Пятисотый

Барри дала указание Лайсу, и коктейльный стенд зажужжал, начиная свою работу.

— И себе налей чего-нибудь, — сказал Хитч.

— Думаешь, стоит? — засомневалась Барри.

— Стоит. Посидим вдвоём, как в тот раз.

В тот раз Барри впервые увидела истинную суть Хитча. Было уже поздно, примерно час до закрытия, посетителей досиживало немного. Вдруг в бар заскочил какой-то тощий парень с густо татуированным лицом, принялся орать и размахивать настоящим, или очень похожим на настоящий, лучевым пистолетом. Громкая, но бессвязная речь, зрачки на пол-лица и отвисшая нижняя губа доказывали, что парень чем-то обдолбан. Это был первый подобный случай с самого открытия бара, поэтому Барри очень растерялась и не знала, что делать. Лайс настойчиво зудел в ухо; «Мне вызвать полицию? Мне вызвать полицию?». Но Барри ничего не отвечала, потому что боялась сказать что-то вслух, а про то, что можно общаться с искином в пси-диапазоне с испугу забыла. Она просто стояла столбом, не в силах отвести взгляд от пистолета. Посетители тоже превратились в неподвижные статуи. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не Хитч. Он как раз возвращался из туалета и увидел вооружённого обдолбыша. Обычно Хитч казался Барри ленивым увальнем, который движется плавно и неторопливо, ходит вразвалочку и смотрит на мир с сонным прищуром. Но в тот момент он волшебно переменился. Ленца и расслабленность исчезли бесследно, вся фигура сделалась напряжённо нацеленной, походка и движения стали пружинистыми, хищно-кошачьими, пока он преодолевал несколько метров за спиной парня с пистолетом. Но как только Хитч к нему приблизился, произошло что-то неуловимое, расплывчатое, сверхбыстрое, и вот уже парень лежал без сознания на полу, а Хитч стоял над ним, держа пистолет за ствол. Когда полиция уехала, Барри собиралась закрыть бар, как вдруг её накрыло, как не накрывало уже очень давно. В глазах потемнело, затряслись руки, зубы не переставали стучать, как бы она ни пыталась сжать челюсти. Наверное, она рухнула бы на пол и потеряла сознание, если бы в бар не вошёл внезапно вернувшийся Хитч (тогда он тоже моментально испарился, не дожидаясь полиции). Он увидел её состояние, мгновенно подхватил на руки — Барри пыталась отбиваться, но в его лапищах это было как драться со стеной, — притащил к стойке, налил крепкого и почти силком влил ей в глотку. Потом ещё. Третий стакан Барри уже налила сама. Её прорвало, и она рассказала малознакомому, в сущности, человеку всю свою историю.

Она рассказала Хитчу, что родилась и выросла не в этой затхлой дыре, а в соседнем Новом Бонвиле, городе, куда приезжают отдыхать и веселиться самые активные и молодые туристы, а не пенсионное старичьё, как здесь. Рассказала, как с детства всею душой обожала океан и не представляла жизни без его ласковых волн. Рассказала про Лайса — первую, величайшую и единственную свою любовь («Да, Лайс. Да, в честь него я назвала искина. Мне нравилось представлять, что мы вместе с ним открыли бар и хозяйничаем тут»). У них уже была назначена свадьба на конец осени, после затухания курортного сезона. Когда рассказ дошёл до роковой гонки кайтсёрферов, голос Барри не изменился, но слёзы побежали по лицу двумя маленькими ручейками. Морская биоохрана допустила чудовищную халатность и не заметила, как в бухту Нового Бонвиля проник мегалодон. Из пятнадцати участников регаты выжили лишь трое, одна из них — Барри. Она порывалась снять шорты, чтобы показать шрам, змеившийся на правом бедре, но Хитч её остановил. «С тех пор я больше никогда не входила в океан». Пройдя терапию, Барри получила страховку, переехала сюда и открыла на эти деньги бар, чтобы по ночам быть в окружении людей, а не плакать, глядя мёртвыми глазами в потолок. Почему-то Барри в тот вечер очень боялась, что Хитч вздумает отплатить откровенностью за откровенность и расскажет ей свою историю, и это показалось бы ей оскорблением её боли и памяти Лайса. Но Хитч только внимательно слушал, кивал и отхлёбывал из бокала в моменты, когда Барри яростно стирала слёзы со щёк. Она была ему очень благодарна. Гораздо более благодарна за это понимающее молчание, чем за спасение от слетевшего с катушек наркомана.

Так началась их немногословная дружба. Каждый вечер Хитч начинал со «Змеиной крови», они обменивались парой фраз о погоде или городских новостях и редко — о чём-либо ещё. Иногда на Барри нападало любопытство, и она пыталась выудить из Хитча хоть что-нибудь о его прошлом, но ей мало что удавалось: он или отмалчивался, или отшучивался. Но однажды ни с того ни с сего рассказал, что как-то раз умудрился отбиться простым энергоножом от трёх человек с плазмомётами. В другой раз Барри услышала обрывок спора Хитча со смазливым блондином, зашедшим в бар первый и последний раз. Они спорили о недостатках и преимуществах какой-то модели бронескафандров. А ещё изредка, когда в баре почти никого не оставалось, Хитч просил её включить «ту музыку» — плейлист, который играл в тот вечер, когда она излила ему свою душу. Барри всегда выполняла его просьбу и никогда не слушала эту музыку без Хитча.

Вот и теперь под звучание треков, которые она когда-то почти случайно составила вместе, к ней вернулось настроение того самого вечера откровений. Барри сделала «Змеиную кровь» для Хитча, а себе — простой банальный БЛБ («Бонвильский лунный блеск»: текила, кумкватовый ликёр и сок помплимуса в ширококонусном бокале). Пригубив, она заговорила о своей проблеме, и рассказ на вкус отдавал кислотой и горечью, как коктейль. Хитч слушал внимательно и лишь раз перебил, уточняя: «Хумита — это какая-то местная криминальная шушера?». Барри только вздохнула: какую же беззаботную жизнь нужно вести в Бонвиле, чтобы не знать, кто такие Хумита?

— Ты не переживай, — подытожила Барри. — Ты же не знал, что они из Хумита. Теперь уж ничего не поделаешь. Как-нибудь проживу и без бара.

Хитч сидел насупившись, уставившись в стойку, стиснув кулачищи. Барри неожиданно для самой себя вдруг положила руку на его кулак размером с голову ребёнка и погладила его пальцами. Сколько же ночей она провела одна! Интересно: он везде такой большой? Хитч повернул голову, удивлённо посмотрел ей в глаза и всё понял. Он отодвинул руку, и кисть Барри соскользнула на стойку. Чтобы не расплакаться, Барри быстро подняла бокал и сделала очень большой глоток. Кислота и горечь.

— Барри, прости. Ты мне очень нравишься, но… Понимаешь… Я — точно не тот человек, с которым тебе стоит… сближаться.

— У тебя проблемы с законом?

— Не то чтобы проблемы… Просто я предпочитаю держаться от него подальше.

— Знаешь, псы тобой интересовались.

— Полиция?

— Ага. Есть там такой, рыжий. Похож на сеттера. Очень желал с тобой пообщаться.

— Ясно.

Лицо Хитча сделалось каким-то отсутствующим, чужим, словно он обдумывал какие-то вещи, не имеющие ни какого отношения к тому, что его окружает.

— У них есть твой финансовый профиль. Я сказала, что ничего про тебя не знаю. Что ты просто клиент.

— Спасибо.

— Но я ведь, правда, ничего про тебя не знаю, Хитч. Откуда ты? Чем ты занимался раньше? Чем занимаешься теперь? Есть ли у тебя друзья? Семья?

Хитч вынырнул из своей задумчивости и как будто с удивлением посмотрел на Барри.

— Семьи нет, а друзья у меня есть. Но сейчас они далеко. Очень далеко. Чем я занимался раньше? Старался выжить. Чем — теперь? Теперь… Днём смотрю на волны, вечером сижу в твоём баре… Ты… Знаешь что? Ты не торопись пока что-то делать с баром. Может, ещё всё образуется как-то. Жалко будет, если я больше не смогу сюда придти.

— Ты не понимаешь. Это же Хумита! Они не…

— Не торопись! Ещё всё может поменяться.

Лапища Хитча накрыла руку Барри, но это был чисто дружеский ободряющий жест. Одним глотком он допил «Змеиную кровь» и попросил вызвать ему флаер. Барри хотела спросить, почему он не может сделать это сам, но не стала и просто выполнила просьбу. Хитч как-то засуетился, засобирался уходить, и при взгляде на его движения, у Барри что-то ёкнуло.

— Ты ведь ещё придешь?

Он молчал.

— Нет? Не придёшь?

— Понимаешь… мне на какое-то время придётся исчезнуть, раз псы идут по моему следу. Но я ещё обязательно приду. Обещаю!

Сердце Барри оттаяло: она почувствовала, что этому обещанию нельзя не верить.

Выйдя из флаера, Хитч на секунду задумался: стоит ли так дёргаться? Может, всё обойдётся, и можно будет продолжить жить как жил? Но тренькнул ком, и Хитч увидел сообщение: кто-то проник в его берлогу. Уже не важно даже кто это — бандиты или полиция. Да и так ли велика разница между ними? Теперь неизбежно следует стереть Хитча и активировать новую, заранее заготовленную личность. По-хорошему, стоило бы спалить берлогу термитными минами, чтобы уничтожить любые следы его пребывания там. Но, во-первых, это могло бы нанести вред соседям, а во-вторых, Хитч просто пожалел это жилище. За столько дней он к нему прикипел душой. Вероятно, он даже будет скучать по нему.

Это было первое место, где он смог уснуть без электростимуляции мозга и не проснулся до самого утра. И потом это чудо повторялось каждую ночь. И каждое утро было похоже на то — незабываемое, первое. Его разбудил не сигнал кома, не тычок сослуживца, не рёв сирены боевой тревоги, а сильный аромат корицы. Хитч открыл глаза и увидел что-то непонятное, размыто-зеленое, изливающее яркий свет, пару раз моргнул, и видение превратилось в распахнутое окно, за которым покачивалась ветвь, полная цветов и листьев. Между цветами бодро гудели какие-то неизвестные Хитчу летуны, вероятно, эндемики. Большую часть жизни Хитч, просыпаясь, видел серую бронепластиковую переборку, и в то утро он решил, что никогда не будет закрывать это окно. Корицей пахла первая утренняя выпечка в кофейне внизу. Хитч не пил коричневую бурду и не ел сладкого, но запах корицы ему нравился, и он жадно втягивал его ноздрями каждое утро. Встав, он выполнял стандартный набор упражнений, потому что просто не мог представить, как можно встать и не выполнить их. Затем карманный тайфун в гигиенической кабине и — скорее на простор. Там Хитч утренней упругой походкой шёл по ленивому серпантину бонвильских улочек, сползавших к тому, что определяло всю жизнь города. В просвете между опрятными зданиями гостиниц виднелось — синея, зеленея, розовея, лиловея в зависимости от времени суток и времени года — ежедневное чудо. Когда он увидел его впервые, у него от восторга спазмом сжало желудок. Безграничная могучая масса воды, живая и подвижная, доступная всем и не принадлежащая никому. Это так сильно отличалось от тех мест, где прошла предыдущая жизнь Хитча. Там каждая капля воды обычно имела владельца и точную стоимость. Волны плавно катились, чтобы с шорохом набежать на рыжий песок и отступить, оставив остро пахнущие пучки бурых водорослей. Но ещё острее пахло на рыбном рынке, куда в один из первых дней Хитч забрёл случайно, а потом уже целенаправленно ходил каждое утро. Здесь на предпоследней остановке в своей жизни ожидали покупателей разнообразные обитатели моря: рыбы всех форм, цветов и калибров смотрели с лотков круглыми глазами, из контейнеров с водой высовывали клешни, щупальца, шипы, панцири морские гады, которых Хитч ни за что не стал бы даже пробовать. Он всегда брал какую-то мелкую рыбёшку, запечённую на углях, настолько нежную, что она таяла и, казалось, сразу всасывалась в язык, нёбо и щёки, даже не доходя до желудка. Запивал её Хитч крепчайшим и обжигающе горячим рыбным бульоном с пряностями. Позавтракав, он шёл на своё самое любимое в мире место.

Долго шлёпая босыми ногами вдоль линии прибоя по проседающему песку, он брёл до самого края пляжа, где обрывалось лежбище туристов и в воду вдавалось вздыбившееся скальное основание. Чёрные базальтовые складки, зализанные волнами, не были острыми, и на них можно было забраться и, ловко балансируя, продвинуться на несколько десятков метров. Там прятался маленький закуток размером десять на десять шагов, укрытый с трёх сторон каменными стенами. Хитч, спрыгнув, садился на мелкий золотистый песок и замирал на несколько часов, неотрывно глядя на простиравшийся перед ним океан. Он смотрел, как волны набегают на берег и откатываются обратно, и ни о чём не думал, ничего не вспоминал, ничего не хотел. Он сам становился на время этими волнами, этим песком, ветром, птицами, водой и небом. А того, что в обычной жизни он по привычке называл Хитчем, в этот момент нигде не было, ни снаружи, ни внутри.

Тень от скалы за спиной, в которой он укрывался, постепенно укорачивалась и исчезала, нещадно жгло макушку светило, по спине тёк пот. Тогда Хитч поднимался и брёл обратно в город. Там он обедал всегда в одном и том же ресторанчике, заказывая блюдо дня. Потом возвращался в берлогу и заваливался спать. Когда сиеста заканчивалась, он вставал, умывался и опять шёл к океану, чтобы посмотреть, как пунцовый диск светила медленно, но неудержимо уползает за горизонт. На пляже в эти моменты всегда было многолюдно: кто-то просто сидел на песке, как Хитч, кто-то танцевал или пел, кто-то медитировал. Досмотрев закат, Хитч покидал пляж, двигаясь в толпе туристов, как рыба сквозь водоросли, шёл в бар «У Барри», садился на крайний слева стул у стойки и заказывал коктейль «Змеиная кровь».

Мягчайший бонвильский климат маскировал смену времён года. Просто бывало чуть жарче, чуть прохладнее, иногда моросил лёгкий ласковый дождик. Раза три или четыре случался шторм, который не позволял спокойно посидеть на берегу, и в эти дни Хитч был раздражителен, плохо спал, ночью в голову лезли те воспоминания, от которых он сбежал на эту далекую планету. Он давно потерял счёт дням, неотличимым друг от друга, как волны океана. И вдруг, в очередной раз заказывая в баре очередной коктейль, он услышал, что это уже его пятисотый заказ. Само слово «пятисотый» поразило и даже почему-то напугало его. Оно означало, что Хитч ходит к Барри уже больше года, тогда как ему казалось, что он живёт в Бонвиле месяца два-три от силы. Этого года как будто бы и не было в его жизни, а значит не было и самого Хитча. В голове начала формироваться смутная мысль, будто он на год умер, а сейчас вдруг воскрес, вдруг очнулся… Но додумать её Хитч не успел, потому что в бар ворвались пять бандитов. Хитч моментально переключился в боевой режим и раскидал их, даже не сбив дыхания. Но когда последний враг, отлетев, шмякнулся о стену и сполз безжизненной массой на пол, Хитч ощутил себя по-настоящему живым. Он был действительно активный и действующий. Прежний. Больше всего это ощущение было похоже на пробуждение ото сна. И Хитч совсем не хотел заснуть снова. Впрочем, ему бы уже и не дали. Псы уже шли по его следу. Связываться с ними не стоит. Однако прежде, чем покинуть гостеприимный, но усыпляющий Бонвиль, надо сделать доброе дело.

И для начала Хитч решил навестить магазинчик сувениров Клаакса. Эта лавчонка в нарушение всех законов логики пряталась в самом нищем районе Бонвиля, куда вездесущие туристы не забредают даже случайно, потому что жители района не могли себе позволить такую роскошь, как страховка, которая оплачивает регулярные полицейские патрули или хотя бы системы видеонаблюдения на улицах. Сканер на входе с подозрением просветил Хитча, и после этого двери разъехались, впустили ночного гостя и быстро схлопнулись за его спиной. Хитч очутился в торговом зальчике, где чахли никому не нужные сувениры (голомодели рыбацких лодок, панно из ракушек и прочая пыльная дребедень), такие ветхие, что, казалось, могут рассыпаться от одного лишь взгляда. Через пару секунд к нему вышел Клаакс. Несмотря на очень позднее время он не казался только что проснувшимся. Сухой и тощий, ростом по пояс великану Хитчу Клаакс был затянут в глянцево-чёрный костюм из квазикожи. По бокам большой идеально лысой головы торчали крупные хрящеватые уши. Глаза прятались за круглыми зеркальными стёклами пенсне. Лиловые губы сжаты в недовольную гузку. Хитч ещё в прошлый раз, когда они только познакомились, подумал, что Клаакс — или бракованный экземпляр или из какой-то экспериментальной генетической линии. Сейчас он вспомнил эту свою прошлую мысль.

— Чем могу быть полезен? — проскрипел Клаакс, но прозвучало это, словно «Какого демона ты припёрся в такое позднее время!».

Хитч тоже не стал тратить время на вежливые любезности.

— Мне нужна помощь в проведении одной операции.

Губы Клаакса сжались ещё плотнее.

— Какой операции?

— Силовой. Проникновение на охраняемый объект. Зачистка. Допрос пленных.

Повисла напряжённая тишина. На морщинистом лице Клаакса не дрогнул ни один мускул, а пенсне надёжно скрывало выражение глаз. Хитч молчал, ожидая реакции.

— Моё начальство, — выдержав огромную паузу, наконец заговорил Клаакс, — просило меня оказывать вам возможное содействие. Но это была просьба, а не приказ. Я не обязан вам помогать.

— Разумеется, не обязаны, — согласился Хитч. — Но, вероятно, вы знаете, что после известных событий я получил возможность… скажем так, лёгкого доступа напрямую к руководству нашего концерна. И если вдруг мне захочется рассказать им о вашем несодействии, для вас быстро найдут другое место службы. Чтобы вы не тратили свои таланты на такую скучную дыру, как Бонвиль.

Броня бесстрастия Клаакса дала трещину: он еле заметно вздохнул.

— Что именно вам требуется?

Противник дрогнул, и нужно было быстро развить достигнутый успех.

— Мне нужно тяжёлое штурмовое вооружение на полувзвод, десять бронескафандров классом не ниже, чем «гимел», и десантный орбитально-атмосферный катер, желательно бронированный.

Губы Клаакса из лиловых стали бледно-сиреневыми. На лысине тыквенного цвета выступили мельчайшие капельки пота. Сухонькая ладошка проехалась тыльной стороной от затылка ко лбу.

— Боюсь, что это… — проскрипел тусклый голос.

— Невозможно? — с вызовом спросил Хитч.

— … это будет сложно, — с трудом выдавил из себя Клаакс.

Ого! Сложно, но выполнимо. Это приоткрывало масштаб возможностей, которыми располагала резидентура на Террионе-3. Если начнётся большая заварушка, даже в этом курортном раю может стать жарковато.

Глядя на совершенно потерянного Клаакса, Хитч смилостивился.

— Не пугайтесь. Я пошутил. Мне нужна пока только информация.

Лицо Клаакса покрылось сеткой морщин, а губы очень странно искривились. Хитч не сразу понял, что это улыбка.

— Если я располагаю этой информацией или смогу её получить, конечно, я с радостью вам помогу, — просипел Клаакс.

— Уверен, что располагаете. Она касается того, что происходит на подведомственной вам территории.

Клаакс уже совсем было расцвёл.

— И мне нужен игломёт, — скромно добавил Хитч.

Маленький человек в зеркальном пенсне не смог сдержать тяжкий вздох.

Хитч выбрал игломёт, а не импульсатор, и на то были свои резоны. Игломёт в отличие от импульсатора совершенно бесшумный. Конечно, из импульсатора практически невозможно промахнуться, но Хитч и так никогда не промахивался. Для входа он выбрал динамичную атаку, а не скрытное проникновение, хотя Клаакс настойчиво советовал именно скрытный вариант. Но Хитчу было скучно прятаться, сливаться с поверхностью и скользить в тенях. Нужна была хорошая встряска. Нужен был бой. Со способом проникновения он также не стал мудрить, а подъехал поздним вечером прямо к центральному входу, надев жёлтый комбинезон курьера на широких лямках. Ленивый охранник выбрался из своей будки и, протянув руку за посылкой, буркнул:

— Давай сюда.

Хитч прижал плоский прямоугольный контейнер к груди и отрицательно помотал головой.

— С персональным курьером отправляют только особо ценные вещи, — нудным голосом сказал он. — Согласно инструкции я должен отдать контейнер лично в руки получателю. Мне нужно видеть господина Сисомферу.

Охранник аж икнул от удивления.

— Ты ваще знаешь, куда приехал?

— Это не важно. Я приехал по указанному мне адресу. И я должен передать посылку только указанному лицу.

— Слышь, ты, орясина! Ты откуда такой свалился? Ты что, думаешь хозяин лично выйдет к тебе, к паршивому курьеру, да ещё в такое время?

— Я действую согласно инструкции, — деревянным голосом ответил Хитч. Охранника даже позабавила такая тупость. Он обернулся и крикнул напарнику:

— Представляешь, этот идиот хочет, чтобы хозяин лично к нему спустился!

По данным, которыми располагал Клаакс, из особняка был только один путь для экстренной эвакуации — через частный пляж на катер и в море. Чтобы его отсечь, подводный дрон заранее доставил мину и прикрепил ко дну катера. И когда один охранник обернулся ко второму, чтобы поглумиться над тупым курьером, этот момент показался Хитчу самым подходящим, чтобы подорвать заряд.

Огненное полушарие взошло над морем, высветив высокие силуэты кипарисов, вспыхнув отражением в тёмных окнах особняка. Охранники застыли неподвижно, зачарованные зрелищем и оглушённые грохотом. В ту же секунду Хитч вытащил из нагрудного кармана комбинезона игломёт и аккуратно всадил иглу в основание широкой шеи — сначала одному охраннику, потом второму. Два крупных тела глухо бухнулись на пол почти синхронно. Хитч вошёл в будку, избавился там от комбинезона, под которым был лёгкий боевой костюм с эффектом хамелеона. Когда Хитч вошёл во внутренний двор, пришло время для сюрприза номер два. И особняк и весь двор внезапно погрузились во тьму: Клаакс не соврал, когда пообещал взломать систему энергораспределения дома. На то, чтобы пересечь двор с клумбами, фонтаном и хрустящими гравийными дорожками, Хитч потратил не больше минуты. Из дверей особняка как раз выбегали двое бойцов с лучевыми винтовками в руках. Игломёт дважды легко провибирировал в руке, и второй рубеж обороны был преодолён так же легко, как первый. Это было как-то даже скучновато. Однако в вестибюле стало повеселее: сразу трое попытались свалить Хитча выстрелами, но им не хватило ни реакции, ни меткости. Двигаясь по широкой дуге справа налево, он ловко уклонялся от вражеского огня, одновременно выбивая противников одного за другим. Долгие шесть секунд, полновесных и тягучих в боевом режиме, продлился этот бой. Дальнейший маршрут вёл на второй этаж к предполагаемой конечной точке. На лестнице у защитников были все возможности остановить Хитча, но и там это им не удалось. Быстро двигаясь, виляя из стороны в сторону и метко жаля противников иглами, Хитч прорвался на второй этаж. Как показывал переданный Клааксом план здания, там его поджидал узкий проход, вполне способный стать «коридором смерти». Хитч не стал даже заглядывать туда, а достал и аккуратно сжал пальцами бота-разведчика. Бот был похож формой и размерами на крупного таракана с круглым единственным глазом посередине головы. Глаз мигнул неживым зеленым светом и погас, поджатые лапки выпрямились и растопырились: бот был активирован. Хитч аккуратно опустил его на пол и осторожно подтолкнул пальцем в нужную сторону. Бот быстро добежал до стены, повернул вдоль и скрылся за углом. Через пару секунд на сетчатку Хитча спроецировалось изображение, передаваемое ботом. В самом конце узкого коридора за импровизированной баррикадой из мебели укрылись сразу четверо. У одного из них был лучевой пистолет, у двоих винтовки, а у четвёртого — аж целый тяжёлый плазмомёт, способный несколько раз разнести Хитча на элементарные частицы, пока он будет прорываться через коридор. Хитч медленно и осторожно выдвинул жало игломёта из-за угла. Он держал его у самого пола, зная, что противники, ожидающие атаки, сконцентрировали внимание на высоте человеческого роста. Бот быстро рассчитал вектор полёта иглы и дал целеуказания. Хитчу осталось только, осторожно двигая игломёт, последовательно совместить зелёную точку с четырьмя красными крестиками. Первым упал противник с плазмомётом, в течение последующих трёх секунд — трое остальных.

Выждав для верности секунд десять во избежание неприятных сюрпризов, Хитч вышел из-за угла и спокойно дошёл до двери, за которой находилась цель — спальня хозяина особняка. Дверь, естественно, была заблокирована. Хитч был к этому готов. Он достал из кармана небольшой тюбик и выдавил его содержимое по периметру двери. Затем отошёл на несколько шагов и предусмотрительно зажмурился. Выдавленная прозрачная паста вступила в реакцию с воздухом и воспламенилась с температурой горения в пару тысяч градусов. Один удар ноги, и остатки двери улетели вглубь спальни. Там Хитч увидел человека с лучевым пистолетом в руке. Человек пытался прицелиться, но рука ходила ходуном. Он так и не успел сделать ни одного выстрела, потому что Хитч на максимальной скорости ворвался в спальню и просто вырвал пистолет из потных пальцев.

— Модель дорогая, но в бою неудобная, — сказал Хитч, внимательно осмотрев пистолет, и отшвырнул его в сторону.

— Вы к-кто? — просипел обезоруженный. Это был невысокий толстяк в розовой шёлковой пижаме, обутый лишь в одну туфлю, лицом похожий на бульдога, страдающего запором.

— Я — никто, — ответил Хитч. — А ты, как я понимаю, господин Сисомферу? Так?

Толстяк кивнул, и вдруг в глазах у него Хитч уловил какой-то злой огонёк, и ещё до того, как что-то услышал или почувствовал, на автопилоте резко развернулся всем телом и как раз успел перехватить кинувшегося на него голого человека с каким-то металлическим штырём в руке, вывернул напавшему кисть и воткнул его штырь ему же в живот. Затем, словно бы помимо воли Хитча, на одних лишь рефлексах, выработанных многолетними тренировками, правая рука схватила напавшего за подбородок и резко дёрнула вверх, запрокидывая голову. Раздался влажный хруст. Через секунду у ног Хитча лежало тело смуглого совсем молодого парня.

— Дрррянь! — рявкнул рассердившийся на самого себя Хитч. — Не надо было бросаться на меня сзади. Хотел же обойтись без трупов. Эх!

— Как это — без трупов? — спросил господин Сисомферу и показал пальцем на дверь. — А там?

Хитч снял с пояса игломёт и показал собеседнику.

— У меня парализующие иглы, не летальные. Через час все там начнут шевелиться, через два уже будут ходить. Кроме этого, — Хитч кивнул на голый труп на полу. — Сын?

— Нет, — ответил Сисомферу.

— Любовник?

— Д-да.

— Мстить за него будешь?

— Нет. Я их каждую неделю меняю, — поспешно ответил толстяк.

— Ну, да, — Хитч кивнул, — в твоём профайле так и было указано. Всё равно, жалко мальчишку. Молодой совсем.

— Я ему этого не приказывал. Наоборот, сказал спрятаться в гигиенической комнате. Это он, видно, хотел выслужиться… Кто вы?

Хитч так пристально посмотрел на Сисомферу, то тот даже попятился, упёрся в край широкой кровати и плюхнулся на неё своим обширным задом.

— Вчера вечером с твоими людьми ничего не случалось?

— Вчера? Вчера в одном шалмане пятерых парней раскидал какой-то здоровяк… Вы? Это были вы?

— За драку я не в претензии. Даже наоборот — хочу сказать спасибо.

— Спа… спасибо? За драку?

— Ага. Я будто спал до этого целый год. А тут вдруг раз — и проснулся. Но есть и проблемка у нас с тобой.

— Ка-какая проблемка?

— Понимаешь, я мог бы не оставить здесь ни одной живой души. Но мне это не нужно. Пока. На ваше место пришли бы другие, началась бы драка за наследство… Мне, конечно, на это плевать. Да и вообще на всю вашу крысиную возню. Делайте, что хотите. Каждый живёт, как может. Но! Ты. Обидел. Моего. Друга.