Человек семьи

– Ну и что с того? – спросил Пат, все еще невозмутимый.

– Как ты думаешь, кто платил за твое обучение в приходской школе?

Пат повел плечами.

– Не знаю. Думаю, отец Раймундо...

– Не будь простачком, малыш, – прервал его Артур. – Церковь нуждается в деньгах не меньше других. Думаешь, ты случайно встретился с Доном Витоне именно сейчас?

Пат задумался. Он считал, что это был простой случай.

– Знаешь ли ты, что это означает – он взял тебя за руку и пошел с тобой к столу? Знаешь, что означает факт, что ты сидишь за одним столом с моими братьями и со мной? Это означает, что Дон Витоне оказывает уважение нашей семье и признает тебя ее членом.

Пат уже не мог более сопротивляться ощущению тепла при мысли, что его включили в эту избранную группу, – чувству, которое никогда не испытывал раньше.

– Послушайте, конечно, я благодарен... – начал было оправдываться он.

Но Артур прервал его излияния:

– У тебя до сих пор молоко на губах не обсохло, малыш. Ты не знаешь всей истории. Но, если все выслушаешь и будешь следовать нашим советам, у тебя будет хорошее будущее. Ты умен, силен и происходишь из хорошей семьи. Все это очень важно. Так что если я сделаю тебе предложение, не вздумай строить из себя умника. Мы говорим о серьезных вещах. Толкуем о твоем будущем. Хочешь стать дешевым ничтожеством, чтобы никто не стоял за тобой, существом безо всякой власти, кроме той, которую имеешь в своих руках, безо всякого уважения к себе, – пожалуйста, пусть будет так! Но я советую тебе поумнеть!

И вдруг Пат увидел другую, совсем не безобидную сущность доброжелательного Артура, которой не замечал прежде, – стальную сердцевину внутри венка из улыбок и холодный свет за дружески сверкающими сочувствующими глазами. "Этот прием, – вдруг осознал Пат, – означает нечто гораздо большее, чем простую выставку обжор. Скорее он напоминает большой совет некоего средневекового правительства".

Он начал понимать, что все, что говорилось на этом приеме, нельзя принимать буквально. Все эти беседы, жесты, подмигивания и улыбки были частями какого-то сложного кода, который можно изучить только после долгих лет практики.

Часто смеялись по поводу большого приема в Гаване. Очевидно, многие из них присутствовали там на празднестве, но из того, что они рассказывали, было ясно, что эта поездка означала больше, чем простое развлечение.

– Ты видел этого огромного парня?.. Да, он смотрелся великолепно. Он становится похожим на настоящего негра на том ослепительном солнце... Как там поживает Вилли?.. Тот парень просто с приветом. Он прекрасный человек, но никогда нельзя сказать, что скажет или сделает в следующую минуту... А как насчет того маленького еврея, он был там?.. Ты шутишь? Этот наш верзила и шага не ступит без его совета. Иногда я задумываюсь, кто из них босс на самом деле... О, он делает массу вещей, ты понимаешь, что я имею в виду? Мы должны играть с ними в мяч тоже... Ну, это новая затея, не то что было в старые дни...

Пат немного захмелел от выпитого вина. Беседа клубилась возле его ушей в густом облаке сигарного дыма. Его голова начала клониться на грудь – одолевала сонливость. Затем он ощутил, как твердой, сильной рукой Артур схватил его за подмышку.

– Вставай, малыш, пошли. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то подумал, что ты не умеешь пить. Поехали домой.

Пат проспал весь обратный путь домой, пока братья тихо сплетничали, обсуждая подробности приема.

Последняя фраза, которую он запомнил, была произнесена Сэмом, высунувшимся из окна машины возле дома пастора.

– Заботься о себе, Рэй, – сказал он отцу Раймундо. – И дай мне знать, если тебе понадобится помощь в этом деле с ирландцем. Я тоже, знаешь ли, могу быть патриотом...

Глава 10

После этого обеда многое изменилось в жизни Пата.

Через несколько дней после приема в Джерси отец Раймундо позвал его к себе в кабинет.

– Ты помнишь, что Артур готовил с тобой о службе в полицейском департаменте?

Пат кивнул.

– Мне хотелось бы, чтобы ты обдумал эту идею очень серьезно. Уверен, что тебя примут. Работая в департаменте, ты можешь параллельно обучаться в колледже. Это было бы очень важным для твоего будущего. Конечно, я не имею власти над тобой, но можешь поверить, когда я говорю, что это хорошее дело. Кроме того, прошу тебя сделать это для меня. Как дань уважения за все, что я сделал для тебя.

– Мне не очень нравятся копы, отец. По крайней мере, то, что мне известно о них на данный момент. Знаю, что мой отец был одним из них, но это было слишком давно.

Священник развернулся в кресле к окну и бросил взор на улицу.

– Думаю, что ты поймешь, что сделал правильный выбор, – сказал он, игнорируя замечания Пата. – Найдешь бланк заявления о приеме на столе в своей комнате. Заполни его и принеси сюда.

Пату было трудно определить свое отношение к священнику. Он не мог сказать, что любит его. Но между ними возникла такая близость, подобно которой он никогда ни к кому не испытывал. И все же при этом они редко говорили о личном, а иногда священник вообще не разговаривал с ним по целой неделе подряд. Но Пат знал: то, что велел ему отец Раймундо, он должен сделать. В его же интересах следовать советам священника.

* * *

На следующей неделе он держал экзамен в Полицейскую академию на Хьюберт-стрит, в нижнем Ист-сайде, недалеко от прихода Богородицы, и спустя три месяца был принят в декабрьский набор.

Здание академии было старое обшарпанное, а комнаты чем-то напоминали Пату о днях, проведенных в сиротском доме в Джерси.

В первую неделю обучения всех курсантов академии послали в бюро для экипировки вблизи Центрального управления на Брум-стрит.

Пат удивился, что все предметы экипировки, которыми ему полагалось пользоваться, должны были быть куплены на его собственные деньги. Ничто не раздавалось бесплатно. Даже булавка, пристегивающая к форме значок полицейского, стояла пятнадцать центов. Все вещи, включая синюю униформу, которая понадобится ему позже, стоили более пятисот долларов. В экипировку входили: два ремня – один для оружия, другой для брюк; кобура; наручники и футляр для них; подсумок для амуниции на двенадцать барабанов с патронами (которые требовалось всегда иметь при себе каждому полицейскому); все предметы одежды для плохой погоды; перчатки; дневная и ночная (тяжелая) дубинки и револьвер на выбор – или "смит-и-вессон", или "кольт 38".

Когда курсанту выдавался револьвер, он ощущал странное волнение, подобное тому, которое испытываешь в быстро спускающемся лифте. Все беседы курсантов во время еды бутербродов героя[2] вертелись вокруг проблемы, какое оружие будет носить каждый, когда закончит практику. Горячие дискуссии возникали в определении преимуществ ношения кобуры под коленом, плечом или в паховой области.

Пат понимал, что именно вызывало это воодушевление. Смертельная власть в руке, возможность исправления несправедливости, мщения за оскорбления, личную незначительность. Теплая из орехового дерева ручка пистолета была как рука сильного доброго друга.

Половина парней уже просадили целые состояния на кобуры ковбойского типа, подсумки модели Панчо Вильи, модные затейливые свистки и громадные ночные дубинки.

Курсант Берри Бурке был поглощен закупками целой пригоршни миниатюрных полицейских значков в форме застежек для галстуков и других видов ювелирных украшений для себя и членов своей семьи. Высокий белокурый новичок был возбужден не меньше ребенка из трущоб, оказавшегося на выставке Продовольственной и сельскохозяйственной ассоциации Шварца.

– Эти вещи великолепны, и они позволят людям знать, что твои родственники некоторым образом связаны с полицией. Не собираешься приобрести несколько таких же вещиц? – спросил он Пата.

– Нет, – ответил Пат, – у меня нет семьи.

На самом же деле он раздумывал, понравится ли отцу Раймундо маленькое распятие с полицейским значком в центре.

Бурке с жалостью взглянул на него:

– Ты не шутишь? Никакой семьи вообще?

– Отец был колом. Погиб в тридцатые годы. Похороны по инспекторскому ритуалу и все прочее.

На Бурке его слова произвели впечатление.

– Христос! Держу пари, что у тебя среди начальства полно серьезных покровителей-крючков!

Пат пожал плечами.

– Разве что один, которого я знаю.

Внезапно он понял, что сержант Артур Марсери был именно таким покровителем-крючком, о котором часто говорили эти парни.

Даже на уровне курсантов было известно, что юные практиканты получат хорошие назначения только при наличии у них важных покровителей – "крючков" или "раввинов" – наверху, которые могли бы замолвить словцо.

Вначале Пат удивлялся, почему хвастает своим умершим и совершенно не знакомым ему отцом, но потом понял, что если его старик и сделал ему когда-то что-то хорошее, так это именно сейчас.

Пат был смущен тем, что отцу Раймундо пришлось так сильно потратиться на все эти предметы экипировки, которые требовались для обучения.

– Не беспокойся, глупыш. Сможешь отдать мне долг позже, когда будешь работать, – успокоил его священник.

Глава 11

Пат провел первые несколько дней обучения, углубившись в изучение уголовных законов, организации полицейских сил, определения степени наказаний, законов об арестах, случаев законного применения силы, конституции США и мероприятий при несчастных случаях и ранениях гражданских лиц. Кроме того, он пытался овладеть искусством заполнения журнала ежедневных донесений, в котором каждый полицейский должен был описывать, вплоть до мельчайших подробностей, свою деятельность за прошедшую рабочую смену.

– Если вы вышли пописать, это тоже должно быть записано в книгу, – наставлял курсантов комиссар полиции О'Брайен.

Каждый вечер Пат приносил домой груды учебников: законы о наказаниях, уголовный кодекс, административный кодекс, регулирование уличного движения в Нью-Йорке, законы о транспортных устройствах и их движении в штате Нью-Йорк и справочник по оказанию первой помощи пострадавшим. Проходя мимо клуба, он лишь взмахом руки приветствовал своих дружков из квартала. Запирался на весь вечер в своей комнате и занимался, не обращая внимания на их провоцирующие возгласы под окнами.

– Прячьтесь, парни, спасайся кто может! Сюда идет Закон! – кричал Сантини.

Но теперь в их голосах звучали нотки уважения: ватага была потрясена его поступком, несмотря на врожденную ненависть к легавым. Ведь один из них проник в тайны, закрытые для остальных синей формой и значком полицейского.

– Я знаю Пата, – говаривал Поль Ганчи, – коп не коп, но он никогда не пойдет против своих дружков.

Пат изучал начала классической полицейской науки, Но за все это время ни один из инструкторов ничего не рассказал им о взятках, дармовой пище и напитках или об "обработке" заключенных для склонения их к "сотрудничеству". "Интересно, – думал Пат, – когда же будут рассказывать об этом, на курсах усовершенствования, быть может?"

Но ему не пришлось долго оставаться непосвященным в эти аспекты полицейской науки.

Комната со шкафчиками для личных вещей курсантов и столовая за углом, на Бекстер-стрит, по существу становились для них дополнительными классами.

Нескольких курсантов на время послали в помощь полицейским, после чего они вернулись в академию для продолжения обучения. За время практики у них сложились впечатления о будущей специальности, весьма отличающиеся от тех принципов, которым их обучали в академии.

КРАТКИЙ КУРС ЛЕКЦИЙ О ПОБОЧНЫХ ДОХОДАХ, ПРОЧИТАННЫЙ КУРСАНТАМИ, ВРЕМЕННО СЛУЖИВШИМИ НА ПРАКТИКЕ В ПОЛИЦИИ, ДЛЯ НЕОПЫТНЫХ НОВИЧКОВ

– Послушайте, мне страшно не повезло, что моя форма так прекрасно подогнана по фигуре. В первый же день все складывалось весьма удачно. Позвонили и сообщили об ограблении лавки, торгующей радиоэлектронными товарами. Хотелось бы мне, чтобы вы хотя бы взглянули, на что было похоже это заведение! Там все было полностью разгромлено: везде валялись эти хорошенькие маленькие приемники, магнитофоны и прочая роскошь. А я не смог вынести оттуда почти ничего – всего пару портативных приемников – и все из-за этой проклятой формы! Но все равно день был удачным – получу не меньше сотни баксов, если удастся толкнуть эти вещички. Но как досадно, что я оказался в этой проклятой форме!

– Так вот, я водил машину сержанта, понимаете? И когда мы подъезжали к какой-либо торговой лавчонке, дешевой закусочной, табачной или кондитерской лавке, он приказывал остановиться: "Постой-ка минутку!" Затем, минуты через две возвращался, довольно улыбаясь. Как-то проезжали мимо салуна, так он вынес оттуда огромную флягу со спиртным, наподобие большого баллона для колы. Подлюга, он дал мне отхлебнуть из нее, а в конце смены сунул пятерку. И это все, что мне досталось за всю эту паршивую ночь!

– Послушайте-ка лучше меня: первым делом надо поскорее вылезти из формы рядового. Никогда не добудешь настоящие бабки, если останешься простым копом. А верный способ получить повышение – арестовать какого-нибудь "крутого", а еще лучше пристрелить. Только следует обязательно при себе иметь выброшенное каким-нибудь преступником оружие или нож, чтобы тебя не накололи, если, не дай Бог, затеют разбирательство в департаменте. И еще одна важная вещь. Если вы стреляли в кого-то, не забудьте потом произвести парочку подстраховывающих выстрелов. Об этом написано в правилах. Лучше бы убедиться, что вы его действительно убили, ведь может найтись такая крыса, что настрочит в департамент жалобу на грубость обращения полицейских!

– Мой отец был копом. Он велел мне никогда не брать "грязные" деньги – ну, знаете, у торговцев наркотой, проституток. Но в наше время все переменилось. Кому теперь дело до того, что коп поиграет немного или трахнется? Что касается наркотиков, то ими я заниматься не собираюсь, разве что речь пойдет о больших бабках. Вот если попадешь на работу в отдел по борьбе с наркотиками, тогда другое дело. Там, если не будешь брать взятки, остальные копы устроят тебе ад на земле!

– Чем бы я действительно хотел заняться, так это борьбой со шлюхами. Сделаешь парочку арестов за ночь, и иди гуляй! Цыпочки всегда признают показания полицейских справедливыми, поэтому на заседания суда можно иногда и не приходить. Кроме того, иногда удается трахнуть одну-другую, что и вовсе приятно. Собираюсь при этом заталкивать значок подальше в задницу так, чтобы сперва трахнуть как следует, а потом арестовать.

– Борьба со шлюхами – это же чушь собачья! Сплошная мелочевка! Игорные дома – вот где лежат большие деньги, и, заметьте, они – чистые! Христос! Кто же в наше время не играет? Когда меня посылали в группу охраны уличного порядка, в девяноста процентах случаев в задней части любого полицейского участка копы бились в очко!

– А вот я знаю спокойное и доходное дело. Заканчивая службу, будешь иметь меховые шубы, телевизоры, холодильники и любое прочее роскошное дерьмо – все, чего душа пожелает. Знаете, о чем я толкую? Черт подери, об этих толстозадых, которые работают в страховых компаниях! Им-то какое дело, если после взлома из дверей вынесут несколько неучтенных вещей? Конечно, пока они находятся под надежной защитой закона!

Глава 12

До окончания академии Пату лишь один раз было поручено задание. Он должен был следить за порядком на улице во время голосования в здании школы в Квинсе, на территории Сто седьмого участка.

Впервые итальянцы действительно активизировали свою политическую деятельность. В результате перед выборами сформировалась представительная группа кандидатов. Эд Карси был выдвинут от республиканцев, Фердинанд Пекора – от демократов. Действующий мэр Винсент Импеллиттери выступал как независимый кандидат. При этом он буквально шел по пятам за О'Дуайером. Последнему пришлось отказаться от выборов – внезапно он почувствовал, что воздух Мексики для него гораздо полезнее. Его назначили туда послом после шокирующих и запутанных слушаний в суде о многомиллионных взятках, полученных полицией от бруклинского букмекера Гарри Гросса.

Выборы проходили гладко, без инцидентов, и Вилли Дуган – ветеран-патрульный, работавший в паре с Патом, пригласил его перекусить.

Во время обеда Дуган заказал себе отбивные на косточке, пирог и кофе. Пат попросил официанта принести витое сахарное печенье и чашку кофе.

– Разве ты не проголодался, малыш? – спросил Дуган.

Пат молча пожал плечами.

– Разорился вдрызг? Не беспокойся, транжира. Сегодня платить буду я.

Тогда Пат повторил заказ Дугана.

– Вы, итальяшки, должны сегодня закатить себе шикарный пир, точно, – сказал Дуган, запихивая в набитый рот грязным пальцем пригоршню жареного картофеля.

Пат продолжал молчать. Он не собирался вступать в расовую баталию с тупоголовым Миком.

– Ручаюсь, тебе кажется, что эти парни – настоящие боги, прелестные невинные цветочки, ведь так?

Пат разрезал отбивные на аккуратные квадратики. Мясо было серым и слишком пережаренным, но он чувствовал, что не стоит отсылать его на кухню. Дуган ткнул в рубашку практиканта кончиком ножа. От него несло бурбоном, и Пат догадался, что во время многочисленных отлучек в туалеты в течение обходов он наверняка "причащался" из своей фляжки.

– Вот что, я хочу тебе кое-что рассказать. Обычно я работал от восьми до семи на севере Западного Гарлема, откуда выдвинули вашего комми Маркантонио. То были последние выборы, в 46-м. Знаешь, как он попал тогда в депутаты? Точно так же, как те другие крысы – комми в России. Джо Маккарти знает толк в том, о чем говорит. Они выбили душу из какого-то недотепы-республиканца, потому что тот не хотел уступить свое место для Маркантонио. Парень умер. Его звали Скотториджио. А знаешь, кто благословил это убийство? Ваши же соплеменники – Дженовезе, Костелло и этот бандит Майк Коппола.

Дуган доверительно придвинулся к нему поближе.

– А знаешь, откуда мне это стало известно? Я принимал участие в расследовании. Но был всего лишь тупым Миком и не знал, в чем суть дела. Я начал по очереди спрашивать свидетелей, и они навели меня прямо на тех парней, которые убили Скотториджио. Начальство мне сказало, что я иду по неверному следу, мол, это был, наверное, какой-то комми из радикалов. Но я-то видел, как всего за день до убийства этот бандит Майк толковал с этими парнями. У меня было готово почти все для сенсационного ареста. Я стал дальше развивать свою версию. Уперся лбом и не отступил даже тогда, когда судья посоветовал закончить это дело. Собрался было идти прямо к Хогану со своими материалами. И знаешь, что случилось? Меня сняли с этого расследования. Затем нашли в моем журнале некоторые несоответствия с действительными поступками. Потом устроили слушание, и-я загремел снова в патрульные в эти проклятые Богом места, чтобы гнить здесь до самой пенсии. Если захочешь когда-нибудь получить золотой значок на раскрытии убийства, сперва разнюхай, кто стоит за ним, малыш.

Пат глядел на него широко раскрытыми глазами.

– Бог мой, Дуган, а я-то думал, что вы, ирландцы, держите весь департамент в своих руках!

* * *

На следующий день Пат прочел, что Импеллиттери победил с огромным отрывом от остальных кандидатов. Маркантонио, возможно, в результате истерии, поднятой Маккарти против коммунистов, проиграл некоему Доновану.

Окончание академии Патом совпало в отставкой комиссара полиции О'Брайена. Молодые полицейские, окончившие академию за пару лет до Пата, раскрыли несколько дел, указывавших на чрезвычайно сильную коррумпированность полиции.

В полиции производили множество перемещений, офицеров перетасовывали, как буквы при игре в скрэббл. Тем не менее, коррупция процветала, и, что достаточно странно, за все время этой передряги не был арестован ни один букмекер.

Но множество высших офицеров подали в отставку, а один даже застрелился после того, как его принудили свидетельствовать против своих же коллег-офицеров.

Уильям О'Брайен, выступая на выпускном вечере перед сияющими молодыми полицейскими и их не менее счастливыми родственниками, повторил знаменитую фразу последнего честного мэра Фьорелло Ла Гардии.

– Вы – лучшие люди Нью-Йорка.

– Будьте преданными полицейской службе и ее традициям, а самое главное, будьте честными, – призвал он юных офицеров.

– Раздутое дело о коррумпированности полиции бросило тень на большинство полицейских – прямых, честных, смелых и трудолюбивых, – сказал О'Брайен далее. – В таких обстоятельствах мое положение комиссара полиции стало невыносимым.