Помоги проекту - поделись книгой:
Услышав подобное, я даже слегка обиделся. Иронизирует Его Высочество? Решил поначалу смолчать, но не выдержал, спросил:
— Почему?
— Вы только сегодня появились в Силинге, а успели поколотить моего сенешаля, подраться со стражей. Кроме того, рыцарь Шлангебург устроил своим парням порядочную взбучку за нарушения субординации. Опасаюсь, что стражники теперь и мои-то приказы перестанут исполнять. А вы перебьете половину двора, вторая разбежится сама. Но ради вас, я готов пожертвовать всем двором. Если хотите, выбирайте любую должность, или придумайте новую.
— Нет, Ваше Высочество, только не это, — испугался я. — Давайте я лучше стану исполнять ваши разовые поручения, как наемник. Сразу дайте мне один талер в задаток, и дело пойдет.
Его Высочество принялся копаться в карманах, выдвигать ящики стола, а потом с удивлением сообщил:
— Представляете, нет даже фартинга! Все деньги у казначея.
Ничего удивительного. Когда это было, чтобы Августейшие персоны расплачивались лично? Усмехнувшись, вытащил из собственного кармана серебряную монету, положил на стол, придвинул правителю.
— Будем считать, что вы взяли в долг у графа Артакса, а сейчас даете аванс наемнику Артаксу.
Его Высочество повертел в руках монету, полюбовался на свое изображение, хмыкнул:
— Вы даже не спрашиваете, что я хочу вам поручить, а уже согласны взять аванс?
— Ваше Высочество, если бы вы сказали гонцу — приказываю Артаксу явиться, я бы еще подумал, а то и заартачился. Но когда гонец — прими Единый его душу, сообщил, что государь
Его Высочество не обиделся. Напротив, понравилось, а вот мне мое собственное поведение не очень. Неужели я настолько предсказуем, что Его Высочество так легко подбирает ключик ко мне?
— И что вы мне поручите? Неужели, нужно проникнуть в Ботэн и убить короля? — поинтересовался я.
— Убить короля Лютенция? — переспросил герцог, потом вздохнул и с сожалением покачал головой. — Заманчиво, но у Лютенция, в отличии от меня, не один сын, а трое. Стало быть, от его смерти я ничего не выиграю.
Герцог какое-то время молчал, потом спросил:
— Граф, насколько хорошо вы успели изучить здешнюю географию?
— Я ее вообще не изучал, — пожал я плечами. — Чтобы изучать, потребуются карты, а я отыскал лишь одну, да и то, нарисованную гномами. Пришел к выводу, что проще отыскать проводника, нежели передвигаться по здешним картам. Знаю, что на границе Силингии есть горы, через которые идет проход в другой мир, есть и другие горы, пониже, там живут гномы, а к северу от нас располагается королевство Ботэн, есть еще какие-то княжества или мелкие королевства. Но я даже их названий не узнал, а не то, что месторасположение.
— Я сам не всегда помню все королевства и княжества, — признался мой собеседник. — Вспоминаю, если мне от них что-нибудь нужно или, напротив, им от меня что-то требуется. А что вы знаете о княжестве Севр?
— Даже названия не слышал.
— Странно, — удивился владыка. — Севрские купцы возят в Силингию янтарь, шкуры морского зверя, соленую рыбу.
Я лишь пожал плечами. Возможно, купцы и возят, но до моего городка не довозят. Шкуры морского зверя, соленая рыба — ладно, я бы на это внимания не обратил, но вот янтарь бы запомнил.
— Княжество небольшое, расположено между Ботэном и нами, — продолжил рассказ герцог. — Нас с Севром разделяют болота, торговлю можно вести лишь зимой, когда все промерзает, поэтому у нас дружеские отношения, а вот с Ботэном у них время от времени идет война. Если бы королевство не отвлекалось на нас, оно давно бы подчинило себе княжество. Севру нужен союзник против Ботэна, да и нам тоже. Князь Ингемар, правитель Севра, очень упрям, и мы два года потратили, чтобы утрясти условия договора, но недавно они увенчались успехом.
Ай да герцог! Государственный муж, что тут сказать. Если у вас есть противник, равный по силе, следует заключить союз с кем-то слабым, а усилившись за его счет, разгромить врага, а потом накинуться на бывшего союзника. А непроходимые болота… Известно, что при должном старании люди пройдут везде.
Но я оказался прав только отчасти, потому что речь шла не о простом союзе.
— Наш союз будет скреплен взаимовыгодным браком. Инга — единственная дочь князя. Стало быть, ее сын будет иметь право на престол Севра, а объединив под своей властью и наше герцогство, и княжество, сможет объявить себя королем. Я хочу, чтобы вы взяли на себя роль телохранителя принцессы Инги, дочери князя Ингемара.
И почему я не удивился предстоящему поручению? Наверное, подспудно ждал чего-нибудь этакого.
— Сколько лет будущей герцогине? — поинтересовался я.
— Двенадцать, или тринадцать. А в Севре не ведут счет прожитым годам. У них все просто — если родители посчитали, что дочка готова стать матерью, значит ее можно выдавать замуж. В Севр отправится посольство, во главе с вашим старым знакомым — моим дядюшкой. Барон Габриэль, на правах близкого родича, станет представлять особу жениха на свадьбе. Естественно, без первой ночи. У нас княжна поживет на положении невесты года два или три, а потом уже сыграем свадьбу по нашим обычаям.
О, придворный волшебник тоже поедет? Ну, держитесь все встречные кабаки и трактиры!
Герцог поднялся с кресла и принялся расхаживать по кабинету. Я порывался встать, но мой Августейший собеседник дал мне понять, что можно оставаться на месте.
— Поверьте, граф… — начал Его Высочество, потом спросил: — Вы мне позволите, когда мы наедине, называть вас принцем?
— Я некогда им считался, но не уверен, сохранил ли право на этот титул — осторожно вымолвил я, не понимая, зачем это Силингу?
— Но вы же остались членом семьи правящего королевского дома? — хмыкнул герцог, а когда я кивнул, слегка смущенно пояснил: — Мне иногда не хватает равного собеседника.
Понятно. Иной раз герцогу хочется перед кем-то выговориться, излить душу, а близкого друга или жены у него нет. С придворными разговаривать опасно, кто знает, не используют ли они откровения в собственных целях? Эх, как я его понимаю. У меня теперь есть Кэйтрин, но и ей не все можно рассказывать.
— Ваше Высочество, со мной вы можете говорить откровенно, — привстал я со своего стула. — Все, что услышу от вас, умрет вместе со мной.
— Да, принц, я вам верю. Так вот, я очень люблю своего сына, но беспокоюсь о нем, о его будущем. Ему четырнадцать, скоро будет пятнадцать. В его возрасте я был наместником провинции, командовал одним из отрядов во время войны с Ботэном. Вас готовили к роли правителя страны?
— Не особо, — признался я. — Между мной и престолом стояло несколько претендентов. На меня, как на потенциального правителя никто не обращал внимания и учили как обычного дворянина. А когда я был в возрасте Вильфрида, все свободное время проводил либо на конюшне, либо в зале для фехтования. Потом меня отправили в университет, где я стал позором семьи — забиякой и пьяницей. Но скажу так — общение с лошадьми и умение владеть мечом мне пригодилось больше, нежели язык Старой империи, логика или арифметика.
— Да, ваша жизнь заслуживает отдельной книги, — усмехнулся герцог. — Учиться вы не любили, а мой наследник обожает поглощать знания. Я не раз пытался привлечь сына к государственным делам, предлагал ему взять под свою руку какой-нибудь город, провинцию или приграничную крепость, но он категорически отказывается. Заставить силой? Боюсь, в этом случае я обрету наследника, но потеряю сына. Но мне нужно думать не только о сыне, но и о герцогстве, а я не вечен. Сможет ли Вильфрид удержать в руках власть? Возможно, если у меня появится еще один сын, имеющий право стать королем, то Вильфриду лучше полностью посвятить себя любимому делу.
Меня что-то настораживало в словах герцога. Если привезут невесту, то логично, что ее привезут Вильфреду. У них и возраст с девочкой более-менее подходящий. Ему четырнадцать, ей двенадцать, за два-три года подрастут немножко, поженятся. Или?…
— Позвольте спросить, принцесса предназначается в жены вашему сыну, или вам? — зачем-то поинтересовался я, хотя мне-то какая разница?
— Пока не знаю, — хмыкнул Его Высочество, а увидев мое недоумение, пояснил. — Князь Севра выдает замуж свою дочь не за человека, а за власть, за герцогство. Наши посланники договорились, что девушка станет женой герцога, но не называли его имени. Я сам вдовец, а мой сын до сих пор не женат. Вы привезете девочку, тогда и решим — сам ли я возьму ее в жены, или на ней женится мой сын.
Вот оно как. Кто бы еще девочку спросил, за кого она хочет замуж? Но в большой политике это несущественно. Еще я понял, отчего герцог сватал мне своего палача. Ежели, у Его Высочества голова забита мыслями о свадьбе, то он невольно пытается устроить личную жизнь для тех, кто попадается ему под руку, не спрашивая — а надо ли им это? Эх, как хорошо, что я уже дал слово Кэйт, а не то бы пришлось жениться на палаче. И девушка-то красивая, но если вспомнить, чем она занимается… Бр-рр…
Нет, мудрит что-то господин герцог. Понятное дело, что он любит своего сына. Любит настолько, что готов заранее оградить его от всех бед и забот государственной власти, перекинув тяжелую ношу на чужие плечи… На чьи, только? На плечи еще не рожденного ребенка? Подразумевается, что это будет сын герцога. А его-то не жаль? Даже если предположить, что у нашего государя появится еще один сын и он, государь, из самых благих побуждений лишит старшего сына наследства, что тогда может случиться? Самое меньшее, это гражданская война.
— Есть и другой вариант — улыбнулся я. — Пусть девушка выходит замуж за Вильфрида, рожает вам внука — будущего короля, а коли сын не проявит интереса к государственным делам, то с этим может справится его супруга.
— Все может быть, — не стал спорить правитель. — Так что, еще ничего не решено. Поэтому, принц, пусть граф Артакс пускается в путь, привезет на невесту и княжество Севр, а там посмотрим. Да, возьмите талер.
Глава десятая
Свадебный поезд
Я привычно подремывал в седле, а Гневко, так же привычно, без моих указаний, переходил с шага на тихую рысь, стараясь без надобности не будить своего друга. Иногда, в полудреме, мне вспоминался дом, оставленный в Аппельгардене, Кэйтрин, но чаще всплывала картинка из недавнего времени — пыточная герцога и довольная фрейлейн палач, заставившая-таки Грейгса признаться, что именно он отдал приказ об убийстве гонца. Но несмотря на чудовищную боль, граф не сознался ни в предательстве, ни в попытке заговора. Стало быть, его люди истязали гонца по собственной инициативе, а уж почему — никто теперь не ответит. Сам виноват, не надо было тыкать человека мордой в миску с костями, или делать это нежнее.
Зато я понял, почему фрейлейн, чтобы добиться права на брак по любви, выбрала себе не ремесло ткачихи, скажем, или прачки, не напросилась в подручные кузнеца, а отправилась уговаривать палача. И, если при первой встрече у меня оставались какие-то сомнения, то теперь они напрочь исчезли. Все просто. Девушка была сумасшедшей. Необязательно, чтобы ее выдавал блеск в глазах, какие-то движения, или сумбурная речь.
И меня, и герцога сложно чем-нибудь удивить, но, когда барышня, застенчиво улыбаясь, предъявила нам кусок окровавленной плоти, лежавший на узкой девичьей ладони, мне стало не по себе, а Его Высочество поспешил выскочить наружу, напугав стражников звуками, исходившими из Августейшего горла.
Позже, когда я и сам, слегка пошатываясь вышел наружу, а проблевавшийся герцог, хватанувший чего-то из фляжки ближайшего жандарма, нервно сказал:
— Граф, забудьте мои слова о женитьбе на фрейлейн. Она спятила!
— Вполне возможно, — не стал я спорить с очевидным, а герцог вздохнул:
— Мы несколько раз разыгрывали этот спектакль, но я никак не думал, что она и на самом деле способна отрезать мужской член. Нет, фрейлейн Натэла сошла с ума.
Странно, что герцог не понял этого раньше. Правда, я и сам это понял не сразу. Наверное, ослепила красота девушки-палача. Поэтому, я не стал ничего говорить, а только поклонился, мысленно поблагодарив сюзерена за мудрую мысль. Возможно, что и сам герцог поспособствовал сумасшествию девушки, участвуя в подобных «спектаклях». Впрочем, чего уж теперь? Монстра выпустил герцог, пусть герцог сам его куда-нибудь и загонит. В монастырь, а лучше в лечебницу при обители, с зарешеченными оконцами.
Гневко слегка споткнулся, зацепившись за какую-то выбоину, а я очнулся, решив, что забивать голову палачами и девушками не стоит, а вот проверить — в порядке ли подковы у моего четвероного друга, просто необходимо.
Кто-то назвал наш обоз «свадебным поездом» и хотя жениха с невестой здесь нет, название понравилось и прижилось. Впрочем, мы везли подарки родичам будущей герцогини фон Силинг. И какие подарки! Мечи и кольчуги, сделанные руками гномов, знаменитые часы из Урштадта, кожаные сумки и сапоги, стеклянные вазы и бутыли, а еще суконную ткань. Но главный подарок — три тысячи талеров[1], пришлось разложить по четырем телегам, включая мою собственную, с Генриком на облучке.
На той стороне гор, где я прожил много лет, принято, чтобы жена несла приданое в дом мужа. В соответствии с брачным договором, женщина может подарить деньги и земли своему супругу, но имеет право этого и не делать, создав себе неприкосновенный запас на случай развода. Здесь же жених обязан отдать за будущую супругу такой подарок, чтобы родителям девушки было не жалко с ней расставаться и, потому, подарок князю должен быть королевским!
Обоз растянулся на милю, а если меньше, то ненамного. Телеги, возчики, снова телеги, конные жандармы из личной дружины герцога, выполнявшие роль охраны, какие-то пешие люди. Где-то в середине обоза, в собственной повозке, пребывает глава нашего посольства — барон Габриэль фон Скилур, двоюродный дедушка герцога и придворный маг.
То тут, то там можно увидеть начальника жандармов рыцаря Бынтекса, рыскавшего на вороном жеребце, от головы и до хвоста обоза.
С жандармами — младшими сыновьями из обедневших дворянских семей, я нашел общий язык почти сразу, а вот с капитаном не удалось. Кажется, Бынтекс обижен на меня, хотя я не сделал ему ничего плохого. Другой бы на его месте сам подошел и разъяснил, в чем суть претензий, тогда нам обоим стало бы легче. Может, объяснились бы, сняв все недоразумения, или договорились о поединке, чтобы встретиться позже лицом к лицу, с мечами в руках. Но дуэль — это потом, потому что в походе (а мы в походе!), поединки запрещены и единственное, что мог сделать капитан рыцарей, старательно игнорировать телохранителя принцессы и, время от времени посылать мне в спину либо шипение, либо нелепые колкости. Тоже, странно. Обычно избирают какую-то одну линию поведения — либо игнорирование, либо колкости, а сочетать и то и другое сложно.
Со своей стороны, я отвечал Бынтексу преувеличенной вежливостью, от которой его пышные усы становились дыбом, а мне так хотелось взять ремень и отхлестать рыцаря крест-накрест, да не по заднице, а прямо по морде.
В небольших городах постоялые дворы небольшие, рассчитанные, в лучшем случае, человек на десять, а уж никак не на пятьдесят, жандармы — и опоясанные рыцари и простые воины, ложились спать на пол, вповалку, а возчикам и слугам приходилось ночевать либо в конюшне, либо на сеновалах, а то и вообще под телегами. И лишь господину магу, как родственнику правящего герцога, находили отдельную комнату.
К удивлению многих, я предпочитал спать на улице, забираясь на сено под нашей телегой, не кичась ни своим графством, ни положением герцогского фаворита. Графство графством, но первая ночь, проведенная в помещении, где храпят и испускают «ароматы» три дюжины человек, да еще запахи прелых портянок, влажной одежды, так напомнила мне казарму учебного лагеря, что я предпочел спать на улице. Там воздух свежее, а замерзнуть в Силингии невозможно даже зимой.
Придворный маг, знавший меня, лишь улыбался, капитан жандармов обронил что-то невнятное и ядовитое. Что именно, я переспрашивать не стал, но мысленно приплюсовал это ко всему, что уже услышал, решив, что ссору с Бынтексом все-таки отложу на потом, до возвращения.
Впрочем, не уверен. Меня бесила расхлябанность, царившая в нашем маленьком войске. Рыцарь фон Бынтекс не просто позволил, а приказал жандармам снять доспехи и шлемы, сложить их на телеги. Мол — чтобы не таскать лишние тяжести, а против случайных разбойников хватит мечей. Да что там — мы их конями потопчем. Эх, стать бы мне атаманом здешних разбойников, я бы этот обоз раскурочил за пару часов…
Посему, по собственной неисправимой подозрительности, я время от времени вставал по ночам, обходил караулы, нещадно наказывая тех, кто попадался мне сонным, не разбираясь, опоясанный ли он рыцарь, или простой дворянин. Таких, надо сказать, оказывалась половина. Парни первое время не могли понять — отчего им нельзя спать на посту, если мы едем по собственной земле? Врагов нет, а какой разбойник осмелится напасть на хорошо вооруженных людей, да еще и рыцарей? Мол, если враг подойдет и темная сила нагрянет, они сразу проснутся и встанут.
Хуже некуда, если в армии заканчивается порядок. Но «доброе» слово, в сопровождении доброй затрещины, творит чудеса. Примерно через неделю часовые перестали спать на постах и преисполнились ко мне уважения. И любопытно, что ни один из наказанных — даже с золотым поясом — не грозил мне дуэлью, или какими-то карами, понимая, что сам неправ, а делать всеобщим достоянием полученную оплеуху никто не рискнул. Да и люди здесь подобрались военные, сознававшие, что в походе нужна дисциплина, а панцири следует таскать на себе всегда, особенно, если ты охраняешь ценный груз. Им тоже казалось странным, что капитан не понимает простых вещей.
Бынтекс, каким-то образом вызнал о моих методах воспитания и, разумеется, не замедлил нажаловаться главе нашей миссии, а тот, на очередной ночевке вызвал меня к себе.
В комнатушке постоялого двора, откуда выгнали хозяина, меня ожидали фон Скилур и рыцарь Бынтекс. К моему неудовольствию, рядом с магом стояла бутылка.
— Приветствую вас, господин барон, — поздоровался я с Габриэлем и, вежливо поклонившись капитану жандармов, спросил: — Чему обязан?
— Граф, наш капитан обижен на вас, — сообщил придворный маг, наливая себе вина. Наткнувшись на мой взгляд, смущенно сказал: — Артакс, здесь очень слабенькое вино.
Капитан жандармов не понял, почему родственник герцога оправдывается перед каким-то выскочкой, а мы с Габриэлем лишь усмехнулись, вспоминая, как пьяный маг хулиганил на моей родине. Ладно, стану надеяться, что фон Скилур не сразу примется швыряться файерболами, а если и станет, то меня здесь не будет.
— Если капитан недоволен, то пусть сообщит, чем именно недоволен, — хмыкнул я, переводя взгляд на фон Бынтекса. — И пусть он скажет мне прямо в глаза.
— Артакс, — начал рыцарь, но я его перебил:
— Граф Артакс, с вашего позволения. Или вы оспорите титул, пожалованный нашим сюзереном?
Если бы я общался с кем-то другим, пропустил бы мимо ушей потерю титула в обращении, но мне уже порядком поднадоел спесивый Бынтекс.
Было хорошо слышно, как рыцарь скрипит зубами, но он был вынужден сказать:
— Граф Артакс, кто разрешил вам вмешиваться в командование отрядом?
— Его Высочество герцог, — ответил я, посмотрев в глаза начальника конвоя. Переведя взгляд на главу посольства, уточнил: — Его Высочество соизволил назначить меня телохранителем принцессы. Но чтобы доставить принцессу в Силинг — не то что в целости и сохранности, а вообще доставить, необходимо сохранить и наших людей, и наш обоз. Господин барон, вы согласны?
— Безусловно, — кивнул барон фон Скилур.
— А господин рыцарь забывает о своих обязанностях. Посему — мне приходится проверять караулы и вразумлять нерадивую стражу.
— Граф Артакс прав, — сказал Габриэль, приняв мою сторону. — Наша миссия зависит и от сохранности людей, и от сохранности обоза.
— Я с этим не спорю, — опять заскрежетал зубами рыцарь. — Возможно, я выполняю свои обязанности не так хорошо, как это следует делать, небрежно, и по возвращению в Силинг, вы можете доложить о том Его Высочеству. Я с гордостью приму наказание от герцога. Но я решительно требую, чтобы новоиспеченный граф не лез не в свое дело…
Сделав знак придворному магу, чтобы тот помолчал, я повернулся к рыцарю:
— Господин фон Бынтекс, вы хотите потешить собственную гордыню, или выполнить приказ Его Высочества? Вы желаете в один прекрасный день получить нападение на беззащитный конвой? Если вы ленитесь проверить караулы, а ваша гордость не позволяет принять мою помощь, то попросите барона фон Силинга, чтобы тот освободил вас от обязанностей капитана. Барон, у вас есть подобные полномочия?
Вопрос риторический, как сказал бы мой профессор Тотьмянини. Барон, представляющий Августейшую особу, имеет здесь те же права, что и сам герцог. Разве что, на плаху не может отправить, да и то, по ситуации. Но казус в том, что принять отставку начальника охраны глава посольства имеет право, но не сместить, и фон Бынтекс об этом прекрасно знает.
— На должность капитана меня назначил Его Высочество, — усмехнулся рыцарь. — И только он имеет право меня смещать. Я не считаю нужным проверять часовых, потому что они дворяне, а проверять их службу означает нанести оскорбление их чести. И я считаю, что вы, хотя и пожалованы титулом, просто-напросто трусите. Нам здесь боятся нечего. И впредь, кем бы вы не являлись, я запрещаю вам вмешиваться в мои обязанности.
Прошли те времена, когда меня можно было оскорбить, обвинив в трусости. Но правая рука зачесалась, захотелось попросту, по-деревенски, а не по благородному, вбить в глотку рыцаря и его спесь, и его зубы. Но это, увы, мало что даст. Рыцарь непременно схватится за меч, а мне придется его убить, а мы еще только четверть пути одолели. Бынтекс, как-никак, капитан жандармов и народ может обидеться. Ладно, убью его потом, позже.
Придворный маг задумался. Ситуация непростая. И я прав, что радею за дело, и начальник охраны. Подумав, представитель государя изрек:
— Фон Бынтекс, приказываю вам лично проверять стражу каждую ночь, а вы, граф… — сделал паузу мой друг Габриэль, потом повторил, — вы граф, не должны вмешиваться в дела капитана охраны без надобности.
Я подавил смешок, а фон Бынтекс, побагровев как переспелая вишня, вышел.
Когда мы остались вдвоем, барон примирительно сказал:
— Артакс, не сердитесь на дурака. Фон Бынтекс ездил в княжество Севр раза четыре, сопровождал посланников герцога. Последний раз мы ездили вместе. Он же едва не вслух мечтал, что мой внучатый племянник поручит ему должность телохранителя принцессы, а тут появляетесь вы — герой, и граф, но лошадка-то темная.
— Хорошо еще, что не «ночная кобыла», — вздохнул я, искренне недоумевая, отчего люди мечтают о каких-то странных должностях? Для того, чтобы потом хвастаться до конца своих дней и внести в семейную хронику — мол, такой-то тогда-то был там-то и с тем-то?
— Почему кобыла? — удивился барон. — Если бы жеребец, я бы понял.
— В моих краях «ночная кобыла» — это привидение, призрак в виде кобылы. Короче говоря, ночной кошмар, — пояснил я, присматриваясь к бутылке и недоумевая — когда фон Скилур успел ее ополовинить? Вроде, на меня магия не действует?
— Хм, а для вас это как раз подходит, — хмыкнул барон, распознав мой взгляд и пряча бутылку за спину. Не станешь же отнимать у человека радость?
Обоз в очередной раз остановился в каком-то городке. Как по мне, то лучше бы мы встали где-нибудь в чистом поле. Так и подарки оборонять легче, да и чужаки, если такие будут, приметнее. Увы, по зимнему времени в полях трава не растет, а в городках имеются постоялые дворы, куда заранее свезли припасы и для коней, и для людей.
Поняв, что рыцарь опять забыл о своих обязанностях, я пошел обходить посты. Но еще не успев выйти со двора заприметил странное шевеление и увидел незнакомца с мешком в руках.
Поделиться книгой: