругу, готовую достойно разделять с ним как радости любого рода увеселений, так и азарт охоты на дикого зверя, и риск походной жизни с ее неимоверными тяготами. Ее познания казались неистощимыми. Иногда она настолько увлекала его своими разговорами, что король забывал о необходимости появиться на очередном официальном мероприятии и, как зачарованный, продолжал сидеть в ее гостиной. Это постепенно стало вызывать негодование у окружавших его сановников. Они видели, как Анна-Констанция пытается отговорить Августа от притязаний на польскую корону, считая, что ему стоит опасаться межклановой борьбы польской аристократии. Приближенные же к монарху министры, напротив, были уверены, что обладание Польшей усиливает мощь Саксонии, которую в последнее время без особого шума, но уверенно начала обгонять Пруссия. Сановники потихоньку начали роптать, что Август «попал под каблук».
После довольно длительных проволочек в консистории, которая соглашалась дать Анне-Констанции развод с фон Хоймом только при условии, что ей будет запрещено вторично вступить в брак, к рассмотрению этого казуса привлекли опытных профессоров юридических факультетов Лейпцигского и Тюбингенского университетов. Те обстоятельно изучили все факты и пришли к выводу, что брак четы фон Хойм подлежит расторжению, но после этого виновная супруга должна быть выслана за пределы Саксонии. Это решение вывело монарха из себя, однако более насущные проблемы не позволили ему всерьез заняться разбирательством хитросплетений этого дела. Август был вынужден срочно отправиться в Польшу, где королем теперь был Лещинский. На сей раз он категорически отказался взять с собой Анну-Констанцию, уверив ее, что появляться ему там с саксонской любовницей было смерти подобно. Однако она все-таки вынудила его подписать договор, гарантировавший ей и будущим детям обеспеченную жизнь. Анна-Констанция получила его с курьером из Варшавы 12 декабря 1705 года.
«Мы, Фридрих-Август, Божьей милостью король Польши, курфюрст Саксонии и т. д., и т. п., настоящим свидетельствуем о следующем. После того, как Верховной консисторией нашего Саксонского княжества в Дрездене госпожа Анна-Констанция, графиня фон Козель, урожденная фон Брокдорф, была окончательно разведена, согласно общепринятым законам и правам Империи и страны, со своим бывшим супругом, нашим действительным тайным советником и дорогим преданным господином Адольфом Магнусом бароном фон Хойм, Мы по существенным и особым причинам, по манере королей Франции и Дании, а также других суверенов Европы, берем ее себе в законные супруги, в силу чего Мы обещаем и хотим исполнить в виде брачной клятвы сердечно любить ее и постоянно сохранять верность, отсюда мы хотим объявить сие перед нашим Тайным советом, и внебрачных мужского и женского пола детей, зачатых нами с любимой графиней фон Козель в будущем, в силу этого признать, жить также в определенной надежде, что в случае, который пребывает в деснице Всемогущего и может постигнуть нас по его святейшему указанию и воле, если Мы скончаемся, наш кронпринц и все прочие наследники в княжестве нашу любимую графиню фон Козель и зачатых вместе с нею детей признают в их графском достоинстве, равно как и то, что они получили в движимом и недвижимом имуществе от нас или вообще как ленное поместье или наследство, будет оставлено нетронутым; наследство же наших внебрачных детей оформить таким образом, чтобы оно соблюдалось нашим ленным ведомством, невзирая на все противодействующие уложения, соблюдалось бы также при благословенном курфюрсте Саксонском Фридрихе Третьем и также после его смерти. К этому свидетельству мы по зрелом размышлении передали нашей возлюбленной графине фон Козель запечатанные составленную декларацию и распоряжение нашей коллегии Тайного совета, по нашей воле и во мнении, что это будет исполнено в будущем. Написано сего числа…»
Август настоял на том, чтобы этот документ оставался в тайне. С одной стороны, он хотел уверить свою любовницу в приверженности их союзу, но не желал возникновения каких-либо отягощающих последствий политического или личного характера. Естественно, Анна-Констанция подписала этот договор и берегла его как зеницу ока. Не будучи уверенной в том, что держать такую ценную вещь в своих бумагах безопасно, она отдала надежно защищенный несколькими печатями пакет своему двоюродному брату Кристиану-Детлефу фон Рантцау на хранение в семейном архиве, расположенном в родовом поместье Драге. Август же в подтверждение серьезности своих намерений (а по сведениям историков, заключив весьма непристойное пари с графиней) приказал отчеканить на монетном дворе несколько десятков «Козель-гульденов». На их оборотной стороне были изображены гербы Саксонии и Польши, там, где они находили один на другой, возникало изображение так называемого треугольного «бугорка Венеры» над отверстием вагины[6], и преподнес их в дар своей невенчанной супруге.
Несколько дней Анна-Констанция как птичка порхала по покоям своего дворца, но это эйфорическое состояние испарилось, когда она получила очередное известие из консистории. Ее ставили в известность, что ей, как виновной стороне в деле о разводе, надлежит до 8 января 1706 года приступить к исполнению своих супружеских обязанностей. В случае невыполнения этого условия брак будет расторгнут, но на основании «злонамеренного оставления супруга», что влекло за собой все неприятные последствия признания женщины виновной. По истечении этого срока Анна-Констанция получила развод, но с запретом на вступление во второй брак. Анна-Констанция решила, невзирая на запрет Августа, самостоятельно отправиться к нему в Варшаву.
В то же время брошенная супруга Августа Кристиана-Эберхардина писала своему отцу:
Воцарение подле трона
В Варшаве Анну-Констанцию ожидало большое разочарование. Во-первых, ее обескуражила провинциальность польской столицы, где даже не была вымощена большая часть улиц, и скромность королевского замка в Старом городе Варшавы — он не шел ни в какое сравнение с роскошной резиденцией саксонских курфюрстов в Дрездене. Во-вторых, княгиня Тешен, как и прежде, царствовала при варшавском дворе и не выказывала намерения покинуть его. В-третьих, придворные доброжелатели донесли ей, что Август возобновил свои отношения с Фатимой фон Шпигель, и та «пребывает в тягости от короля». Анне-Констанции пришлось пустить в ход все свое обаяние, чтобы отделаться от соперниц. В результате Тешен была лишена получаемого от короля содержания в пятнадцать тысяч талеров (их теперь добавили к содержанию новой фаворитки), а Фатиму фон Шпигель отправили донашивать своего ребенка к месту службы ее супруга в Южной Польше, где она в 1706 году и родила дочь Марию-Аврору.
Итак, в королевском дворце Варшавы воцарилась очередная метресса. Отзывы современников о характере новой пассии не были столь же единодушными, сколь о достоинствах ее красоты. «Ее характер был далек от совершенства. Она была живой и занимательной, но ей недоставало глубины, искренности, она была подвержена частым переменам настроения. Она была учтива лишь с теми, которые лебезили перед ней, и совершенно неприступной по отношению к тем, кто недостаточно пресмыкался перед ее особой. Она отличалась своекорыстием, но проявляла щедрость и благодарность в отношении тех, кто делал ей добро, однако же была непримирима, когда у нее появлялись основания возненавидеть кого-то. Сколь бы ни была особа предубеждена против нее, когда она желала понравиться, она была неотразима. Она обладала манерами, которые пленяли, но также и такими, которые отталкивали. Она делала все ради денег и почестей. Ее великое искусство состояло в том, чтобы не оказать виду, что для нее имела значение только собственная слава. Под предлогом, что она любит празднества и театр, она не знала в этом удержу; на самом деле речь шла лишь о том, чтобы развлекать короля».
Анна-Констанция старалась ни на минуту не покидать короля, занимавшегося созданием новой армии, набором рекрутов и выведением вооруженных сил в Литву в попытке избежать преждевременного столкновения с войском Карла ХII. Она постоянно сопровождала его, чаще всего переодетая в мужскую одежду, ночуя в палатке, разбитой в чистом поле. Однако в середине лета Август был вынужден отправить свою спутницу в Саксонию: она ждала ребенка. Это событие наполнило Анну-Констанцию новыми надеждами, ибо новорожденный, какого пола он бы ни был, станет обладателем ранга принца со всеми подобающими правами. Она настроилась было на успешное завершение беременности в Дрездене, но 1 сентября 1706 года в Саксонию вошли войска Карла Шведского. Как было уже упомянуто выше, из Дрездена за границу спешно выехали как супруга Августа, так и вдовая курфюрстина с наследником. Анна-Констанция поняла, что и ей лучше подобру-поздорову убраться подальше от угрозы шведской оккупации.
Но куда ехать? Будучи вновь беременной незаконным ребенком, она не хотела возвращаться в поместье родителей Депенау. Анна-Констанция отправилась в герцогство Брауншвейг-Вольфенбюттель, надеясь на гостеприимство своей бывшей повелительницы, жены кронпринца Софии-Амалии. Беженка сняла себе скромную квартиру и известила принцессу о своем прибытии и желании навестить ее. Однако глава дома, старик-герцог Антон-Ульрих, строго-настрого запретил невестке общаться со своей бывшей фрейлиной.
— Кто она такая? Где доказательства, что король вступил с ней в брак? Она никоим образом не отличается от той особы, которую мы в свое время прогнали со двора — незамужняя девица, ожидавшая внебрачного ребенка. Ей не место в нашем замке.
После такого унизительного отказа ей не оставалось ничего другого, как сидеть в доме, не высовывая нос на улицу, и уповать на получение вестей от Августа. Таким образом она дождалась сообщения о блестящей победе саксонско-русских соединений над шведами 29 октября 1706 года под Калишем. Это несколько смягчило высокомерие герцога Брауншвейг-Вольфенбюттельского, и беженку, скрепя сердце, приняли при дворе. Однако эта победа не оказала никакого воздействия на смягчение тяжелейших условий предложенного Карлом ХII после захвата Саксонии Альтранштадского мира, что вызвало глубокий душевный кризис у Августа. Он, как всегда, искал утешения в вине, и встреча любовников в Лейпциге произошла совсем не так, как того ожидала Констанция. К тому же король потребовал от нее немедленно вернуться в столицу Саксонии, поскольку ожидал приезда своей супруги Кристианы-Эберхардины, которую хотел привлечь к переговорам с Карлом ХII. Оскорбленная до глубины сердца Констанция в слезах отправилась в Дрезден. Ей казалось, что каждая выбоина на замерзшей дороге с резкой болью отзывается у нее в голове.
Шалость удрученного короля
То ли сказались ее глубокие переживания за судьбу Августа, то ли оказали свое действие тяготы изгнания и долгой дороги, то ли была еще какая-то причина, но 29 января 1707 года Констанция родила мертвого сына. У нее даже не было сил оплакать его: роды оказались настолько тяжелыми, что у лекарей возникли опасения за ее жизнь. Графиня бредила и никого не узнавала. На сей раз король примчался к изголовью умиравшей женщины и обильными слезами чистосердечного раскаяния вымолил себе прощение. Выздоравливала Констанция долго и с муками, так что Август изменил бы своей натуре, если не воспользовался бы выпавшими ему днями свободы от неусыпного надзора и не счел возможным поразвлечься на стороне. Он воспользовался первой же возможностью, представившейся ему, когда любовники вернулись в Польшу.
В Старом городе славился своими винами погребок француза Дюваля (кстати, историкам так и не удалось точно установить его фамилию, возможно, его звали Ренар). Но еще больше славилась красотой и предупредительным обхождением его дочь Анриэтта. Многие посетители пытались завоевать ее благосклонность, но девушка умело ускользала из расставленных сетей. Слухи о прекрасной подавальщице дошли до Августа, он посетил погребок под чужим именем, похвалил качество вин и заключил пари со своим фаворитом фон Фицтумом, что ему хватит недели, чтобы овладеть этой крепостью. В течение недели он исправно посещал погребок поздними вечерами в особой комнате для важных гостей в сопровождении одного только своего самого доверенного друга в лице того же фон Фицтума. Хозяину было поставлено условие, что обслуживать его за столом должна только Анриэтта. Констанция пыталась добиться от любимого человека, куда он скрывается в такой секретности — этого не могли выяснить даже придворные шпионы, которых она более чем щедро оплачивала. Август отговорился тем, что ездит на встречи с тайным осведомителем, молодым польским графом Тобянским.
— Это дело государственной важности, дорогая. Против моей особы составился комплот, мне угрожает смертельная опасность, и я должен поименно знать всех своих врагов в Польше. Должен почитать за счастье, что мне удалось завербовать осведомителя среди высшей знати Польши.
Августу удалось сломить сопротивление прекрасной Анриэтты, ее, переодетую мужчиной, даже несколько раз привозили к нему поздно ночью в замок. В конце концов об этом узнала графиня фон Козель, поднявшаяся, наконец, с постели, и закатила ему ужасную сцену. Видимо, красавице Анриэтте не удалось прочно поселиться в сердце Августа, ибо он с легкостью отказался от этой связи. Но этот преходящий роман имел для него существенные последствия в будущем, ибо девица Дюваль 23 ноября 1707 года родила девочку, которую окрестили Анна-Каролина. Невзирая на такое неблаговидное приданое, ей удалось выйти замуж за человека по фамилии то ли Дриан, то ли Франкоз, и отчим воспитал ее вместе со своими детьми. Трудно сказать, узнал ли Август о рождении этого плода любви тогда или вообще не обратил внимания на столь малозначительное событие в своей бурной жизни — ввиду сложной военно-политической ситуации ему было явно не до того, но он заинтересовался ее судьбой лишь через 16 лет. Анна-Констанция же, как и прежде, не покидала его ни на минуту и следила за каждым шагом.
В поисках философского камня
Тем временем Август трудился над тем, чтобы Саксония как можно быстрее оправилась от шведской оккупации и финансового урона, нанесенного Альтранштадским миром. Он создал Тайный кабинет министров, куда вошли наиболее доверенные ему лица, включая фон Флемминга и Хойма, но не отказался от амбиций вновь вернуться в Польшу. В январе 1708 года министры взяли на себя обязательство поддерживать его в устремлении возвратить себе польскую корону, однако потребовали гарантий, что в случае неудачи король возьмет их под свою защиту. Их можно было понять: уполномоченные им в свое время вести переговоры по заключению Альтранштадского мира тайные советники Георг Пфингстен и Антон фон Имхофф так разгневали своими неловкими действиями Августа, что их впоследствии обвинили в государственной измене, приговорили к конфискации имущества и длительному заключению в крепости Кёнигштайн. Мстительность короля не знала границ.
На все — ратные подвиги, возвращение польской короны, содержание фаворитки и побочных детей, роскошный образ жизни — требовались огромные деньги, но откуда было их взять в обескровленной войной стране? Августу вечно не хватало средств, и он уже давным-давно затеял одну авантюру, которая в случае удачи должна была превратить его в настоящего саксонского Креза. Курфюрст свято верил во всемогущество алхимии и существование философского камня, способного превращать любое вещество в золото. У него уже давно содержалась под стражей совершенно темная личность по имени Иоганн-Фридрих Бёттгер (1682–1719). Он в поте лица трудился с утра до вечера в некоем подобии лаборатории и регулярно клятвенно заверял Августа, что до знаменательного открытия остался всего один шаг.
Бёттгер родился в городишке Шляйц на территории Тюрингии, входившей тогда в состав Саксонии. Дед у него был ювелиром, прекрасно разбиравшимся в монетах (немаловажное свойство, ибо на территории Священной Римской империи германской нации о ту пору насчитывалось сотни три независимых государств разного рода, считавших своим долгом чеканить собственную монету, иногда весьма сомнительного качества), отец — мастером по чеканке дензнаков, так что с вожделенным металлом подросток был знаком с младых ногтей. Когда ему исполнилось семь лет, умер отец, и мать с детьми вернулась в Магдебург, откуда была родом. Вскоре овдовевшая женщина повторно вступила в брак. Повзрослев, Иоганн устроился учеником к аптекарю Цорну в Берлине и стал его помощником, но имел неосторожность где-то ляпнуть, что ему ведом секрет превращения всякого малоценного металла в золото. Аптекарь попытался припереть Бёттгера к стенке, но юноша на глазах хозяина и трех его помощников превратил серебро в золото. Когда об этом из ряда вон выходящем эксперименте донесли прусскому королю, тот приказал взять его под стражу, дабы аптекарский ученик незамедлительно обеспечил его сим драгоценным металлом. Когда из опытов юного алхимика ничего путного не вышло, крутой пруссак пригрозил юноше повешением. К счастью, тому удалось бежать к деду в Виттенберг.
Прусский король почему-то считал Бёттгера уроженцем Магдебурга, т. е. своим подданным, и потребовал от Августа выдать беглеца. Саксонский курфюрст решил, что такой ценный умелец пригодится ему самому, перевез его в Дрезден и посадил под стражу, требуя найти чудодейственное средство и обеспечить постоянное поступление золота на монетный двор. Речь шла уже не о философском камне, а о так называемом «золототворящем напитке», который помимо превращения любого металла в золото излечивал любую болезнь. У алхимика ничего не получалось, в отчаянии он бежал в Эннс в Австрию, но был изловлен и заключен в крепость Кёнигштайн. Впрочем, для экспериментов ему были созданы все условия, включая помощь нескольких рабочих, однако охрану все время усиливали.
Неизвестно почему, симпатией к молодому человеку проникся наместник Августа в Саксонии, Антон-Эгон фон Фюрстенберг, который отдал его под надзор своего друга, известного естествоиспытателя, математика и философа, Эренфрида-Вальтера фон Чирнхауса (1651–1708). Для него в доме наместника была оборудована лаборатория, где он ставил эксперименты по производству тонкого белого фарфора. В ту пору секретом изготовления фарфора владели единственно китайцы, бессовестно заламывавшие за этот товар совершенно безбожные цены. Немудрено, ибо к значительной стоимости самого изделия прибавлялась цена рисков купцов, доставлявших этот хрупкий товар с края света через штормы, ураганы и нападения пиратских кораблей.
Бёттгер вначале неохотно принялся возиться с образцами почвенных минералов из окрестностей Дрездена, но затем с интересом втянулся в эту работу. Дело будто бы дошло до получения коричневого твердого непористого материала, когда в октябре 1708 года фон Чирнхаус внезапно умер. Надо сказать, что Анна-Констанция фон Козель, сама весьма интересовавшаяся алхимией и знавшая в ней кое-какой толк, всячески поощряла идею Августа получить если уж не философский камень, то секрет фарфора, который мог бы стать ценнейшим экспортным товаром. Она не раз навещала лабораторию ученых и, когда Бёттгер объявил о создании оптимального химсостава смеси для производства фарфора и соответствующей глазури, графиня также настояла на учреждении в 1710 году фарфоровой мануфактуры.
Из-за соображений секретности предприятие было устроено в замке Альбрехтсбург в городке Мейсен и действовало под строжайшей охраной. Осознавший, что ему век не видать воли, Бёттгер, назначенный директором мануфактуры, запил горькую, чем окончательно подорвал свое здоровье, расстроенное работой с вредными веществами. Он скончался в возрасте всего тридцати семи лет. До сих пор обсуждается вопрос, является ли именно он изобретателем фарфора или же сумел использовать наработки Чирнхауса, но, во всяком случае, Бётгер сумел наладить производство фарфора в промышленном масштабе. В качестве эмблемы саксонского фарфора были выбраны два скрещенных синих меча из герба древнего княжеского рода Веттинов, отпрыском которого являлся Август Сильный. Экспорт фарфора стал приносить большие доходы и сделался вожделенным предметом роскоши среди знати. Многие предметы, обычно изготавливаемые из мрамора или дерева, стали делать из фарфора. Дошло до того, что появились фарфоровые гробы, но они не получили широкого распространения, поскольку один из них разбился при похоронах вдовы некого обер-шталмейстера. Мануфактура в Дрездене стала специализироваться на изготовлении посуды и небольших статуэток.
Август же сделался страстным коллекционером фарфора и не останавливался ни перед чем, чтобы удовлетворить свою страсть собирателя. Королю Пруссии Фридриху-Вильгельму I в наследство от отца, любителя роскоши, досталось несколько высоких ваз из китайского фарфора, высокохудожественных изделий огромной ценности. Август прознал про это сокровище и в 1717 году настоятельно попросил своего соседа уступить ему вазы за любую означенную им сумму. Фридрих-Вильгельм отличался тем, что считал все виды искусства вредными, бесполезными и даже богопротивными, но от наследства отца отказываться не пожелал. Однако Август не отступал и пошел на небольшую хитрость. Ему, как и всем правителям Европы, было известно, что для своей гвардии прусский король подбирает так называемых «долговязых парней», ростом не менее 1,88 метра, и предложил обменять вазы на 600 драгун. И это при всем том, что Северная война еще не завершилась, и в рекруты по саксонским деревням набирать было практически некого. Нехватка мужской силы в Саксонии была такова, что Август отказался от практикуемой испокон веков казни дезертиров и заменил ее принудительными тяжелыми работами заключенных в кандалах. Предлагаемая сделка показалась прусскому королю выгодной, и 600 саксонцев влились в ряды прусской армии. Китайские же вазы отправились в Дрезден и с тех пор по всем музейным каталогам проходят под названием «драгунские», — мы с вами теперь знаем, почему.
Радости и горести фаворитки
24 февраля 1708 года графиня фон Козель родила здоровенькую девочку, нареченную в честь родителей Августой-Констанцией. Однако здоровье вновь подвело эту с виду цветущую женщину: началась родильная горячка. Врачи не могли ничем помочь ей, Анна-Констанция бредила и вновь оказалась на краю могилы. Едва придя в себя, она потребовала писаря, дабы составить духовное завещание. В нем она ни словом не помянула никого из своей родни, а отказала все свое состояние королю, «из благодарности за особую и необычную милость, которой он почтил ее, недостойную слугу». В случае же смерти короля все должно было отойти наследнику престола, кронпринцу Фридриху-Августу.
Из этого совершенно не следует, что, став фавориткой, Анна-Констанция и пальцем не пошевельнула для своей родни. Ее брат, Кристиан-Детлеф фон Брокдорф, служивший офицером в саксонской армии, получил звание камергера. Возможно, перепало бы что-нибудь и брату Иоахиму, но тот в 1708 году погиб на дуэли. Отца вообще пришлось вытаскивать из очень неприятной истории. Как мы помним, он управлял своим поместьем железной рукой, но, по-видимому, перегнул палку. В имении вспыхнул крестьянский бунт, в ходе которого фон Брокдорф застрелил одного из смутьянов и ранил нескольких. Герцогство Гольштейн теперь находилось под властью датской короны, и хозяин поместья предстал перед судом. Его оправдали, но король отстранил фон Брокдорфа от управления поместьем. Естественно, улаживать эту малоприятную историю пришлось королю Августу.
Как и при прошлых родах, Август не отходил от постели Анны-Констанции и даже приказал перенести в ее спальню свой письменный стол, дабы выполнять часть работы, не покидая любимую женщину. Похоже на то, что слишком тесное общение с недомогавшей графиней утомило его, и он почувствовал необходимость несколько освежиться. Для начала он решил присоединиться к войскам принца Евгения Савойского и герцога Мальборо, дабы участвовать в боевых действиях против Франции. Но осада обложенного по всем правилам военного искусства города грозила затянуться, а продолжительная жизнь в траншеях была Августу не по вкусу — он предпочитал бурный натиск и скорую победу, отпраздновать которую надлежало пиром на весь мир. Под именем графа фон Торгау и в сопровождении всего нескольких наиболее близких ему придворных Август совершил увеселительную поездку по Нидерландам, Фландрии и Брабанту.
В Брюсселе он в первый же вечер направился в новый театр «Де ла Моннэ» на оперный спектакль. Как было тогда принято, в перерывах между действиями представляли балетный дивертисмент, в котором блистала красотой и мастерством французская танцовщица Анжелика Дюпарк, по отзывам современников, «непревзойденная по выразительности и изяществу движений». Она происходила из известной французской театральной семьи и была замужем за балетмейстером Шарлем Дебаргом, что совершенно не мешало ей одаривать благосклонностью почитателей ее таланта. Август пригласил ее на ужин, и она с удовольствием приняла приглашение. Живая и остроумная молодая женщина произвела самое благоприятное впечатление на короля. В свою очередь, она была в восторге от обходительного и щедрого незнакомца, уверяя его, что тот совершенно не похож на немца. Август поправил ее, заявив, что является саксонцем, представителем любезного и утонченного саксонского дворянства. Анжелика оживилась, ибо ее тетка служила во французской труппе, выступавшей в дрезденском оперном театре. Анжелика уже давно осаждала ее с просьбой составить протекцию для поступления в этот театр, но родственница отговаривалась отсутствием вакансий. Между тем, дела в брюссельском театре обстояли неважно, импресарио-итальянец терпел убытки, и Анжелика опасалась в один прекрасный день остаться у разбитого корыта.
— Похоже, ваша тетушка не желала видеть в вашем лице соперницу себе, — тотчас же нашелся Август. — Но, если вы пожелаете отправиться в Дрезден, я берусь устроить вас в театр на хорошее жалованье.
Свое обещание граф фон Торгау подкрепил ценным подарком.
Через некоторое время Анжелика вместе с мужем приехала в Дрезден и начала искать графа фон Торгау, но никто о нем и слыхать не слыхал. Тогда тетка отвела ее к директору театра и главному распорядителю королевских увеселений Иоганну-Зигмунду фон Мордаксу, который подтвердил, что действительно имеет распоряжение принять ее и мужа в труппу на хорошее жалованье: 1200 талеров в год с предоставлением неплохого дома для проживания.
Только на представлении в театре Анжелика увидела в королевской ложе таинственного графа фон Торгау и, согласно легенде, от потрясения упала в обморок. Через несколько дней ей доставили подарок от короля: роскошный костюм, украшенный драгоценностями. Вскоре весь город знал, что Анжелика стала любовницей Августа, и все с нетерпением ожидали падения графини фон Козель. Однако до этого было еще далеко. Анна-Констация сумела продержаться рядом с королем девять лет, дольше всех его других метресс. Анжелика же пробыла любовницей короля не так долго, а вот прослужила в королевской труппе, как в Дрездене, так и в Варшаве, до 1924 года. После короля она будто бы некоторое время состояла любовницей сына покойного короля, Александра-Бенедикта Собеского, который, будучи страстным любителем театра, по-видимому, решил на время отвлечься от своей прочной связи с графиней Эстерле, бывшей фавориткой Августа. Тем не менее, король не оставлял прекрасную Анжелику своими милостями, и, когда танцовщица в 1721 году овдовела, монарх сохранил за ней жалованье в 1000 талеров.
Графиня фон Козель стала самой влиятельной женщиной в Саксонии, в ее приемной толпилось множество людей, добивавшихся ее благосклонности, дабы фаворитка могла замолвить за них словечко Августу. Анна-Констанция участвовала во всех развлечениях короля без трона, но при этом ни на минуту не упускала собственного интереса. Будучи наделенной острым практическим умом, она неустанно занималась приумножением своего состояния. Она сдавала в наем жилье в Дрездене, давала деньги в рост и осуществляла сделки с помощью банкира Беренда Лемана.
Еще в 1696 году курфюрст выдал разрешение еврею Изахару Халеви Берману поселиться в Дрездене и ни разу не пожалел об этом. Этот финансист сменил ермолку и лапсердак на придворное платье и уже через год обеспечил курфюрсту десять миллионов талеров на расходы по завоеванию польской короны. Финансист сменил имя на Беренд Леман и превратился в уважаемого члена общества, благо Август выдал ему и семье охранную грамоту. Теперь он еще и руководил финансовой деятельностью графини, ибо та по своей корысти, давая деньги в рост под очень высокие проценты, часто попадала впросак. Время от времени она нарывалась на проходимцев, исчезавших с деньгами и оставлявших ей только ничем не обеспеченные расписки и векселя.
Графиня фон Козель набрала такую силу, что даже высокие особы, посещавшие Дрезден, оказывали ей королевские почести. В июне 1709 года Августа с двухнедельным визитом навестил его двоюродный брат, король Дании Фридрих IV в сопровождении свиты из 116 человек. Финансовые дела Августа постепенно поправлялись, он сумел сколотить армию числом 15 000 человек и искал союзников, дабы возобновить борьбу за польскую корону. Король Прусский предпочел воздержаться от этой сомнительной затеи, император Священной Римской империи равным образом решил держаться в стороне от назревающего конфликта, так что своего единственного союзника Август видел только в Дании. Король Фредерик IV был большой охотник до женского пола, стоит только упомянуть о том, что он дважды при живой жене вступал в морганатический брак. Некоторые угодливые священнослужители попытались оправдать сии греховные поступки тем, что они соответствуют библейской традиции патриархов иметь нескольких жен. Датчанин также слыл страстным поклонником балета.
Дабы потрафить вкусам кузена, Август освободил из тюрьмы итальянского балетмейстера Анджело Константини, которого упек туда в 1701 году на пожизненное заключение якобы за неуплату налогов, а на самом деле за то, что тот весьма наглым образом домогался его фаворитки. Фантазия освобожденного от физических и моральных оков творца расцвела пышным цветом, и курфюрст вереницей блестящих празднеств и несказанных удовольствий превратил визит кузена в незабываемое событие. Запланированные две недели растянулись на месяц. Надо сказать, что законной супруге Августа, Кристиане-Эберхардине, выпала незавидная роль статистки на задворках этого праздника жизни. В частности, когда было устроено аллегорическое шествие богов по Дрездену, датский король облачился в одежды Юпитера, Август — Аполлона, графиня фон Козель — Дианы, окруженной нимфами и музыкантами на колеснице, влекомой двумя белыми оленями. Курфюрстина же Кристиана-Эберхардина в белоснежных покровах изображала всего-навсего скромную жрицу в храме Весты, богини домашнего очага и целомудрия. Фредерик Датский настолько превозносил красоту, ум и обхождение Анны-Констанции, что Август даже почувствовал себя несколько уязвленным, но своей желаемой цели он все-таки добился. Ослепленный таким роскошным приемом, датский король уверовал в финансовое благополучие и могущество Саксонии и вновь вступил с Августом в союз против Швеции. Победа войск царя Петра над шведами под Полтавой лишь укрепила его во мнении, что эра несокрушимого превосходства Карла ХII в Европе клонится к закату. По здравой оценке ситуации к союзу присоединился и Фридрих Прусский. Воодушевленный этой поддержкой, Август отправился в Польшу вести переговоры о возврате трона.
24 октября 1709 года Констанция родила вторую дочь, Фридерику-Александру. Роды вновь были чрезвычайно тяжелыми, она несколько дней находилась при смерти. Поэтому на случай ее кончины были сделаны необходимые распоряжения: штатгальтер, князь фон Фюрстенберг, приказал, чтобы «в силу особых причин» все ее имущество как в Дрездене, так и в Пильнице было опечатано. Услышав о тяжелом состоянии роженицы, Август примчался в Дрезден и отправился в Польшу только тогда, когда стало ясно, что Анна-Констанция выздоравливает. Через месяц после родов графиня последовала за ним в Варшаву. Детей она оставила под присмотром своей матери, которая увезла их в поместье Депенау. Обеих дочерей король легализовал, в особой грамоте они объявлялись «узаконенными королевскими и курфюрстскими детьми и высокорожденными графинями фон Козель», причем делалась ссылка на договор, тайно заключенный с Анной-Констанцией фон Козель.
Царь Петр Первый, теперь несомненно признанный главой великой державы, настоятельно посоветовал Августу отказаться от позорного Альтранштадского договора, незамедлительно войти со своим войском в Польшу и предъявить права на королевский трон. Август осознал, что должен либо последовать этому совету, либо отказаться от своих претензий, и пересек границу. Король Станислав Лещинский бежал, а Август продолжил свое победное шествие. К его прискорбию, саксонские солдаты вели себя в традиционной манере оккупационных войск, что вызвало возмущение как дворянства, так и населения. В апреле 1710 года в Варшаве срочно собрали заседание сейма, который заявил, что признает Августа королем лишь в том случае, если он откажется от своих абсолютистских реформ. Тот не стал упираться и торжественно пообещал как можно скорее вывести войско в Саксонию, а также соблюдать и охранять интересы страны «в любых обстоятельствах до последнего вздоха нашей жизни». 16 апреля Август Сильный был вновь облечен правами короля. Графиня фон Козель разделила этот великий триумф бок о бок со своим возлюбленным.
Но тут папа римский напомнил новоиспеченному королю об его обязательстве обеспечить переход наследного принца в католическую веру. Против этого решительно выступили бабка и мать кронпринца, а также саксонская знать и лютеранские священнослужители. Однако Август продолжал неуклонно преследовать свою цель — посадить сына на польский трон. Обстоятельства складывались в его пользу. В апреле 1711 года скончался от оспы австрийский император Иосиф Первый, оставив после себя двух дочерей. Старшая, Мария-Иозефа (1699–1757), невзирая на свой юный возраст, представляла собой завидную невесту. На престол Австрии взошел Карл VI, но, если ему будет суждено остаться бездетным или иметь одних дочерей, тогда Мария-Иозефа останется первой претенденткой на престол. Это могло открыть ее супругу путь к австрийской короне, и Август загорелся желанием заполучить этот древний венец для своего сына, каковой план, опять-таки, требовал обязательного перехода юноши в католичество.
В мае 1711 года он увез с собой сына, не испросив согласия ни у матери, ни у бабки, в шестинедельную поездку по стране, в течение которой тщательно обрабатывал неокрепший ум юнца. Далее король возвратил его на пару дней домой, дабы тот смог произвести необходимые дорожные сборы, и отправил его в путешествие по Европе, продлившееся восемь лет. Август приставил к сыну тщательно отобранных сопровождающих, которые должны были произвести соответствующее воздействие в нужном направлении. Хотя поначалу принц оказывал стойкое сопротивление, он в конце концов сдался и в ноябре 1712 года во время пребывания в Болонье тайно перешел в католическую веру. Август настоял на том, чтобы некоторое время сохранять это событие в тайне, дабы не возмущать саксонцев.
Тем временем в Польше сложилось угрожающее положение. Эпидемия чумы поставила разоренную страну на край выживания; к тому же Август настолько плохо скрывал свои намерения превратить выборную монархию в наследственную, что впоследствии, в 1713 году, это привело к восстанию. Дальновидная Анна-Констанция давно опасалась подобных последствий, памятуя, как скверно пришлось ей в положении беженки в герцогстве Брауншвейг-Вольфенбюттель. Еще летом 1711 года она отправила в Гамбург на хранение в банке около тридцати ящиков с ценной мебелью, тканями, люстрами, столовым серебром и драгоценностями, причем с разрешения Августа прихватила кое-что из государственного хранилища Саксонии. Придворные озадаченно перешептывались, прикрывая рот рукой: не является ли это признаком ослабления влияния фаворитки? Но после завершения этой операции в сентябре она отправилась вслед за королем в военный лагерь при Штральзунде и оставалась там до начала 1712 года. Поскольку престарелый отец постоянно жаловался из Депенау на долговую задолженность, растущую, как снежный ком, Анна-Констанция через Августа добилась освобождения фон Брокдорфа от уплаты налогов.
Тем временем между фон Флеммингом, фактически исполнявшим роль премьер-министра, и графиней продолжалась глухая борьба за влияние на решения короля. Его сторонникам не нравилось, что она выступила против перехода кронпринца в католичество. Фон Флемминг все-таки добился для себя неограниченных полномочий: отныне все документы, которые подавались на рассмотрение королю, должны были быть прежде представлены ему. Именно первый министр решал, что и в каком виде сообщается Августу.
Анна-Констанция вновь была беременна, и это в который раз наполнило ее тревогой о будущем ее и детей. Поскольку Август хотел, чтобы его брачное обещание оставалось в тайне, она опасалась за судьбу своего достояния. Монарх уезжал в действующую армию, с ним могло случиться все, что угодно, и она стала добиваться того, чтобы он узаконил подаренное ей имущество. 8 июля 1712 года графиня получила королевский указ, в котором была перечислена вся принадлежавшая ей собственность, включая не только недвижимость (безусловно, имение Пильниц и дворцы в Дрездене), но и столовое серебро и драгоценности. В силу указа все ее достояние получало защиту от притязаний сторонних лиц.
В конце июля Август отбыл в Варшаву, ибо там было неспокойно. Король нарушил свое обещание вывести из Польши саксонских солдат и привлек к подавлению мятежа еще и русских воинов. Лекари не рекомендовали фаворитке сопровождать его. 17 октября 1712 года Анне-Констанции исполнилось тридцать два года, и она подготовила по этому случаю роскошный ужин для ближайших друзей, которых, однако же, набралось человек пятьдесят. Но им пришлось сесть за стол без хозяйки, ибо у той вечером начались схватки. К полночи она родила долгожданного сына, которого пожелала назвать в честь отца Фридрихом-Августом. Графиня вновь потеряла много крови, вновь жизнь ее висела на волоске, но на сей раз Август не примчался из Варшавы, чтобы проводить бессонные ночи у ее изголовья.
Тучи сгущаются
Поделиться книгой: