Помоги проекту - поделись книгой:
Русом-варягом был первый князь, объединивший восточных славян, — Рюрик. И это было великим событием! Образовалась та Русь, которая более тысячи лет противостояла мышлению «Завоевал — поработи!». Так что низкий поклон тебе, остров Рюген-Руян.
Балтийское море, в отличие от южных морей, часто бывает свинцового цвета. Это цвет тревоги. Здесь почти всегда ветрено. Все в округе наполнено природной дрожью. Белые гребни волн бьются о халцедоновые скалы, словно каждая волна — это девятый вал. И впрямь — Буян! Вдали
И кораблик этот — память о наших предках.
— Вы её храните.
— Надеюсь, что я не один.
Царствуй лёжа на боку!
Первое десятилетие XVII века в России принято называть Смутным временем. Это такое политическое ругательство. Дескать, избрали Романовых — и наступила благодать, стабильность, торжество закона. А между Романовыми и последним Рюриковичем — чёрная дыра. Такая концепция выгодна Романовым и потому необъективна. На самом деле в предромановские годы было много всякого. И войны, и политические интриги, и репрессии, и самозванцы, и народный бунт. Крестьяне пытались отстаивать свои интересы, и едва не сбросили крепостное право. Разбойники просто куражились на больших дорогах. Но и после избрания Романовых все эти явления не исчезли. Но появился царь — почти как в сказке. Первый из Романовых. Несколько лет назад мы беседовали с писателем Михаилом Николаевичем Задорновым об основоположнике рода Рюриковичей. Пришло время вспомнить и о первом Романове…
— Каким он был — первый Романов, которого принято считать нерешительным и слишком осторожным?
— В сказках у царей всегда вот такой облик — в стиле Московской Руси. Шапка Мономаха, золоченные бармы, много блеска и восточной роскоши. И, конечно, борода. Даже в карточной колоде русский монарх представлен именно в таком виде. Значит, эта эпоха запала в народную память, хотя и была не слишком длинной. Нет более точного учебника истории, чем сказки. В них остаётся стержень народного понимания истории. Первый из династии Романовых был классическим фольклорным царем. Царствовал лёжа на боку, передвигался чинно и медлительно, окружил себя роскошью и заморскими диковинками. Толстел. И при этом — сохранил державу. Был ли он марионеткой? Вопрос.
— У Вас нет на него ответа?
— Он мой тёзка. Его так и называли — Миша Романов. Ни одного другого русского царя уменьшительным именем не окликали. А тут скажешь «Миша» — и всем ясно, что речь идёт о первом самодержце из могущественной династии. Миша — значит, мальчишка, несмышлёныш, которого нужно водить за руку по лабиринтам власти.
В наше время его чаще величают по имени-отчеству: Михаил Фёдорович. Или — первый Романов. Такова была его миссия в истории — быть первым Романовым. Но в официальной романовской традиции XVII века его называли Михаилом Кротким. То есть — смиренным, компромиссным. Кротость — одна из главных христианских добродетелей. «Был царь молод, но был добр, тих, кроток, смирен и благоуветлив, всех любил, всех миловал и щедрил», — говорили про ранний, безусый период царствования Миши.
— Хорошо ли это?
— Далеко не всегда. Вообще, не следует обманываться насчёт искренней и истовой православной религиозности русских людей того времени. Ни одна церковь не устояла бы в истории без лицемерия. Лицемерие помогает не впасть в суицидальный максимализм. В Москве времен первого Романова церковных приходов было, кажется, больше, чем семей. Но евангельские принципы понимались на свой лад. Тут и большая политика, и вековые — еще языческие — традиции. И, конечно, интриги. И всё-таки кротость считали большим достоинством. И царь удостоился этого прозвища по праву. Хотя и войны при нём шли вовсю, и казни бывали. Но по характеру он был нерешительным, а потому и миролюбивым. Всю жизнь он нуждался в руководстве и получал его — в первую очередь, от родителей. Он считался мягким и добродушным правителем, даже к преступникам проявлял милосердие. При Михаиле было принято два закона, смягчающих наказания за уголовные преступления. Один касался беременных женщин, приговоренных к смертной казни — теперь их казнили только после родов, ребенка же отдавали родственникам. Второй указ касался фальшивомонетчиков. Раньше им заливали горло расплавленным железом. По новому закону их заковывали “в железа” и ставили на щеке клеймо “вор”. Жить стало лучше, жить стало веселее! Особенно — беременным преступницам и всем остальным ворам.
— А его действительно в свое время спас Иван Сусанин?
— Древние считали, что земля покоится на слонах. Эта версия до сих пор не подтверждена. Но точно можно сказать, что государства держатся на мифах. Мифы нужно беречь. В империи Романовых таким мифом был рассказ про Ивана Сусанина. Как было дело? Обратимся к официальной версии — на которой воспитывали всех Романовых.
В феврале 1613‐го польский отряд рыскал по костромскому краю в поисках Михаила Романова и его матери, инокини Марфы. Якобы они намеревались пленить или уничтожить реального русского претендента на московский престол. А, может быть, хотели захватить его, чтобы требовать выкупа. По легенде, которая передавалась из поколения в поколение в домнинском церковном приходе, будущий царь, узнав о приближении поляков, бежал из села Домнина и оказался на выселках, в доме Сусанина. Крестьянин попотчевал его хлебом и квасом и укрыл в овинной яме, забросав её головешками и горелой ветошью. Внимание: будущий царь прятался от врагов в компостной яме. Воистину, подвиг смирения! И колоритная деталь литературного повествования.
Поляки налетели на дом Сусанина и принялись пытать старика. Он Михаила не выдал. Найти его с собаками полякам не удалось: головешки перебивали человеческий запах. Охмелевшие враги изрубили Сусанина — и ускакали прочь. Михаил и выбрался из укрытия и, в сопровождении крестьян, отправился в Ипатьевский монастырь.
Это один вариант — не самый известный. Куда популярнее другой сюжет. Неподалёку от Домнина поляки встретили сельского старосту Ивана Сусанина и приказали ему показать дорогу до села. Сусанин успел послать в Домнино своего зятя — Богдана Сабинина — с указанием снаряжать Михаила Романова в Ипатьевский монастырь. А сам повёл поляков в противоположную сторону — на болота. Его пытали и казнили — но именно подвиг Сусанина позволил Михаилу невредимым добраться до Ипатьевского.
Похоронили Сусанина сначала в родном селе, а через несколько лет перенесли прах в Ипатьевский монастырь — который стал символом спасения династии. Правда, эту версию частенько подвергают сомнению — есть несколько предположительных могил Ивана Сусанина. А десять лет назад археологи (не в первый и, наверное, не в последний раз) обнаружили место гибели Сусанина… А через шесть лет царь Михаил путешествовал по монастырям и проезжал по костромской земле. Здесь, в Троице-Макарьевском монастыре, ему рассказали о подвиге крестьянина. И начался миф. Царь решил наградить Сусанина и его потомков и составил государь жалованную грамоту зятю Ивана Сусанина — Богдану Собинину.
— Выбирали царя в 1613 году. Странное было сборище. Пёстрая компания! Посудите сами, здесь собрались недавние сторонники поляков и самозванцев вперемешку с героями ополчения — и стали решать, кого утвердить на престоле. Созвать полноценный Земской собор за несколько недель в начале XVII века, да ещё и в условиях разрухи — невозможное дело. То есть, этот представительный орган вряд ли в должной степени отражал «мнение народное». А Михаила Фёдоровича выбрали исключительно под давлением буйных казаков, которым был выгоден царь из Романовых. Недруги ещё долго называли Михаила Фёдоровича «казачьим царём». Слух об этом быстро проник в Польшу, а оттуда — и дальше на Запад. Казачий царь!
Почему так? Просто многие казаки в своё время поддерживали Лжедмитрия II — Тушинского вора. А отец Михаила, святитель Филарет, именно в тушинском лагере впервые получил сан Патриарха — и теперь они в расчёте на поддержку сделали ставку на Романовых и оказались решающей вооружённой силой.
— Как-то не слишком торжественно выглядит такая версия событий. Смута — это несколько лет шатаний, одичания, самозванчества. Откуда всё это взялось? Среди причин смутного «помрачения умов» из ХХI века особенно убедительно выглядит одна: самый бесславный наш царь, Василий Шуйский, в начале своего правления объявил Бориса Годунова убийцей царевича Димитрия. Воистину, не стоит швыряться камнями, если живёшь в стеклянном доме. Да и вообще, камнеметание — не лучшее занятие для политика. А уж для нас эта идеологическая ошибка стала хрестоматийной, образцово-показательной. Стратегию Василия Шуйского неожиданно перенял в 1987—88‐м незабвенный Михал Сергеич Горбачёв. Именно тогда он перегнул палку, критикуя предшественников, вождей «застоя» объявляли чуть ли не уголовными преступниками, следователи Гдлян и Иванов заговорили (как оказалось, безосновательно) о «кремлёвском деле». Молниеносно исчезли последние ошмётки доверия к власти — к любой власти. Так перестройка перешла в суицидальную стадию. Горбачёв легко забыл, что сам был выдвиженцем Брежнева. Но народ такого не забывает! Василий Шуйский не вспоминал, что присягал и служил Годунову. Но не зря Пушкин писал о «мнении народном», которое посильнее иного войска. Между нами говоря, авторитарный государь зависит от этого «мнения» сильнее, чем президент демократической республики. Стоит ему всерьёз промазать, оплошать — и всё рухнет. Помните, у Киплинга — «Акела промахнулся»? В волчьей стае тоже вроде бы авторитаризм, но за слабость — отставка и гибель. «Когда вождь стаи промахивается, его зовут Мёртвым Волком, хотя он ещё жив, потому что жить ему уже остаётся недолго».
Пожарский учёл промахи царя Василия: вождь ополчения не сводил счёты ни с прошлым, ни с недавними врагами, которых можно было бы заклеймить как предателей. К тому же, князь не жаждал власти. Он распустил победное ополчение, оставив в Москве лишь несколько отрядов. Пожарский не желал «давить» на Земский Собор, хотя мог бы стать военным диктатором, да и самодержцем. Сам князь считал, что утихомирить бояр мог бы шведский принц Карл Филипп — разумеется, если бы стал православным. Полководец считал, что при русском царе непросто будет сохранить в составе государства Новгород, осаждённый шведами, а ещё — Псков, прибалтийские крепости… Но дело повернулось так, что избирать иностранца народ не хотел ни в какую. Впервые с такой силой на Руси заговорило о себе национальное самосознание, перемешанное с религиозным. Ведь ни шведы, ни поляки не были единоверцами. Конечно, любого кандидата в цари перекрестили бы в православие. Но народ скептически относился к такому перекрещиванию. Пожарский не стал упорствовать. Ну, а остальных участников Собора убедили казачьи пики…
— И Михаила венчали на царство?
— Венчание на царство — византийский обряд, а на Руси именно он был символом триединства — православие, самодержавие, народность. Именно в таком иерархическом порядке. Этот порядок ощущался, непроговоренный, задолго до графа Уварова, который всё это теоретически обосновал.
Чин венчания на царство составили во времена Ивана Грозного — но уже после коронации самого Ивана Васильевича. Автором чина, скорее всего, был митрополит Макарий (1482–1563), канонизированный в чине святителей в 1988‐м году. Именно Макарий в 1547‐м венчал на царство первого русского царя — но тогда, по мнению большинства исследователей, обряд ещё не сложился и прошёл, так сказать, по сокращённой программе. В 1547‐м Иван не был миропомазан!
Но через десять лет тот же Макарий (скорее всего — по настоянию царя) создаёт пространный чин, в который входит обряд миропомазания. И подразумевается, что государь в 1547‐м году через это прошёл… Нет ни одного подтверждения, что Иван Васильевич был помазан в позднейшее время, хотя на этот счёт существует несколько гипотез. Некоторые исследователи говорят о повторном помазании после взятия Казани, когда Иван почувствовал себя полноценным царём и решил исправить все ошибки первого поспешного венчания.
И вот — юный Михаил, будущий царь Михаил Феодорович. Патриарха на Руси в то время не было. Не мог прибыть в Москву и митрополит Новгородский Исидор — самый влиятельный церковник того времени: страна ещё не освободилась от угрозы интервенции, шведы оккупировали древний город, а владыка руководил обороной. Не будем забывать об этом: времена венчания на царство царя Михаила не были идиллическими. Он принял страну обнищавшую и ослабленную, хотя и сплочённую перед опасностью завоевания.
— Церковь действительно играла тогда основную роль в жизни русских людей?
— Она была на Руси больше, чем церковью. Московская жизнь порой напоминала монастырь. И всё-таки главой церкви сумел стать человек, никогда не желавший вести монашеский образ жизни. Вполне светский человек. Даже в наше время такая карьера невозможна. Это Филарет Романов, святейший патриарх. Впрочем, изначально никакого Филарета не было. А был состоятельный боярин Фёдор Никитич. Щеголеватый и остроумный повеса. Кстати, он был первым боярином, носившим фамилию Романов. Род-то был именитый, но его отец Никита Романович, носил фамилию Захарьин-Юрьев. И был племянником царицы Анастасии. Той самой любимой жены Ивана Грозного, гибель которой так повлияла на его характер и судьбу. Стоп! Этот факт нужно запомнить. Призрачное родство Фёдора-Филарета Романова с великим государем из рода Рюриковичей сыграет важную роль на выборах царя. Сын племянника жены — седьмая вода на киселе. Но Романовы крепко ухватятся за этот шанс.
Итак, молодой боярин Фёдор Никитич Романов жил в Москве в своё удовольствие. Щёголь и повеса. Жил он здесь, рядышком с английским подворьем. На улице Варварке, которая в ХХ веке много лет носила имя Степана Разина. Голландский путешественник Исаак Масса вспоминал про него: «красивый мужчина, очень ласковый ко всем и такой статный, что в Москве вошло в пословицу у портных говорить, когда платье сидело на ком-нибудь хорошо: «второй Федор Никитич»» А ещё тот голландский шпион пересказал слух о том, что царь Фёдор Иоаннович перед смертью буквально передал скипетр своему тёзке Романову. Слух устойчивый, который, по всей видимости, сами Романовы и распускали.
Когда умер царь Фёдор, последний Рюрикович, Фёдору Романову было 44 года. Преклонный, даже запредельный возраст по тем временам, но расцвет для политика, если Бог наделил его здоровьем. Он к тому времени стал опытным управленцем, воеводой. Вызывал уважение в дворянской среде приятным обхождением и мягкой твёрдостью. Словом, человек, рождённый властвовать. Это и тревожило Бориса Годунова, нового царя. Он видел в Романовых конкурентов и врагов. К тому же Фёдора Никитича он невзлюбил со времен Ивана Грозного. Величайший политик своего времени, он умел устранять конкурентов. Родовитые бояре считали его выскочкой, он же не был царём по рождению, не был
— Опала?
— Борис Фёдорович Годунов, как и положено государственному деятелю, ценил соглядатаев и доносчиков. Они позволяли ему видеть сквозь стены. За доносы он щедро награждал серебром, мехами и поместьями. В свите бояр Романовых шатался дворянин — сам владелец богатой вотчины — по фамилии Бартенев. Служил он у них, между прочим, казначеем. Тайно он явился к Семёну Годунову и предложил свои услуги. Они сговорились. Вскоре Бартенев подложил в тайник Романовых каких-то отравленных кореньев. Начался сыск.
Дом Романовых — вот эту усадьбу на Варварке — царёвы люди взяли приступом. А потом братьев Романовых допрашивали, а их людей жестоко пытали. Коренья стали доказательством того, что Романовы готовили страшное злодеяние: хотели отравить царя.
Не странно ли, что в православном царстве-государстве пострижение в монахи было самой расхожей политической репрессией? Всё-таки любая идеология, любая религия — в известной степени фикция. Так было во все времена. В истории всё устроено мудро: Лицемерие спасает от фанатизма.
И вот под колокольный звон, в 46 лет светский лев становится монахом и получает имя Филарет. Он и церковной службы толком не знал. Заодно в монахини постригли и его супругу — урождённую Ксению Ивановну Шестову. Эта властная, яркая (и тоже уже немолодая) женщина нисколько не походила на служительницу Бога. Ксении Ивановны больше не стало. На свет Божий явилась инокиня Марфа. Романовых сослали подальше от Москвы. «Дан приказ: ему — на Запад, ей — в другую сторону». Новоявленного Филарета отправили в Антониев-Сийский монастырь на Северной Двине, а Ксению-Марфу — на дальний заонежский погост.
Казалось, супруги больше никогда не свидятся.
Монах не мог претендовать на престол. Не имел права. Но Фёдор (простите, теперь уже Филарет) и в ссылке верил в будущее своё возвышение. К церковной службе душа его не лежала: он вообще, по сравнению с современниками, был глуховат к мистике, она нагоняла на него скуку. К высшему духовенству он относился кисло. Патриарха Иова, который участвовал в расправе Годунова над Романовыми, вообще ненавидел. Поначалу он не помышлял о церковной карьере и держал себя с братьями-монахами высокомерно.
Пристав Богдан Воейков — усердный соглядатай — доносил царю, что живет Филарет «не по монашескому чину, всегда смеется неведомо чему и говорит про мирское житье, про птицы ловчие и про собаки, как он в мире жил, и к старцам жесток». Воейков побаивался, что Романов может бежать, потому что «ограду монастырскую велено свесть на гумно и около монастыря ограды нет». Ограду укрепили, да и следили за пленником не вполглаза. Филарет воодушевился, когда получил известия о художествах Самозванца — будущего Лжедмитрия Первого, который наступал на Годунова.
Когда «вор Гришка Отрепьев» стал царём Димитрием, пока ещё без приставки «лже» — Романова выпустили на волю. К тому времени Филарет стал иеромонахом и метил в архиереи. Борода его поседела. Самозванец старался приветить врагов Бориса Годунова — и Филарет быстро стал митрополитом Ростовским. Трудно сказать, как отреагировали на это настоящие священники вверенной ему епархии. Можно только предполагать, что они были не в восторге…
— Но вернемся к Вашему тёзке. Чем он интересен?
— Ещё никогда на московский престол не занимал столь ярко выраженный маменькин сынок. По крайней мере, такие ребята надолго не задерживались у власти. А Михаилу повезло: врагов у него хватало, а опасных конкурентов не было. Спасителя Отечества, князя Димитрия Пожарского он то приближал, то унижал — а тот всё терпел. Почему Пожарский не претендовал на трон? Откуда такое смирение?
Инокиня Марфа обосновалась в Вознесенском монастыре, непосредственно в Кремле. В двух шагах от царских покоев. Жила она в богатой келье скорее по-царски, чем по-монашески. Вокруг неё составился своеобразный двор из монахинь и слуг. Главную роль при дворе играли, конечно, Салтыковы. Родственники Марфы, многочисленное и алчное семейство.
А Михаилу уже исполнилось двадцать. Не век же бобылём бегать! Выборы царской жены по давней московской традиции превращались в своеобразный конкурс «А ну-ка, девушки». Кандидаток отбирали заранее — рослых, ладных, да ещё и из многодетны семей, чтобы царственное потомство было гарантированно. А уж дальше выбирал жених.
Михаил выбрал свою подругу детства Марию — дочь незнатного коломенского дворянина Ивана Хлопова. Впрочем, есть версия, что впервые он увидел её на смотринах — и влюбился с первого взгляда. Марию тут же взяли в теремные хоромы цариц, нарекли ее по воле царя Анастасией, приказали всем оказывать ей царские почести. Она получила статус нареченной царской невесты. Ей оказывали царские почести. Дворяне целовали её крест.
Неожиданное возвышение бедного рода Салтыковым не понравилось. Михаил Федорович (и этого они боялись!), как человек тихий и сосредоточенный, женившись, мог полностью сосредоточиться на Марии, и стал бы менее зависеть от инокини Марфы. А там, глядишь, и дети у них пойдут — совсем плохо станет Салтыковым жить при дворе. Им было нетрудно восстановить властную Марфу против худородной невесты и против всей её семьи, которую приблизили к престолу. Пылкий Михаил Салтыков открыто бранился с Хлоповыми.
Женихались они долго. То ли влюблённые, то ли друзья детства… Но Михаил на других женщин и не поглядывал. Жила Мария-Анастасия в Кремле. Она была сластеной. Во время гуляния, на охоте галантный царь подарил невесте коробку леденцов. Необыкновенно вкусных. Она начала лакомиться уже на воздухе, в тот же день прикончила всю коробку. И тут старания Салтыковых достигли цели: юная, цветущая девица слегла. Рези в животе, рвота… Хлоповы, конечно, скрывали от придворного общества недуг. Но она не могла встречаться с царем. И он почуял неладное. Приказал доставить к ней лучшего заморского лекаря. Лекарь прописал снадобье и заверил, что царская невеста через неделю будет, как новая. И на будущих детях эта болезнь не скажется. Но Михаил Салтыков взял дело в свои руки. Заморское лекарство дали ей лишь однажды. И через неделю Маше стало хуже. Она таяла на глазах. Тут Салтыковы подсунули царю своего лекаря, который поставил новый диагноз: печеночная желтуха. И предложил чудесное лекарство — какую-то настойку на водке. Но ни настойка, ни псалмы не помогали. Хлоповы уверяли царя, что Мария вот-вот поправится, но властная Марфа и Салтыковы собрали боярский совет, который постановил: невеста к царской радости непрочна. Не годится в царицы! И потомства здорового не даст. Далее она не должна своей болезнью осквернять кремлевские покои. Приготовления к свадьбе отменили. Царь плакал ночи напролет. Чтобы он не мог встретиться с Машей — её сослали в Тобольск. Михаил позволил сделать это.
В Тобольске Мария (так и не ставшая Анастасией) жила как в ссылке. И содержание-то ей выделили почти нищенское. Правда, царь добился для неё переезда в Верхотурье, где для Хлоповых выстроили уютное подворье. А через год — всё-таки под именем Анастасии — её тайно перевезли в Нижний Новгород.
Михаил не глядел на других девиц, всё мечтал о Хлоповой. А тут как раз из польского плена вернулся и стал патриархом Филарет. Много лет царь не видал отца. Не просто отвык, а практически не помнил его. Но почувствовал, что с помощью отца можно освободиться от материнского диктата. И — разоткровенничался. Отец тут же устроил серьёзное расследование. Допросили прислугу, Салтыковых, лекарей… Лекаря в один голос говорили, что никакой угрозы деторождению болезнь Хлоповой не представляла… Салтыковы покаялись, но Филарет выставил их из Москвы — в дальние вотчины.
Михаил ликовал. Вот-вот он вызовет Марию из Нижнего, и они, наконец, воссоединятся.
Но той же ночью в его комнату неожиданно вошла мать, инокиня Марфа. «Если Хлопова станет царицей — меня ты больше не увидишь. И будешь проклят». Тут уж самолюбие Марфы столкнулось с энергией только что вернувшегося из Польши Филарета. Долго колебался царь, но всё-таки подписал грамоту с отказом жениться на Хлоповой. Михаил пребывал в депрессии, а Филарет гневался. Как же так, он внял просьбе сына, во всём разобрался, восстановил справедливость, а этот мальчишка проявил то ли глупость, то ли ветреность.
Патриарх чуть не проклял сына — за малодушие, за слабость. Но семейные страсти постепенно улеглись.
А Марии следовало и впредь оставаться в Нижнем Новгороде и там принять имение, «вымороченное некогда в казну владение покойного Кузьмы Минина, спасителя Руси».
Через год мать подобрала царю невесту — Марию Долгорукую. Но вскоре после пышной свадьбы царица слегла и Михаил остался вдовцом.
Юродивый на Красной площади орал: Вот оно, наказание Романовым за Хлопову! Обманули девку-то!
Почти через год снова собрали дворянских дочерей. По легенде, Михаил Федорович выбирал невесту ночью. Вместе с матерью он обошел комнаты, в которых спали девицы, и при свете свечи вглядывался в лица дворянских дочерей, пытаясь угадать свою суженую. К негодованию матери, больше всех ему понравилась худородная дворянка Евдокия Стрешнева, которая даже не участвовала в этом «конкурсе красоты», а была наперсницей одной из родовитых претенденток.
Ну, в тридцать лет Михаил уже мог себе позволить бунт против постаревшей матери.
С Евдокией он нажил десятерых детей, в том числе и наследника — будущего царя Алексея. Но, конечно, нет-нет а и вспоминал молодую весёлую Марию. «С ней я был бы счастливее».
— И фактическим правителем страны стал Фёдор-Филарет?
— Вот вам парадокс: Михаила Романова избрали царём из уважения к отцу, а сам Филарет ещё долго оставался в польском плену… По тем временам, он был уже глубоким стариком — пережил по возрасту и Ивана Грозного, и Годунова, и, наверное, в Москве немногие верили в возвращение Филарета. Казалось, вот-вот он отдаст Богу душу. Но здоровье у Филарета было отменное. Он так и останется в истории главным долгожителем из Романовых: несмотря на успехи медицины, ни один царь этой династии не дотянет до 75 лет. А Филарет жил не менее 79‐ти, а скорее всего — больше 80‐ти.
Отец и сын встретились на реке Пресне 1 июня 1619 года. Друг друга они любили странною любовью: ведь до этого летнего дня Михаил и Филарет практически не общались. Исполнили ритуал: поклонились друг другу в ноги, оба заплакали, обнялись и долго молчали, онемев от радости. Случай небывалый: действующий царь обнял отца. Бывает, что сын убивает отца ради шапки Мономаха, а тут при живом отце мальчишка стал царём. Филарет к тому времени уже и ещё не был патриархом: всё, что делалось при дворе Лжедмитрия Второго, считалось противозаконным. Для Михаила Филарет был спасением от диктата матери. Вскоре Филарета избирают патриархом. Михаил вздохнёт облегчённо: теперь можно вполне официально переложить ответственность за страну на плечи отца. Патриарх получил царский титул — великий государь. Все государственные вопросы без исключения решал патриарх. Даже иноземных послов они принимали вдвоём — и, конечно, престарелый отец показал себя куда более энергичным дипломатом, чем царствующий сын.
Имел ли он царские амбиции? В Коломенском дворце в 1863 году нашли портрет, где Федор Никитич изображен в царском кафтане с дорогим поясом, отделанным горностаями. В правой руке скипетр, на портрете надпись: «Царь Феодор Никитич». Сверху был написан портрет патриарха Филарета… История этой картина загадочна. То ли Федор Никитич ещё при Годунове тешил самолюбие, то ли уже в годы правления сына хотел хотя бы на картине видеть себя не только патриархом, но и царём.
Властный? Ещё какой! А вот страстишка к роскоши осталась во франтоватой юности. О великом государе Филарете вспоминали, что он менял верх на шубе, отдавал старые сапоги в починку и с необыкновенной предосторожностью отдавал чистить и мыть свой единственный белый шелковый вязаный клобук с шитым золотом и серебром херувимом. Настоящий государственный человек должен с презрением относиться к побрякушкам. Так и Филарет.
Питался просто и со вкусом — ну просто как товарищ Сталин. Ему постоянно покупали к столу на рынке «хлеб да калачик на 4 или на 3 деньги и на 2 деньги клюквы». Покупка оловянной да деревянной посуды, в свою очередь, свидетельствовала о простоте повседневных потребностей этого святителя.
Как только Филарет взялся за дело — страна встрепенулась. В 1620 году правительство разослало грамоты, в которых под страхом жёсткого наказания запрещало воеводам и приказным людям брать взятки, а городским и уездным жителям давать их. Своевременная мера!
Всячески пытался правитель поддерживать работящих русских людей, их и тогда не хватало. Для этого смело вводил протекционистские меры: налоги на ввозимые товары. Чтобы развивалось собственное производство! А как ещё вылезти из нищеты? Но русское купечество за годы войн обнищало: для больших проектов пришлось приглашать иностранцев. Голландский купец Виниус устроил подле Тулы заводы для литья пушек, ядер и выделывания разных других вещей из железа. Правительство строго следило, чтобы иностранцы не скрывали от русских секретов мастерства. Нравы при этом сохранялись строгие: скажем, за употребление табаку резали носы — совсем как в наше время. При царе Михаиле вызывали из-за границы не одних ратных людей, не одних мастеров и заводчиков: понадобились люди учёные, и в 1639 году вызван был в Москву известный учёный голштинец Адам Олеарий — астроном, географ и геометр. Почти волшебник, загадочный иноземец.
На Спасской башне появились часы с боем. Вспомнилось старое выражение: «Москва — третий Рим». Новые города появлялись в Сибири — почти безлюдные крепости, из которых позже вырастут Красноярск и Якутск. Далеко дошли русские люди!
К специфическим церковным проблемам он не был столь внимателен. А реформы проводил вполне дельные. В первую очередь поднял руку на коррупцию и не без успеха. Купцам раздавались особые привилегии, в том числе разрешение ездить в другие страны при условии торговать еще и казенными товарами, следить за работой таможен и кабаков для пополнения доходов государственной казны. К тому же удалось наладить хлебную торговлю. Русский хлеб закупали шведы, немцы, французы. А значительная часть доходов шла в государственную казну: Филарет умел считать копейку. Эти меры спасли Русь от разорения.
— Его можно считать приверженцем какой-либо идеологии?
— Из польского плена Филарет явился убеждённым врагом Запада. Он приглашал талантливых иноземцев в качестве полезных гастролёров, но не любил, когда чудаки укоренялись на Руси. Иностранцев на русской службе в те времена уже хватало. Филарет потребовал: или переходите в православие или убирайтесь восвояси. Мало кто из немцев обратился в православие, а специалисты были необходимы государству… Тогда патриарх решил переселить их в комфортабельное гетто. Так возникла обширная немецкая слобода — Кокуй, в районе нынешней Бауманской улицы. Пущай там иноверцы и варят своё пиво! От этого уютного городка остался один дом — усадьба голландского лекаря Ван-дер-Гульста. Всего лишь один дом, да и то перестроенный.
Филарет проявил строгость и обуздал главного русского бунтаря-космополита — Ивана Хворостинина. Острослов, мизантроп, скептик, он презирал всё русское. Как часто мы встречаем таких Хворостининых в современной творческой интеллигенции! Такие бывают в каждом поколении: в семье не без Хворостинина. А уж смутное время взбаламутило элиту. Поляки, литовцы, немцы, шведы сновали по Руси, шуровали в Москве. К ним приглядывались. Их обычаи казались заманчивыми. Иноземцы не держали строгих постов, выпивали, курили, носили необычные для русского глаза костюмы. Они больше читали, они ярче развлекались. Некоторые потянулись к ним, стали подражать. Впали, если говорить языком ХХ века, в низкопоклонство перед Западом.
Хворостинин писал: «Московские люди сеют всю землю рожью, а живут все ложью». В Москве «все люд глупый, жити… не с кем…». Он заявлял, что хочет продать свои вотчины и уехать в Литву. Подозревали его и в ересях. За все это Филарет приказал сослать Хворостинина в Кириллов монастырь, держать его безвыходно в келье, давать читать только церковные книги и заставлять молиться. Это было в 1623 году. Хворостинин просидел там девять лет и был отпущен в 1632 году, когда дал обещание и клятву соблюдать уставы греческой церкви и не читать никаких еретических книг. Вроде бы и впрямь перевоспитался. А, может быть, просто постарел.
— Как он закончил свои дни?
— Под старость лет царь стал религиознее. Ноги ему окончательно отказали. Его в специальном возке вносили в домовую церковь — в кремлевский Благовещенский собор. Иногда он вспоминал молодость, когда, бывало, с рогатиной ходил на медведя — на лесного «хозяина». Царские лекари считали, что болезнь царя происходит «от многого сидения, холодного пития и меланхолии». Он страдал от водянки, толком лечить её в те времена не умели.
Царь надеялся, что молитва поможет ему вылечиться. Ездил по монастырям. Однажды до Михаила Федоровича дошла весть о чудотворной иконе Божией Матери Страстной, приносящей выздоровление и исцеление от тяжелых недугов. Царь захотел самолично увидеть чудотворный образ. И 13 августа 1641 г. икону «греческого письма, два аршина длиной и шириной» торжественно принесли в Москву.
У Тверских ворот Белого города образ встречали празднично и, как говорится, все миром: сам царь, его сын и наследник Алексей и патриарх Иосиф, а также «другие официальные лица», т. е. тьма народу. Там-то и основали Страстной монастырь, на месте которого теперь стоит памятник Пушкину. А название бульвара и площади сохранилось — Страстная. Икона не помогла царю встать на ноги. Рядом уже подрос более крепкий властитель — сын Алексей.
После сорока лет царь выглядел глубоким стариком. Он знал, что преемником будет жестокий сын, которого только в насмешку могли прозвать Тишайшим. Царствовать первому Романову довелось долго, как в сказке — тридцать лет и три года. С шестнадцати лет до сорока девяти. Другое дело, что он царствовал, но не правил. Быть может, это мудрее всего.
Объединённая Европа против России
Почему история повторяется? Сколько мудрецов — от ученых до астрологов — ломали головы над этой, казалось бы, простой проблемой. Почему примерно каждые сто лет Запад пытается завоевать Россию, но лучшие армии мира исчезают в русских полях и перелесках… Почему история так любит дорогостоящие римейки?
«Характер человека — это его судьба». Это правило относится и к странам. Ведь география, биология, традиции, наконец, история выковывают характер народа. Политический режим, экономический строй — всё это меняется до неузнаваемости. Но характер остаётся прежним, он лишь слегка адаптируется к новым условиям. И во взаимоотношениях России и Европы действуют всё те же старинные рефлексы. Вспомним историю — чтобы в будущем она не застала нас врасплох. Миром управляют всё те же страсти. И дальнейшие римейки неминуемы. Об этом мы поговорим с писателем Михаилом Николаевичем Задорновым.
— Помните, в 1941 году был такой боевой киносборник: Наполеон приходит на телеграф и посылает телеграмму Гитлеру: «Пробовал. Не получилось. Не советую».
— Замечательный сюжет Но я бы хотел напомнить, что в 1941‐м году вместе с немцами на русскую землю пришли и французы. И снова путь на Москву лежал через Бородинское поле… Французов в вермахте насчитывалось не так много, как австрийцев, итальянцев, венгров, румын, но и они были здесь в сорок первом году, в армии Клюге. Кто он такой — фельдмаршал фон Клюге по кличке «Умный Ганс»?
— Действительно, что за птица?
— Кличку он получил в честь знаменитого в начале ХХ века коня Ганса, который, как считалось, умел считать и отвечать на мудрёные вопросы. У фельдмаршала была лошадиная фамилия. Фон Клюге — это то же самое, что наш Конев. Умный Ганс фон Клюге воевал всю жизнь.
Потомственный офицер, служил и в штабах, и на передовой. В Первую Мировую сражался против французов, был ранен под Верденом. В 1939‐м — снова бил французов, на этот раз — с большим успехом. Третий Рейх растоптал Францию за один месяц. Фон Клюге прославился в этой кампании, к нему пришли награды и высокие чины. Он знал, как обращаться с французами. Как повар с картошкой.
— И какие убеждения он исповедовал?
— К Наполеону фон Клюге относился с почтением — как и Гитлер. Конечно, у фюрера на первом месте были германские кумиры, прежде всего — Фридрих Великий. Национальное происхождение Наполеона не устраивало Гитлера: какой-то корсиканец, совсем не истинный ариец. И всё-таки — великий полководец и создатель империи. И всё-таки — наследник Карла Великого.
Летом и осенью 1941‐го фон Клюге, как и многие немецкие полководцы, даже старался останавливаться в тех особняках где, по легендам, в 1812‐м квартировал Бонапартий. Но в 1941‐м году враг не вошёл в Москву. На бородинском поле оборону держал полковник Полосухин — один из главных героев битвы за Москву.
Он прибыл в Бородино во главе 32‐й дивизии. Красноармейцы заняли оборону. Поле ратной славы избороздили окопы. Знамёна русских полков, сражавшихся при Бородине в 1812‐м, не успели эвакуировать из музея. Полковник Полосухин приказал отдать эти знамена частям, которым предстояло сражаться на Бородинском поле.
На шесть дней герои-полосухинцы задержали продвижение врага, а потом пришел приказ отступать за Москву-реку — на новые позиции. В неравных боях дивизия не дрогнула, ни одно знамя, ни одна из священных реликвий 1812 года не досталась врагу.
Немцы (впрочем, как и в 1812‐м году, это снова была объединённая Европа!) заняли Бородино, а в Спасо-Бородинском монастыре устроили лагерь для военнопленных. Это продолжалось недолго: битва за Москву стала первой крупной победой Красной армии, а врага, как встарь, отбросили на Запад. Всё мрачнее становился умный Ганс фон Клюге.
Поделиться книгой: