Черный Дождь

Но Рольфс зачарованно смотрел на то, что открылось его глазам.

Теперь огненный шар был не таким ярким. Это было оранжево-красное светящееся облако, которое распространялось вширь, напоминая шляпку гигантского гриба, чья черная ножка, стремительно, как на ускоренной перемотке, росла вверх.

— Ай, помоги мне! Я истекаю кровью, как свинья!

Рольфс обернулся. Ахим держался за руку, по которой стекала тонкая красная струйка и каплями падала на кафель. Кажется, задело его несильно, но он снова заныл.

— Пойдем в дом! — сказал Рольфс. В купальных тапочках они осторожно, чтобы не порезаться, пробрались по засыпанному осколками полу на кухню, где хранилась аптечка. Дверцы шкафов были распахнуты, на полу валялись разбитые тарелки, пачка сахара выпала и рассыпалась. Но в целом могло быть и хуже.

— Жди здесь!

— Ты куда! Я истеку кровью!

— Не будь таким неженкой. Я пока позвоню 911. Кто-то должен сообщить им, что случилось!

Он взял телефон и вышел на крыльцо. К этому времени облако поднялось еще выше и разрослось настолько, что закрыло половину неба, как гигантский черный зонт. Его тень легла на долину. Рольфс нажал несколько клавиш, но сигнала не было. Очевидно, линии были повреждены. Он уже собирался вернуться на кухню, чтобы заняться своим хнычущим другом, когда услышал странный вой, который, казалось, доносился с самого неба.

Рольфс обмер. По небу прямо на него неслось что-то большое, оставляя за собой черный след. Не раздумывая, Рольфс нырнул с головой в бассейн. Но даже сквозь толщу воды до него донесся звук взрыва. Искаженный водной преградой, он напоминал оглушительно громкий хлопок пробки от шампанского. Вынырнув на поверхность, он застал картину, которая точно перекочевала со страниц Дантова «Ада». Его вилла, дом по соседству, принадлежащий этому симпатичному бизнес-консультанту, весь лес за ним — все было охвачено огнем. Из крыши его дома торчало нечто, похожее на большой металлический парус. Рольфсу потребовалось мгновение, чтобы осознать, что это — крыло самолета. Что-то коснулось его плеча. Он испуганно обернулся. Рядом с ним в бассейне плавал большой чемодан. «Ахим!» — молнией мелькнуло в его мозгу. Уже понимая, что его надежда напрасна и что приятель не смог бы покинуть дом достаточно быстро, он все же поплыл к лестнице, чтобы выбраться из бассейна и поискать Ахима. Металлическая лестница раскалилась добела. Рольфс попытался перевалиться через бортик, но его обдало таким убийственным жаром, что не прыгни он в бассейн, то давно сгорел бы заживо. Жар загнал его обратно в воду, которая превратилась в черную плотную жижу из-за сажи, пыли и мусора. Он нырнул под воду и затаил дыхание. Но воля жизни в нем оказалась сильнее отчаяния.

24

Вспышка молнии блеснула, но не исчезла сразу, как это обычно бывает с молниями. Лиза отступила назад, заплакала и прижала ладони к глазам.

— Лиза! Что…

Леон почувствовал, как в спину дохнуло жаром. Что это было? Огонь, который неожиданно вырвался из гриля?

— Я ничего не вижу! — рыдала она. — О Боже, я ничего не вижу.

Ее лицо выглядело ужасно. Оно покраснело и покрылось волдырями. Сзади раздались крики других гостей. Леон обернулся, и его глазам открылось невероятное зрелище: прямо над центром города стремительно поднималось ввысь гигантское светящееся облако, вырастая по мере движения вширь. Оно переливалось всей гаммой красок, прекрасное и ужасное одновременно. На мгновение Леон забыл, где находится, перестал слышать голоса и неотрывно смотрел на этот гриб, пока наконец до него не дошло, что он видит. Он успел прыгнуть на плоскую крышу и юркнуть в надстройку с техническими агрегатами.

Раздался гром такой силы, будто небо рухнуло на землю. В тот же момент поднялся страшный вихрь. Широко раскрыв глаза, Леон смотрел, как он подхватил его друзей, барбекю, портативную стереосистему, ящики с пивом, антенны и все, что было недостаточно прочно закреплено на крыше, и унес прочь. Ему показалось, что взрывной волной само здание вырвало из фундамента и подбросило в воздух. Он закричал, но его голос заглушил ужасный рев. И вдруг наступила тишина. Он поднялся на ноги. Крыша была совершенно пуста. От веселой вечеринки, которая была здесь всего несколько секунд назад, не осталось и следа. И никаких признаков Лизы.

Пошатываясь, он подошел к краю крыши и глянул вниз. Внизу клокотало черное облако дыма и пыли. Небоскреб возвышался над ним, как одинокая скала над смертельной пучиной. Он поднял глаза. Теперь облако, напоминающее гриб, расползлось на все небо. Оно все еще светилось, хотя и не так ярко. Его края расходились, накрывая город черным куполом. Карлсруэ превратился в море дыма и огня. Леону пришлось сильно напрячь глаза, чтобы хоть что-то увидеть. В этом хаосе почти невозможно было разглядеть знакомые очертания домов. Неподалеку, как ему казалось, виднелась тонкая линия железнодорожных путей. Пламя поднималось над крышей главного вокзала. За вокзалом простиралось и полыхало тысячами пожаров черное поле, усеянное обломками построек.

Все это напоминало мертвую землю Мордора из «Властелина колец». Сильный порыв ветра ударил его в спину и повалил на крышу, словно вытесненная взрывом волна воздуха откатилась обратно. Леон снова поднялся и осмотрел себя. Одежда на нем была опалена и порвана. Руки выглядели странно, будто на них надели рваные резиновые перчатки. Лишь спустя мгновение он сообразил, что эти лоскутки — кусочки его собственной кожи.

И следом за этим осознанием пришла боль.

25

Кеничи Танака сразу понял, что произошло, как только увидел над собой яркое свечение. Как будто его жизнь отмотали на семьдесят лет назад, и он снова был маленьким мальчиком, играющим у подножья стены рядом с сарайчиком. В день, когда в Хиросиме начался ад. Картины, которые проносились в его глазах, смешивались с воспоминаниями, впечатывались в душу, как два наложенных друг на друга изображения.

Вот водитель-китаец, ослепленный сиянием, закрывает глаза руками. Вот мать Танаки роняет корзину с бельем и удивленно оборачивается. Взрывная волна швыряет китайца и его автомобиль. Дом его родителей разлетается на части, будто по нему ударили огромным кулаком. Жар. Крики. Горящие люди.

Танака попытался зарыдать, но слез не было. Это случилось снова. Кошмар, преследовавший его всю жизнь, вернулся. Странно, но в этот момент он испытал нечто, похожее на облегчение. Он так долго носил в себе этот парализующий страх! В глубине души он всегда знал, что это случится снова. Но теперь, когда то, чего он боялся больше всего, свершилось, для него пришло освобождение: теперь ему больше не нужно бояться. Все кончено.

Теперь ему следовало быть сильным. Как тогда, семьдесят лет назад, когда мать поручила ему заботиться о младшем брате. Он отказывался, молил ее пойти с ним, вывести его из ада. Он рыдал, кричал, умолял. Но она так и осталась лежать, прижатая к земле обломками дома, и смотрела на него ясными ласковыми глазами.

— Позаботься об Омо. Я не могу пойти с тобой. Ты должен быть сильным, Кеничи! Сильным и храбрым, как твой отец!

Его отец геройски погиб, став пилотом-камикадзе во время нападения на Перл-Харбор. Лишь много позже Танака осознал безумие этого поступка. Он нерешительно сделал шаг от стены, которая спасла ему жизнь. Как и тогда, мир погрузился в беспросветную тьму. Скоро пойдет черный дождь. Он не понимал, почему до сих пор был жив. Возможно, на него возложена какая-то миссия? Медленно, пошатываясь, он побрел в том направлении, куда ураган зашвырнул обломки, машины и людей, — прочь от эпицентра.

Он увидел тело, наполовину прикрытое листом металла с рваными краями. Это молодой китаец. Должно быть, его подбросило на несколько футов в воздух. Танака никогда не любил китайцев. Они были глупыми и ленивыми, и от них воняло. И все же они были людьми. Он нагнулся. Большой металлический лист (возможно, это был дорожный знак), смог уберечь этого парня от более серьезных повреждений. Послышался слабый стон. Китаец был жив!

Он вспомнил о дочери и обоих внуках. Он не питал бесплодных надежд. Такси ехало к ее квартире, которая попала в эпицентр взрыва. Все они погибли, а этот китаец выжил. Это несправедливо. Преодолев злость и отвращение, Танака присел на корточки и схватил мужчину под руки. Ему удалось вытащить тело из-под щита. Мужчина все еще был без сознания, его одежда оказалась прожженной, а волдыри от ожогов покрывали каждый сантиметр открытой кожи. От сладковатого запаха жареной плоти желудок Танаки судорожно сжался, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы преодолеть приступ тошноты. Он поднял парня на руки, закинул его на правое плечо, как мешок с бататом, и попытался встать. Его колени дрожали под тяжестью ноши, но японец собрал все свои силы и, не обращая внимания на собственную боль, пошел по горящим улицам. Он доставит этого неизвестного ему парня в безопасное место. Так же, как он сделал это в тот раз с Омо, и пусть это будет последнее, что ему суждено сделать в жизни.

26

Яркий свет озарил небо, и здание перед Мартиной Вальтер на контрасте показалось ей черным и зловещим. Свечение было настолько сильным, что она даже не смогла разглядеть, горит ли еще красный сигнал светофора. Что это, черт возьми, такое? Ей захотелось выйти, но прежде чем она успела взяться за ручку двери, машины вокруг стали стремительно подниматься в воздух, будто листья перед вентилятором. В тот же момент ее автомобиль сотряс мощный удар. Лобовое стекло разбилось, осыпав ее искрами стеклянной крошки. Не понимая, что произошло, она успела взглянуть на дорогу. А затем раздался взрыв топливного бака, и ее окутал огненный кокон.

«Бен!» — хотелось крикнуть ей, но ей сдавило легкие, и слова замерли на губах.

27

Камера озарилась ярким светом. Вилли испуганно вскрикнул и закрыл глаза руками. «Взрывная граната», — решил Бен. Копы используют нечто подобное при штурме квартир, он видел это в детективах. Но почему… От мощного взрыва его отбросило в сторону. Оконное стекло лопнуло, и осколки разлетелись по камере. В одно мгновение внешнюю стену смяло сильным ударом. Камни и обломки посыпались дождем, туча пыли накрыла все вокруг. Сильнейшее давление вытолкнуло воздух из его груди и почти мгновенно ослабло. Но когда Бен снова попытался вдохнуть, воздуха уже не осталось.

Он смотрел на Вилли, который рухнул со стула. Глаза друга вывалились из глазниц, сделав его похожим на отрицательного персонажа детских мультиков. Все его тело было засыпано битым стеклом, рот открылся, но Бен не слышал крика, в его ушах стоял только сплошной гул.

Рядом с Вилли на спине лежал Герд, до пояса придавленный большим куском стены. Его ладони по-прежнему закрывали лицо. Мартина и Ханнеса не было видно. Их скрыло облако пыли.

Легкие у Бена ныли от боли. Он отчаянно пытался хватать губами воздух, но вместо этого глотал горячий, насыщенный пылью газ. Перед его глазами заплясали разноцветные огоньки. «Мамочка!» — хотел позвать он, как маленький ребенок, но не смог издать ни звука и провалился в темноту.

28

Небо стало ярко-белым, как будто Бог включил прожектор. Замок Карлсруэ взорвался. Центральная башня буквально развалилась на куски. Огромные обломки летели повсюду. Юлия увидела, что каменная глыба падает прямо на нее. Она не успела что-либо предпринять или крикнуть, от сильного толчка отлетев в сторону. Странно, но воздух стал вязким, он не желал проникать в дыхательные пути. Ей показалось, что она растворяется в какой-то странной, обжигающей бурлящей жидкости. В душе ее шевельнулось нечто вроде сожаления, что они с Лотарем так глупо поссорились. Но мысль оборвалась, не достигнув логического завершения.

29

Карин Мюнстер стояла примерно в пятидесяти метрах от серого фургона, номер которого она зафиксировала несколько минут назад, когда в его кузове взорвалось ядерное устройство. Она ничего не почувствовала, сгорев прежде, чем нейроны успели передать ощущения от кожи к коре головного мозга.

В момент цепной ядерной реакции внутри бомбы образуется крошечный огненный шар, температура которого за микросекунды поднимается более чем до ста миллионов градусов — в пятнадцать тысяч раз выше температуры на поверхности Солнца. В результате деления ядра возникает высокоэнергетическое гамма-излучение, проникающее практически во все материалы, а также — электромагнитный импульс, который выводит из строя всю электронику на много километров вокруг.

Огненный шар быстро вырос в размерах, испарив все в радиусе примерно ста метров. Остался только огромный кратер. Перегретые газы расширились, создав ударную волну, которая отразилась от земли, выбросив в небо сотни тысяч тонн пыли, обломков и радиоактивных материалов. Тем не менее температура в центре этого облака была настолько высока, что все внутри мгновенно сгорело, породив ослепительно яркое свечение. В это же время взрывная волна распространилась со скоростью, в несколько раз превышающей скорость звука, сокрушая все на своем пути. Массивные здания разлетелись на части. Смерч из каменных обломков, черепицы и оплавленного стекла пронесся по улицам.

Поскольку взрыв произошел непосредственно на земле, бо́льшую часть энергии поглотило небо. Тем не менее мощь атомного огня была огромна и ничто в радиусе нескольких сотен метров не было способно ей противостоять. Лишь спустя какое-то время волна наткнулась на прочные здания, отшатнулась назад и в поисках путей отступления с еще большей силой накатила на улицы, выбивая оконные стекла, срывая вывески, переворачивая цветочные кадки и автомобили с запертыми в них людьми.

Одновременно невидимое тепловое излучение раскаленного до нескольких сотен тысяч градусов облака пепла принялось выжигать все, что способно гореть, в радиусе двух километров. Одежда людей на улицах вблизи эпицентра воспламенялась еще до того, как жар превращал жидкости в их телах в кипяток. Взрывались бензоколонки, вспыхивали садовые изгороди, мебель на верандах и стропила крыш. Огонь стремительно прошелся по лесу к северу от замков. Дым от пожаров вместе с облаком радиоактивной пыли заслонил небо, и город погрузился во тьму.

30

Когда Бен пришел в себя, снаружи была полная темнота. Только мерцающий свет пожара, пылавшего неподалеку, освещал заваленное обломками помещение. Видимо, он провел без сознания несколько часов. Почему не приехали пожарные? Где «скорая помощь»? Его наручные часы показывали три минуты пятого. Секундная стрелка не двигалась. В груди все болело, но он снова мог дышать. Откашляв сгустки пыли, он поднялся на ноги. Чудо, но он отделался лишь несколькими царапинами от осколков. В ушах теперь стоял свист, за которым слышались едва различимые крики.

— О Боже… Пожалуйста, помоги мне.

Это кричал Герд. Его придавило большим обломком кирпичной стены. Он тянул руки.

— Пожалуйста, Бен… пожалуйста, помоги мне…

Бен, пошатываясь, направился к нему мимо Вилли, который так и остался на спине с широко открытыми глазами. Остальные, кажется, тоже были мертвы. Ханнес неподвижно лежал на животе в огромной луже крови. Череп Мартина был раздроблен большим камнем. Бен оказался единственным, кто пережил взрыв практически невредимым. Он попытался приподнять обломок стены, но его сил оказалось недостаточно.

— Я не хочу умирать, — запричитал Герд. — Не хочу, не хочу!

— Я схожу за помощью! — пообещал Бен.

Металлическая дверь камеры была сильно искорежена. Даже будь у него ключ, вряд ли теперь получилось бы ее открыть. Но на месте зарешеченного окошка во внешней стене здания теперь зияла огромная дыра. Бен выбрался по развалинам наружу и угодил прямо в ад.

Его обдало жаром, точно из открытой духовки. Небо было черным, лишь кое-где за густыми облаками мелькали проблески огня. До этого момента у Бена не было времени подумать, что стало причиной взрыва. Но он полагал, что взрыв затронул только полицейское управление. Однако вся улица перед ним была в руинах и бушующем пламени. Повсюду догорали остовы машин. Некоторые из них лежали боку, некоторые — на крыше. Встречались и груды из трех-четырех машин, наваленных одна на другую. Прямо перед Беном из разбитого окна машины торчала обугленная рука. Он поднял глаза.

Фасад старинного кирпичного здания, в котором размещалась главное полицейское управление, был проломлен во многих местах. Выбитые окна зияли, как ослепшие глаза. Насколько Бен мог судить, ни одно окно не осталось целым. Из-под стропил крыши, как и на прочих зданиях, вырывалось пламя. На фасадах некоторых домов были вмятины, как будто великан бил по ним дубиной. В одном многоквартирном доме фасад обрушился настолько, что можно было заглянуть в комнаты, ванные и кухни верхних этажей, словно это был кукольный домик.

Между горящими машинами Бен уловил какое-то движение. Он увидел только смутные очертания фигуры на фоне пламени и замахал руками.

— Помогите! — крикнул он. — Мне нужна помощь! Мой друг тяжело ранен!

Фигура, казалось, его не слышала. Бен бросился к ней сквозь пламя. Метрах в десяти он остановился.

То, что он увидел, было просто невозможным, словно чья-то глупая фантазия из голливудского фильма! У человека, стоявшего перед ним, не было ни волос, ни носа — только черные дыры на месте глаз и рта. С него свисали длинные лохмотья. Сначала Бен принял их за одежду, но, когда пригляделся, понял, что это были лоскуты кожи. Пошатываясь, человек направился к Бену. Казалось невероятным, что он был жив, что мог двигаться, но все же это происходило. Он протянул руку — ужасное и в то же время трогательно зрелище — и повалился на землю. Бен отвернулся и его вырвало.

Однако нигде не было видно спасателей. Не слышались ни гудки, ни сирены пожарных машин или «скорой». Видимо, они еще не успели приехать. Так что же произошло? Авиакатастрофа? Взрыв газопровода? Теракт? Бену не приходило в голову ничего, что могло бы вызвать такие разрушения. А что делать ему? Герду требовалась срочная помощь. Возможно, спасатели сочли, что возле полицейского управления никто не выжил. Во что бы то ни стало он должен был добраться до них.

Было трудно понять, куда идти. Ничто вокруг не напоминало ему больше Карлсруэ, который он знал. Тем не менее спустя мгновение Бену показалось, что он может примерно сориентироваться по сторонам света. На севере разрушения казались еще страшнее, чем рядом с ним. Путь в том направлении преграждала огромная горящая куча мусора. Двигаться на юг по Байертхаймер-аллее тоже было проблематично, но на другой стороне улицы чуть поодаль начинался городской сад, в котором располагался зоопарк и было несколько небольших озер.

В саду тоже бушевал огонь. Однако Бен решил, что проще будет найти дорогу среди горящих деревьев и кустов, чем пробираться через пылающие обломки машин. Когда он приблизился к зеленой зоне, то увидел, что все деревья повалены, как будто над ними прошел мощный торнадо. Зрелище напомнило ему картины Тунгусской катастрофы, когда сто лет назад большой астероид взорвался в атмосфере над сибирской тайгой, повалив несколько миллионов деревьев. Неужели и здесь причиной всему стал метеорит? Это, по крайней мере, объясняло, почему не было видно сотрудников службы спасения.

Жар становился невыносимым. Бену ужасно хотелось пить, все тело болело. В городском саду было озеро, по берегу которого он когда-то часто гулял с матерью и отчимом. Ему захотелось прыгнуть в воду, освежиться и намочить одежду, чтобы защитить себя от огня. Но дойдя до озера и заглянув в него, он отпрянул. В черном бульоне плавали сотни каких-то предметов. Сначала Бен принял их за сломанные ветви, но потом понял, что все это — тела людей, которые пытались спастись в воде от пламени. В этот солнечный июньский день в городском саду, должно быть, было многолюдно. Бен в ужасе отвернулся: лучше сгореть, чем добровольно нырнуть в это озеро с трупами.

Он пробирался по тропинкам на юг. Повсюду между пылающими стволами деревьев и кустами лежали обугленные тела. Чуть поодаль горела перевернутая детская коляска. Тело ребенка валялось рядом, как буханка хлеба.

В голове у Бена было пусто. Осознать увиденный ужас было выше его сил. Он больше не знал, куда идет и зачем. Ему казалось абсурдом, прямо-таки извращением, что он все еще жив. Что бы ни было после смерти, хуже этого быть уже не может. Все его тело будто налилось свинцом, двигаться с каждым шагом становилось труднее и труднее, будто мертвые хватались за него невидимыми руками, пытаясь удержать. Наконец ноги Бена подкосились, и он упал посреди открытого пространства, которое когда-то было лугом. Идти дальше он не мог.

С неба падали крупные капли. Они больно ударялись о его кожу, издавая чавкающий звук, но при этом приятно охлаждали. Он поднял лицо к небу, открыл рот и принялся жадно глотать. Дождь был странным на вкус, но он придавал Бену сил. Соединив ладони чашей, чтобы поймать как можно больше драгоценной влаги, он поразился: капли были не прозрачными, а абсолютно черными, вязкими и липкими, как мазут. Видимо, они смешались с сажей от пожаров. С отвращением Бен сплюнул, хотя уже проглотил значительное количество черной жидкости. Неважно, ничего не поделаешь. Он поднялся и, спотыкаясь, побрел дальше.

Клетки были забиты трупами зверей. Под упавшим деревом лежал слон с раздавленным черепом. Неподалеку к стене здания прислонился горящий мертвый жираф, словно сошедший с полотна Дали. Вся эта картина была такой же сюрреалистичной, как и шедевры эксцентричного художника. Не все звери были мертвы. Тюлени ныряли в пруду, в котором плавали мертвые человеческие тела. Вероятно, эти люди бросились в пруд, когда на них вспыхнула одежда. Белый медведь с обгоревшим мехом обгладывал тело, которое наполовину вытащил из воды. Из некоторых домиков для животных, у которых горели крыши, доносились отчаянные крики. На мгновение Бену даже показалось, что он слышит, как кто-то зовет на помощь, но пошел дальше — он был не в силах помочь.

Черный дождь усиливался. Капли теперь падали так густо, что языки пламени становились все меньше и, шипя, гасли. Под ногами чавкала липкая грязь. Бен услышал стон и обернулся. Черная рука потянулась и коснулась его лодыжки. Бен с отвращением отпрыгнул в сторону и лишь потом разглядел темный силуэт лежащего рядом с тропинкой умирающего мужчины. Черты его лица были почти неразборчивы, но Бен сообразил, что человек достаточно молод. Мужчина силился что-то сказать. Бен склонился над ним.

— Я… Пожалуйста…

— Простите, я не понимаю, — сказал Бен.

Мужчина кашлянул. Из его рта вытекла темная жижа.

— Пожалуйста… убей… меня…

От неожиданности Бен выпрямился. Он увидел, что одежда на мужчине сгорела. Ему, должно быть, было невыносимо больно. Человек снова стал задыхаться. Слова звучали неразборчиво, но смысл их был предельно ясен. Бен принялся оглядываться по сторонам, как загнанный в западню зверь. Что ему делать? Конечно, он не мог просто взять — и убить беднягу.

— Помогите! Помогите! — закричал он. Но в поле его зрения не было ни одной живой души. В этот момент из глубин его сознания, как вонючий пузырь газа из болота, начала всплывать истина. Если он пролежал без сознания несколько часов, а спасателей до сих не было, значит, катастрофа оказалась куда страшнее, чем он предполагал. Тогда, возможно, пострадал не только Карлсруэ, но и вся Германия, а может быть, и весь мир. Это означало, что помощи не будет. Возможно, началась война. Он вспомнил, что в новостях говорили об охлаждении отношений между Россией и Соединенными Штатами.

— Пожалуйста… убей…

Неподалеку лежал обугленный сук толщиной с руку. Хватило бы и пары ударов, чтобы размозжить голову обгоревшего человека и избавить его от страданий. Он поднял ветку, но тут же бросил ее. Он не мог этого сделать.

— Мне очень жаль, — сказал он и отвернулся.

Мужчина замолк.

Бену хотелось плакать, но вместо слез по лицу катились лишь жирные черные капли. Громкий рокот над головой заставил его поднять голову. С юга быстро приближалась светящаяся точка. Вертолет! Конечно, вертолет! Он пролетал низко над руинами. Ветер от винтов раздувал угли, отчего снова стало разгораться пламя, почти залитое дождем. Бен замахал руками, но вертолет пролетел над головой и исчез в клубах дыма, который поднимался от горящих зданий.

Бен двинулся дальше. Домики с плоскими крышами, из которых доносились крики животных, остались позади. Как раз в тот момент, когда он собирался свернуть по тропинке прочь от зоопарка, в открытой двери появилась маленькая фигурка. Ребенок! Бен не знал, какой новый ужас откроется его глазам, но подошел к малышу. Это был мальчик лет пяти-шести. Его одежда и лицо были перепачканы сажей, но выглядел он практически невредимым. Испуганные глаза смотрели на Бена.

— Пожалуйста… не делай мне больно…

Бен сообразил, что сам он выглядит не намного лучше, чем обезображенные тела, которые валялись около клеток. Его кожа и одежда пропитались черным дождем, как будто он искупался в нефти. Он поднял руки и попытался улыбнуться.

— Не бойся!

Мальчик остался стоять на месте.

— Где моя мама?

Бен опустился на корточки, так что его глаза оказались на одном уровне с глазами малыша.

— Я не знаю. Но если хочешь, мы можем поискать ее вместе.

Мальчик кивнул. Он сделал робкий шаг вперед и протянул руку. Бен взял ее.

— Меня зовут Бен.

— А меня — Николас Фербер, — сказал мальчик. — Я живу на Фридрихштрассе, 15.

— Может быть, твоя мама пошла домой? — спросил Бен, понимая, что, скорее всего, она сейчас лежит среди множества других мертвецов неподалеку.

— Мы в аду? — поинтересовался Николас, когда они пробирались мимо обугленных тел, разбитых клеток и поваленных деревьев.

«Не исключено, — подумал Бен. — Во всяком случае, там, должно быть, не намного хуже».

Но вслух ответил:

— Нет, не думаю.

— А что случилось?

— Я не знаю. Взрыв. Может быть, несчастный случай.

— Мы… единственные, кто выжил?

Бен посмотрел на Николаса и прочел надежду в его глазах.