Помоги проекту - поделись книгой:
– А если познание себя есть, но смирения как не было, так и нет?
– Это значит, что нет доброго расположения, нет любочестия.
Высокое положение и смиренное расположение
– Геронда, а во мне есть гордость?
– Ну… есть немножко… По крайней мере, нужно, чтобы гордость оставалась в пределах допустимой нормы, «в рамках, предусмотренных законом»…
– Так что же, геронда, получается, что есть некое «допустимое количество» гордости?
– Ну, как тебе объяснить: если немножко возгордится тот, у кого есть способности, знания, дарования, то у него есть смягчающие вину обстоятельства. Это, конечно, не значит, что гордость – хорошее дело, но, по крайней мере, какие-то оправдания у такого человека есть. Но вот тот, у кого нет ни способностей, ни знаний, ни дарований, не имеет права быть гордым, он просто обязан быть смиренным! Если уж такой человек гордится – значит, совсем плохи его дела. Бывает, например, что обычная медсестра гордится, когда делает больному укол пенициллина и у того падает температура. А вот Александр Флеминг, который открыл пенициллин, – насколько же он был смиренным человеком! После своего открытия он приехал в Америку, и люди встречали его аплодисментами. Он видит, что все кому-то аплодируют, и тоже стал хлопать. Хлопал-хлопал, а потом спрашивает: «Скажите, пожалуйста, а кому они аплодируют?» И когда узнал, что ему, ужасно смутился! Что я хочу сказать: сам открыватель пенициллина не гордился своим открытием, а простая медсестра, которая делает больному укол, раздувается от своей важности. Поэтому святитель Василий Великий и говорит: «Величайшее дело, если человек имеет высокое положение и смиренное расположение»[46]. Это очень ценное качество, и оно вознаграждается Богом.
Какое подчас смирение встречается у военных, имеющих высокий чин, и какая гордость распирает простых полицейских! Пришёл как-то раз ко мне в келью сержант полиции, очень гордый и развязный человек, и начал: «Да я служу во внутренних органах, да я такой, да я разэдакий!» Даже если бы он был начальником всей греческой жандармерии, и то бы так хвастаться ему не стоило. Страшное дело! А бывают люди богатые, высокопоставленные, талантливые и при этом имеющие такое смирение, такую простоту… Военные, имеющие высокие звания, не носят форму, чтобы избежать почестей. Помню, один генерал, у которого было много боевых наград, собираясь на парад, вздыхал: «Ох, опять тащить на себе эти ордена-медали…» А другой – и не генерал вовсе, у которого всего-то и было наград, что одна нашивка за выслугу лет, всё время носил форму, чтобы показывать людям, какая он «важная птица». Пришил и широченные лампасы себе на штаны, так что его за это чуть было на гауптвахту не посадили, потому что по уставу лампасы должны быть определённой ширины. Несчастные люди!..
– Значит, геронда, если кто-то гордится, занимая при этом невысокое положение, то что этим он хочет показать? Свою глупость?
– И не один раз показать, а многократно!
Не присваивай себе того, что дал тебе Бог
– Геронда, я горжусь физическими способностями и духовными дарованиями, которые, как мне кажется, у меня есть.
– И с какой стати тебе гордиться? Это ты сотворила небо и землю? Не присваивай себе того, что дал тебе Бог, и не стремись показать людям, будто имеешь то, чего у тебя нет. Говори себе: «Бог по моей слабости дал мне некоторые дарования, чтобы я не расстраивалась и не чувствовала себя несчастной. Теперь я должна эти дарования развить, чтобы обогатиться духовно. Слава Тебе, Боже мой! Благодарю Тебя за то, что Ты сжалился надо мной и помог». Ты что, и вправду считаешь своими все те дарования, которые имеешь? Поразмысли: твои ли они на самом деле?
Так или иначе, если у человека есть дарования, но нет смирения, и он своим вызывающим поведением оскорбляет ближнего, то вынуждает Христа немного ослабить винтики у него в голове, скажем так, для принудительного смирения. Допустим, кто-то хочет сдвинуть с места большой камень. Корячится, корячится – но не может, потому что у него не хватает для этого смекалки. Тут к нему подходит другой, чуть поумнее, и начинает его унижать: «Ну что, дубина, совсем не соображаешь?» Берёт лом и, используя его как рычаг, легко сдвигает камень. Но коли он так себя ведёт со своим ближним, то не должен ли Бог немножко ослабить винтики и у него в голове? Знаете, с некоторыми известными ораторами случается иногда такой паралич речи, что они потом ни слова не могут сказать! Вот как им приходится смиряться. А что хорошего было бы, если бы Бог попускал такому оратору искромётно говорить без устали? Каждого гордого человека Бог тормозит Своим, персональным способом, заботясь о том, чтобы безупречность не навредила ему.
Нужно внимательно следить, чтобы не присвоить себе тех дарований, которые дал нам Бог. Нужно благодарить за них Бога и заботиться, как бы не оказаться недостойными таких дарований. И одновременно нам должно быть больно за тех, кто не удостоился таких дарований от Бога. Мы должны молиться за них. И когда видим человека, который в чём-то нам уступает, будем говорить себе: «Если бы он имел дарования, которые Бог дал мне, то он был бы сейчас святым. А я вот не только не развил данных мне дарований, но ещё и обманываю Бога, присваивая себе те дарования, которые Он мне дал». Понятное дело, Бог не расстраивается, когда человек присваивает себе дарования, которые Он ему даёт. Только вот бо́льших дарований Он ему дать уже не может, чтобы ему не навредить. Но если человек действует с простотой и смирением и признаёт, что его дарования от Бога, тогда Бог даёт ему и другие, и третьи.
Гордостью мы сами делаем себя несчастными, потому что мы собственными руками, словно одежду, снимаем с себя те дарования, которые дал нам Бог, и одновременно огорчаем Бога, Которому тяжело видеть нас несчастными. И хотя у Него есть изобильные богатства, которые Он может нам дать, Он их не даёт, чтобы нам не навредить. Ведь что происходит? Если Он даст нам какой-нибудь дар, то мы начинаем смотреть на других как на букашек, начинаем оскорблять людей своим гордым поведением. Если не даст нам никакого дара – впадаем в отчаяние. Вот Бог и думает: «Дашь им какой-нибудь дар, они начинают гордиться, вредят себе и с другими ведут себя заносчиво и нагло. Не дашь – мучаются и страдают. Вот Я и не знаю, что Мне с ними делать».
Будем же благодарить Бога не только за те дарования, которые Он нам дал, но и просто за то, что Он сотворил нас людьми. Ведь Он в Своём доме хозяин, а потому мог создать нас и змеями, и скорпионами, и черепахами, и мулами, и ослами. Будем размышлять так: «Бог мог бы создать меня мулом. Попал бы я к безжалостному хозяину, который грузил бы на меня по сто пятьдесят килограммов и бил по бокам палкой… Но ведь Он так не сделал. Он мог бы создать меня змеёй или скорпионом – но не создал. Он мог бы сотворить меня черепахой или лягушкой, свиньёй, комаром или мухой… Но кем Он меня сотворил? Он сотворил меня человеком. А я? Ответил ли я благодарностью и любовью на данные мне дарования? Нет, не ответил». Знаете, если человек не рассуждает подобным образом, то – хотя он и кажется людям праведником – он самый лживый человек на земле. Ведь он обманывает не людей, а Самого Бога, наделившего его столькими дарованиями. Но если он рассуждает правильно, то и тогда, когда он достигнет духовных вершин и когда он будет совершать тысячи чудес ежедневно, помысел всё равно не скажет ему, что он делает что-то особенное. Ведь всё доброе он приписывает Богу, а сам только смотрит, достоин ли он того, что Бог ему дал. Такой человек в этой жизни
Часть третья. Величайшая несправедливость осуждения
Глава первая. «Не суди́те, да не суди́ми бу́дете»[50]
Осуждение исполнено несправедливости
Геронда, я с лёгкостью сужу и осуждаю других.
– Твоя способность суждения – это дар, данный тебе Богом, только пользуется им тангалашка, который подзуживает тебя осуждать и грешить. Поэтому, пока твоя способность суждения не очистится и не освятится, пока не придёт Божественное просвещение, не доверяй собственному мнению. Если человек, у которого не очистилась способность суждения, суёт свой нос в чужие дела и судит других, то он постоянно впадает в осуждение.
– Геронда, а как освятить способность суждения?
– Нужно очистить эту способность. У тебя может быть благое произволение и желание, но ты уверена, что всегда судишь правильно. Однако твоё суждение человеческое, мирское. Постарайся освободиться от человеческого, стяжать бескорыстие, чтобы пришло Божественное просвещение и твой суд превратился в духовный, Божественный. Тогда твой суд будет отвечать Божественному, а не человеческому правосудию, он будет в согласии с любовью и милосердием Божиим, а не с человеческой логикой. Ведь только Бог судит праведно, потому что только Он знает сердца людей. Мы же, не ведая праведного суда Божия, судим по наружности, внешне, и потому осуждаем и несправедливо обвиняем других. Наш человеческий суд – это величайшая несправедливость. Помнишь, что сказал Христос?
В суждении нужна большая осторожность, ведь мы никогда не можем знать истинного положения вещей. Много лет назад в монастыре на Афоне жил благочестивый диакон, который ни с того ни с сего вдруг оставил монастырь, снял рясу и вернулся в мир на родину. Тогда отцы начали шептаться и говорить о нём разное. Но что произошло на самом деле? Кто-то написал ему, что его сёстры до сих пор не устроены в жизни, и он, боясь, как бы они не сбились с правильного пути, поехал им на помощь. Он нашёл работу на одном из заводов и жил ещё аскетичнее, чем в монастыре. Заработав сёстрам на приданое и выдав их замуж, он оставил мир, работу на заводе, снова надел рясу и вернулся в монастырь – уже в другой. Игумен, увидев, что он всё знает: устав, послушания, все особенности монастырской жизни, – спросил, где он этому научился. Тогда он открыл игумену своё сердце и всё ему рассказал. Игумен сообщил о нём епископу, и тот сразу рукоположил его во священника. Потом этот иеромонах уехал в один дальний монастырь, где строго подвизался, достиг святости и помог духовно многим людям. А те, кто не знают, чем дело закончилось, возможно, до сих пор его осуждают[52].
Мы должны быть очень осторожны, чтобы никого не осудить. Какую несправедливость мы причиняем ближнему когда его осуждаем! Хотя в действительности мы причиняем несправедливость не другим, а себе: когда мы кого-то осуждаем, от нас отворачивается Бог. Ничто так не ненавистно Богу, как осуждение, потому что Бог праведен, а осуждение исполнено несправедливости.
Как мы доходим до осуждения
– Геронда, почему я часто впадаю в осуждение?
– Потому что много смотришь на других. Любопытствуешь и хочешь знать, что делает одна сестра, что другая. Ты своими руками собираешь хворост, чтобы тангалашке было чем заниматься: поджигать его и ввергать тебя в осуждение.
– Раньше, геронда, я не замечала недостатки других, а теперь замечаю и осуждаю…
– Теперь ты видишь недостатки других, потому что не видишь свои собственные.
– Геронда, от чего происходят помыслы осуждения?
– От самомнения, то есть от гордости и от склонности к самооправданию.
– Геронда, в осуждении ближнего проявляется недостаток любви к нему?
– Ну а что же ещё? И любви не хватает, и бесстыдства достаточно… Если в тебе нет любви, то ты смотришь на чужие ошибки не со снисхождением, а наоборот: мысленно унижаешь и осуждаешь ошибающихся людей. Тангалашка всё это видит и подталкивает их к новым ошибкам. Ты эти ошибки тоже видишь, снова относишься к ним без снисхождения и опять впадаешь в осуждение… Потом ты и вести себя с этими людьми начинаешь с презрением.
– Геронда, иногда меня огорчает сестра, с которой я вместе работаю, и я её осуждаю.
– А откуда ты знаешь, со сколькими тангалашками в это время борется сестра? Может, в тот момент, когда ты её осуждаешь, на неё напали пятьдесят демонов, пытаясь её победить?.. А ты, увидев её побеждённой в неравном бою, будешь осуждать: «Так вот, значит, ты какая!..» А бесы, увидев, что ты её осудила, в следующий раз нападут на неё уже не ротой, а целым батальоном, чтобы ты снова увидела её побеждённой и осудила её ещё сильнее. Например, ты можешь попросить: «Сестра, не клади, пожалуйста, туда эту вещь, её место здесь». Но на следующий день тангалашка может сделать так, что она забудет, о чём ты её просила, и снова положит вещь на старое место. Потом она сделает ещё что-нибудь не так, и ты начнёшь мысленно заводиться: «Только подумай! Буквально вчера я её просила этого не делать, а сегодня она опять за своё! Да ещё и других дел натворила!» Таким образом ты её осуждаешь и уже не можешь удержаться, чтобы раздражённо не сказать вслух: «Сестра, разве я тебе не говорила не класть туда эту вещь? А ты кладёшь! Ты ведёшь себя возмутительно! Ты меня ис-ку-ша-ешь своим поведением!» Вот так, диавол сделал своё дело! И сделал так хитро, что ты не только осудила сестру, но уже успела и испортить с ней отношения. Она возьмёт всю вину на себя, не зная, что косвенно причиной к этому искушению стала не она, а ты, раздражившись в начале. Тангалашка ещё сильнее станет её бороть, навязывая ей чрезмерное смущение, что она вывела тебя из равновесия, и постарается ввергнуть её в уныние. Видите, с каким лукавством работает тангалашка, а мы его слушаем…
Поэтому постарайтесь никого не осуждать. Если осуждать, то только тангалашек, которые из ангелов сделались демонами и вместо того, чтобы покаяться, становятся всё более лукавыми и злыми. С бешеной силой они стараются довести до погибели создания Божии. Лукавый побуждает одних людей совершать странные действия и нарушать порядок, а одновременно внушает другим помыслы осуждения «бесчинников». Враг побеждает таким образом и тех, и других. Но те люди, из-за которых возникает беспорядок, чувствуют потом свою вину и каются, тогда как другие, осуждающие, оправдывают себя, надмеваются и падают так же, как пал лукавый, – из-за гордости.
От осуждения уходит благодать Божия
– Геронда, когда мне приходит помысел против кого-то, это всегда осуждение?
– Ты что, сама этого не понимаешь в ту же секунду?
– Иногда понимаю только потом.
– А ты старайся осознавать своё падение как можно быстрее. И как можно быстрее проси прощения у сестры, которую осудила, и у Бога, потому что осуждение будет препятствовать тебе в молитве. Осуждение отгоняет благодать Божию, и в твоих отношениях с Богом появляется холодность. Как ты будешь потом молиться? Сердце осуждающего человека превращается в лёд, в камень.
Осуждение и злословие – самые страшные грехи, они сильнее, чем любой другой грех, они удаляют благодать Божию. «Как вода угашает огонь, – говорит преподобный Иоанн Лествичник, – так осуждение угашает благодать Божию»[53].
– Геронда, я засыпаю на утренней службе.
– А может, ты осудила кого-то из сестёр? Ты смотришь на вещи внешне и осуждаешь других, поэтому и засыпаешь потом на службе. Когда человек осуждает других и не смотрит на происходящее духовно, то он лишается духовных сил. А когда он лишится сил, то его либо клонит в сон, либо он, наоборот, страдает бессонницей.
– Геронда, я часто согрешаю чревоугодием.
– Сейчас тебе всё внимание следует обратить на осуждение. Если ты не прекратишь осуждать, то и от чревоугодия не сможешь освободиться. Человек, который осуждает, отгоняет от себя благодать Божию, становится беззащитным и потому не может исправиться. И если он не осозна́ет свою ошибку и не смирится, то постоянно будет падать. Но если он поймёт, в чём причина его осуждения, и, поняв, обратится за помощью к Богу, то благодать Божия к нему вернётся.
Тот, кто осуждает других, впадает в те же грехи
– Геронда, почему так происходит: когда я осуждаю сестру за какой-нибудь недочёт, то потом сама делаю то же самое?
– Если кто-то осуждает за что-нибудь другого, но не осознаёт своего падения и не кается, то обычно сам впадает в тот же грех. Так происходит, чтобы человек осознал своё падение. Бог по Своей любви попускает осуждающему человеку «скопировать на себя» состояние того, кого он осудил. Если, например, ты скажешь про кого-нибудь, что он корыстолюбив, и не поймёшь того, что ты осудила, то Бог отнимет Свою благодать и попустит, чтобы и ты впала в корыстолюбие, – и ты начнёшь копить деньги. И пока ты не осозна́ешь своего падения и не попросишь у Бога прощения, в отношении тебя будут действовать духовные законы.
Чтобы помочь тебе лучше это понять, расскажу историю из своей жизни. Когда я жил монастыре Стомион, узнал, что одна из моих одноклассниц по начальной школе сбилась с правильного пути. Я молился, чтобы Бог внушил ей мысль прийти ко мне в монастырь. Я даже выписал из Священного Писания и святых отцов некоторые мысли о покаянии. И вот однажды она действительно пришла. Мы побеседовали, и мне показалось, что она всё поняла. Она стала часто приходить в монастырь вместе с ребёнком, приносить свечи, масло, ладан для храма. Однажды мои знакомые, паломники из Коницы, мне сказали: «Отче, эта женщина перед тобой притворяется!.. Сюда-то она приносит свечи и ладан, только вот в городе продолжает гулять с офицерами!..» И вот, когда она пришла в монастырь в следующий раз, я прямо в храме на неё накричал: «Вон! Иди отсюда! От тебя всё вокруг блудом провоняло!..» Бедная женщина ушла из монастыря в слезах. А я спустя совсем недолгое время ощутил сильнейшую плотскую брань. «Что это? Никогда со мной не бывало таких искушений. Что происходит?» Я не мог найти причину такого блудного разжжения. Я молился, но искушение не отступало. Я отправился наверх, на гору Гамилу, в уединённое лесистое место. «Лучше пусть меня съедят медведи, чем я впаду в блуд», – думал я. Я зашёл далеко в горы, но искушение не проходило. На поясе у меня висел топорик. Я его расчехлил и три раза сильно ударил по ноге в надежде, что от боли искушение пройдёт. В ботинке захлюпала кровь, но искушение – нет, не проходило[54]. И вдруг у меня в голове промелькнула мысль о той женщине, на которую я накричал. Я вспомнил слова, которые сказал ей в порыве гнева и осуждения, и тут же всё понял. «Боже мой! – подумал я. – Я лишь немного испытал эту адскую муку а она?! Она-то ведь живёт с ней постоянно!.. Боже мой, прости меня за то, что я её осудил!..» И сразу я почувствовал небесную прохладу – плотская брань прошла. Видишь, к чему может привести осуждение?
Если мы снисходительно отнесёмся к ошибкам других, то Бог проявит снисхождение и к нашим ошибкам
– Геронда, сегодня во время сбора маслин я осудила некоторых сестёр, потому что они относились к делу невнимательно.
– Знаешь, оставь-ка ты лучше и суд, и осуждение, а иначе Бог тебя тоже осудит. Разве ты никогда не кладёшь чуть порченую маслину вместе с хорошими?
– Нет, геронда, стараюсь не класть.
– Если Христос будет нашу жизнь так же придирчиво разбирать на Страшном Суде, мы пропали! Но если мы будем закрывать глаза на чужие недостатки и не будем никого осуждать, то потом сможем сказать Христу: «Боже, возьми и меня в рай, ну хоть в какой-нибудь уголок!» Помнишь историю из «Отечника» о нерадивом монахе, который спасся, потому что не осуждал? Когда ему пришло время умирать, он был мирен и очень радостен. Тогда его старец ради духовной пользы собравшихся отцов спросил: «Брат, почему ты не боишься смерти, ведь ты же жил нерадиво?» На это брат ответил: «Жил я и правда в нерадении. Но с того времени, как стал монахом, старался никого не осуждать. И вот я скажу Господу: „Христе, я окаянный человек! Но по крайней мере одну Твою заповедь я исполнил:
– Геронда, а некоторые верующие люди, когда видят человека, живущего во грехе, говорят: «Ну, этот прямой дорогой шагает в ад!»
– Это уж точно: если мирские люди пойдут в ад за распутство, то духовные – за осуждение… Ни об одном человеке мы не имеем права говорить, что он пойдёт в ад. Мы не знаем, как действует Бог. Суды Божии –
Глава вторая. О том, как бороться с осуждением
Если мы будем заниматься собой, то не будем осуждать других
Геронда, когда я вижу непорядок на послушании, то в мыслях осуждаю сестёр.
– Ты следи за тем, чтобы у тебя самой всё было в порядке, а не смотри на чужой беспорядок. Будь строгой к себе, а не к другим. Сегодня ты что делала?
– Пыль вытирала.
– С других пыль вытирала или с себя самой?
– К сожалению, с других.
– Смотри, ты начнёшь работать над собой, когда прекратишь любопытствовать о чужих делах. Если обратишь внимание на себя, то будешь видеть только свои собственные недостатки, а чужих не будешь замечать. Тогда ты отчаешься в себе (в хорошем смысле слова) и будешь осуждать только себя. Будешь чувствовать свою греховность и постараешься преодолеть свои немощи. Потом, когда заметишь чужую слабость, остановишь себя: «Неужели я преодолела свои немощи? Тогда с какой стати я могу предъявлять к другим претензии?» Постоянно сверяй свою жизнь с писаниями святых отцов и следи за собой, чтобы не впасть в скрытую гордость. Также имей самоукорение с рассуждением, чтобы избежать осуждения, даже в помыслах. Делай так, и понемногу исправишься.
– Геронда, авва Исаак пишет: «Если любишь чистоту… вошедши в виноградник сердца твоего, делай в нём, истребляй в душе своей страсти, старайся не знать зла человеческого»[58]. Что он имеет в виду?
– Он имеет в виду, что надо обратить внимание на себя и работать над собой. Как святые стяжали святость? Они обратили внимание на себя и видели только свои собственные страсти. Благодаря самоосуждению и самоукорению у них с душевных очей спала завеса, и они стали видеть чисто и глубоко. Они видели себя ниже всех людей, они считали всех людей лучше себя. Они видели собственные недостатки большими, а чужие – маленькими, потому что смотрели очами души, а не земными глазами. Поэтому они и говорили о себе: «Я хуже всех людей». Их душевные очи очистились и приобрели зоркость, поэтому они смотрели на собственные недостатки-щепочки как на брёвна. А мы, хотя наши недостатки размером с брёвна, смотрим на них как на сучки[59] или даже вовсе не замечаем. А вот чужие недостатки мы любим разглядывать в микроскоп. Нам чужие грехи кажутся большими, а свои собственные мы не видим, потому что у нас не очистились очи души.
Главное, чтобы очистились душевные очи. Когда Христос спросил слепого: «Как ты теперь видишь людей?» – тот ему ответил: «Как деревья»[60], потому что зрение его восстановилось лишь частично. Когда зрение вернулось полностью, он стал видеть ясно. Достигнув хорошего духовного состояния, человек всё видит чисто, все недостатки других оправдывает (в хорошем смысле этого слова), потому что видит их духовным зрением, а не человеческим.
Находя другим оправдания, мы перестаём их осуждать
– Геронда, ко мне приходят помыслы гордости и осуждения. Я стараюсь оправдывать других, но не понимаю – это у меня борьба или уже падение?
– Это борьба. Когда человек разинет рот, туда ему может влететь муха. Конечно, он её выплюнет, но лучше стараться, чтобы мухи не влетали.
– Геронда, однако часто, глядя на других, я их действительно осуждаю.
– Конечно, невозможно не видеть то доброе и злое, что происходит вокруг тебя. Однако нужно стяжать рассуждение, чтобы видеть смягчающие обстоятельства и оправдывать людей. Тогда ты будешь их видеть в добром состоянии.
– Геронда, во время службы мне приходят помыслы: почему одна сестра не пришла на клирос, почему другая поёт тихо?.. И так я постоянно осуждаю то одну, то другую.
– А почему ты не думаешь о том, что, может быть, сестра устала или, может, у неё что-то болело и она не спала – и поэтому не поёт? Я вот, например, знаю сестёр, которые даже больные и с температурой, еле волоча ноги, идут на послушания и стараются, чтобы никто ничего не заметил, чтобы их не освободили от послушаний и не подменили бы какой-нибудь другой сестрой, которой придётся работать за двоих. Это тебя не трогает?
– Трогает, но у меня не всегда получается оправдывать сестру, когда она грубо себя ведёт.
– Ты когда-нибудь думала о том, что сестра, может быть, ведёт себя грубо, чтобы скрыть свою добродетель? Я вот знаю людей, которые намеренно творят бесчинства для того, чтобы их злословили те, кто к себе невнимателен. Или, возможно, сестра ведёт себя грубо, потому что устала, но потом она сразу кается. Сестра уже покаялась за своё поведение, а ты её продолжаешь осуждать. В глазах людей она выглядит униженно, но в глазах Бога – высоко.
– Геронда, а я вот страдаю какой-то узостью восприятия: не ставлю себя на место другого человека, чтобы его оправдать.
– Смотри с состраданием на того, кто ошибается, и прославляй Бога за то, что Он дал лично тебе. Иначе Он потом тебе может сказать: «Я тебе столько всего дал, так почему же ты со Мной поступила так жестоко?» Подумай о том, что было у человека в прошлом, были ли у него какие-нибудь возможности для духовного развития, – и какие прекрасные обстоятельства были у тебя, но ты ими не воспользовалась. Так ты будешь радоваться благам, которые тебе даровал Бог, прославлять Его и смиряться. И одновременно ты почувствуешь любовь и сострадание к тому, у кого не было таких возможностей, как у тебя, и будешь за него от сердца молиться.
Есть люди, которые совершают тяжкие преступления, но при этом у них есть много смягчающих вину обстоятельств. И кто знает, каковы эти люди в глазах Божиих? Если бы Бог нам не помогал, то, может, и мы были бы шпаной и хулиганами. Допустим, какой-то преступник совершил двадцать преступлений. Ты его осуждаешь, но не знаешь, что у него было в прошлом. Кто знает, сколько преступлений совершил его отец?! Может, его с детских лет посылали воровать? А потом, в молодости, много лет он провёл в тюрьме, где его учили опытные воры. Да с такой биографией он мог бы совершить не двадцать, а сорок преступлений, но он-то сдержался, ограничился двадцатью!.. А ты с твоими наследственными задатками и воспитанием теперь уже должна бы творить чудеса. А где они, эти чудеса? Нет их. Значит, извинения тебе нет. Или даже вообразим, что ты совершила двадцать чудес – но ведь могла бы совершить сорок!.. Значит, опять извинения тебе нет. Такими вот помыслами мы отгоняем осуждение и слегка размягчаем наше жестокосердие.
Не надо торопиться с выводами
– Геронда, что поможет мне не осуждать?
– Разве дело всегда обстоит так, как ты думаешь?
– Нет, геронда, не всегда.
– Ну тогда напоминай себе: «Не всегда я думаю правильно, ох как часто ошибаюсь! Вот вчера напридумывала себе, а оказалось всё совсем наоборот. Да и третьего дня – наговорила, осудила, несправедливо поступила на ровном месте. Всё, хватит верить тому, что нашёптывают помыслы!»
Каждому из нас случалось ошибаться в своих предположениях. Если мы будем почаще об этих случаях вспоминать, то и осуждать будем поменьше. При любой ситуации, кажущейся очевидной, не очевидны смягчающие обстоятельства – а они наверняка есть у человека, которого мы собрались осудить.
И у меня в молодости осуждение тоже частенько вертелось на языке. Так как я старался жить внимательно и имел некое подобие благочестия, то и осуждал то, что мне казалось неправильным. Когда человек живёт в миру духовной жизнью, то может видеть в других пороки и не видеть добродетелей. Тех, кто возделывает добродетель, он может не видеть, так как они живут незаметно. Но он видит других, творящих бесчинства, и осуждает их. Этот, по его мнению, делает не то, другой ходит не так, третий смотрит не туда…
Знаете, что со мной случилось однажды? Мы с одним моим знакомым пошли на службу в монастырь в Моноде́ндри – от Коницы примерно девять часов пешком. В храме мой знакомый пошёл на клирос, а я стал в стасидии позади певчих и тихо им подпевал. Через некоторое время в храм вошла относительно молодая женщина, одетая в чёрное, стала рядом со мной и принялась меня внимательно рассматривать. Смотрит на меня и крестится, смотрит и крестится… Я вскипел. «Ну что она за человек, – думал я, – чего она на меня всё время смотрит?» Я даже на своих сестёр, когда они проходили рядом по улице, не поднимал глаз. Они потом приходили домой и жаловались матери: «Арсений[61] меня видел и прошёл мимо!» – «Ну разве так можно, – говорила мне потом мама, – встречаешь на улице своих сестёр и не здороваешься!» – «Буду я смотреть на каждую, что проходит мимо меня, сестра она мне или нет! – отвечал я. – У нас целая куча родственников[62]. Делать мне больше нечего». Вот в такие я впадал крайности: проходит мимо сестра, а я с ней не здороваюсь! Ну так вот… Только окончилась Литургия, эта женщина в чёрном пригласила меня к себе в дом. Оказывается, я был очень похож на её сына, убитого на войне! Так вот почему она смотрела на меня в церкви и крестилась: я напомнил ей её ребёнка. А я-то осуждал: «Вот бессовестная – разглядывает в церкви монаха!» Меня сильно мучила совесть после этого случая. «Ты не пойми что выдумываешь, – говорил я себе. – А она потеряла сына, у неё горе!»
А в другой раз я осудил своего брата, который служил тогда в армии. Интендант роты прислал мне записку: «Я дал твоему брату два бидона с оливковым маслом. Где они?» Я вспомнил, что брат был в очень хороших отношениях со своими сослуживцами, они даже гостили у нас дома. «Неужто он мог обмануть своих боевых друзей, взять чужое масло?» – подумал я. Сажусь и пишу брату резкое письмо… А он мне отвечает: «Бидоны спроси у пономаря нижней церкви!» Оказывается, он, договорившись с офицером, пожертвовал масло в церковь нижней Коницы, а теперь речь шла только о пустых бидонах. «Что ж, поздравляю, – сказал я себе, – в тот раз ты осудил бедную женщину, теперь собственного брата. Всё, хватит! В другой раз не суди вообще. Ты ведь, оказывается, ненормальный, потому и видишь всё ненормально. Постарайся же стать нормальным человеком». И поэтому в другой раз, когда что-то мне казалось не так, я говорил: «Наверное, происходит что-то хорошее, только я этого не понимаю. Ведь сколько раз я ни принимал помысел слева, всегда оказывался неправ». Когда я возненавидел себя (в хорошем смысле слова), то стал всех оправдывать. Для других я всегда находил оправдание и обвинял только себя.
Если человек не следит за собой, то ему нечего будет сказать на Суде в своё оправдание. Нужно мужество, чтобы отсечь осуждение.
= СРОЧНАЯ ТЕЛЕГРАММА =
= ДОБРОГО НАЧАЛА И ТОЧКА =
= ПОМЫСЛАМ ОСУЖДЕНИЯ ТОЧКА И АМИНЬ =
= УМУ И СЕРДЦУ ОЧИЩЕНИЯ =
= АМИНЬ =[63]
Часть четвёртая. Исчадия самолюбия и гордости: зависть, гнев и печаль
Глава первая. О том, что зависть ядовита
Зависть – одна из самых тяжёлых страстей
Геронда, по отношению к одной сестре у меня возникает чувство соперничества.
– Знаю я, кого ты имеешь в виду… Но есть важная новость: я тут узнал, у неё к тебе бывают такие же чувства. Желаю же вам, сёстры, чтобы вы прекратили соревноваться друг с другом, а стали ревновать по Богу, подражая пророку Илии-ревнителю, который изгнал бы из вас дух тщеславного соперничества и дал бы вам своей божественной ревности. Аминь.
Поделиться книгой: