Помоги проекту - поделись книгой:
– Сын Волчицы… – пробормотала Елизавета.
Мальчишка смотрел снизу вверх с выражением почтительным и в то же время независимым. Волчонок! Роберт Сесил уже нетерпеливо следил за ее рукой: когда королева протянет ее для поцелуя? Однако королева поступила иначе – наклонилась к юному Сесилу со словами:
– Ты можешь поцеловать меня, милорд.
Мальчик неуклюже ткнулся губами в нежную, необыкновенно белую, мягкую, ухоженную щеку. С трудом перевел дыхание от такой чести!
– Теперь ты. – Глаза королевы встретились с глазами Роберта Эссекса.
Тот вздернул голову:
– Я сын Волчицы, а волчата не умеют целоваться! Только кусаться!
И Елизавета вдруг поняла, что он сделает в следующую секунду – вцепится зубами ей в щеку!
Она выпрямилась и усмехнулась: ну да, кровь Волчицы! Конечно, она испугалась. Но не за себя. Что было делать с глупым ребенком, если бы он и впрямь укусил королеву? Не голову же ему рубить!
– Кусаться? Значит, ты не будешь мне служить, юный Эссекс?
– Все мы – слуги королевы, – ответил Роберт Деверо чопорно.
Ишь ты! Очень красиво! Наверное, благородный лорд Сесил постарался.
Но тут же мальчишка все испортил:
– Однако я предпочел бы служить Англии.
Да вы посмотрите на маленького наглеца! А разве Англия и королева Англии – не одно и то же?
– Ну что ж, когда-нибудь я призову тебя к себе на службу, и ты поймешь, что разницы в самом деле нет, – милостиво кивнула Елизавета. – Прощайте, юные господа, храни вас Бог.
– Боже, храни королеву! – громко и отчетливо произнес Сесил-младший.
Эссекс-младший лишь что-то пробормотал себе под нос.
– А ведь это измена, мой мальчик! – ласково сказала королева. – Честное слово, с такими манерами не сносить тебе головы!
– Боже, храни королеву! – выговорил Роберт Эссекс с таким видом, словно совершал невероятно тяжелую работу.
Окончательно скандализованный лорд Сесил только глаза закатил. Да… плоды его воспитания оказались, увы, совершенно несъедобны!
А королева… смеялась. Нет, она была совершенно не способна сердиться на этого мальчишку!
Сын Волчицы? Да, конечно. И все же, все же…
Роберт второй
В 1577 году юный граф Эссекс был послан в Тринити-колледж в Кембридж. И мать, и отчим возлагали на него большие надежды.
– Невестой для него будет не меньше как принцесса! – говорила Летиция.
– Придется подыскать принцессу, – соглашался Лейстер.
Однако оба прекрасно понимали, сколь мало шансов сбыться их родительским надеждам, пока Летицию не желают принимать при дворе. Это беспокоило Лейстера, но еще больше то, что Рейли сильно укрепил свои позиции. И он до сих пор не надоел Елизавете, вот ведь странно.
В понимании Лейстера Рейли всегда был пошлым авантюристом. А между тем…
У Рейли имелась навязчивая идея – колонизация недавно открытых земель Нового Света. Испанцы, конечно, не собирались допустить хоть кого-то, тем паче англичан, на континент, содержащий огромные богатства. Сначала Елизавета узаконила пиратство – Френсис Дрейк, Уолтер Гренвилл, Хэмфри Гилберт подкарауливали и грабили испанские суда, которые возвращались из Америки. То есть испанцы обогащали-таки английскую корону, хотели они или нет. Но Уолтеру Рейли этого было, конечно, мало. В Новый Свет отправляли одну экспедицию за другой. Рейли жаждал сам участвовать в подобной экспедиции, однако, несмотря на многочисленные просьбы, королева не желала отпускать своего нового фаворита в путешествие, отвечая:
– Для меня вы незаменимы, сэр. А командовать кораблем может тот, в ком я нуждаюсь не столь остро.
Сэру Уолтеру ничего не оставалось, как путешествовать лишь в своем воображении. Он брал уроки математики и навигации у выдающегося ученого Томаса Хэрриота. Рейли спал по пять часов в сутки и фактически руководил экспедициями в Новый Свет, хотя бы на расстоянии. В 1584 году у северных берегов Флориды одна из экспедиций обнаружила никому не принадлежащую землю с благоприятным климатом. Рейли назвал открытую землю в честь королевы-девственницы – Вирджиния (девственная).
Именно благодаря сэру Уолтеру в Англию попали табак и картофель. Картофель сначала выращивался исключительно для декоративных целей в оранжереях – цветки его были безумно модны, а вот к табаку англичане пристрастились сразу – Рейли был одним из тех, кто ввел моду курить. Когда он впервые закурил при своем слуге, тот перепугался, истошно закричал:
– Хозяин горит! – и вылил на голову сэра Уолтера целый кувшин воды.
Королева тоже была изрядно удивлена, увидев своего красивого, изысканного придворного с трубкой в зубах. Но все же сделала ему комплимент, сказав, что видела многих, кто обратил золото в дым, но он единственный, кому удалось обратное – превратить дым в золото.
Вдобавок он был красив, этот Рейли: высокий, длинноногий, с яркими темными глазами на узком лице с правильными чертами.
Да, «авантюрист» стал опасным соперником человеку, который, конечно, хотел наслаждаться свободой от королевы, но ни в коем случае не желал утрачивать своего влияния на нее. И тогда Лейстер, знающий, сколь чувствительна королева к мужской красоте, решил перестать осторожничать и пойти, что называется, на абордаж. Ведь его пятнадцатилетний пасынок, Роберт Эссекс, закончивший обучение в колледже, обещал стать одним из красивейших мужчин своего времени. Он был смугл – совсем как леди Летиция, с такими же каштановыми волосами и с большими темными глазами. Юноша был одет в роскошные вещи, хотя и не слишком модные. Он за модой вообще-то не слишком-то следил – хотя бы потому, что выглядел потрясающе в любой одежде. Все на нем смотрелось изумительно элегантно, он мог бы стать законодателем мод, если бы захотел. Однако юный Эссекс не скрывал своего презрения к «щеголям», даже несмотря на то, что одним из них был его отчим. Впрочем, он презирал Лейстера и за то, что леди Летиция была до сих пор не принята при дворе. И совершенно не желал становиться придворным. О королеве Елизавете у него сохранились самые неприятные воспоминания.
Летиция подумала, что сыну нелегко придется в жизни: слишком уж он горяч и безрассуден. Но Лейстер был выдающимся дипломатом – умным, тонким, осторожным – и смог убедить юношу отправиться с ним в Лондон.
Оставалось еще и королеву убедить принять Эссекса если не благосклонно, то хотя бы вежливо. Впрочем, Лейстер не сомневался в силе своего влияния. Он был воплощенным очарованием, когда проговорил:
– Мадам, я просил бы оказать мне милость и позволить представить моего приемного сына графа Эссекса.
Королева казалась ошеломленной и хотела что-то сказать, но не успела: вошел Эссекс, высокий, высокомерный… Ему нравились женщины, и королева для него прежде всего была женщиной. А Елизавета сразу чувствовала мужчин! Если к ней приходили только как к королеве, она держалась как манекен. Но стоило заговорить с ней как с женщиной… О, между нею и графом Эссексом словно искра промелькнула! И это почувствовали все собравшиеся.
Особенно удивил придворных один момент. Королева не спешила протягивать руку молодому человеку, разглядывала его в упор, а потом наклонилась так, словно хотела подставить ему щеку для поцелуя! Но вдруг, будто спохватившись, протянула руку со словами:
– Осторожней!
Глаза ее в ту минуту смеялись. А Эссекс засмеялся вслух. Придворные были скандализованы – никто ничего не понял! Однако королева тоже расхохоталась – женственным, обольстительным смехом, и все наблюдавшие за сценой поняли, что дела Эссекса в полном порядке.
«Да, – подумали придворные, – чем старше становится королева, тем более она предпочитает молодых. Вернее, тем более молодых она предпочитает!»
А королева и Эссекс просто вспомнили свою первую встречу. Ну вот, у них уже было общее прошлое!
Теперь им принадлежало настоящее…
Елизавета необычайно привязалась к Роберту Эссексу. Конечно, ее привязанность можно оправдать тем, что он годился ей по возрасту в сыновья, однако в отношении Елизаветы к своим фаворитам никогда не было и намека на родственные чувства. Отнюдь не было! Тем паче, если мужчина такой красавец, как Эссекс, с этими его каштановыми глазами, темными глазами, с этой его порывистой искренностью, которая была такой непривычной в придворном притворном мире. И даже если не всегда такая искренность нравилась королеве, то умиляла и трогала ее. Роберт – второй Роберт! – совершенно завладел сердцем Елизаветы.
А ему казалось, что мир создан для него. И любовь королевы – тоже для него. Он ревновал к тридцатипятилетнему капитану королевской охраны Уолтеру Рейли, однако верил, что Елизавета никого так не любила, как любит его. Ну а он… Он мог говорить только о королеве – даже с матерью, которую считал несправедливо ею обиженной. Летиция помнила, как раньше негодованием горели его глаза, а теперь они сияли от восхищения.
– Она удивительная женщина! – твердил он пылко. – Она ни с кем не сравнима! Конечно, она немолода, даже старше тебя, я прекрасно знаю, но рядом с ней я не думаю о ее возрасте, я о нем забываю!
– Тем более что она хорошо умеет свой возраст скрывать с помощью париков, румян и пудры, – с невинным видом поддакивала леди Летиция. Однако невинный вид сохранять ей становилось все труднее и труднее. Мало того, что она всю жизнь ревновала к королеве своего мужа. Теперь так же сильно, если не больше, несчастная мать ревновала к ней сына! – У королевы сейчас двенадцать париков, причем все того же цвета, какими были ее собственные волосы в ту пору, когда она была совсем юной девушкой.
– Да ну, я ничего не понимаю в женских штучках… – отмахивался Эссекс. – Знаю только, что рядом с ней чувствуешь себя, словно рядом с богиней!
Летиция едва не лишалась сознания от таких слов. По-прежнему Лейстер был для королевы словно супруг, но теперь у нее был как бы молодой любовник – Эссекс. Она отняла у Лейстера пост стремянного, но пожаловала его званием лорда стюарда королевского дома. А стремянным королевы стал теперь Эссекс Лейстер.
И еще теперь Елизавета носила в основном белый цвет, который шел ей, как никогда раньше, делая гораздо моложе. С нежным румянцем на белом лице, стройная (Елизавета берегла фигуру и была очень умеренной в еде), изящная, с летящей походкой – она и в самом деле чудилась издалека юной девушкой, когда легко шла рядом с Эссексом, доверчиво обращая к нему лицо и смеясь тому же, чему смеялся он.
Пожалуй, Роберт Эссекс тоже был влюблен в Елизавету. Может быть, он не вожделел ее так, как она его, но нежность, восторг, смущение, гордость ее любовью образовали в его сердце очень причудливую смесь, которой он был опьянен посильнее, чем другие люди бывают опьянены настоящей любовью. Королева все больше восхищалась его непосредственностью и откровенностью. Ведь он так откровенно выказывал ей свое обожание, свой восторг! Причем не льстил так грубо и неумело, как делали многие другие фавориты. Его чувство было похоже на истинную любовь…
Само собой, внезапное возвышение молодого и обворожительного графа Эссекса не могло не вызвать негодования у прежних фаворитов. Прежде всего – у Рейли. Конечно, королева очень ловко обходилась со своими любимчиками, ни в коем случае не давая кому-то из них зачахнуть от невнимания, но все же Эссекс сейчас первенствовал и над Водой, как звала она Рейли, и над Ягненком, как звался Хэттон, и даже, кажется, над Глазами – Робертом Лейстером. Но люди знающие, наблюдая стремительный взлет юного Эссекса, предполагали, что и падение его будет внезапным. Внезапным и болезненным! Он может переоценить свою привлекательность, и тогда грянет беда.
Да, Роберт был убежден, что королева совершенно принадлежит ему. Однако она обожала дразнить своих милых, а главное, даже по уши влюбившись в Эссекса, Елизавета не утратила интереса… к другим красивым молодым людям. И однажды она засмотрелась на Чарльза Маунтджоя. Тот и в самом деле красивый юноша, с великолепными светлыми волосами и голубыми глазами, был, кроме того, хорошо начитан, особенно по части истории, что не могло не привлекать Елизавету, которая больше кокетства, флирта, любви и танцев ценила только умные разговоры с умными (и желательно красивыми!) людьми. А еще Чарльз Маунтджой был заядлым шахматистом.
Как-то раз Елизавета подарила ему золотую фигурку шахматной королевы. Узнав об этом, Эссекс просто на дыбы взвился от ревности!
– Кажется, у нас при дворе каждый дурак может стать фаворитом! – бросил он… и, само собой разумеется, немедленно последовала дуэль.
Летиция тогда в страхе подумала, что у ее сына не слишком-то много шансов зажиться на белом свете, если он будет давать волю ревности всякий раз, когда королева вздумает засмотреться на очередного красавчика.
Правда, с Чарльзом Маунтджоем повезло. Юноша был не только красив, но и умен. Он прекрасно понимал все побуждения, которые движут Робертом, а потому не прикончил его, хотя гораздо лучше владел шпагой, а только слегка ранил. И пока Эссекс выздоравливал, они с Чарльзом подружились настолько, что тот стал бывать в замке леди Летиции, завоевав расположение и ее, и сэра Лейстера. Правда, ненадолго. Нет, вины Чарльза в том не было. Просто-напросто Роберт Дадли, граф Лейстер, умер.
Обстоятельства его смерти остались столь же темны, как истинные его отношения с королевой. Ходили слухи, что он поймал свою супругу на адюльтере с его же собственным стремянным, бывшим на двадцать лет ее моложе, и пригрозил ее прикончить. И попытался напоить ее каким-то редкостным вином… однако Летиция вспомнила участь Эми Росбарт и пить вино не стала – напротив, подсунула его самому Роберту, поменяв бокалы местами. Наутро Лейстера нашли мертвым… И никто не знал, даже сама Летиция, отравила она мужа или он в самом деле скончался от внезапного сердечного приступа.
Главное даже не в этом. Королева лишилась человека, который был смыслом ее жизни всегда. Теперь ее терзали мысли о том, как чудесно они могли бы прожить жизнь, если бы она не была столь тщеславна, если бы не любила корону больше всех мужчин на свете, если бы предпочла любимого мужчину Англии… Мучительными были ее мысли. Теперь ей казалось, что только Роберт Дадли любил ее по-настоящему. Ведь он любил ее ради нее самой – еще когда любить ее было смертельно опасно! А прелестные мальчики, которые порхают вокруг нее, как мотыльки, – они ведь любят только корону, ищут только королевских щедрот и почестей. Не будет на ее голове короны – и их любви не будет. А Роберт…
Но что делать, Роберта Дадли, графа Лейстера, ее Глаз, Сердца двора, больше не было на свете. Зато оставалась Англия… Как всегда, только мысли об Англии помогли Елизавете пережить горе.
А Летиция вышла замуж за своего молодого любовника Кристофера Блаунта и старалась больше не вспоминать о бедном и великом Роберте Лейстере. Хотя ей это плохо удавалось – ведь она постоянно сравнивала мужа и сына, которые принадлежали не только ей, но и английской королеве.
Между тем Эссекс по-прежнему был неразлучен с королевой. Однако ситуация стала ему слегка надоедать. Всю жизнь играть при королеве роль этакого «enfant terrible»? До поры до времени это мило и забавно, но ведь он не комнатная собачка стареющей дамы! Он мужчина, который хочет одержать верх над своим авантюрным, умным, храбрым соперником – Уолтером Рейли. К тому же Рейли богат (уже богат, отметил для себя!), а вот Эссексу постоянно не хватало денег. Он мечтал о войне… Война бы принесла деньги, трофеи, военную добычу. Например, считал он, войну с Испанией следует продолжать. Эскуриал еще не опомнился после разгрома Непобедимой армады – самое время добить врага в его логове!
В конце концов война была объявлена, однако стоило Эссексу заикнуться о желании отправиться на театр боевых действий, как королева пришла в бешенство. Ну что ж, он перестал просить монаршего разрешения на то, чтобы отправиться в экспедицию, а надумал сделать это тайно.
Леди Летиция предостерегала его: уж она-то хорошо знала, как опасно разгневать королеву. Однако Эссекс не сомневался: ему будет прощено все!
Итак, он ускакал в Плимут, откуда отправлялась экспедиция, под покровом ночи, оставив королеве всего лишь нежное послание. Ух, в какую она пришла ярость! Очень многие недоброжелатели Эссекса тогда потирали руки, уверенные, что если его не убьют в Испании, то отправят на эшафот в Англии по возвращении. В любом случае ему придет конец, а уж любви к нему королевы – и подавно.
Не тут-то было! Конечно, в первые минуты Елизавета обзывала его самыми грубыми словами, клялась показать, что значит пренебречь королевой, а также написала ему сердитое письмо, приказывая вернуться немедленно.
Это было письмо и разгневанной повелительницы, и раздосадованной любовницы:
«Эссекс!
Вы так внезапно, нарушив свои служебные обязанности, покинули нашу резиденцию и место своей службы. Надеюсь, вы понимаете, что этим нанесли нам неслыханное оскорбление, по-другому это не назовешь! Наше немалое к вам благоволение, вовсе вами не заслуженное, привело к тому, что вы пренебрегли нами и забыли ваши служебные обязанности, другого объяснения вашему странному поступку мы не находим… Поэтому мы требуем и приказываем вам тотчас же по получении этого письма, без промедления и отговорок, прибыть сюда и явиться к нам, чтобы услышать наши дальнейшие распоряжения относительно вас. Отсюда следует, что вам надо приложить все усилия, чтобы выполнить наши требования и не вызвать нашего негодования, в противном случае вам грозят крупные неприятности!»
Однако вернулся Эссекс лишь через три месяца. Вернулся не потому, что сильно испугался гнева монархини-любовницы, а потому, что экспедиция оказалась неудачной. Впрочем, Дрейк и Норрис, командовавшие ею, все же умудрились изрядно пограбить испанцев, так что время было затрачено все же не впустую.
Когда Эссекс шел во дворец, на него только что ставок не делали! Все втихомолку спорили, сколько дней (часов, минут?) ему осталось прожить на свете? Когда он предстал перед Елизаветой, та очень холодно потребовала объясниться. И он немедленно исполнил ее требование: пал перед ней на колени и нежно сказал, что не может опомниться от восторга, что снова видит – наконец-то видит! – ее, свою обожаемую… Елизавету. Да, он заслуживает наказания, но пусть его даже отправят на эшафот – главное, что он здесь, что он может снова поцеловать ее прекрасную и любимую руку!
И всем стало ясно, что он говорит правду. В ту минуту он именно так и думал, именно так и чувствовал, и Елизавета вновь ощутила, что она для этого мальчика – единственная на свете, вновь ощутила себя юной, прекрасной, желанной… и простила Эссекса с превеликим удовольствием. Право, будь они одни, королева тут же с высоты трона кинулась бы в его объятия! Вместо этого она осыпала его благодеяниями. Поскольку Эссекс пустился в свою авантюру, чтобы разбогатеть, Елизавета решила облагодетельствовать его – пусть у него больше не возникает искушения кинуться в дальние страны. Эссекс получил исключительное право на покупку и поставку импортных сладких вин, что дало ему возможность получать большую прибыль. Когда-то такое же право было даровано Лейстеру… А еще Елизавета подарила возлюбленному авантюристу свой перстень, который издавна принадлежал ее предкам и, как говорили, обладал таинственными свойствами, сопроводив дар словами:
– Вы слишком порывисты, Эссекс, а я слишком обидчива. Между нами еще будут ссоры, а может быть, и настоящие войны. Я могу разгневаться на вас, но вы должны знать: это порыв, это мгновение, это буря, которая скоро затихнет. Никто не заменит мне вас, вы всегда будете дороги мне, как никто другой. Говорю вам так как женщина и прошу: когда вы увидите, что королева начинает побеждать в Елизавете женщину, пришлите мне этот перстень. И я пойму, что вы по-прежнему принадлежите мне, как и ваша жизнь, ваше сердце, ваша преданность… и ваша любовь.
Ну да, он принадлежал ей, его жизнь, его сердце, его преданность, его любовь принадлежали только королеве. Письма Эссекса к Елизавете полны истинной страстью… Он писал стихи, в которых отказывался от своей бранной славы, клялся, что бросает меч, шлем отдает пчелам вместо улья, что готов заменить воинские доспехи власяницей, лишь бы оставаться капелланом и исповедником владычицы своего сердца, своей королевы… Однако он был сыном своей матери, Летиции Ноллис, которая, даже обожая Роберта Лейстера, имела любовника, потому что желала не только подчиняться любви, но и властвовать над ней. Точно так же поступал и ее сын, Роберт Эссекс.
Он увлекся Френсис Сидни, вдовой удивительного человека – Филиппа Сидни, поэта, ученого, одного из любимцев, хотя и не любовников королевы, бывшего существом поистине не от мира сего. Кроме того, Френсис была дочерью знаменитого елизаветинского министра Уолсингема, которого королева называла «мой Мавр» за его смуглое лицо. Елизавета безмерно уважала сэра Френсиса, но терпела его только за его преданность и редкостный талант обеспечить ее безопасность. Сколько заговоров он раскрыл, сколько раз спасал ее жизнь и корону! Огромный шпионский аппарат он оплачивал преимущественно из своего кармана, пошучивая при этом: «Состоять на службе у королевы – дорогостоящее занятие!» Именно ему в немалой степени королева была обязана устранением такой опасной особы и соперницы, как Мария Стюарт, королева шотландская, мечтавшая о престоле Англии… Поэтому дочь Уолсингема, леди Френсис, была очень благосклонно принята при дворе.
Однако вряд ли эта благосклонность могла продлиться, выйди Френсис замуж за Эссекса. Впрочем, тогда и ему ничего хорошего ждать не приходилось.
Но Эссекс верил в свою счастливую звезду. Когда друзья говорили ему, что женитьба может стоить ему отлучения от двора, он хвастливо заявлял:
– Думаете, я не знаю, как справиться с королевой? Я значу для нее столько, сколько не будет значить ни один мужчина. Вот увидите!
Однако у него все же хватило ума обвенчаться с Френсис тайно. Естественно, некоторые последствия сей любовной истории тайными остаться не могли, и королева, которая вообще очень внимательно следила за своими дамами и обладала обостренным нюхом даже на намек на скандал, мигом заметила, что с «этой девочкой Уолсингем, то есть Сидни, что-то не то…». К тому же королева не отличалась терпением и не церемонилась в выражениях, очень напоминая манерами своего отца, Генриха VIII.
Как-то раз она усадила Френсис рядом с собой и, ткнув ей пальцем в живот, спросила, не завелось ли там что-то такое, чего не подобало бы иметь честной вдове. Нежная Френсис перепугалась и страшно покраснела, после чего подозрения королевы перешли в уверенность.
А надо сказать, что королева иногда – и очень часто! – впадала в лютую ярость от того, что кому-то везло в любви больше, чем ей. Тем паче недосягаемая для нее беременность была предметом ее тайной и недоброжелательной зависти.
– А ну, говори, от кого ты беременна, девка? – злобно спросила Елизавета и сильно ущипнула Френсис.
– Я не девка, – моментально обрела чувство собственного достоинства тайная леди Эссекс. – И беременна я от собственного мужа.
– Что?! – изумилась Елизавета. – Но я не помню, чтобы кто-то просил у меня разрешения жениться на тебе.
Френсис испугалась и зарыдала. Елизавета потребовала назвать имя мужчины – Френсис отмалчивалась, даже несмотря на пару оплеух, которые закатила ей разъяренная королева. И Елизавета начала подозревать самое худшее.
– Говори, кто он! – закричала она, себя не помня. – Или я выбью из тебя его имя! А заодно и его ребенка!
– Мой муж – граф Эссекс, – призналась Френсис.
Королева уставилась на нее неподвижным взглядом Медузы Горгоны, все уничтожающим, все обращающим в камень. Впрочем, нет, казалось, она сама окаменела!
Перепуганная Френсис забыла об этикете и бросилась вон, а вслед ей летел безумный голос королевы:
– Послать за Эссексом! Доставить его сюда немедленно!
Последовавшее за этим объяснение могли слышать все, кто ни пожелал, столь громко кричала Елизавета. Что характерно, Эссекс кричал на нее так же громко. Сначала все были уверены, что прямиком из дворца ослушник и дерзец отправится в Тауэр. Однако постепенно буря улеглась.
– Она сказала, что имела свои виды на то, на ком меня женить, – объяснил Эссекс леди Летиции, вернувшись домой. – Сказала, что Френсис не слишком хороша для меня. «Ты мог бы составить партию более достойную, от твоей руки не отказалась бы и владетельная принцесса!» Но это, конечно, отговорка для оправдания ее гнева. Она все равно сходила бы с ума, на ком бы я ни женился.
Леди Летиция подумала, что история повторяется. Какой-то бесконечный танец, который танцуют они с королевой, а мужчины, самые любимые мужчины ее и королевы, всего лишь их партнеры…
История повторялась! Роберт Эссекс с женой были удалены от двора и чуть не год прожили в провинции. Но после рождения ребенка графу Эссексу было разрешено вернуться к Елизавете. Однако королева не пожелала видеть Френсис.
И все началось сначала! Королева и молодой граф снова стали добрыми друзьями – к величайшей досаде Рейли и всех других, которые уже порадовались было падению его звезды. Напрасно радовались! Елизавета не отпускала своего возлюбленного ни на шаг, она танцевала с ним, шутила только с ним, смеялась только его остротам, умилялась его дерзостью и откровенностью, играла с ним в карты до рассвета и вообще места себе не находила, когда его не было рядом.
Это преисполнило Эссекса безграничной уверенностью в себе и в любви к нему королевы. Честолюбивые мечтания вновь овладели им. Не удалась эскапада в Испании – значит, следует поискать себя в другом. Например, в министерской деятельности. Чем он хуже других советников королевы, которые лихо управляют страной? Чем он хуже Уильяма Сесила, лорда Берли, хранителя печати и первого советника королевы?
Поделиться книгой: