– Харрингтон описал разные типы игроков, – отчитываюсь я Эрику. – Какой вы игрок – консервативный, агрессивный, суперагрессивный? Или то так, то сяк?
– Не думаю, что тебе нужно решить это прямо сейчас, – смеется Эрик. – Но хорошо, что он разложил по полочкам эти подходы.
– А с чего бы мне вдруг выбирать какой-либо стиль кроме суперагрессивного? – спрашиваю я. – В общем и целом он пишет, что такие игроки – единственные, чьи ходы он не может предсказать, потому что они играют при любом раскладе, и поэтому невозможно понять, что у них на руках в каждый конкретный момент. Но если так, разве не логично стремиться всегда играть в таком стиле?
Один из первых навыков, которыми мне пришлось овладеть, – это выбор стартовой руки. У вас есть две карты, и вам надо решить, играть с ними или нет. Но как определить, достаточно ли сильна ваша рука, исходя из того, что у вас за карты и какова ваша позиция за столом? Эрик объяснил, что чем раньше открываешься, тем сильнее должна быть рука, потому что тем больше игроков еще имеют возможность сделать свой ход. Это логично. При принятии любого решения знание – сила. Чем раньше вы действуете, тем меньше вам известно. Если несколько человек пока не приняли решение, картина может существенно измениться. Он говорил о разных стартовых возможностях. Карманные пары – две карты одинакового достоинства. Одномастные коннекторы – карты одной масти, идущие подряд по старшинству, например, семерка и восьмерка. Одномастные коннекторы с одинарным, двойным или даже тройным гэпом – карты одной масти, которые близки по достоинству, но идут не совсем подряд, например шестерка и восьмерка червей. Одномастный низкий туз – туз в сочетании с картой малого достоинства той же масти, из которых может получиться стрит от туза до пятерки. У каждого из этих сочетаний разная ценность с точки зрения стратегии, говорит Эрик. Все они должны стать частью разностороннего арсенала. Некоторые хороши сами по себе. Другие удобны тем, что позволяют придумать несколько разных комбинаций, а значит, вы можете составить хорошую руку в различных ситуациях. Третьи хороши в качестве блокера – сочетания карт, которое уменьшает шансы на то, что ваш соперник имеет сильную руку. Некоторые сильны потому, что могут превратиться в супермощную руку, способную выиграть максимум у слабых противников. И Эрик объяснил, что нельзя одинаково разыгрывать эти руки, особенно учитывая, как я неопытна. “Попросту говоря, трудно сильно напортачить в начале, если у тебя хорошие карты”, – вот первая заповедь, которой он научил меня. Но то, что пишет Харрингтон, с моей точки зрения тоже звучит разумно: если я вдруг начну разыгрывать карты, которых никто от меня не ожидает, откуда соперникам знать, как на это реагировать?
Эрик начинает смеяться.
– Ну… – начинает он, и это не предвещает ничего хорошего.
Сама я использую такое “ну” в разговорах с начинающими писателями, которые только что прочитали Керуака и испытали потрясающее озарение (я-то уже знаю, что ни к чему особенному оно не приведет).
– Ну конечно, есть такое мнение. Агрессивные игроки – это всегда угроза. Они поймают тебя на множестве моментов, когда ты будешь, ну, например, не в состоянии справиться с давлением. Они очень хорошо это умеют, – говорит он. – Но они и сами могут много раздавать. Я согласен с Дэном: играть с ними непросто, и, возможно, тебе не всегда захочется, чтобы за твоим столом был такой игрок, но однажды агрессивный игрок может преподнести тебе щедрый дар. После такого ты им все простишь.
Под щедрым даром Эрик подразумевает кучу фишек. Гиперагрессивная игра, объясняет он, хороша в ближней перспективе. Но чаще всего такие игроки теряют все деньги. А на самом высоком уровне они могут продержаться очень недолго.
Мой энтузиазм по поводу этого фрагмента в книге Дэна, говорит Эрик, напомнил ему, каким был покер лет десять назад.
– Было время, когда эти гиперагрессивные ребята могли неплохо преуспеть. Некоторые из них считались звездами. А потом избыток агрессии сыграл с ними злую шутку. Сейчас дела у них идут так себе. В игре необходимо равновесие, а некоторые из этих ребят были просто без тормозов. В самых дорогих турнирах, где бай-ин составляет сотни тысяч долларов, без тормозов никак нельзя. Чтобы выиграть в онлайн-турнире за двести долларов и выиграть стотысячный турнир, нужно использовать совершенно разные стили игры.
Так как же быть? Экшн-Дэн и сам Эрик являют собой наглядный ответ на этот вопрос. Будь тверд, уверен в себе. Работай над имиджем цельного и непоколебимого человека. А потом включай гиперагрессию, но там и тогда, когда это уместно. Не всегда, не постоянно, а с умом.
Не бывает ситуаций “по умолчанию”. Выбор есть всегда. Даже с семеркой-двойкой – самой слабой, с точки зрения статистики, рукой, можно при определенных обстоятельствах попробовать играть. Штука в том, что такие обстоятельства складываются редко и гиперагрессивный игрок может какое-то время набрасываться на соперников, забыв о том, что рано или поздно ему придется резко затормозить. Разумеется, слишком консервативная, осторожная манера – тоже слабость. Такой игрок предсказуем. И зачастую теряет способность нажать кнопку “пас”. Он так долго ждал хорошей комбинации, что не может с ней расстаться.
– Когда играешь на больших турнирах, – говорит Эрик, – скажем, человек на четыреста, надо разыгрывать не только самые сильные руки, потому что одних только хороших рук не хватит, чтобы выиграть. Что-то ты будешь выигрывать, но недостаточно часто.
Поэтому, даже зная базовую стратегию, надо уметь отказаться от нее.
– Как оказалось, люди, которые играют активно и немного бесшабашно, чаще далеко проходят в турнирах. Просто надо делать это с умом.
Я киваю. Это не тот ответ, который я хотела услышать, но другого мне не дано. У меня остался еще один вопрос по книгам Харрингтона, который я хочу обсудить до конца прогулки. Что такое, собственно, число
– Ты должна знать размер стека каждого игрока, – говорит он. – Когда ты отправишься в Вегас и начнешь играть, я хочу, чтобы ты записывала для меня все руки. И для каждой руки – количество фишек каждого игрока. Ты всегда должна знать, у кого их сколько.
Люди обычно оценивают размер стека в больших блайндах.
– Когда будешь в Вегасе, я познакомлю вас с Полом, – говорит Эрик. – Расспроси Дэна о нем. Спроси его, как число
Но я забыла задать этот вопрос Дэну. В основном потому, что Дэн пресек все технические вопросы одним соображением:
– Мы можем долго обсуждать, что тебе следует держать в голове, но на самом деле, пока не начнешь играть, не стоит перегружать себя информацией.
Я киваю – мне хорошо известно, как опасен избыток информации при отсутствии практического опыта. И понимаю, что мои горы заметок на полях и малоразборчивые конспекты сайделианской мудрости в блокноте не очень-то нуждаются в умножении, по крайней мере, в настоящий момент.
– Но вот что я тебе скажу. Прежде всего ты должна преодолеть себя, – продолжает Дэн. – Майк Тайсон хорошо сказал: “У каждого есть план, пока по зубам не получит”. И он прав. Пока не переживешь месяц сплошных неудач, ты не поймешь, хватит ли у тебя пороху для этого дела. Ты не научишься хорошо играть в покер, если тебе будет везти. Не научишься, и все.
Он говорит не о вступительном испытании для новичков. И это не подход типа “без боли нет результата”. Дэн также не пытается объяснить мне, что я “имею право на неудачу”. Он имеет в виду нечто совершенно другое, нечто настолько фундаментальное, что мы часто забываем об этом, когда учимся новым навыкам или просто живем своей жизнью: необходимость проверять на прочность свое мышление. Прежде чем углубляться в стратегические лабиринты с подвохами и ловушками, которые готовит мне реальная жизнь, я должна задать себе простой вопрос: правильно ли я мыслю? Точно так же, прежде чем экспериментировать с белым стихом, надо разобраться в базовой структуре стихосложения. А прежде чем добавлять экзотические специи в блюдо, неплохо бы научиться варить обычный белый рис.
И единственный способ сделать это – терпеть неудачи. Писать плохие стихи. Переводить продукты. Выдавать один за другим никуда не годные черновики.
– Тебе придется ощутить горечь поражения, – говорит Дэн. – Звучит жестоко, но такова жизнь.
У неудачи перед успехом есть одно важнейшее преимущество: объективность. Если у вас с первого же наскока все получилось, вам ни за что не понять, правда ли вы так талантливы в этом новом деле или вам просто невероятно повезло.
На самом деле Эрик все еще остается в игре потому, утверждает Дэн (а я обещаю себе потом спросить у Эрика, согласен ли он с этим), что он может идти на риск, но в то же время достаточно уравновешен, чтобы отступить. Экшн-Дэн получил свое прозвище из-за имиджа осторожного игрока. Эрик тоже известен отнюдь не привычкой к безумным блефам.
– Есть много великих игроков, которые играют куда отважнее, чем способен играть я или Эрик. Беда в том, что эта отвага – неотъемлемая черта их личности, и она может однажды привести их к краху.
Они играют, когда они в ударе, но не знают, что такое проигрывать, не теряя лица, и продолжать двигаться дальше.
– Тебе еще предстоит познакомиться со многими суперзвездами десятилетней давности, и вот увидишь: все они сегодня на мели. Они стали суперзвездами, потому что могли играть на пределе возможного, это они умели, но как только дела пошли чуть-чуть не так, они либо расклеились, либо спустили все деньги на наркотики и ставки на спорт. Так были ли они по-настоящему храбрыми? Нет.
Ничего личного. Ко всему следует относиться по-деловому. Моя цель должна быть проста и ясна: вести дела так хорошо, как только смогу.
– Есть такие, кто ставит себе целью прославиться или, того хуже, просто любит движуху, – говорит Дэн. – И это их губит.
Знаю ли я, чего я не знаю? Правильно ли я мыслю?
– Профессиональный игрок должен понимать: если ты не способен объективно оценивать происходящее, тебе конец, – утверждает Дэн. – Эта игра тебя одолеет. Если ты не осознаёшь, что происходит, игра говорит: “Было ваше – стало наше”.
Жизненно важно, подчеркивает Дэн, развить критическое мышление и самооценку до такого уровня, когда ты постоянно и беспристрастно заново оцениваешь себя и то, достаточно ли хорошо ты играешь, чтобы продолжать играть так, как сейчас. Речь не о победах или поражениях, тут может вмешаться случай. Речь о мышлении как процессе. История Дэна наглядно подтверждает его правоту: он перестал играть не на спаде, а на вершине своей карьеры.
– Пять лет назад я выиграл один миллион шестьсот тридцать тысяч долларов, – рассказывает он. – Я вышел из здания, где проходил турнир, поглядел по сторонам и сказал себе: “Хватит. Я больше не могу выносить это дерьмо. Я только что выиграл миллион шестьсот тридцать тысяч, а чувствую себя усталым и побитым. Оно того не стоит”. И раз и навсегда решил, что больше не буду играть в покер всерьез. Душа не лежит.
Большинство людей не стали бы уходить после самого большого выигрыша в своей жизни. Но Дэн говорит, что он старел, становился слабее, а уровень игроков в мире покера, наоборот, повышался. Он ушел прежде, чем сделался ходячим анахронизмом.
Получается, мой первый настоящий урок игры в покер посвящен не тому, как выигрывать. Он посвящен тому, как проигрывать.
– Поражения делают из тебя победителя, – учит Дэн. – Любой игрок хорош, когда выигрывает. Но можешь ли ты держать себя в руках и хорошо играть, когда ты проигрываешь? И при этом не стать чересчур осторожной, а продолжать объективно оценивать свои шансы на победу при каждом раскладе? Если ты научишься этому, игра тебе покорится.
И я хорошо понимаю, о чем он. В конце концов, именно неудачи привели меня в покер. Если я научусь проигрывать за карточным столом – проигрывать конструктивно и продуктивно, – то научусь терпеть неудачу и в жизни, проигрывать и начинать все заново, не принимая проигрыш на свой счет. Я понимаю все это, однако мне все равно трудно.
Дэн кивает:
– Мне и самому нелегко, а ведь у меня за плечами целая жизнь практики.
Мы прощаемся. Дэн пропустил утреннюю тренировку в спортзале, но он уходит, чтобы насладиться “заслуженным отдыхом”.
Ах да, и я узнала, как выигрывать в рулетку. Все, что для этого нужно, – суперкомпьютер министерства обороны, программа, написанная на основе работ Клода Шэннона и Эдварда Торпа[17], и наушник. И еще казино, где не заподозрят, что вы затеяли. Будете жадничать – вам конец.
– Дэн крут, – соглашается Эрик и подтверждает все, что Дэн рассказал мне.
Да, объективность – один из секретов успеха, если не вообще единственный ключ к нему. А добиться объективности непросто.
– Хорошо, что ты в самом начале пути понимаешь, во что ввязалась. Мало кому так везет, – говорит он. – Ты знаешь, что везение может смениться невезением, и наоборот, и что эти перемены – чистая случайность.
Мне от этого не намного легче. Хочется напомнить, что я всего лишь журналист. У меня не так много денег, чтобы проигрывать. Хорошо ему рассуждать с доходом более 30 миллионов долларов!
Но на самом деле это нечестно. Когда Эрик начинал играть, у него не было ничего – и он едва не проиграл последнее. Он бросил колледж, чтобы играть в нарды – тогда-то он и познакомился с Дэном, – но потом все-таки вернулся к традиционной карьере. Он познакомился со своей будущей женой, Руа, и решил, что пора “браться за ум”. Он отправился на Уолл-стрит – и как раз успел к кризису 1987 года. Работу он потерял, а Руа к тому времени уже была беременна.
Он не стал обижаться на судьбу, а объективно оценил, что у него осталось – и засел за учебу. В каком-то смысле нужда заставила его хорошо играть. Почему ему, в отличие от многих других, удалось выплыть после неудачи? Очевидно, сыграл свою роль талант – Эрик явно из тех людей, кому легко даются знания и навыки, необходимые в покере, но сказалось и более редкое качество: абсолютное отсутствие самомнения.
– Когда что-то идет не так, другие люди считают, что это нечестно по отношению к ним, и так всегда, – говорит он.
Они принимают неудачи близко к сердцу. Они не умеют проигрывать, не умеют учиться на проигрышах. Они ищут, на что или на кого свалить вину за произошедшее. Не пытаются беспристрастно проанализировать собственные решения, собственную игру, понять, в какой момент они сделали неверный ход.
– Подобный образ мысли очень мешает в жизни. Всем нам случается попадать в эту ловушку, но важно понимать разницу. Как говорится в великолепном стихотворении Киплинга: “Обманщикам – Триумфу и Несчастью – вниманье одинаково дари…”[18]
Я киваю. Стихотворение мне знакомо.
– Мне нравится. Это одна из основ покера. Победы ударяют людям в голову. А справляться с поражениями они не умеют. Так легко поддаться иллюзиям в этой игре.
Я конспектирую это в блокноте. Прежде всего важно осознать темную сторону вероятностей – это единственный способ как следует оценить свое умение принимать решения. Потому что когда ты выигрываешь, можно не дать себе труда остановиться и проанализировать свою игру. Зачем, ведь все и так хорошо! В процессе обучения Триумф – наш враг, а Несчастье – учитель. Несчастье служит лучшим противоядием от величайшей иллюзии – излишней веры в свои силы. А в конечном счете и Триумф, и Несчастье обманывают нас. И то и другое происходит по воле случая. Просто так уж вышло, что одно помогает учиться, а другое нет.
В классическом эксперименте, демонстрирующем иллюзию контроля, Эллен Лангер просила студентов угадать, какой стороной упадет монета, орлом или решкой. При этом результат испытуемые не видели, им сообщали его. Одной группе говорили, что они угадали правильно или неправильно, в порядке, выглядевшем как случайный. Другая группа чаще “угадывала” в начале, чем в конце серии бросаний, а третья – чаще в конце. При этом число “правильных” ответов было одинаковым во всех трех группах. Разница была только в их распределении по времени.
Но сколь же разными были результаты! После подбрасываний и угадываний Лангер задавала испытуемым несколько вопросов, в том числе: смогли бы они научиться угадывать лучше? Не кажется ли им, что у них есть талант к такому угадыванию? Станут ли они угадывать чаще, если дать им больше времени? Будет ли у них лучше получаться, если ничто не будет их отвлекать? И так далее. Очевидно, что правильный ответ на все эти вопросы – “нет”. Ответить иначе – означает допустить, что то, какой стороной упадет монетка, относится не к области, где правит случай, а к области, зависящей от наших умений. Но не все давали очевидный ответ экспериментатору. Та группа, в которой правильные ответы были распределены как бы случайно, и та, где большинство правильных ответов было ближе к концу, действительно отвечали отрицательно. Но у тех студентов, кому чаще удавалось “угадать” в начале эксперимента, внезапно развилась близорукость. О да, отвечали они, у них хорошо получается и со временем будет получаться только лучше. Успех заставил их потерять всякую объективность, и они очутились в тисках иллюзии контроля: они действительно верили, что могут предсказать, какой стороной упадет монета.
Потерпев неудачу на раннем этапе, мы получаем прививку объективности. Но если мы в самом начале выигрываем, иллюзия контроля включается на полную мощность. Свою работу Лангер озаглавила “Орел – я молодец, решка – не повезло”. Свой эксперимент она провела еще в семидесятые, но мы с Уолтером, когда я училась в магистратуре, в точности воспроизвели его с другими испытуемыми – и получили тот же самый результат. Итог игры не должен влиять на наше мышление. Однако он влияет, и еще как.
– Прелесть покера в том, что он наказывает тебя, если поддаешься иллюзиям, – говорит Эрик.
В краткосрочной перспективе иллюзия контроля не мешает играть, но если игрок будет упорствовать в ней, то через несколько лет уже никто не вспомнит, как его звали. В обычной жизни мы можем предаваться иллюзиям сколь угодно долго. Но тот, кто предпочтет иллюзию объективности в покере, обречен на провал.
Я признаю́сь, что волнуюсь. Стопроцентной объективности достичь очень непросто. Получится ли у меня?
Вот Эрик точно умеет быть объективным. Даже за завтраком с копченым лососем он умудряется продемонстрировать, как хорошо улавливает обратную связь, делает выводы и меняет свое поведение в соответствии с ними.
– Ты что, не любишь яичные желтки? – спрашиваю я, когда нам приносят наш заказ.
Я выбрала бейгл с рыбой. Эрик тоже заказал лосося, а еще омлет из белков, в точности как в нашу первую встречу. Для меня яйца без желтка – и не яйца вовсе, и хотя мы с Эриком все еще едва знакомы, я не могу удержаться от вопроса.
– Да нет, люблю, – отвечает Эрик. – Но я читал, что для здоровья полезнее есть только белки.
Вскоре мне предстоит узнать, что Эрик прекрасно разбирается в диетологии, но при этом всегда готов выслушать аргументы против собственной точки зрения. И я привожу такие аргументы, и даже достаю телефон, чтобы проиллюстрировать свою мини-лекцию ссылками на новейшие исследования. Диетология – рискованная тема, а давать советы по питанию без спроса еще более рискованно. Многие люди на месте Эрика ощетинились бы, мол, кто ты такая, чтобы говорить мне, как питаться, когда у меня уже есть свое мнение? Эрик слушает. Читает. Кивает. И в следующий раз, когда мы завтракаем, он уже заказывает полноценный омлет. Я прикусываю язык, чтобы не спросить: “Ну правда же, так вкуснее?”, но убеждаю себя, что у него довольный вид. Я снова достаю телефон, на сей раз чтобы процитировать одно из моих любимых эссе Норы Эфрон: “Вы можете есть любые продукты с высоким содержанием пищевого холестерола (например, омаров, авокадо и яйца), – пишет она, – и это НИКОИМ ОБРАЗОМ не повлияет на ваш уровень холестерола. НИКАК. ВООБЩЕ. СЛЫШИТЕ? Простите, что приходится использовать прописные буквы, но что с вами, люди?” И отдельно она сокрушается по поводу омлета из белков: “Каждый раз, когда мне приходится наблюдать, как мои друзья едят омлет из одних только белков, у меня сердце кровью обливается. Во-первых, омлет из белков совершенно безвкусный. Во-вторых, люди, которые его едят, думают, что делают нечто правильное, а на самом деле их просто ввели в заблуждение”. И дальше она добавляет, что сколько ни пытайся переубедить людей, когда дело заходит об убеждениях, что вредно, что полезно, толку никакого. Эрик смеется и ест свой омлет вместе с желтками.
Возвращаясь на метро в Бруклин, я понимаю, что Эрик так и не дал мне не одного настоящего совета. В наших разговорах по-прежнему сплошная теория, тогда как мне бы хотелось чуть больше практики. Где-то я уже это проходила: топтание на одном месте, когда я не получаю ответов на свои вопросы, точнее, получаю, но в духе: “Что ж, давай поразмыслим об этом вместе”. То есть это не то чтобы диалоги Сократа – Эрик все-таки не до такой степени мурыжит меня в подвешенном состоянии, – но мы обсуждаем больше процесс игры, чем конкретные рецепты успеха, больше исследуем территорию, чем движемся к цели.
Когда я жалуюсь, что мне хотелось бы хотя бы узнать его мнение, как играть, Эрик улыбается и рассказывает историю. В этом году, говорит он, ему довелось беседовать с одним из самых успешных хайроллеров[19], который еще не вышел из игры. Этот игрок высказал очень четкое мнение насчет того, как именно следует играть с определенными картами на руках. Эрик спокойно выслушал его, а потом коротко обронил: “Меньше уверенности. Больше пытливости”.
– Ему это не очень-то понравилось, – рассказывает он. – На самом деле, он здорово расстроился.
Но Эрик не хотел критиковать его. Он просто поделился подходом, который выработал за много лет: задавай себе больше вопросов. Оставайся открытым к новому.
И тут до меня доходит, что именно мне напоминает наше общение: мы же как Данте и Вергилий. Данте, оказавшись в странном месте, не понимает, что есть что и куда может привести та или иная тропа. Вергилий, его проводник по этому зловещему пейзажу, не указывает, куда идти, но остается рядом с Данте, пока тот сам торит свою тропу.
Услышав, что я учусь у Эрика, люди сразу начинают спрашивать, что он думает об определенных приемах или как бы он сам сыграл в той или иной ситуации. Неужели этот неуловимый чемпион наконец раскроет свои секреты? Ответ Эрика прост: универсального рецепта не существует. Есть только постоянный поиск. Руку можно разыграть множеством способов, главное – не переставать размышлять. И сам Эрик при одном и том же раскладе, в одной и той же позиции за столом, даже с одними и теми же соперниками, может сегодня сыграть так, а в другой день – иначе. Определенности нет. Есть только мысль.
И да, это бесит. Мне очень нужны ответы. Мне очень нужно, чтобы мне объяснили, что делать с моими карманными десятками на малом блайнде. Мне хочется кричать: хватит философии! Дай мне определенность! Я хочу знать, ответить мне на ставку, пойти олл-ин или сбросить карты. Скажи мне, если я вдруг делаю страшную ошибку! Но мой Вергилий спокоен, как Будда, он и ухом не поведет, если я закричу. И мне остается лишь глотать свою недозлость, из которой несколько месяцев спустя, к моему великому изумлению, выкристаллизуется понимание. В конце концов, главное в покере – сжиться с неопределенностью. Просто вначале я не понимала, что эта неопределенность касается не только того, как карта ляжет. Она относится к тому, как “правильно” поступить. Единственное, что есть определенного – наше мышление.
Много лет назад Эрик узнал о семинаре Майка Каро. Каро знаменит своей книгой о языке жестов в покере, о том, как мгновенно “читать” игроков за столом.
– Это весьма эксцентричный человек, – рассказывает Эрик. – Он расхаживал по сцене и начал свое выступление с вопроса: “Зачем нужен покер?”
Я киваю. Я и сама часто задаюсь этим вопросом.
– Кто-то ответил: “Чтобы выиграть денег”, – продолжает Эрик. – И он сказал: “Нет”. Тогда кто-то крикнул: “Чтобы как можно чаще выигрывать банк”, и он ответил: “Нет. Покер нужен, чтобы принимать правильные решения”. Мне кажется, это самый правильный взгляд на покер.
Немного подумав, он добавляет:
– Когда проигрываешь потому, что пришла плохая карта, это не обидно. Ничего страшного. Гораздо обиднее проигрывать из-за того, что принял неправильное решение или ошибся.
Он не со зла не говорит мне, как играть в той или иной ситуации, а потому что дать готовый ответ означало бы помешать мне выработать способность самой принимать решения. Приучить себя продумывать все самостоятельно, без оглядки на других. Все, что Эрик может дать мне – это инструменты. Строительные материалы для мыслительного процесса. А искать дорогу мне придется самой.
Возможно, поначалу это бесило. Но зато я избежала опасности угодить в ловушку безжелткового омлета в совершенно незнакомой для меня области. Если вы изначально скептически относитесь к любым готовым советам, если “меньше уверенности, больше пытливости” – ваш девиз, вы будете не только слушать. Вы будете меняться. Расти. И если это не осознанность и самодисциплина, то что тогда?
Разум стратега
Нью-Йорк, конец осени 2016 года
Тот, кто знает, когда можно сражаться, а когда нельзя, одержит победу.
Тот, кто понимает, как использовать большие и малые силы, одержит победу.
Тот, у кого верхи и низы горят одним и тем же желанием, одержит победу.
Тот, кто будучи полностью готов, ждет неподготовленного, одержит победу.
Вскоре у меня сложился новый утренний распорядок. Несколько дней в неделю я езжу в Верхний Манхэттен гулять с Эриком. В остальном я веду жизнь человека, который подолгу ездит на работу в центр и обратно, только несколько странно. Еду на метро из Бруклина до станции Фултон на Манхэттене. Пересаживаюсь на поезд железнодорожной системы PATH, чтобы под землей пересечь реку Гудзон. И иду от станции до ближайшей кофейни, что даст мне приют, – иногда это “Старбакс”, иногда более модное заведение. Порой я еду в Хобокен. Порой, под настроение, в Джерси-сити. Я делаю в кафе заказ, тем самым оплачивая право сидеть там несколько часов, открываю ноутбук и погружаюсь в мир онлайн-покера.
Не то чтобы я свято верила в правило десяти тысяч часов[20]. Даже с оговоркой “Ну, не ровно десять тысяч часов, а просто очень много времени по меркам разных людей”. Это правило не выдерживает проверки опытом: есть люди, которые прикладывают мало усилий, а достигают большего, чем те, кто усердно учился и работал. Такова жизнь.
В качестве иллюстрации того, как работает правило десяти тысяч часов, повсюду приводят историю сестер Полгар, трех девочек, которых родители начали учить игре в шахматы в раннем детстве, как только они смогли держать в руке фигуры. Но если эта история что-то и демонстрирует, то только пределы того, чего можно добиться практикой. Да, все трое достигли огромных успехов в шахматах, но у каждой был свой путь. Лучшей из сестер понадобилось меньше часов обучения, тогда как “худшей” (я пишу “худшей” в кавычках, потому что она все равно выдающаяся шахматистка) не удалось достичь уровня сестры, невзирая на бессчетные часы занятий. Шахматы вообще очень показательная в этом смысле область, а в случае с сестрами Полгар получился, насколько это возможно, чистый эксперимент, поскольку все трое росли в одних и тех же условиях. И все равно сказались другие факторы – гены, склонности, целеустремленность, как ни назови. А ведь в шахматах, по идее, как раз больше всего зависит от практики. Робин Хогарт назвал бы их “доброй” средой обучения – средой, где обучающийся получает мгновенную обратную связь. Все, чему вы научились в теории, можно немедленно применить на практике и быстро понять, правильным ли было ваше решение.
Более близкую к реальной жизни среду Хогарт называет “злой”: это области, где из-за внешних помех возникает несоответствие между действиями человека и обратной связью. К таким относятся все виды деятельности, для которых характерны неожиданности, неопределенность, неизвестность. Вы не знаете, соответствуют ли истине усвоенные вами знания, правильно ли вы реализуете навыки. Просто слишком много всего происходит. И потому в большинстве реальных ситуаций эта проблема стоит куда острее, чем в шахматах.
Но при всем при этом, хотя одной только практики для успеха недостаточно и волшебное число часов само по себе не поможет, без практики ничему не научишься. Если вы всерьез намерены научиться играть в шахматы, написать книгу, стать космонавтом или освоить покер, придется овладеть необходимыми для избранного занятия навыками. Не бывает на свете людей настолько одаренных от природы, чтобы им вообще не нужно было учиться. Даже Моцарту понадобились уроки музыки. Если вы хотите научиться играть в покер, ничто не заменит самой игры. Надо играть, надо смотреть, как играют другие, узнавать, какие чувства испытываешь в той или иной ситуации. К счастью, чтобы попрактиковаться во всем этом, уже не нужно просиживать долгие часы в казино, можно играть онлайн. Карты сдаются быстро, на каждое решение отведен определенный промежуток времени по таймеру, и ситуации в игре сменяют друг друга за считанные минуты, а не на протяжении часов, как это происходит в реальности.
Все, с кем я советовалась, единодушно утверждали: если я хочу научиться в сколько-нибудь обозримые сроки, мне надо играть онлайн. Вот только онлайн-покер законодательно запрещен в штате Нью-Йорк, где я живу. Узнав об этом, я удивилась. У нас процветают лотереи, а на каждом шагу меня встречает реклама фэнтези-спорта[21]. Но ведь в покере значительно меньше зависит от случая и больше – от игрока, чем в этих развлечениях, правда?
Будучи новичком в покере, я была совершенно не в курсе связанной с этим драмы, и каждый, кого я просила объяснить мне, изливал мне ее содержание. И мне пришлось погрузиться в словесную кашу, которую представляет собой законодательное регулирование покера. Эта каша наглядно доказывает, как важно уметь принимать четкие решения и как часто посторонние эксперты вязнут в том, что должно быть простым и ясным.
Все началось с закона под названием “О запрете азартных игр в интернете” (
В течение нескольких лет казалось, что покер сможет держаться ниже радаров. Но 15 апреля 2011 года (этот день в мире покера зовут Черной Пятницей)
Однако ничто не мешало отдельным штатам разрешить его на своей территории и постепенно один штат за другим начал возвращать покер в онлайн у себя. Среди них был и Нью-Джерси. Вот почему я могу играть, сидя тут, в “Кафе Грегори”, и любуясь видом Манхеттена на другой стороне реки. И пока я сижу здесь, все законно, но стоит мне пересечь реку, как то же самое занятие сделает меня преступницей. Безумие, конечно, если подумать, но, с другой стороны, политики никогда не отличались логикой или объективностью. И я готова побиться об заклад, что у многих из них за спиной стоит кто-то вроде моей советской бабушки, нашептывающий: “Это зло, зло, зло!”
И вот что приводит меня сюда, в штат, о котором я раньше даже не задумывалась. Я запускаю турнир и нажимаю кнопку “Запись”.