Ракетам покоряется пространство

— Точнее?

— Нужны энергетика, импульсная установка, станки, все, что близко к профилю предстоящей работы.

— Хорошо. Теперь о том, куда вас пристроить… Думаю, что вас следует определить в штат Газодинамической лаборатории, тем более что вашим проектом заинтересовался Николай Иванович. Но вот где разместить вашу лабораторию? — Ильин на минуту задумался.

— Главное — энергетика, — еще раз напомнил Глушко.

Николай Яковлевич был человеком действия. Тут же сняв трубку, он попросил соединить его с Абрамом Федоровичем Иоффе, возглавлявшим в те годы Физико-технический институт. Для института велось строительство еще одного здания. Ильин решил, что в этом здании и можно будет найти место для новой лаборатории.

Кратко изложив ученому суть дела и выслушав ответ, Ильин сказал Глушко:

— Абрам Федорович просит приехать нас к нему и на месте решить все вопросы. В принципе он не возражает. И энергетика, у него самая подходящая для вас. Там, в Лесном, есть лаборатория, называется она «Миллион вольт»…

Через несколько дней Глушко был приглашен к руководителю Газодинамической лаборатории Н. И. Тихомирову. Он жил на Невском проспекте. Здесь у него был рабочий кабинет, в других комнатах квартиры частенько занимались его сотрудники.

К тому времени имя Тихомирова было уже хорошо известно специалистам.

Н. И. Тихомиров был инженером-химиком, внес важный вклад в развитие отечественной науки.

Еще в 1894–1897 годах он создал и испытал модели пороховых ракет. В 1912 году после многократных опытов инженер представил на рассмотрение морскому министру их описание. Н. И. Тихомиров уверенно предсказывал возможность применения в ракетах не только твердого топлива, но и жидких горючих — спиртов, нефтепродуктов и др. Но имевшие большое значение предложения Н. И. Тихомирова остались без ответа, и лишь Советская власть по достоинству оценила труды талантливого инженера.

…3 мая 1919 года Н. И. Тихомиров обратился к В. И. Ленину через Управляющего делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевича с просьбой использовать его изобретение для укрепления молодого рабоче-крестьянского государства. Проектами его, естественно, прежде всего заинтересовались военные, и в частности тогдашний главнокомандующий Вооруженными Силами Российской республики Сергей Сергеевич Каменев.

В марте 1921 года начало действовать новое научное учреждение, сперва получившее название «Лаборатория для разработки изобретения Н. И. Тихомирова». Через четыре года лаборатория из Москвы была переведена в Ленинград, где имелись лучшие условия для научной работы, опытно-экспериментальной и испытательной деятельности, связанной с использованием новых порохов.

За короткий срок сотрудники Газодинамической лаборатории (ГДЛ) выполнили очень важную научную и конструкторскую работу, заложили фундамент для последующих крупных достижений в области пороховой ракетной техники.

В те годы появились образцы пироксилино-тротилового пороха. Коллектив лаборатории сконструировал и провел первые пуски снарядов, снаряженных шашками пироксилино-тротилового пороха. По существу, это были испытания первых ракет на бездымном порохе.

Позднее В. А. Артемьев, который был правой рукой руководителя лаборатории, напишет: «Созданием этой пороховой ракеты на бездымном порохе был заложен фундамент для конструктивного оформления ракетных снарядов «катюша». Это орудие, как известно, сыграло важную роль в разгроме врага в годы Великой Отечественной войны.»

…Дверь открыл сам хозяин — статный бородатый старик с удивительно молодыми светлыми глазами.

— Я Глушко.

— Жду вас. Проходите.

В кабинете Тихомирова, сплошь уставленном шкафами с книгами, и состоялся первый разговор.

— Мне известен ваш проект космического корабля, использующего для полета солнечную энергию. Однако я отдаю предпочтение вашему изобретению в той его части, где вы рассматриваете металл как взрывчатое вещество. Это ближе моим целям, да и задачам сегодняшнего дня. И мы, как вам уже, наверное, известно, решили создать специальную лабораторию, которую вы и возглавите. Сколько вам лет, сударь мой?

— Уже двадцать один.

Тихомиров рассмеялся:

— Значит, «уже». А вот мне уже почти семьдесят. — И, вернувшись к главной теме встречи, продолжал — Соответствующее финансирование будет обеспечено. Составьте план исследований. О ходе работ прошу меня ставить в известность. Это все. У вао есть вопросы?

— Хотелось бы, Николай Иванович, иметь нескольких сотрудников.

— Хорошо.

— Нам выделяют помещение в новой лаборатории.

— Знаю. Мне об этом сообщил Николай Яковлевич.

Еще раз окинув взглядом молодого специалиста, Николай Иванович, как бы подводя итоги деловой части, сказал:

— Оклад вам назначаю для начала в размере 150 рублей. И, вынув из ящика письменного стола конверт, передал его Глушко: — Здесь — деньги. Начнете работать с 15 мая.

В скором времени новая лаборатория начала действовать. Первыми ее сотрудниками стали А. Л. Малый и В. И. Серов.

— Помнится, в одном из своих трудов Сергей Павлович Королев еще на заре отечественного ракетостроения писал: «В центр внимания— ракетный мотор!»

— Сергей Павлович был прозорливым человеком, — подтвердил академик, — но это хорошо понимали и мы. Без надежных и мощных двигателей нет ракеты. В двух словах объясню их значение. Ракета — самолет без крыльев, хвостового оперения и шасси. Сравнительно с самолетным ракетный двигатель существенно более форсирован и напряжен. Ракетные двигатели работают порой всего несколько минут, однако обладают мощностью, способной сообщать скорости свыше 11 километров в секунду. Создание их является весьма сложной научной и технической задачей. Сегодня, пожалуй, каждый школьник, интересующийся техникой, может объяснить, что основной агрегат двигателя состоит из двух элементов: из камеры сгорания и сопла, через которое истекают газы, образовавшиеся в результате сгорания топлива. Сначала в камере сгорания химическая энергия топлива преобразуется в тепловую в виде газообразных продуктов. А затем уже в сопле энергия газов переходит в кинетическую. Цель работы двигателя — создание реактивной струи, которая с большой скоростью истекает наружу. Чем больше скорость истечения, тем, значит, совершеннее топливо, а в итоге — и сам двигатель.

— Когда же началась работа над жидкостным ракетным двигателем?

— Первый год работы в Газодинамической лаборатории был посвящен экспериментальным исследованиям, связанным с созданием электрореактивного двигателя. Одновременно велись разработки измерительной аппаратуры, которая необходима для испытания жидкостных реактивных двигателей.

Если говорить об итогах работы за 1929–1930 годы, то они таковы: во-первых, была экспериментально подтверждена принципиальная работоспособность импульсного термического электрического ракетного двигателя, использующего в качестве рабочего тела металлические проволочки или впрыскиваемые струйными форсунками электропроводные жидкости (ртуть, водные растворы солей). Были сделаны многие сотни фотоснимков электровзрывов различной мощности таких электропроводных материалов, как углерод, алюминий, железо, никель, молибден, серебро, вольфрам, ртуть и свинец. Изучались структура газов электровзрывов, их термическое и механическое воздействие на стенки камеры. Диаметр металлических проволочек, подвергавшихся электровзрыву, составлял от десятых долей миллиметра до тысячных (волластоновы нити).

Высокая температура электровзрывов побудила нас рассмотреть вопрос об их использовании для создания прожекторов исключительной светосилы. Механическое же воздействие подобных процессов на окружающее свидетельствовало о принципиальной возможности применения их в качестве мощного взрывчатого вещества.

— Ваши работы нашли практическое применение?

— Да, но не в этом суть. Мне стало ясно, что при всей перспективности электрореактивный двигатель понадобится нам лишь на следующем этапе освоения космоса, а чтобы проникнуть в космос, необходимы жидкостные реактивные двигатели, о которых так много писал Константин Эдуардович Циолковский. С начала 1930 года основное внимание я сосредоточил на разработке именно этих моторов, хотя исследования по ЭРД оставались в плане нашей Газодинамической лаборатории.

По времени исследования электрического ракетного двигателя, как я уже сказал, совпали с разгаром работ над жидкостным двигателем. Однако вскоре работы по ЭРД вновь были отложены. Вернулся я к ним через много лет.

— Чем это было вызвано?

— Системы ориентации современных космических аппаратов нуждаются в компактных надежных двигателях. С этой целью разработан экспериментальный двигатель, где в качестве рабочего тела используется плазма. Скорость истечения в таких двигателях может достигать сотен километров в секунду. В двигателях, работающих на жидком топливе, скорость истечения газов достигает лишь 3–4 километров в секунду. Впервые электромагнитный двигатель, разработанный в СССР, был применен в 1964 году в системе ориентации на автоматической станции «Зонд-2».

— Если можно, вернемся, Валентин Петрович, к 30-м годам. Итак, главным в вашей работе стал жидкостный реактивный двигатель. Какие проблемы вам пришлось решать?

— Нам необходимо было найти высокоэффективное горючее и подобрать жидкий окислитель, а также определить конструктивные формы двигателей нового типа. Подобных двигателей мы еще не знали. Не счесть бессонных ночей, проведенных всеми нами в лаборатории, тревожных часов и дней во время стендовых испытаний на полигоне. Наши поиски не оказались бесплодными. Уже в 1930–1931 годах появились первые отечественные опытные ракетные моторы (ОРМ). Нашли применение и предложенные мною самовоспламеняющееся топливо и химическое зажигание. Так шаг за шагом мы шли вперед, отрабатывая на двигателях при работе на различном топливе типы зажигания, метод запуска и системы смешения компонентов.

(Продолжение читайте на стр. 29.)

…Я обратил внимание на другой мотор, что хранится в этом необычном домашнем музее. Небольшой, цилиндрической формы, весом в несколько килограммов, он точная копия того, что был сконструирован В. П. Глушко в 1931 году. На подножии мотора выгравировано «Экспериментальный ракетный двигатель ОРМ. 1930–1931 гг.» Невольно я вспомнил те огромные, которые не раз видел на Байконуре, ракетные двигатели. Их тяга достигает 100 тысяч килограммов. А тот, что лежал передо мной, был меньше даже крохотных рулевых, размещенных на первой ступени ракеты и имел тягу 6 килограммов. Тем не менее с этого ОРМ началось советское жидкостное ракетное двигателестроение.

В эти же годы В. П. Глушко разработал опытный ракетный мотор, получивший индекс ОРМ-1. Это был уже сложный агрегат, состоящий из 93 элементов и развивавший тягу до 20 килограммов. Он работал на жидком топливе. Этот двигатель стал важной ступенью, фундаментальной основой для будущей работы В. П. Глушко.

Конечно, созданию первенца предшествовала большая напряженная работа. Все ведь делалось впервые. Разработка началась с расчетов. Только убедившись, что все в этом плане сделано как нужно, В. П. Глушко приступал к переводу расчетов в чертежи, воплощению их в металле. А потом следовали бесконечные огневые стендовые испытания — только так можно было получить ответ на многие вопросы, возникавшие при расчетах и конструировании жидкостных ракетных двигателей. Огневые опробования требовали от испытателей не только умения проанализировать происходящее в считанные секунды, но и выдержки, а порой и мужества. Вот как описывал испытания ОРМ сам В. П. Глушко:

«Первое испытание ОРМ оказалось памятным и поучительным. Летом 1931 года камера сгорания с соплом была установлена на стенде и заправлена стехиометрическим раствором бензина в четырехокиси азота. После подключения электроцепи зажигания к двигателю я укрылся за бруствером стенда, но оставил камеру в поле прямого зрения для наблюдения за ее работой. По моей команде механик С. К. Четвериков, находившийся в закрытой защищенной кабине стенда, включил рубильник, но зажигания не произошло. Тогда я прошёл в эту кабину и включил рубильник сам. В этот момент произошел сильный взрыв, за которым через несколько секунд послышался шум дождя осколков, обрушившихся на стенд. Выводы были сделаны, и при всех последующих испытаниях экспериментальных двигателей наблюдения производились с помощью зеркал из-за полного укрытия, впоследствии через бронестекла, а позже по телевизору».

Знакомство с документами — проектами, чертежами, актами испытаний — позволяет прийти к выводу, что инженерное творчество В. П. Глушко уже тогда отличали логическая последовательность шагов, направленных на совершенствование конструкций ракетных двигателей, широкий охват теоретических проблем, а также экспериментальное искусство.

Но, конечно, для того, чтобы во всей глубине и многогранности раскрыть творческий метод конструктора двигателей, а тем более дать полное представление об истории зарождения, развития и становления отечественного ракетного двигателестроения, потребуется капитальный труд специалистов. Бесспорно одно: В. П. Глушко стоял у истоков большого и важного направления в двигателестроении, был его зачинателем. Когда прослеживаешь творческий путь академика, невольно приходят на память слова Г. В. Плеханова: «подлинный ученый — это начинатель… Он видит дальше других и хочет сильнее других».

Известный ученый, профессор В. П. Ветчинкин, много сделавший для развития идеи космоплавания и присутствовавший в 1932 году при стендовых испытаниях опытного реактивного мотора под номером девять, так оценил достижения ленинградцев: «В ГДЛ была проделана главная часть работы для осуществления ракеты — реактивный мотор на жидком топливе… С этой стороны достижения ГДЛ (главным образом инженера В. П. Глушко) следует признать блестящими».

В ту пору инженеру Валентину Глушко исполнилось 24 года…

— Скажите, пожалуйста, Валентин Петрович, проводилось ли опробование ракетных двигателей в полетных условиях?

— На первых порах нет. Поначалу необходимо было создать достаточно мощные моторы. Взгляните на модель вот этого двигателя. Он носит номер 52. В 1933 году на стендовых испытаниях двигатель показал тягу, равную 300 килограммам. По мере того как росла наша материально-техническая база, на смену старым конструкциям приходили все более совершенные.

— Ваша группа была единственной, которая полностью посвятила себя созданию ракетных двигателей?

— Нет. Осенью 1931 года в Москве организовалась на общественных началах Группа изучения реактивного движения. Она стала работать при Осоавиахиме. В июне 1932 года президиум Осоавиахима принял решение об организации базы для проведения научно-исследовательской опытно-конструкторской разработки ракет и ракетных двигателей. Энтузиасты ракетного дела объединились вокруг талантливых ученых Фридриха Артуровича Цандера, Сергея Павловича Королева, Михаила Клавдиевича Тихонравова, Юрия Александровича Победоносцева. Замечательным успехом москвичей стал запуск в 1933 году первых отечественных жидкостных ракет, поднявшихся в небо на двигателях собственной конструкции. Между нами и ГИРДом установились деловые отношения.

(Продолжение читайте на стр. 32)

Уже в 30-е годы передовые авиационные инженеры, и в их числе Сергей Павлович Королев, Михаил Клавдиевич Тихонравов и другие, понимали, насколько прав К. Э. Циолковский, предсказавший, что «за эрой аэропланов винтовых последует эра аэропланов реактивных».

Без реактивного двигателя нельзя было покорить большие высоты и дальние расстояния, как нельзя было добиться больших скоростей. Инженеры последовали совету К. Э. Циолковского, предложившего использовать в будущих космических двигателях принцип реактивного движения. Инженер-ракетчик Фридрих Артурович Цандер мечтал об осуществлении межпланетных полетов, а С. П. Королев — тогда еще совсем молодой авиационный специалист — на первых порах думал о соединении планера с реактивным двигателем и о создании ракет оборонного назначения.

Гирдовцы еще в 1931 году начали, по существу в условиях кустарного производства, конструировать реактивные двигатели. Много сил и труда отдал этому Ф. А. Цандер. Жидкостный двигатель для ракеты «09» разработал М. К. Тихонравов. В 1933 году 17 августа первая жидкостная ракета его же конструкции поднялась в небо примерно на 400 метров. По тем временам это был крупный эксперимент, подтвердивший правильность избранного гирдовцами пути. Достижение москвичей привлекло к ним внимание научной общественности и военных организаций. Им, как и ленинградцам, во многом помог заместитель наркома по военным и морским делам Михаил Николаевич Тухачевский.

Полет ракеты «09» и других подобных летательных аппаратов, созданных в ГИРДе, убедил С. П. Королева в необходимости уделить максимум усилий ракетным двигателям. И потому Королев серьезно заинтересовался работами В. П. Глушко.

Ф. А Цандер, Ю. А. Победоносцев и С. П. Королев решили поехать в ленинградскую Газодинамическую лабораторию. Готовясь к встрече с ленинградцами, Ф. А. Цандер составил специальный перечень вопросов, на которые он хотел получить ответ.

В этом перечне, хранящемся в архиве Академии наук СССР, 39 вопросов. Они касаются измерительных приборов для испытания ракетных двигателей, способов крепления на самолете и баков для горючего и окислителя. Гирдовцы интересовались конструкциями ракет, работающих на твердом топливе.

Много лет спустя, вспоминая 30-е годы, С. П. Королев рассказывал автору этих строк — сохранилась запись этой беседы, — что его первая поездка в Ленинград в 1932 году была исключительно полезной.

«Меня поразила научно-экспериментальная база, которой располагали ленинградцы, — говорил Сергей Павлович. — Она была несравнимо лучше нашей. Мы стали свидетелями большого размаха работ, огромного энтузиазма, с которыми здесь велись эксперименты. Естественно, что в ГДЛ нас прежде всего привлекли моторы, конструктором которых был Валентин Петрович Глушко. Юрий Александрович Победоносцев присутствовал на стендовых испытаниях одного из двигателей и дал высокую оценку его возможностям. Я же детально ознакомился с системой организации работ, с технологией, с проектами. Правда, реактивные двигатели того времени еще нельзя было поставить непосредственно на ракету. И это нас несколько огорчило: нам хотелось получить надежный мотор и немедленно установить его на летательный аппарат. Несколько позднее мы по-настоящему оценили перспективность экспериментальных работ Глушко.

Настал день, когда один из его двигателей нашел конкретное применение в работах гирдовцев. Мы мечтали соединить планер с двигателем, чтобы впоследствии создать реактивный самолет-перехватчик. Так вот на первом ракетоплане РП-318 моей конструкции был установлен двигатель В. П. Глушко ОРМ-65.

В эти же годы мы окончательно пришли к мысли о необходимости объединения Группы изучения реактивного движения с Газодинамической лабораторией. По моему мнению, создание единого центра — специального научно-исследовательского реактивного института — могло решительно ускорить создание ракет целевого назначения…»

К рассказанному Сергеем Павловичем Королевым следует лишь добавить, что именно с 1932 года они с Валентином Петровичем Глушко шли рука об руку более 30 лет, создавая баллистические, межконтинентальные ракеты, а затем и знаменитые ракетно-космические системы.

— Известна роль, вклад в ракетное дело К. Э. Циолковского, Ю. В. Кондратюка, Ф. А. Цандера, С. П. Королева, М. К. Тихонравова и других. Кого вы бы назвали еще, чьи усилия способствовали становлению ракетного дела в масштабах страны?

— Первым я бы поставил Михаила Николаевича Тухачевского.

(Продолжение читайте на стр. 40)

Партия в те годы уделяла особое внимание реорганизации и укреплению Красной Армии.

15 июля 1929 года было принято постановление ЦК ВКП(б) о состоянии обороны страны, предусматривающее усиление и совершенствование технического вооружения армии, создание новых образцов боевой техники. Разработками Газодинамической лаборатории, а затем и ГИРДа живо заинтересовался начальник вооружения РККА М. Н. Тухачевский, военный теоретик, член партии с 1918 года, неоднократно выполнявший в годы гражданской войны военные задания В. И. Ленина.

Люди, знавшие Тухачевского, работавшие с ним, единодушно говорят о том, что это был всесторонне одаренный, глубоко образованный и очень умный человек. И еще — он умел смотреть далеко вперед. Маршал Г. К. Жуков писал: «В М. Н. Тухачевском чувствовался гигант военной мысли, звезда первой величины в плеяде военных нашей Родины…»

Михаил Николаевич со свойственной ему прозорливостью увидел в начальных опытах Глушко будущее ракетного двигателестроения.

Ознакомившись с работой лаборатории, Тухачевский писал: «Особо важные перспективы связываются с опытами ГДЛ над жидкостным реактивным мотором, который в последнее время удалось сконструировать в лаборатории».

М. Н. Тухачевский не переставал интересоваться исследованиями и испытаниями, проводившимися в ГДЛ. Поддержка полководца многое предопределила. Работа продолжалась в ускоренном темпе.

Инженер Глушко вошел в кабинет начальника лаборатории в тот момент, когда Борис Сергеевич Петропавловский говорил с кем-то по телефону. Петропавловский многое сделал для разработки ракетных снарядов на бездымном порохе, ракетного вооружения самолетов, а также постоянно интересовался ходом работ по жидкостным ракетным двигателям.

Повесив телефонную трубку, Петропавловский обратился к инженеру:

— План работы по жидкостным двигателям, представленный вами, Валентин Петрович, мы с Лангемаком и другими товарищами рассмотрели. Годится! Георгию Эриховичу он очень понравился. — И, улыбнувшись, похвалил: — Далеко вперед смотрите. Очень далеко. Полеты за атмосферу? Большие скорости, большие расстояния потребуют новых двигателей, мощнейших.

— Немало скептиков, Борис Сергеевич, — заметил Глушко. — Доказать ничего не могут, а затормозить дело сил у них хватит.

— Назовите человека, который смог бы мне доказать, что мы трудимся напрасно, что мы не создадим двигателя. Уверен, будет такой двигатель. Сегодня нам предстоит решать задачи земные, но необходимые для Родины. Я говорю об оборонной технике.

И, передав Глушко утвержденный план работы, Петропавловский добавил:

— А что касается скептиков, не бойтесь, на них управу найдем. Михаил Николаевич Тухачевский поддержит нас. Можно ли найти другого военачальника, который так же методично и настойчиво занимался бы военной техникой? — задал вопрос Петропавловский и сам же ответил: — Нет. — И тут — удивительные бывают совпадения! — раздался телефонный звонок.

— Да, Петропавловский. Слушаю, товарищ Тухачевский. Хотите лично присутствовать при испытаниях? Мы готовы.

Повесив трубку, Петропавловский вышел из-за стола, улыбаясь, остановился возле Глушко.

— А вы говорите — скептики!! Но к приезду Михаила Николаевича подготовьтесь как следует: он человек дотошный. Станет вникать во все мелочи.

М. Н. Тухачевский приехал на полигон в тот час, когда там шли очередные огневые испытания опытного реактивного мотора. Сильный, необычный звук не умолкал, он будто висел над полигоном. Как только двигатель остановили, Михаил Николаевич попросил Глушко дать ему необходимые пояснения.

«Тухачевский остался очень доволен испытаниями, — вспоминает техник-механик стенда Е. Н. Кузьмин, — так доволен, что установил Валентину Петровичу персональный месячный оклад 1000 рублей, а мне вручили невероятно высокую для красноармейца премию — 160 рублей».

В Москве 3 марта 1932 года М. Н. Тухачевский созвал совещание, на котором впервые встретились военные специалисты и инженеры, занимающиеся разработкой ракетной техники. Этой встрече суждено было сыграть важную роль в развитии отечественного ракетостроения.

…Небольшой, скромно обставленный кабинет М. Н. Тухачевского. Большую часть его занимали два стола, образовавшие букву «Т». По одну сторону стола, покрытого зеленым сукном, сели представители ленинградцев — Петропавловский, Глушко, Лангемак, Ильин и группа гирдовцев — Королев, Цандер, Тихонравов и Победоносцев. По другую сторону — начальники технических управлений армии — артиллерийского, воздушных сил, химического и других.

Убедившись, что все приглашенные в сборе, Тухачевский встал, по привычке одернул гимнастерку. Глушко невольно залюбовался им. Большой, сильный, красивый человек. В нем чувствовалась спокойная уверенность и собранность.