Помоги проекту - поделись книгой:
ПАВЛО АВТОМОНОВ
ОТЧИЗНЫ ВЫПОЛНЯЯ ПРИКАЗАНЬЕ
О начальнике
Украинского штаба
партизанского движения
Т. А. Строкаче
© ПОЛИТИЗДАТ, 1975
Посланцы Большой земли
Генерал-майор Строкач сидел за письменным столом и невидящими глазами смотрел на телефонный аппарат в ожидании сигнала из штаба Воронежского фронта.
Мысленно он был уже на аэродроме, вместе с остальными товарищами из оперативной группы Украинского штаба партизанского движения. До вылета во вражеский тыл оставалось не более часа, а он, непосредственный руководитель намеченного плана, еще не имел окончательного разрешения на вылет в партизанское Полесье.
С предстоящей поездкой он связывал многое. Сердце билось учащенно, будто он впервые собирался в стан врага — как тогда, в родном Уссурийском краю, посланный в разведку партизанами Свиягинского Коммунистического отряда, или как в тот сентябрьский день сорок первого года под Киевом, когда поднялись в атаку бойцы-чекисты…
Положил руку на грудь. «Что с тобой, сердце? Успокойся…»
Наконец аппарат ожил. На том конце провода, за полтысячи километров от Москвы, в телефонной трубке послышался сначала шорох, потом голос телефониста:
— Сейчас с вами будет говорить председатель Совета Народных Комиссаров Украины товарищ Корниец.
— Здравствуйте, Леонид Романович! В ЦК ВКП(б) не против того, чтобы я сегодня же вылетел в тыл. Нужно согласие нашего ЦК и ваше лично, — торопясь, прокричал в трубку Строкач.
— Демьян Сергеевич Коротченко уже там. Теперь летите вы. А как же руководство штабом в такой ответственный период?
— Именно потому, что период очень ответственный, я должен непременно быть там. Вместо меня остается начальник оперативного отдела полковник Соколов. Очень важно, Леонид Романович, крайне важно, чтобы наш план, утвержденный Ставкой, был выполнен. Для этого надо всесторонне подготовить соединения и отряды, находящиеся в Полесье. Мое место как начальника штаба сейчас там. К тому же Михаил Иванович Калинин поручил мне вручить награды многим сотням партизан! — горячо доказывал Строкач.
— Хорошо, согласен с вами. Летите, Тимофей Амвросиевич! Обнимите дорогих земляков-партизан, родной земле украинской поклонитесь!
— Добре, Леонид Романович!..
Строкач откинул с высокого, чуть вспотевшего от волнения лба светло-русую прядь и застыл, сбросив тревожное напряжение последних часов. Серые глаза его излучали радость, светились отблеском широкой и доброй натуры. Сорокалетний генерал со значком депутата Верховного Совета СССР на кителе был по-настоящему красив… Чувствовалось, что человек этот не обделен знанием и опытом руководителя, замыслы которого сбываются, потому что они выстраданы, выношены, обдуманы до мельчайших деталей.
В кабинет вошел Василий Федорович Соколов. Строкач поднялся ему навстречу и по-солдатски обнял его.
— Разрешили!
— Вас ждут на аэродроме, Тимофей Амвросиевич. Машина у подъезда.
— Передайте, что еду. Мчу на крыльях!
Меньше месяца прошло, как проводил он за линию фронта группу Василия Яремчука, и с того дня тревожное нетерпение не оставляло его ни на час. Наступил июнь 1943 года. Приближалась пора решающих боев за Украину, и предстояло поднять всю партизанскую армию, которая сконцентрировалась на севере Ровенской и Житомирской областей. Заблаговременно передав дела по штабу В. Ф. Соколову, Строкач не мог не волноваться, — все казалось, что в последнее мгновение отменят его вылет, не разрешат быть самому там, где должна сказать свое слово грозная партизанская сила…
Но вот и аэродром. Строкач издали узнает своих орлов-архангелов, и среди них командира 101-го авиационного полка Героя Советского Союза Гризодубову.
— Валентина Степановна! Разрешите мне в самолет первым!
— Боитесь, что за вами вышлют из Москвы погоню? — спросила, улыбаясь Гризодубова.
— И как вы угадали? — ответил с улыбкой Строкач и заспешил к самолету.
Устроившись на длинной скамье, протянувшейся вдоль борта самолета, он стал оглядывать входящих.
Спокойно поднимается в кабину его заместитель полковник Илья Григорьевич Старинов, ученик Карбышева, создатель своеобразных мин, один из авторов минной тактики. Курсанты школы минеров говорили о Старинове, что он может «сварганить мину из консервной банки». За плечами у Старинова гражданская война, Испания… В память о пережитом — прошитая снайперской пулей рука. Но Старинов остался в строю. Его преданность делу, принципиальность, высокое чувство ответственности за свою работу заслуживают глубокого уважения. Вот и сейчас он добился разрешения лететь во вражеский тыл, понимая, как нужны партизанам его новые мины, умение обращаться с ними. Строкач хорошо понимал своего заместителя: дело для Ильи Григорьевича прежде всего.
В самолет входит старший лейтенант Алексей Егоров, недавний финансист, а ныне один из способных учеников Старинова. Егоров летит на должность заместителя командира Черниговско-Волынского соединения по диверсионной работе. Этому соединению под командованием генерал-майора Алексея Федоровича Федорова предстоит большая работа на одном из важнейших железнодорожных узлов в Западной Украине.
Еще и еще входят люди. Последним поднимается Вася Бобырь, офицер штаба, которому Строкач поручил вести дневник событий во время пребывания в партизанских отрядах. Обязанность весьма новая для офицера, но Строкач заранее подготовил лейтенанта Бобыря к выполнению этого нужного дела.
Взревели моторы. Тимофей Амвросиевич посмотрел в иллюминатор на провожавших. Самолет тронулся с места, развернулся и помчался навстречу небу. Еще несколько секунд, и Ли-2 оторвался от земли.
«Прощай, Москва! До свидания, родные Полина и донька моя!» — мысленно попрощался он с женой и дочерью и блаженно расслабился, ощущая знакомую легкость во всем теле: самолет набирал высоту.
Только сейчас, когда они оказались в воздухе, Строкач почувствовал, как он устал.
— Все! Все хлопоты наши, Илья Григорьевич, на этой стороне фронта окончились! — повернулся Строкач к сидевшему рядом Старинову.
— Одни кончились. Начинаются новые, — задумчиво ответил главный минер. — На том и стоит вся наша жизнь… — И весело добавил — Ребята! Песню!
Тимофею Амвросиевичу хотелось настроиться на предстоявшие дела, но недавние заботы не отпускали его. Мерно покачивался самолет, а в памяти пробегали напряженные дни истекшего года…
Еще в самом начале Великой Отечественной войны партия дала советскому народу четкую программу борьбы против врага. Историческая директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 года стала основой для организации сопротивления врагу на захваченной им территории. 30 мая 1942 года для оперативного руководства и координации действий партизанских отрядов с боевыми операциями Красной Армии был создан Центральный штаб партизанского движения, который возглавил первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко.
20 июня 1942 года начальником Украинского штаба партизанского движения был назначен он, полковник Строкач. И с тех дней закипела работа. Многое предстояло сделать, организовать. Взять хоть те же самолеты. Каких усилий стоило год назад добиться отправки двух-трех транспортных самолетов к партизанам! И какие то были самолеты — не чета этому, просторному, надежному, — но и тех тогда недоставало даже действующей армии. А сейчас украинских партизан обслуживает целый авиационно-транспортный полк, опытных, смелых летчиков возглавляет прославленная героиня.
Осень сорок второго года ознаменовалась двумя рейдами партизанских соединений под командованием С. А. Ковпака и А. Н. Сабурова. Большую работу по подготовке этих рейдов провел Центральный штаб и непосредственно Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. По приказу главнокомандующего партизанским движением Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова отряды украинских партизан должны были осуществить значительные боевые и диверсионные операции главным образом на железнодорожных и шоссейных магистралях центра Украины.
Трудно переоценить значение тех рейдов в развитии партизанского движения на Правобережье, в организации взаимодействия партизан с регулярными частями Красной Армии…
Напряженно работал весь год Украинский штаб партизанского движения. Переброска групп парашютистов на Кировоградщину, Виннитчину, Житормирщину. Обучение диверсионных групп в нашем тылу, обучение партизан в тылу у врага, доставка грузов Ковпаку, Сабурову, Федорову, Мельнику… Руководство действиями заброшенных в тыл врага небольших групп — и в результате новые партизанские отряды, целые соединения, надежная связь не только с Красной Армией, но и с подпольными организациями на оккупированной врагом территории. Нужно было наносить удары по коммуникациям и тылам фашистов и заботиться о сохранности народного добра — заводов, шахт, спасти их от разрушения, но не дать фашистам пользоваться ими. И за семью замками оказалось для врага богатство Донбасса, не ожили для гитлеровцев домны Запорожья…
Уже в начале 1943 года секретарь Кировоградского подпольного обкома партии М. М. Скирда сообщил в Украинский штаб партизанского движения, что проведены совещания руководителей партизанских отрядов и диверсионных групп, состоялась партийная конференция. К маю только в Кировоградской области насчитывалось около 10 тысяч партизан. Они готовились…
Весной в тыл к партизанам отправилась не одна группа из центра. Среди посланцев Большой земли — руководители украинского правительства, депутаты Верховного Совета Союза ССР, партийные работники, специалисты различных военных профессий — всем было уготовлено дело у партизан в эту горячую ратную пору. И вот теперь наконец настал его черед…
Самолет слегка покачивался. Лица пассажиров, сидевших напротив Строкача, освещены лучами заходящего солнца. Лица эти задумчивы, сосредоточенны. Вспыхнувшая было песня смолкла. Каждый думал о чем-то своем, самом близком…
Строкач посмотрел в иллюминатор. Москва осталась позади. Далеко на запад и юг простирались леса, луга, перерезанные голубыми прожилками рек, и деревни-островки среди безбрежного зеленого моря. Какие дали!..
Моторы гудели ровно, монотонно. Но вот кто-то снова запел — голос молодой, и тут же к нему присоединяется ветеран Старинов.
Это и его, Тимофея Строкача, любимая песня. Она родилась в его родном краю. «Партизанская дальневосточная» всегда заставляла его волноваться. В воображении возникали незабываемые дни юности. Вот и сейчас песня уносит его назад, на восток, за 10 тысяч километров и на два десятилетия в прошлое…
…Неспокойным было то время на Дальнем Востоке. Империалисты держав Антанты стремились задушить Советскую власть в Приморье. В апреле 1918 года началась интервенция, а в июне произошел контрреволюционный переворот белочехов при поддержке японцев. Многочисленные отряды белогвардейцев и банды кулаков — уссурийских казаков — терзали население.
На краю маленького таежного села Белая Церковь, большинство жителей которого были переселенцы с Украины, жила семья Строкачей. Кто только не побывал за полтора года в этой деревушке: грабили крестьян и белогвардейцы, и бандиты Калмыкова, и японцы, и белочехи, и даже американцы, приезжавшие конфисковать сено.
Против интервентов был открыт Уссурийский фронт. Набирало силу партизанское движение. Отец и четыре старших брата Тимофея Строкача бились с белобандитами в составе Свиягинского Коммунистического отряда. А Тимко был посыльным и разведчиком, оставаясь дома с матерью и младшей сестренкой.
Однажды Тимофей оказался на станции Свиягино, где жил мастер Хитренко, с которым дружили отец и братья Строкачи.
Тимофей заглянул к Хитренкам и хотел было уже уходить, как вышел мастер и сказал с тревогой в голосе:
— В Белую Церковь вступил отряд матроса Баранова. Японцы на станции узнали об этом и собираются на рассвете разгромить партизан. Тут почти тысяча японских солдат. У них артиллерия, много пулеметов…
— Понял все. Я побегу!
— Куда ж ты побежишь? До Белой Церкви пятнадцать километров, а на дорогах японцы и бандиты, — вмешалась в разговор хозяйка дома.
Тимко молча посмотрел на Хитренко, но мастер отвел взгляд в сторону. Тимофей понял, что он сам должен решить: идти ночью или ждать утра. Как же ему быть? Страшны не только японские солдаты, белогвардейцы, бандиты, которые могут встретиться в пути. Страшно ночью и в тайге. Как быть?.. Впервые в жизни Тимофей понял, как могут от поведения одного человека зависеть другие. «Непременно надо сообщить своим, и как можно быстрее!..»
Другого решения не мог принять шестнадцатилетний Тимофей Строкач.
Было дождливо и ветрено. Время от времени сквозь разорванные облака проглядывало холодное красноватое солнце, склонявшееся к западу.
Как только поселок остался позади, Тимофей ускорил шаг. Он уже не шел, а бежал.
«Быстрее, Тимофей! — поторапливал он себя. — Быстрее!»
Не первый раз приходилось ему выполнять задания партизан, но сегодня, как никогда раньше, он почувствовал ответственность перед отцом, братьями-партизанами, перед матросом Барановым и всем партизанским отрядом. И перед самим собой он тоже в ответе. Во что бы то ни стало он должен спасти отряд.
«Спеши, Тимофей! Беги!..»
Прошел час, второй. Ветер не утихал. Тимко слышал его завывание. Порой раздавался крик какого-то зверя. Безлистые кусты стегали парня по ногам. Он знал эту тропу: не раз ходил из Белой Церкви на станцию Свиягино. А вдруг он встретится на тропе с уссурийским амбу-тигром? Или медведем? Не надо было идти напрямик. Но дорогой его могли встретить и японцы, и белогвардейцы, и уссурийские казаки. Тайгой надежнее.
Тимофей бежал и старался думать обо всем, что могло отвлечь его от этого противного чувства страха. В памяти внезапно возникали не боявшиеся ни царя, ни жандармов большевики, высланные из Петрограда, Иванова, Чернигова в Уссурийскую тайгу.
Прошел еще час, и уставший, изнеможенный Тимофей остановился у родного крыльца. Уже стемнело, в хате мигала коптилка. Словно почуяв сердцем приход сына, вышла мать.
— Тимку!
— Мамо, в какой хате остановился Баранов?
— Рядом с хатой батюшки.
— Я к Баранову. Дело есть!
Баранов лежал на полу в полутемной комнате, даже не сбросив бушлата, а только расстегнув его. Часовой подкрутил фитиль керосиновой лампы. Стало светлее.
— Каким ветром? — удивился Баранов. — Отец говорил, что ты в Свиягине заночуешь.
— Я только что со станции. Японский гарнизон в Свиягине, на рассвете сюда собирается…
— Что ж. Придется встретить их. Спасибо, Тимофей! Можешь считать себя бойцом нашего Коммунистического отряда.
Когда Тимофей возвратился домой, отец и братья чистили винтовки: готовились к бою.
— Что командир?
— Сказал, что могу считать себя бойцом Коммунистического партизанского отряда.
…Разгромили атаманов в октябре 1922 года. Бойцы Народно-революционной армии Дальневосточной республики и партизанские отряды Приамурья и Приморья преследовали врага, прижав его к бухте Золотой Рог. Иноземные крейсеры поспешно поднимали якоря, отчаливали пароходы с белогвардейцами и всякой прочей нечистью. Тимофей Строкач был в первой шеренге бойцов, которая подошла к самому берегу океана.
Гражданская война окончилась. Дальневосточная республика воссоединилась с Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой. Но остались на дальневосточной земле банды белогвардейцев, белокитайцев, уссурийских казаков. Покоя не было. Пришлось снова браться за оружие. И Тимофей Строкач, как секретарь сельской комсомольской ячейки, с несколькими парнями из Белой Церкви вступил в чоновский отряд.
Днем чоновцы работали на железной дороге — заменяли шпалы, рельсы. А рядом в козлах стояли русские трехлинейки, японские арисаки, американские винчестеры, добытые партизанами в недавних боях. А ночью… Ночью бойцы-чоновцы спали одетыми, обутыми, то и дело поднимаясь по тревоге, чтобы отбить нападение белогвардейцев.
В отряде Тимофей Строкач по-настоящему понял, что значит работать и отстаивать свой труд в бою. Кирка, лопата, лом, гаечный ключ — и винтовка…
Непрерывная, напряженная, очень часто на волоске от смерти боевая жизнь научила Строкача слышать во сне, видеть в кромешной мгле, распознавать шаги по интуиции. Чоновец Строкач тогда еще не мог знать, что он уже никогда не будет иметь покоя ни на день, ни на час, потому что свяжет он свою жизнь с границей на целых два десятилетия.
В начале 1924 года Тимофей Строкач добровольно вступил в отдельный Троицкий кавалерийский полк, находившийся в Спасске. В то время полк выполнял функции пограничных войск по ликвидации бандитизма в Спасском и Чугуевском районах и вскоре был преобразован в Краснознаменный Уссурийский кавалерийский пограничный полк войск ОГПУ. В Имане на реке Уссури была создана пограничная комендатура, которой командовал опытный чекист-дзержинец Орлов.
Вскоре начальник комендатуры назначил Строкача командиром взвода.
— Да я же рядовой красноармеец! — возразил Тимофей.
— Ничего, — ответил Орлов. — Будете вы, Строкач, краскомом! Пошлем вас учиться…
Работы у пограничников было предостаточно. Почти ежедневно приходилось задерживать контрабандистов, которые пробирались из Маньчжурии на советский берег Уссури. Буйствовали белогвардейские банды, и потому часто гремела перестрелка в селах, где кулачье поддерживало бандитов.
Много неприятностей доставляла банда бывшего царского офицера Даренского. Белоказаки переодевались в форму пограничников и таким образом обманывали людей, а потом расправлялись с ними. Десятки активистов были расстреляны в тайге. Банду надо было уничтожить во что бы то ни стало.
Пограничникам Тимофея Строкача удалось наконец выследить противника. Можно было дождаться, пока подойдут еще группы пограничников, и наверняка ударить по вражескому лагерю. Но, почуяв преследование, бандиты постараются пересечь государственную границу и скрыться на китайской стороне. Время не ждало. Строкач повел бойцов наперерез Даренскому.
Бой разгорелся жаркий, отчаянный. Пограничников — сорок, белоказаков — более двухсот.
— Мы носим форму советских пограничных войск, — обратился Строкач к красноармейцам. — Не посрамим же ее!
Даренский не стал принимать открытого боя с пограничниками, решив уйти в Маньчжурию. Именно это предвидел Строкач и занял со своими бойцами оборону в форме подковы. Пограничники встретили вражеских конников дружным прицельным залпом. Еще залп. Лошади встали на дыбы, заржали. Многие всадники свалились с седел. Казаки залегли и ответили стрельбой.
Несколько красноармейцев ранено. Кое-кто посматривает назад. Там — пограничный столб…
Наступили критические минуты. Если бандиты нажмут, то смогут прорваться к границе. Надо заставить бойцов стоять на рубеже до последней возможности, до последней капли крови. Отойти — значит пропустить банду через границу.
— Стоять до конца! Стрелять по цели! — снова передал Строкач по цепи пограничников. — Огонь!..
Более часа гремел бой. Стволы винтовок накалились. Строкач вынул маузер и стал стрелять из него, пока остынет винтовка. Бандиты побаивались сесть на коней, опасались и идти в рукопашную.
— Сдавайтесь, предатели родины!
Это прозвучало вызывающе. Несколько десятков пограничников предлагали сдаться двум сотням хорошо вооруженных людей. Даренский приказал атаковать. Но его команда затерялась среди нараставшего «ура-а-а!». Это вел пограничников и красноармейцев-конников краском Орлов.
Попав в окружение, бандиты заметались. Бросая коней и оружие, они бежали под пули, на штыки красноармейцев, пограничников и чоновцев. Банда была разгромлена полностью.
В тот же день Орлов писал служебно-боевую характеристику на комсомольца Тимофея Строкача, посылая его на учебу. Орлов писал, что Тимофей Строкач — прекрасный строевой командир, человек большого мужества и светлого ума, настоящий пограничник, общительный и обаятельный парень.
Поделиться книгой: