Помоги проекту - поделись книгой:
— Не знаю Семён, даже если завод, что они там такой малой группой сделать могли? Не видел я в планере взрывчатки, или тяжелого вооружения, только стрелковое оружие и рация с амуниций походной. Да и планер этот, максимум десять человек взять может, ничего тяжёлого. Больше на какую-то группу глубинной разведки похоже. Опять же вопрос, почему планер? Почему не парашюты? Ведь с какой скоростью его тащить за собой могли? Километров сто пятьдесят в час? Не думаю, что больше. Проще на самолете прилететь, и группу с парашютов скинуть. Ведь для чего десантный планер нужен? Он, должен отделившись от буксирующего самолёта, продолжить управляемый полёт на десятки километров и бесшумно приземляться на небольшие площадки. Кроме того, в отличие от парашютистов, разбросанных по зоне высадки, планёр может высадить группу в большей концентрации именно в районе цели.
— Ну а кто его дотащил так далеко? Не было у немцев таких самолётов.
— Тут ты не прав. Тот же Хейнкель He 177 взять, у него перегонная дальность — больше пяти тысяч километров. Так, что технически, это вполне возможно.
— Может всё же танковый завод? Может вы взрывчатку не нашли просто.
— Может и так. Там еще гражданская одежда была, и военная форма советская. Для чего? Хрен пойми. Приедем, доложим, а начальство пусть решает.
На следующий день, навалившись втроем, мы закончили подготовку перевалочной базы и вышли в обратный путь к болоту. Семён придирчиво осматривал выбранные мною для установки ловушек места, где-то одобрительно кивая головой, а где-то крутя пальцем у виска в мою сторону. Было забраковано почти треть из найденных мною мест и установленных самоловов. Снимать мы их не стали, я почему-то был убежден в правильности выбранных мною мест. По дороги Семён наметил ещё около двадцати мест, где, по его мнению, стоит поставить ловушки. Я не спорил, поставлю и там, зима покажет кто был прав. Сейчас нам предстояло дойти до основного лагеря, разгрузить вездеход и готовится к обратной дороге. Семён отправится на свой участок, по пути поставив мне несколько самоловов, мы же решили пораньше выехать на болото и посмотреть острова, которые в прошлый раз обошли стороной. Шли налегке, впереди собаки, за ними мы с Андреем, прорубая и расчищая дорогу для вездехода, следом, со всеми вещами в кузове ехал Семён.
Выбранное место и организацию основного лагеря Семён полностью одобрил. С уважением и даже какой-то завистью в глазах посмотрел на сруб, прошелся по берегу реки, попытался подергать из стороны в сторону навес для аэролодки и вынес свой вердикт.
— Хозяйственный ты мужик Кирюха. Вот за что не возьмешься, всё отлично получается. И чистенько всё, даже веник связал. Одеяло на нарах, как в армии, ни одной складки!
— Каждая складка на солдатском одеяле — это лазейка для шпионов мирового империализма! — вспомнил я армейскую мудрость — Я брат, чистоту люблю. В следующий раз приеду, будку для Батона смастерю и банку маленькую сложу. Вот мы с тобой в тайге несколько месяцев жили, а мылись раз от разу. Быт наладить, это не блажь, это необходимость. На болоте, нет-нет и приходится иногда испачкаться, опять же вспотеешь или простынешь, да и постираться надо иногда, баня для этого — первое дело. Я вообще без бани не могу, хоть раз в неделю, а должен сходить.
— Баня — это да, только вот некогда зимой прохлаждается — работать надо.
— Одно другому не мешает, вот мы с тобой сколько дней в балагане твоем провели, когда метели дули? Вот, а здесь в это время и помыться смогу и постираться, и вещи в бане высушить, что бы в доме сыростью не воняло.
— Я же говорю, всё то у тебя ладно выходит, по полочкам разложено, аж завидно.
Андрей разгружал вездеход, и занимался обустройством. Постелили матрацы, повесили полог из брезента на входную дверь, на чердаке заняли своё место, канистра с бензином, и ящичек с самыми необходимыми расходниками для обслуживания мотора аэролодки и минимумом слесарных инструментов — это будет мой НЗ. Семён мастерил заготовки самоловов, а я занялся подготовкой аэролодки к выходу. Снял передний и задний лист защитной чешуи и заменил их на новые. Потрепанные листы добавил вторым слоем на наиболее поврежденные участки. Привезённый Семёном ремкомплект я решил не ставить — оставлю в избушке, буду создавать здесь небольшой запас. Подкачал баллоны, проверил их на герметичность, снова провел ревизию винта-моторной группы.
Когда аэролодка была готова к движению, мы стали прощаться с Семёном. Мне было даже жаль уезжать с моей заимки. Хорошее место — уютное, и самое главное — уединенное. Полянка на берегу тихой реки, густой лес, преимущественно кедровый — красота. Почему-то мне всегда нравилось побыть в одиночестве, и зимой я в полной мере смогу им насладится. Конечно, за лето мне придется приехать сюда ещё не раз, работы предстоит много. Нужно закончить обустройство основного лагеря, нужно проложит ещё тропы и изготовить самоловы, вырыть яму для прикорма и заложить в неё тухнуть дичь, которую еще предстояло набить, нужно сделать несколько привад на медведя и кабана, ещё очень много работы. Но всё же эта работа мне нравилась, это вам не от звонка до звонка в кабинете штаны протирать, тут пахло свободой.
Мы вышли в обратный путь рано утром, на берегу нас провожал Семён, испугавшись шума винта и мотора лаяли собаки. Батон занял своё законное место на носу лодки — нам предстояла разведка болота.
Глава 24
Выход на болото мы нашли легко, пробитая две недели назад нашей лодкой просека еще не успела затянутся. Так глядишь, я за лето дорогу и накатаю. Груза на лодке, сейчас практически не было, и шли мы горазда быстрее чем в прошлый раз, да и опыт какой-никакой в управлении лодкой у меня появился. На разведку местности и обратную дорогу у нас оставалось всего шесть дней, потом отпуск Андрея закончится. Как мне это знакомо, точно так же зимой, я подстраивался под отведенное мне государством время для отдыха, и висящие над головой сроки не давали расслабится. Если бы я был один, я бы задержался на участке ещё на пару недель, сейчас же мне предстояло доставить Андрея в поселок вовремя. Я не жаловался и не злился на это, Андрюха здорово мне помог, потратил свой законный отпуск на тяжелую работу в тайге и помощь другу. Он не жаловался и был доволен, постоянно был весел и даже в самых тяжелых условиях не падал духом, продолжая шутить над возникшей проблемной. Настоящий друг и напарник, с таким можно пойти в разведку и в бане спиной не страшно повернутся.
Наступало лето, на болоте тоже происходили изменения. Стало больше зелени, густая, сочная трава покрывала все кочки и сплавни. Скоро эта обилие красок померкнет, в болоте цветение трав скоротечно, за летние месяцы болото плохо прогревается солнцем. Надземные части растений сильно нагреваются, а корни остаются в более прохладной среде. У окончаний корневых систем температура летом не поднимается выше семнадцати градусов. Из-за низкой теплопроводности выравнивание температур между верхними и нижними слоями торфа происходит медленно, это пагубно сказывается на растениях. Процесс накопления торфа и толщина отложившегося торфа такова, что живые корни основной массы растений не достигают подстилающего минерального грунта и растение погибает, добавляя новый слой к торфянику.
Первый островок, который нам предстояло осмотреть находился недалеко от входа на реку, его мы обошли по кругу не высаживаясь. Вблизи было ясно, что перед нами торфяной холм, покрыты чахлыми деревьями и кустарником. В формировании такого рельефа этого торфяного острова основную роль сыграли сфагновые мхи — главные торфообразователи. Они разлагаются медленно, поэтому постоянно отлагается торф и торфяники растут вверх. Мхом была покрыта вся поверхность островка. Не останавливаясь, мы двинули дальше, а на моей карте появилась первая отметка.
Почти до вечера, мы медленно шли по болоту, стараясь осмотреть и зафиксировать на карте как можно больше ориентиров и интересных мест. По мере возможности, замеряли глубину. Большинство встреченных нами в начале пути небольших островков, представляли собой всё те же торфяные холмы. По мере того как мы продвигались в глубь топи, их становилось всё меньше и меньше, пока они совсем не исчезли, глубина под лодкой начала увеличиваться.
Первый, более-менее нормальный остров встретился нам, когда уже начинало темнеть. Примерно пятьдесят на пятьдесят метров, густо покрытый смешанным лесом. Абсолютно ни чего интересного на острове не было, следы присутствия людей отсутствовали.
На следующее утро мы продолжили экспедицию, медленно двигаясь зигзагом и стараясь осмотреть как можно больше пространства. Я понимал, что наш путь даст нам разведать совсем небольшую часть болота, но по крайней мере с чего-то надо начинать, впереди у меня еще несколько лет, разведаю всё. Мы приставали к небольшим островкам, иногда выходя на берег, а иногда и осматривая их прямо с воды. Первая находка случилась ближе к обеду. На очередном, небольшом островке мы обнаружили полуобвалившуюся хозяйственную постройку. Серое дерево сильно истлело, немногочисленные металлические части превратились в рыжую труху.
— Ну не такое уж это болото не проходимое — заявил Андрей, осматривая развалины — это, судя по всему сарай для сушки сетей и рыбы. Тут вокруг острова, скорее всего раньше открытая вода была, это сейчас всё заросло, вот тут рыбу и ловили.
— Возможно, а может быть это лодочный сарай, или пусковая ракетная установка, или ещё хрен знает, что. Одни вопросы. Как они до этого сарая добирались? Весь островок по кругу обошли, даже следов гати нет. Тут даже если и был просвет открытой воды, то до него ещё добраться надо. Где-то же они жили.
— А может с берега приходили?
— Прилетали. Как тут пройдешь? Мы от ближайшего берега километрах в десяти.
— Ну и поехали тогда дальше, чего время терять, всё равно не узнаем.
Мы продолжили путь, как вдруг Батон начал проявлять беспокойство, я удивленно смотрел на собаку, однако вскоре я увидел то, что заставило и меня поволноваться и резко отвернуть аэролодку в сторону молясь о том, чтобы случайно не промелькнула искра где ни будь в выхлопной системе или двигателе.
— Эй, ты чего, нам же прямо — удивленно обернулся ко мне Андрей, доставая из кармана папиросу.
— Не вздумай курить! Вообще сиди и не ерзай! Не хватало ещё искры от статического электричества.
— Да ты чего? Объясни толком!
— Видишь впереди, возле того небольшого островка грязь пузырится?
— Ну и что?
— А видишь там над водой, чуть дальше марево? Это там газ горит! А впереди тоже булькает.
— Да иди ты?! А ведь точно, марево есть! А чего мы тогда запаха газа не чувствуем?
— А потому, мой необразованный друг, что природный газ запаха не имеет, это в бытовые разные добавки добавляют, например, меркаптан, из-за этого он и пахнет тухлым яйцом. Ты бы закурил сейчас и тут бы рвануло, или в огонь бы въехали, а могли просто газом отравится. Смотри внимательно, тут такого до хрена должно быть. И это не совсем природный газ, хотя тоже метан, это болотный газ. Запах есть, только он слабый.
— Иди ты в жопу. Сам дурак.
— Вот всё у нас через это место. Ты учись, пока я жив. Кто тебя ещё уму-разуму научит.
Вот и нашелся еще один фактор непроходимости болота — из-за таких утечек. Идет себе человек или плывёт на лодке и не замечает, как уснул или ему стало плохо от отравления. Болотный газ — бесцветный газ со слабым неприятным запахом, который выделяется со дна стоячих водоёмов в результате гниения ила и других остатков растительного и животного происхождения. Иногда этот газ воспламеняется, причем не обязательно от постороннего источника. Ночую этот эффект выглядит особенно впечатляюще. Так называемые болотные блуждающие огни — жуткое явление в жутком месте. Из-за таких вот выходов газа и придут сюда геологи в девяностые годы. Теперь мы, вдвоём, внимательно осматривая подозрительные места и объезжая их как можно дальше.
Однообразный пейзаж болота. Туча мошки, кваканье лягушек и крики птиц, монотонный гул мотора и шум винта — больше ничего. Казалось, что остального мира просто не существует — только мы и огромное болото. Хотелось поскорее добраться домой, плюнуть на разведку и дать газ, как говорится «в пол», чтобы быстрее покинуть это мрачное место. Нельзя раскисать. Я через силу улыбался и пытался шутить, подбадривая загрустившего напарника, и только Батон мирно спал на своем месте, видимо уже привыкнув к шуму двигателя и винтов.
После обеда аэролодка пристала к первому крупному острову на нашем пути. Именно на нем мы видели какие-то строения, когда плыли на мой участок. Он был немного больше того островка на котором был бой с немецкими диверсантами. Остров был почти круглый, поросший редким, смешанным лесом.
Признаки наличия на нем людей обнаружились практически сразу, в глубину болота шла старая гать, сделанная из тонких, уже почти сгнивших бревен. Гать исчезала под слоем мха и толщей воды уже через несколько метров от острова. Причалив лодку, мы выбрались на берег. Немного поднявшись на пологий берег и пройдя заросший кустарником берег, я понял, что мы наконец то нашли деревню староверов.
Деревня была покинута и уже давно. Пятнадцать домов и хозяйственные постройки, все сильно обветшало — обвалившиеся крыши, и заваленные стены сараев, всё изрядно заросло травой, кустарником и редкими деревьями. Возле пары домов — вросшие в землю, древние, деревянные лодки. Их серые от времени и непогоды борта, едва возвышались над землёй и только знакомые каждому рыбаку обводы позволяли угадать, что когда-то это было плавательное средство. Посреди деревеньки стояла деревянная, невысокая часовня, каким-то чудом на ней ещё держался покосившийся, восьмиконечный крест. От остальных домов она отличалась только наличием четырехскатной крыши и тем самым крестом. О том, что это общественное место, говорило так же и отсутствие вокруг церквушки каких-либо посторонних строений — перед входом относительно большое, открытое пространство, скорее всего деревенская площадь. Вокруг запустение и разруха.
— Вот мы и нашли староверов — я стоял на краю зарослей, отделявших нас от берега, не решаясь продолжить свой путь.
— Это получается они среди болота жили. Значит есть тут дорожка.
— Может есть, а может и была. Сколько уже времени прошло? Ты гать видел? Прямо в центр болота ведёт, мне вот интересно, куда?
— Предлагаешь в том направлении прокатится?
— В следующий раз. Надо деревеньку осмотреть, может что интересное найдём. Нам ещё дальше ехать, по дороге ещё пару островов было, их тоже осмотреть надо. Вроде после острова с диверсантами уже нет ничего, до него дойдём потихоньку и по прямой домой рванём. Что-то устал я от находок, ещё неизвестно, что здесь нам попадётся.
— Согласен, всё же жутко здесь. Тут ночевать будем?
— Скоро стемнеет, другое место искать нет смысла. Можно конечно в лодке переночевать, но тут всё же и костер можно запалить, горячего поесть. Весь день на бутербродах.
— Хорошо — легко согласился Андрей, и мы двинулись на разведку.
Провалившиеся крыши, покосившиеся стены, пустые дверные и оконные проёмы — печальное зрелище. За время отсутствия здесь человека, лес и болото год за годом отвоевывали у деревни территорию. Некоторые постройки теперь и вовсе представляют собой бревна, торчащие из травы.
Повсюду следы мелких диких зверей, в основном — норка. В такой атмосфере невольно прислушиваешься к каждому шороху. На заросшей улице, между домов попадается различный скарб. В дома заходить уже опасно, многие просто в ужасном состоянии. И самое главное, видно, что деревня умерла не сразу. Многие окна заколочены. Очень тихо. Если прислушаться, можно услышать, как в воздухе стоит звон насекомых. В таких местах и должна жить всякая сказочная нечист — черти, лешие и ведьмы.
Мы шли по заросшей деревенской улице, из пятнадцати домов — заколочены тринадцать, только ближе к церквушке стояло два дома с открытыми окнами. Сама часовня тоже была открыта. Осмотр решили начать именно с неё. Для начала обошли храм вокруг — осмотрели. Прямо за церковью начиналось кладбище. Покосившиеся и упавшие старые, восьмиконечные кресты с двумя перекладинами, образующими «крышу» — много. Подойдя к ближайшему прочел —
Надпись на обратной стороне памятника сверху:
Снизу:
— Охренеть, дедушка то, больше ста лет назад помер, то есть этой деревеньке как минимум столько же — Андрей удивленно рассматривал каменный крест — а камушек этот не меньше тонны, наверное, весит, как его сюда притащили?
— Да тут загадок больше чем ответов. Вроде церквушка держится ещё, пойдем внутрь зайдём, только осторожнее.
Двустворчатая дверь была открыта, внутри довольно светло, из прохудившийся крыши и открытых окон проникает достаточно света, чтобы всё осмотреть. Сразу у входа, у двери, стоит свечной ящик, где в пыли лежало три явно самодельных свечи. В средней части храма, прямо перед небольшим столиком с иконой и потемневшим от времени подсвечником — лавка, на которой стоит гроб без верхней крышки, и гроб не пустой. Мы остановились, не решаясь пройти дальше. Возле гроба, на четырехугольном подсвечнике с изображением Распятия — оплавившаяся, огромная свеча. Между столиком с иконой и алтарем, расположен деревянный иконостас, довольно большой — пять рядов икон. Первый ряд, по бокам от алтаря, образы Спасителя и Божией Матери, отлитые из тёмного, метала, здесь же и иконы, изображавшие каких-то святых. Второй ряд иконостаса: Деисусный чин, то есть святые, предстоящие Христу в благоговейной молитве. Третий ряд: праздничный — изображены самые главные праздники православной церкви. Четвертый ряд: библейские пророки со свитками, в которых написаны их пророчества. Пятый ряд: ветхозаветные праотцы, среди которых, Адам и Ева, Ной, Авраам, Моисей и другие. Завершался иконостас Крестом Спасителя. Иконостас располагался на некотором возвышении. Алтарь, как и положено в любой церкви, был расположен в восточной стороне храма. За Царскими Вратами в алтаре, два деревянных стола на одном из них открытая книга, на втором какая-то посуда, тут же стоит деревянное кресло. Запах тлена с легкой примесью ладана.
Я осторожно прошёл по скрипучему деревянному полу к гробу и заглянул во внутрь. Почти не тронутая тленом, иссохшая и почерневшая мумия, явно мужчина, с густой, седою бородой. Одет в черную рясу, на ногах кожаные сапоги. В руках у мумии длинные четки и старинная библия с кожаным переплетом. Глаза и челюсть мертвеца открыты, лежит не прямо, а чуть согнувшись и почти на боку, что говорит о том, что скорее всего в этом гробу, этот раб божий и преставился.
— Ужас какой. Я за эту поездку, трупаков насмотрелся больше чем за всю предыдущую жизнь — Андрей явно был не в себе — чертовщина какая-то.
— Не упоминай черта в храме — на автомате сделал я замечание Андрею.
— Ну так это же не нормально! Ты чего такой спокойный?
— Мужик явно помер очень давно. Как бы не сто лет тому назад. Да и ожидал я чего-то подобного. Куда-то же все жители делись. Ты заметил, что почти все окна заколочены, получается, что или ушли из деревни, или вымерли все постепенно.
— Поехали от сюда Кирилл. Не хочу больше ни чего смотреть. Страшно мне.
— Мне тоже страшно, но раз уж мы здесь, давай уж осмотримся.
— Если хочешь сам смотри, я к лодке пойду. Если случится чего, кричи или в воздух пальни, тогда прибегу. Не могу я тут больше находится.
— Хватит ныть! Ты чего раскис? Ладно, шуруй в лодку, костёр разведи и пожрать чего ни будь горячего сваргань. Всё равно, сегодня здесь ночевать придётся.
Андрей ушел, а я продолжил осмотр. Старинные иконы и церковная утварь, несколько старых книг на старославянском, библии, молитвенники. Больше в центральной части церкви ничего не было. Я прошёл за алтарь, осмотрел столы. На жертвеннике засохший, превратившийся в камень хлеб, в чаше пусто, но можно предположить, что там было вино. На втором столе книга. Я посмотрел на обложку — церковная книга. Передо мною деревенские записи актов гражданского состояния, сделанные церковнослужителями. Я полистал книгу, написано с ятями, плохими чернилами, но в целом вполне читаемо. Состоит из трех частей: рождение и крещение; браки; смерти и погребения. В записях о браке, так и о крещении, упоминалось по два свидетеля с каждой стороны семьи. Обычные учетные записи — если бы не последние несколько страниц. Начиная с 1891 года, ни каких записей о рождении и крещении нет, только длинная вереница смертей и похорон. Последняя запись занимала несколько лисов и была своего рода предсмертной запиской — завещанием тяжело больного человека. Написано тяжелым слогом, с большим количеством орфографических ошибок, но очень подробно.
В целом история старообрядцев, нашедших свой последний покой на болоте выглядела трагично, но, наверное, обычно для того времени. Скорее это были даже не старообрядцы, а сектанты с уклоном в православную веру. Первым на острове посилился отшельник — Иван Суслов. Кто он, откуда взялся, никто не знал, говорят, что он сменил на этом острове, другого отшельника, который и воспитал Ивана. Почитали его блаженным, святым человеком, шутка ли, жил на непроходимом болоте и мог пройти по нему не сгинув. Время от времени он появлялся в старой деревне старообрядцев, где выделяли ему припас и уходил снова на болото. В свои редкие посещения большого мира он рассказывал удивительные вещи. Якобы есть на болоте, светящаяся святым огнем тропа, которая ведёт прямо в райские врата. Пройти по тому пути не просто, надо только истово верить и тяжело трудится. Строит Иван путь к раю, и всех желающих, но только поверивших праведников, может с собой провести. И на лодке в то место не доплыть, нужна именно дорога. Мол пытался уже Иван, только сказали ему святые, когда он до ворот рая на плоту доплыл, что не время ещё ему, и должен мол он с собой праведников привести, а для этого надо построить дорогу. И в знак своей воли передали ему надкусанное яблоко — символ греха, которое принял Адам из рук Евы в райском саду, одновременно познав сладость и вкус порока, за что и были изгнаны. И с помощью этого яблока, можно определить, искупил ли человек свои земные грехи, достоин ли. Многие ему верили, некоторые нет, но все считали его необычным человеком.
Когда гонения на староверов добрались и в эти глухие места, деревенский сход решил уходить дальше, чтобы сохранить свою веру. Часть была за то, чтобы уйти дальше в тайгу, а часть решила присоединится к Ивану. Собрав свой скарб, беженцы отправились в путь, и как будто узнав свыше об этом, встретил их на берегу болота святой отшельник и провел по болоту до своего скита, как Моисей евреев через пустыню. Тропа петляла и иногда возвращалась назад, никто из пришедших на остров не смог восстановить в памяти свой путь, что только добавила Ивану авторитета. Как только все прибыли на остров, провели торжественный молебен и первый и последний раз, показал Иван своим последователям переданную святыми реликвию — яблоко греха, чудо из чудес, что нельзя сотворить в этом мире. Небольшая община устроилась жить на острове назвав свою новую деревню — Яхренька, в честь покинутого на большой земле родного села. Обустроились, построили дома и храм, настоятелем которого и стал Иван Суслов, никто и не усомнился в его праве отпускать церковную службу, тем более, что был он с ней хорошо знаком. Иван крестил детей, совершал таинство брака, читал проповеди и отпивал усопших в последний путь. И священную огненную тропу, смогли его последователи узреть лично. Не каждому и не сразу открылось это видение, но очень многим. В безлунную ночь, обычно после долгой молитвы, редким счастлив удавалось увидеть свечение райских врат. Вера их, в слова Ивана, крепла день ото дня. Для достижения своей цели община тяжело трудилась. Строили они гать, прокладывали тропу к вратам, доделывали работу, что начал Иван, еще будучи один на острове. Валили и переправляли лес с соседних островков, даже печи топили только торфом. Деревья на своем острове старались не трогать, Иван запретил. Тяжелая работа и жуткий климат болот и сгубили людей. Вначале перестали рождаться дети, потом начались болезни. Но и этому у Ивана было объяснение — число избранных ограниченно, не все смогут войти в райские врата, сам Создатель отсеивает свою паству. Ему верили, и строили гать в самую глубь бескрайнего болота. Кто-то утонул, кого-то придавило упавшим бревном, кто-то получил травму или обморозился и умер от антонова огня — работы не прекращались даже в самые сильные морозы и метели. Строили все, по мере своих сил конечно, и дети и бабы и конечно же мужики, да и сам Иван не отставал. Когда скончался Иван, его место занял самый праведный из послушников, вот только святую реликвию найти им не удалось, видимо дадена она была только Ивану и с ним же и ушла на небеса. Учителю поставили памятник из найденного на соседнем острове обломка гранитной скалы, доставка его на остров даже стоила жизни двум рыбакам. Погоревали и продолжили работу. Были и те, кто разочаровался в своей вере. Несколько человек с семьями, в попытках спастись, попытались уйти с острова, умоляли Ивана вывести их. Но он был непреклонен и ни разу не дал согласия стать проводником. Они уходили на свой страх и риск. Так, на нескольких островках, появились избы «проклятых». Эти люди просто пытались выжить, но лишенные поддержки общины и не имея возможность выбраться из западни, один за другим так же умирали. Последний настоятель храма, он же последний выживший человек на острове, еще несколько лет в одиночестве строил дорогу, а когда заболел и понял, что жить ему осталось не долго, подготовился умереть по-христиански. Он прекрасно знал, что никто его не похоронит, потому то и решил погрести себя самому, устроить свой склеп в храме.
Закончив читать, я глубоко вздохнул и сплюнул на пол. Никакой это не храм — это обитель сектантов, хоть и стоят тут иконы и весят кресты. Это же надо так? Принять обычные болотные-блуждающие огни за «священный путь к райским вратам»! Столько человек поглотило болото в погоне за призрачным раем! Упертый, умственно отсталый старик погубил несколько сотен жизней — детей, женщин и мужчин. Мне вдруг нестерпимо захотелось выйти на кладбище и повалить памятник этому массовому убийце. Теперь и мне понятно, откуда взялась изба староверов на острове с диверсантами. Это были самые разумные люди, и они просто хотели жить. У них почти получилось, не так далеко они и были от спасительного берега. Смогли ведь пятеро героев-заключенных пройти до этого островка. Я развернулся и не глядя на останки последнего сектанта покинул проклятую церковь.
Глава 25
На острове с деревней сектантов мы проторчали весь следующий день. Я уже не испытывал трепета перед погибшей деревней и её храмом. Очень тщательно были обысканы все строения, и саму церквушку. Я вынес из неё все иконы и церковную утварь с книгами. Не место святым вещам в этом проклятом месте. В домах было собранно всё ценное, или то, что через несколько лет ценным станет. Набралась значительная куча. Всё мы не увезем, сделаем схрон прямо на острове, буду вывозить постепенно. Последнего сектанта мы похоронили, и даже поставили крест на его могиле — простой, православный, шестиконечный крест.
Андрей предложил сжечь проклятую деревеньку, но я отказался. Пусть стоит как памятник человеческой глупости и религиозного фанатизма.
В церкви нашлась самодельная карта сектантов, с обозначением посещаемых ими островов и предполагаемого места нахождения «врат». На ней было отмечено семь островов, четыре из которых были помечены черной меткой и подписаны как «проклятые» с указанием фамилии «проклятой» семьи, поселившейся на нем. Исходя из неё, два острова мы пропустили, когда шли с участка. Один находился левее от нашего пути, второй — это тот, возле которого мы видели выход газа. Обследую их в своё следующее путешествие. Другие два острова, были почти у нас по пути — уже знакомый нам остров диверсантов, помеченный фамилией «Фомины» и не понятной отметкой «воръ!» и еще один, который располагался между деревней сектантов и островом Фоминых, на нем красовалось сразу две фамилии — Сиротины и Лаптевы.
Вторая ночевка на острове проклятых сектантов. Андрей рвался уехать в ночь, но я не пустил. Второй день мой друг, мертвецки пьян и почти ничего не соображает. Весельчак и балагур, сейчас он плакал у меня на плече, клянясь больше никогда не возвращаться в это проклятое болото. Я почти не пил, но и Андрюху не сдерживал. Пусть. Ему надо сейчас немного расслабится, без водки он не уснет. Он гораздо моложе меня, а я в девяностые годы и на войне не такое видел, там было гораздо страшнее. Да, в этом проклятом месте погибло не мало людей, но это было давно, после первого потрясения, уже через час я был спокоен и только немного грустил. Не весёлое у нас путешествие получается, что туда ехали — трупы, что обратно — тоже самое. О деревне мы решили пока никому не говорить, это только добавит мне проблем и никаких бонусов не принесет. Когда ни будь, мы конечно расскажем, или Андрей проболтается. Пусть. Сейчас сюда долетит только вертолёт, да и то ему сесть негде, и я на своей аэролодке. Еще она мертвая деревня, каких много по всему Советскому Союзу. Если кому надо, сами пускай летят, я никого сюда не повезу. Только на остров «Фоминых» я готов был вести представителей власти, всё же герои-заключенные достойны памяти и огласки их подвига.
Андрей уже спал, счастливым-пьяным сном, а я сидел возле костра ни о чем не думая. Два дня я отвожу на весь следующий наш путь, заскочим на необследованный остров и не заворачивая на остров «Фоминых» рванём домой, что-то мой друг совсем расклеился. Витая в своих мыслях и поглаживая, устроившегося у меня на коленях Батона, краем глаза я заметил какое-то движение на болоте. Подняв глаза, я удивлённо и восхищённо уставился вглубь топи. В стороне недостроенной гати мерцали огни. Они небыли одного цвета. Цвет огней от раза к разу отличался. Вот вспышка зеленоватого цвета, через секунду и через несколько метров от первой вспышки — белого. Я заворожённо наблюдал за этим природным явлением. Огни меняли свой цвет и место возникновения постоянно. Иногда они выглядят как обычный огонь без дыма, а в другой раз свечение имело уже голубоватый или зеленый оттенок. Вспышки то в одном месте, то в другом. Это и создает «эффект блуждания» огней, который производит на людей самое жуткое впечатление. Понятно, что свечение заметно исключительно в темноте, да и сам цвет огней действует на психику, наталкивая человека на мысль о мистическом порождении. И как не ужаснуться вспышкам света, появляющимся в воздухе из ниоткуда, на высоте поднятой руки. Я потряс головой отгоняя наваждение. Даже на меня, человека, точно знающего что он видит, огни произвели сильное впечатление, что уж говорить про необразованных крестьян. Через минуту от огней не осталось и следа. А я сидел, дума о том, что еще может преподнести нам болото. Мы провели на нем всего несколько дней, и обследовали едва ли одну сотую его часть, а уже впечатлений столько, что даже голова кружится. Сколько ещё тайн в себе оно скрывает?
Схрон я сделал на берегу острова, недалеко от того места где причалил лодку. Ориентир — здоровенный пень поваленного дерева. Прямо под его корнями я и устроил тайник — найти будет легко. Вырытую яму обложил досками от старых сараев, накрыл брезентом и сверху закрыл кусками дерна. Землю от ямы скинул в болото.
Утром мы отчалили от проклятого острова. Андрюха сидел с больной головой и страдальчески морщился от шума мотора, два дня пьянства не прошли даром. Помочь ему мне было нечем. Свою аптечку, кроме минимального запаса необходимых лекарств и бинтов, я оставил в избе, а поправить здоровье народными методами я Андрею не дам, так и в запой уйти не долго.
— Домой? — спросил меня Андрей.
— Почти, по пути еще один остров проверим и домой. Там точно есть постройки, две семьи там жило.
— Я в лодке буду сидеть, сам пойдёшь.
— Хорошо — покладисто согласился я.
— А может сразу домой рванем? Ну чего там смотреть? Всё тоже самое будет. Развалины и старые кости. Приедем, баньку твою затопишь, попаримся, стресс снимем. Меня только через три дня на работе ждут.
— Обязательно попаримся, я уже чесаться устал. Стариков позовем, выпьем, и будешь вспоминать своё путешествие по болоте, как весёлое приключение. Ещё и обратно со мной попросишься.
— Не. Ты уж как ни будь в следующий раз без меня. Ладно, поехали уже, исследователь хренов.
— Что вы Андрюша так матом ругаетесь?! Потом этими же руками будете хлеб есть! С другой стороны, на это посмотри. Мы с тобой неплохо денег поднимем. Только золотых украшений по избам собрали килограмма полтора, и серебренных монет тоже много, не говоря уж про иконы. А ты думал легко деньги людям даются? Надо пахать и рисковать, только тогда чего-то добиться в жизни можно. Считай, что мы кладоискатели и у нас есть карта сокровищ. Я тебя, пожалуй, теперь буду называть — «Одноглазый Хью»! Он тоже побухать любил на корабле.
— Сам ты — одноглазый ХРЮ! Да и глаза у меня два. И я вообще то в отпуске, хочу и бухаю!
— Это дело поправимое, глаз тебе выткнем, ногу отпилим, ну сам выберешь какую, а попугая, протез и черную повязку я тебе так и быть, куплю.
— Я тебе сейчас сам, кое-что отпилю и с другой стороны воткну. Поехали уже, башка трещит, сил моих нет.
— Ну я же говорю — алкаш. И как это голова у тебя болит? Это же одна кость, она болеть не может!
Я увернулся от затрещины и мы поехали. Всего через сорок минут, мы причалили к острову, обозначенному на карте сектантов как остров «проклятых» «Сиротиных и Лаптевых». Как и договаривались с Андреем, смотреть его я пошёл один.
Ни чего нового, один дом, видимо на две семьи, или возможно они были родственниками. Несколько развалившихся деревянных сараев и маленькое кладбище. Дом был заколочен, ничего интересного, кроме старой деревенской утвари на нем не было. Видимо люди, почувствовав скорый конец, ушли от сюда искать выход из топи, да так и сгинули где-то. Долго я не задерживался. Тут всё ясно. Мне бы металлоискатель, да пройтись на этих островках, поискать тайники. Надо будет напрячь Савельича, пусть поищет в своих закромах какой ни будь списанный миноискатель. Я практически уверен, что на острове с деревней нашли мы не всё. Потратив на осмотр всего лишь полчаса, я вернулся к Андрею, мы собирались продолжили путь. Однако при попытке запустить двигатель аэролодки не привели к успеху — движок отказался заводится.
— Чего там случилось? Что, мотор не заводится? Поехали, потом заведешь — обеспокоенно заёрзал на своем месте Андрей.
— Сам не знаю, надо смотреть.
Я полез в двигательный отсек вооружившись инструментами. Беглый осмотр диагностировал отсутствие электропитания, стартер не прокручивался. Тут же была выявлена и причина неисправности — от постоянной вибрации ослаб ремень генератора, что привело к разряжению аккумуляторной батареи. Подтянуть ремень не проблема, что и было сделано, как говорится «не отходя от кассы». Теперь осталось, только завести двигатель, и тут я понял, что не предусмотрел режим его ручного запуска. Нет, на двигателе было отверстие под ручной запуск «кривым ключом» только вот добраться до него теперь была проблема, мешала рама, да и ключика я не захватил.
Поделиться книгой: