Любимый зомби

— И если они там, то что? — Поинтересовался он.

— На кону стоит человеческая жизнь, так что мы ломаем дверь и спасаем эту жизнь.

— Звучит как план. — Одобрил Зебровски.

Практически ко всем своим метафизическим способностям мне нужно было как-то подключаться, взывать к ним, взращивать их внутри себя, но некромантии это не касалось. Она всегда была здесь, почти что на поверхности, и жизнерадостно ждала, когда я потеряю бдительность, чтобы она могла пролиться из меня и войти в ближайшее мертвое тело. Я коснулась пальцами холодного кирпича на стене здания так, как обычно касалась могильной земли.

На секунду я замешкалась, потому что если бы за стеной и впрямь была могила, я бы послала свою силу на поиски, как слала ее сквозь землю на поиски тела, которое хотела поднять, и уже тогда могла призвать его. Я ведь не этого хотела, верно? Достаточно ли осталось от Уоррингтона, чтобы он смог прийти на мой зов? Достаточно ли моей магии сохранилось в его костях, чтобы призвать его ко мне? Если мы хотим арестовать преступника, его нужно поймать на горячем. То же самое, если мы хотим вернуться сюда позже с ордером и ликвидировать его, но было ли это моей целью? Нет, моя цель — спасти жизнь Жюстин Хендерсон, чтобы она могла растить своего маленького мальчика, чтобы ее родители проводили праздники со своей дочерью и внуком. Мне было срать на закон. Сейчас я просто хотела спасти чью-то жизнь.

Сперва ничего не было — только моя рука касалась шершавой поверхности кирпичей, а потом вдалеке я почувствовала эхо или даже привкус знакомой силы — моей силы. Я закрыла глаза и доверилась двум парням, что были сейчас со мной — они уберегут мою задницу от физической угрозы, пока я отдаюсь своей магии и позволяю ей вести себя сквозь кирпич, через дерево и краску, через покалывающее электричество внутри стен, и так я двигалась до тех пор, пока не смогла разобрать голос у себя в голове, который продолжал мысленно повторять, раз за разом, как биение пульса: «Жюстин, Жюстин, Жюстин».

Томас Уоррингтон умер не только влюбленным в нее, но и привязанным к ней той магией ardeur’а, которая вызывала истинную любовь. Уж не знаю, кто там начудил с магией так, чтобы Томас стал достаточно сознательным, чтобы думать о Жюстин, или обрел достаточно силы, чтобы потянуться к ней и вытягивать из нее энергию, но как только я услышала у себя в голове, как он выдохнул ее имя, повторяя его, как сердцебиение, я поняла, что происходит. Практик, который сотворил заклинание, срать хотел на Жюстин — ему просто нужны были начиненные силой останки, вроде костей кровожадного зомби, очень живого зомби. Интересно, перестали ли кости работать на него, когда Томас затосковал по своей возлюбленной?

Что ж, сейчас пойдем и узнаем. Я даже не поняла, что сказала это вслух, пока Зебровски не ответил:

— Пойдем куда и узнаем что?

* * *

Нашего покупателя знали Робби Кертис. Когда я спросила у Гарольда, было ли «Робби» сокращением от «Роберт», он сказал, что не знает. Робби жил на третьем этаже, а вовсе не в стремном подвале и не на жутком чердаке — это был самый обычный этаж. Никки разнес для нас дверь на кусочки. Мы с ним прижали наши винтовки к плечам, выискивая угрозу. Зебровски тоже нацелил свою пушку. Мы все знали, что нужно делать, и наши стволы смотрели подальше друг от друга, пока мы оглядывали тусклую гостиную, выискивая незнакомцев, однако комната оказалась пуста — лишь трухлявая мебель да ковер, который был так изношен, что сперва мне показалось, что это просто пол такой, пока он не съехал немного под моими ботинками.

На том конце комнаты виднелись две двери. Никки долбанул ту, что справа, так, что она отлетела к стене, подтвердив тем самым, что никто за ней не прячется. Маленькая кухонька казалась белой и затасканной в свете единственного окна. Там было чище, чем в гостиной — куда опрятнее и уютнее, а все тарелки убраны по шкафам. Я направилась к последней двери, и прежде, чем я до нее дотронулась, до меня долетела барабанная дробь этой тоски: «Жюстин, Жюстин, Жюстин».

Я мотнула головой, дав своим ребятам знать, что то, что мы ищем, прячется за дверью номер два. Никки вскинул палец и указал им на дверь. Либо он услышал, либо почуял запах того, кто там. Я кивнула и одними губами сказала, что внутри той комнаты один человек. Зебровски кивнул мне, дав понять, что понял.

Мы все столпились у одной стороны двери на тот случай, если у плохого парня помимо стремной магии есть ствол. Вполне обычное правило: не торчать перед дверью, если не знаешь, что за ней. Так продолжается до тех пор, пока не приходит черед выбить ее, и вот тогда ты вроде как оказываешься в зоне риска — вот почему SWAT и другие спецподразделения носят тяжелые щиты и броню на все тело. Конечно, они-то люди, а Никки — нет. Были времена, когда я бы поспорила о том, кто из нас будет выбивать дверь, но с точки зрения расчета логичнее было доверить это дело ему. После того, как он выбил ее, мы с Зебровски пристроились рядом, прижавшись к стенам по бокам от двери. Никки стоял за моей спиной так, как меня научили в SWAT’е, хотя сам он обучился этому в местах куда менее легальных. Из-за этого Зебровски на своей стороне остался один, но комната была достаточно маленькой, чтобы мы могли прикрывать друг друга и следить за помещением одновременно.

Лишь после того, как мы все оказались на позициях, и прикрывали друг друга настолько, насколько это было возможно, я позволила себе оглядеть открывшееся нам помещение. В смысле, я видела лишь, что там была маленькая кровать в углу, и стояла она напротив задвинутого тяжелыми шторами окна. Еще два миниатюрных окна располагались на дальней стене, но они оба были закрыты фанерой, а сверху покрыты черной краской, так что вся дальняя стена была черной. Между заколоченными окнами висели верхняя и нижняя половины черепа, прибитые к стене, или, может, прикрученные. Таким образом рот черепа был нарочито распахнут в кошмарном крике. Фрагменты левой руки и тазовой кости были также прибиты к стене, и все это напоминало какую-то бабочку под стеклом. Имя Жюстин в моей голове зазвучало так громко, что я даже не была уверена в том, что реально не слышу ее от кого-то из тех, кто сейчас находится в этой комнате.

Вокруг костей были начертаны незнакомые мне символы, но я все-таки не практикую подобную некромантию — ту, которая использует мертвых, чтобы увеличивать силы некроманта вместо того, чтобы наполнять их своей. Эта магия была практически противоположна моей. Символы покрывали всю стену до самого пола по обоим краям маленького алтаря, расположенного аккурат под костями.

— Где он? — Спросил Зебровски.

Секунду я тупила, а потом поняла, что он говорит о человеке, которого Никки почувствовал в этой комнате. Кости орали так громко, а магия была такой ошеломляющей, что я забыла о существовании живой опасности в этой комнате. Это было беспечно. Я знала, что не стоит позволять своей силе оглушать меня, когда вокруг могут быть иные источники опасности. «Дура-дура-дура» подумала я, и вдруг поняла, что повторяю это с тем же пульсом, что и «Жюстин, Жюстин, Жюстин», которое билось в моей голове.

Я свернула свою силу: будто бы собрала ее в тугой кулак, который не собираюсь разжимать. Как только я это сделала, до моих ушей стали доноситься другие звуки, я стала чувствовать другие вещи помимо того ужасного факта, что Томас Уоррингтон был каким-то образом привязан к своим костям и все еще осознавал себя достаточно, чтобы тянуться к своей любимой женщине. Он набирал силу, высушивая ее, но не потому, что хотел этого, а потому что когда от тебя осталась лишь парочка костей, развешанных на стене для темномагической церемонии, ты, вероятно, не слишком ясно мыслишь.

Зебровски и Никки уже двигались по направлению к кровати в дальнем углу. Я подоспела к ним, и в своей голове уже, благо, была одна, а не наедине с зацикленной мыслью Томаса. Мы с Зебровски целились в кровать, пока Никки подхватил ее изножье одной рукой, в другой по-прежнему держа ствол, и поднял кровать так, словно она ничего не весила.

Я глядела на дуло своей винтовки, которое указывало на низенького, темного мужчину, который взглянул на нас снизу вверх широко распахнутыми глазами. Спрятавшийся под кроватью Робби Кертис казался невероятно обычным и безвредным. Мне даже не нужно было быть верживотным, чтобы чувствовать его страх, но тот факт, что кто-то напуган, еще не делает его безвредным. Загнанный в угол зверь бьется насмерть. Руками Робби сжимал маленький мешочек, который висел у него на шее, как ожерелье. Он ткнул в меня другой рукой так, словно в ней у него был нож. Я почувствовала, как что-то сорвалось с этой руки и направилось ко мне, но оно разбежалось, столкнувшись с моими метафизическими щитами, как вода разбегается по камню.

Зебровски рявкнул:

— Опусти!

Я не очень поняла, что именно он требовал опустить — сумку, руку, что? Робби вновь послал ко мне свою энергию, но я была как валун: его сила не могла сдвинуть меня, сделать во мне трещину, ни хрена она не могла. Я прекратила целиться в него и опустила свою винтовку болтаться на ремне, пока сама наклонилась к Робби и схватила его за ту руку, которой он в меня тыкал, и рывком поставила его на ноги.

— Анита, будь осторожна. — Предупредил меня Зебровски.

Он был прав, но я слишком сильно разозлилась, чтобы париться об этом. Я годами не позволяла своему темпераменту охватить меня на месте преступления, но сейчас мне было похуй. Этот чувак снова ткнул в меня пальцем, и вновь его сила пробежала по краям моих щитов.

— И что это должно со мной сделать? А? Что это, блядь, должно сделать? Навредить мне? Что?

Робби предпринял еще одну попытку, но на этот раз он ткнул в сторону Зебровски. Я услышала, как с его губ сорвался какой-то звук — не вскрик, но это был нехороший звук. Поборов в себе желание обернуться, я знала, что должна убедиться в том, что Кертис больше никому не навредит. Сперва обезвредить оружие, потом перевязать раненых — в противном случае можно еще сильнее пораниться. Свободной рукой я схватила парня за указательный палец и сломала его. Он заорал и его колени подогнулись, что помогло мне уложить его на пол. Я пнула его по ногам и повалила мордой в пол. Никки хотел мне помочь, но я отрезала:

— Все под контролем, помоги Зебровски.

Никки не спорил — просто отошел, и я знала, что он сделает то, что я ему сказала. Смотреть я не стала, но мысленно сосредоточилась на том, чтобы завести руку Кертиса за спину и выудить наручники. Убивала я чаще, чем арестовывала, так что с наручниками не слишком хорошо управлялась, особенно когда кто-то извивался подо мной на полу. Пленника нужно обезвредить и зафиксировать, чтобы он больше никому не навредил. Если бы я сделала это сразу, вместо того, чтобы злобно выебываться, Зебровски бы не пострадал.

— Он жив. — Послышался позади меня голос Никки.

Кертис, который продолжал елозить под моим коленом, которым я упиралась ему в спину, простонал:

— Вы делаете мне больно!

— И хорошо. — Ответила я, застегнув, наконец, наручники у него на запястьях. Эта пара была разработана для того, чтобы выдержать натиск оборотня. Человеку, даже тому, который способен колдовать, не выбраться, если только он не откроет их с помощью магии. Черт, я даже не знала, возможно ли это. Я бы не смогла, но это не значит, что этот тип не мог.

— Пальнешь в нас магией своим сломанным пальчиком, и я сломаю его еще раз. Только попробуй что-нибудь учудить, и я начну с твоих пальцев, и не остановлюсь, пока ты больше вообще не сможешь колдовать. Ты понял, что будет, если попробуешь применить магию?

— Вы же коп, вам нельзя творить такую хрень.

Я наклонилась достаточно близко, чтобы он мог видеть мое лицо.

— Я — федеральный маршал из сверхъестественного отдела, а ты практикуешь магию смерти. Я могу сделать вещи и похуже, чем переломать тебе нахрен кости.

— Господи, пожалуйста, не убивайте меня.

Забавно, они все сразу такие набожные, когда думают, что смерть близко. Наполовину я ему врала. Будь у меня на руках ордер, я бы могла делать с ним что угодно, но ордера мы не дождались, так что мне нужно играть по коповским правилам, а не по правилам истребительницы. Наручники на месте, плохой парень обезврежен, так что я позволила себе оглянуться на Зебровски. Тот сидел, привалившись к Никки, но глаза у него были открыты, и в руке был ствол, направленный дулом в безопасную сторону.

— На нем магия сработала. Почему не сработала на тебе? — Прокряхтел Кертис голосом, переполненным болью.

— Что именно должно было сработать? Что ты пытался со мной сделать, кусок дерьма?

— Осушить тебя немного, вот и все. Это было неполное заклинание. Я никого из вас не пытался убить.

Секунду я размышляла о том, что он, вроде как, пытался поранить нас вместо того, чтобы убить, а если бы пытался убить, то мне бы пришлось объяснять это Кейти и детям.

— Анита. — Позвал меня Зебровски. — Я в порядке. Расслабься, хорошо?

Он намекал, чтобы я не наседала на Кертиса еще больше, но не хотел говорить об этом вслух перед нашим пленником на тот случай, если придется угрожать ему насилием ради получения информации. Я не жалела о сломанном пальце. Если этот тип настолько «зеленый» или слабый, что ему нужно тыкать, чтобы чары сработали, то он это заслужил. Еще я была зла на себя, потому что не сразу не поняла, что была не единственной целью. Я так зациклилась на том, чтобы закрыться от чужой магии, и так бесилась на то, что моя собственная на меня ополчилась, что даже не подумала об этом. Ошибка новичка, которая могла стоить Зебровски жизни.

Я посильнее надавила коленом на спину Кертиса, держа одну руку на нем, чтобы почувствовать, если он дернется. Не хотелось мне, чтобы из-за моей беспечности сегодня еще кто-нибудь пострадал. Я обернулась через плечо. Зебровски сидел на коленях, но выглядел лучше. Его пистолет все еще не был в кобуре, но если бы он хотел выстрелить в плохого парня, я бы загораживала ему обзор. Никки по-прежнему пытался помочь Зебровски встать на ноги, но тот отпихнул его.

— Иди помоги ей с преступником.

До меня доперло, что Никки не мог прекратить помогать Зебровски, пока я ему не скажу. У нашей метафизической связи были свои странные последствия — вроде тех, где я даю ему прямой приказ, и он подчиняется.

— Никки, все в порядке.

Он перестал возиться с Зебровски и подошел ко мне, чтобы опуститься рядом на колени.

— Придержи, пока я его обыщу. — Сказал мне Никки, и я вновь почувствовала себя глупо. Я так зациклилась на магии, что мне даже в голову не пришло обыскать Кертиса на предмет наличия у него ножа или пушки. Я помогла Никки прохлопать его спину, потом перевернула его, задев сломанный палец, на что он пожаловался — ладно, он закричал, — но мы все равно обыскали его со всех сторон. Искать было нечего, но я этого не знала, когда поднимала его с пола. Как я могла быть такой беспечной?

— Он чист. — Резюмировал Никки.

— Нет, не чист. — Возразил Зебровски. — Сумчонка у него на шее отнюдь не безвредна.

— Ты прав. — Согласилась я и потянулась к мешочку. Кертис попытался нас сбросить, хотя он был в наручниках и со сломанным пальцем. В итоге мне пришлось срезать кожаный шнурок, на котором эта штука крепилась, вися у него на шее, и лишь ладонь Никки, впечатавшая голову Кертиса в пол, помешала тому порезаться о мой нож.

Никки держал Кертиса, чтобы тот не мог подняться, пока я раскрывала мешочек, стоя у изножья кровати. Внутри оказалась маленькая косточка, какие-то травы, сероватая пудра и небольшой камушек. Я долго смотрела на косточку и, наконец, перевела взгляд на Кертиса.

— Эта кость из скелета, прибитого к стене. — Я говорила так, будто знала наверняка.

— Я приобрел кости у легального источника. — Даже в наручниках, лежа на полу, с Никки, который чуть ли на нем не сидел, Кертис умудрился прозвучать серьезно.

— Твой легальный источник тебя сдал. — Ответила я.

— Ты врешь.

— Как еще мы могли тебя найти?

Теперь Кертис выглядел неуверенным.

— Ты реально пытался использовать против меня некромантию или магию смерти? Что это за херня с тыканьем пальцем и жамканьем твоего мешочка джу-джу («джу-джу» — вид черной магии родом из Африки, наделяет различные предметы магическими свойствами — прим. переводчика)?

— Ты сломала мой блядский палец!

— Тебе повезло, что я сломала только его.

— Это полицейский произвол.

— Вспомни, что я не из обычной полиции, Кертис.

— Я не вижу маршальского значка — думаю, ты врешь. Я думаю, ты из обычных копов, так что все это — полицейский произвол. Я подам в суд.

— О, нет, сломать тебе палец — это вовсе не произвол, ты еще не видел настоящего произвола.

— Это угроза? — Возмущенно уточнил он.

— Да. — Ответила я.

Мое лаконичное согласие выбило его из колеи, так что он просто не нашел, что ответить. Я сняла свой значок с ремня и продемонстрировала его так, чтобы он мог видеть, что это значок маршала США с баннером поперек: «Сверхъестественный отдел». Глаза Кертиса расширились, а дыхание участилось.

— Видишь, маршал из сверхъестественного, а значит, я не должна играть по правилам обычных копов.

Голос Зебровски послышался со стороны стены, на которой висел скелет. Я была рада, что ему полегчала настолько, что он поднялся на ноги и мог передвигаться по комнате.

— Заставь его снять чары или что это вообще.

— Сними их. — Велела я, возвращая свой значок на ремень. С бронежилетом это оказалось труднее, чем снимать его.

Кертис помотал головой.

— Я не стану рушить их ради вас, и предупреждаю, что если вы тронете их без моей помощи, то можете серьезно пострадать или даже погибнуть.

— Ну и хер с тобой. — Сказала я. Оставив Никки охранять Кертиса, я направилась к стене с костями, испещренной загадочными символами.

Зебровски поинтересовался:

— Что ты собираешься делать?

— Снять чары.

— Разве не стоит подождать кого-нибудь из полицейских ведьм, чтобы они взглянули? Что-то из этого может быть по-настоящему стремным.

Я осмотрела стену не с помощью глаз, а с помощью того, что люди зовут третьим глазом, но, как бы там ни было, я смотрела на символы, и они сияли — а значит, магия действует. Этих символов я не знала, так что понятия не имела, что они означают. Я вообще слабо шарю в магических символах, потому что моя магия — это скорее парапсихическая способность. Тут ощущался какой-то вес и мощь в районе алтаря, но скорее в энергетическом смысле, нежели в том случае, когда физический предмет обретает силу из-за наложенных чар. Символы засияли, когда я глянула на кости на стене. Вот где сила. Там все сияло золотым пламенем, и ничто иное в этой комнате не могло быть его источником. Господи.

— Ты использовал кости как какую-то батарейку. Вот почему у тебя маленькая косточка в мешке на шее, и вот почему ты в него вцепился. Та магия, что ты пытался использовать против меня, по большей части идет от костей.

— Я чародей.

— Большинство чародеев черпают свою силу снаружи — от демонов, джиннов, элементалей, но источник всегда где-то вне их самих.

— Нужна воля, чтобы их контролировать — вот где реальная сила. — Заявил Кертис. Он пытался казаться крутым, но все еще валялся на полу, так что крутости от этого поубавилось, хотя он все равно звучал самодовольно. Мне не хотелось, чтобы он был доволен собой.

— Тебя напряжет тот факт, что это твое заклинание высасывает жизнь из молодой женщины?

— Не понимаю, о чем речь.

— Я готова биться об заклад, что ты даже не слышишь, что говорят кости, не так ли?

Кертис нахмурился, он выглядел озадаченным.

— Они не могут говорить. Это просто объекты силы, они не живые.

— Только потому, что ты их не слышишь, не стоит думать, что они молчат.

— Я не понимаю. — Сказал он.

— Да я знаю.

Я помолилась, чтобы меня направили, и ощутила тот маленький теплый толчок, который получала, когда моя молитва была услышана. Мне этого достаточно. Я хотела было попросить молоток, но вдруг поняла, что гвоздей и шурупов в стене не было — по крайней мере, в кости они вбиты не были. Кости сидели на каких-то креплениях в стене — они были зафиксированы при помощи зажимов.

— Зебровски, пойди встань рядом с Никки.