Помоги проекту - поделись книгой:
Оставалось лишь ее отыскать.
Саймонс решил подойти к устройству финансового рынка как к хаотичной системе.
Подобно тому, как физики изучают огромные массивы данных и создают элегантные научные модели для того, чтобы открывать новые физические законы, Саймонс стал разрабатывать математические модели для выявления принципов работы финансовых рынков. Его подход имел общие черты с тем методом, который он разработал несколько лет назад в Институте оборонного анализа. Тогда Саймонс и его коллеги написали научно-исследовательскую статью, где утверждалось, что финансовые рынки функционируют в различных скрытых состояниях, которые можно определить с помощью математических моделей. На этот раз Саймонсу предстояло проверить этот подход на практике.
Саймонс назвал свою новую инвестиционную компанию Monemetrics, объединив два слова – «money» и «econometrics»[31], которые указывали на то, что для анализа финансовых показателей и оценки торговой прибыли используется математический подход. Во время работы в IDA Саймонс разрабатывал компьютерные модели, которые обнаруживали «сигналы», скрытые в помехах сообщений, отправляемых по каналу общения врагами Соединенных Штатов. В стенах Стоуни-Брук он находил талантливых математиков, привлекал к работе и руководил ими. Теперь Саймонсу предстояло набрать команду выдающихся умов, которые будут анализировать рыночные данные, выявлять определенные закономерности и разрабатывать математические формулы, чтобы зарабатывать на этом.
Джеймс не знал, с чего начать. Он был уверен лишь в том, что валютный рынок стал свободным и открытым, и торговля на нем может принести потенциальную прибыль. В качестве идеального партнера для своей начинающей компании Джеймс рассматривал кандидатуру Леонарда Баума, одного из соавторов научной статьи, написанной в стенах IDA, и математика, который занимался обнаружением скрытых состояний рынка и формированием краткосрочных прогнозов в условиях хаоса. Саймонсу оставалось лишь убедить Баума рискнуть своей карьерой ради его радикального и непроверенного подхода.
Ленни Баум родился в 1931 году в семье эмигрантов, которые уехали из России в Бруклин, чтобы избежать пугающей нищеты и антисемитизма. В возрасте 13 лет отец Ленни, Моррис, начал работать на фабрике по производству головных уборов, управляющим и владельцем которой он стал в итоге. В подростковом возрасте у Ленни была бочкообразная грудь и рост 182 см, в старших классах он стал лучшим спринтером и вошел в состав команды по теннису, хотя его тонкие руки больше подходили для перелистывания страниц учебника, чем для соревнований на теннисном корте.
Как-то раз, приехав с приятелями на Брайтон-Бич, Ленни заметил веселую и симпатичную девушку, которая болтала со своими друзьями. В 1941 году, когда Джулии Либерман было 5 лет, она, сжимая в руках свою куклу, вместе с семьей покинула родную деревушку в Чехословакии. Они бежали от нацистов на последнем корабле, который отправлялся из Европы в США. Приехав в Нью-Йорк, ее отец, Луи, долгие месяцы безуспешно пытался устроиться на работу. Отчаявшись, он решил пойти на завод неподалеку и смешаться с толпой рабочих. Луи показал себя таким трудягой, что его имя добавили в платежную ведомость. Позднее он стал управлять прачечной в небольшом рядном доме своей семьи. Несмотря на это, Либерманы всегда испытывали финансовые трудности.
Ленни и Джулия влюбились друг в друга и впоследствии поженились. Затем они переехали в Бостон, где Ленни поступил в Гарвардский университет, который окончил в 1953 году, а спустя какое-то время получил степень PhD по математике. На выпускном курсе Бостонского университета Джулия заняла четвертое место в рейтинге своей группы, в дальнейшем она также получила степень магистра искусств в области образования и истории в Гарварде. После того как Баум начал работать в IDA, в Принстоне, он превзошел успехи Саймонса в том, что касается взлома зашифрованных кодов, и получил признание за ряд важнейших (и до сих пор засекреченных) достижений этого подразделения.
«Ленни и некоторые другие сотрудники несомненно занимали более высокие позиции, чем Джим, в том, что мы, как руководители, называли «очередью посадки в спасательную шлюпку», – говорит Ли Нойвирт.
Баум, лысеющий и бородатый, продолжал научно-исследовательскую деятельность в области математики, совмещая ее с выполнением правительственных заданий, так же как когда-то поступал Саймонс. В конце 1960-х годов, несколько лет подряд, в летнее время, Баум и математик Ллойд Уэлч, специализирующийся в области теории информации, который работал в соседнем кабинете, разработали алгоритм для анализа цепей Маркова – последовательности случайных событий, в которой вероятность последующего события зависит исключительно от текущего состояния и не является зависимым от прошлого.
Цепь Маркова подразумевает, что невозможно с абсолютной точностью предсказать дальнейшие действия, однако можно следить за цепью происходящих событий и на их основании делать обоснованные предположения о возможных результатах.
Примером марковской игры является бейсбол. Если отбивающий игрок пропустил три мяча и набрал два страйка, то количество и порядок, в котором производились удары за это время, не имеют значения. Если отбивающий набирает еще один страйк, он выбывает из игры.
Алгоритм Баума-Велша позволил производить вероятностную оценку параметров заданной сложной последовательности событий, предоставляя немного больше информации, чем выходные данные этих процессов. Человек, который не разбирается в бейсболе, благодаря алгоритму Баума-Велша способен угадать, какие ситуации в игре приводят к начислению очков. Например, если происходит внезапный переход от двух до пяти пробежек, то с помощью алгоритма Баума-Велша можно предположить, что вероятнее всего был сделан тройной хоум-ран, а не трипл, когда отбивающий успевает добежать до третьей базы. Алгоритм помогает понять смысл правил этой игры на основе распределения очков, даже если все правила неизвестны.
«Алгоритм Баума-Велша обеспечивает прогнозирование более высокой вероятности того или иного события, что приближает вас к окончательному ответу», – объясняет Велш.
Баум, как правило, преуменьшает значимость своего достижения. Однако сегодня алгоритм Баума, благодаря которому компьютер самостоятельно учится распознавать вероятность того или иного состояния, считается одним из главных достижений XX века в области машинного обучения. Это заложило фундамент для будущих открытий, повлиявших на жизни миллионов людей в самых разных сферах деятельности – от геномики до прогнозирования погоды. Алгоритм Баума-Велша помог разработать первую эффективную систему распознавания речи и даже поисковую систему Google.
Несмотря на признание, которое Ленни Баум получил благодаря созданию именитого алгоритма, сотни других его статей оставались засекречены, что вызывало недовольство со стороны Джулии. Она пришла к выводу, что ее муж не получит ни заслуженного признания, ни достойной оплаты своего труда. Дети Баума не знали о том, чем занимается их отец. Пару раз они спрашивали об этом, но в ответ услышали лишь, что его работа засекречена. Баум рассказывал им то, над чем он точно
«Мы не делаем бомбы», – заверил он свою дочь, Стефи, когда разгорелся спор о войне во Вьетнаме.
В отличие от Саймонса, Баум был домоседом, который мало времени уделял появлению в обществе, игре в покер или общению с людьми. Вечерами он обычно мирно сидел на диване леопардовой расцветки и делал карандашом какие-то заметки на страницах блокнота в стенах своего скромного семейного дома в Принстоне. Если Баум сталкивался с особенно сложной задачей, то он делал паузы, устремлял свой взгляд вдаль и размышлял. Образ Баума полностью соответствует стереотипу рассеянного профессора. Однажды он пришел на работу с недобритой бородой, объяснив это тем, что во время бритья его отвлекли мысли о математике.
Во время работы в IDA Баум заметил у себя ухудшение зрения. Позднее врачи выяснили, что причина – в дистрофии колбочек, расстройстве, которое вызывает потерю колбочек фоторецепторов, расположенных на сетчатке глаза. Баум стал испытывать трудности, занимаясь тем, что требовало четкого зрения, например, игрой в теннис. Однажды мяч попал ему прямо в голову. То же самое происходило во время игры в пинг-понг; в одно мгновение его светло-голубые глаза улавливают мяч, а уже через секунду он выпадает из поля зрения. Баум был вынужден бросить спорт.
Он сохранил невероятную жизнерадостность и сосредоточился на занятиях, которые по-прежнему приносили ему удовольствие, например, ежедневных двухкилометровых прогулках рядом с кампусом Принстонского университета. К счастью, несмотря на ухудшение своего прекрасного и острого зрения, он, как и прежде, мог читать и писать. Баум сохранял неугасаемый оптимизм.
«Не зацикливайтесь на проблеме, – любил повторять Баум с улыбкой на лице, когда дети рассказывали ему о своих сложностях. – И она сама разрешится».
После того как Саймонс уволился из IDA,чтобы возглавить кафедру математики в Университете Стоуни-Брук, Баумы стали замечать за главой семьи нехарактерную для него раздраженность.
Когда Баум взломал российский код и обнаружил шпиона, а ФБР промедлило с арестом подозреваемого, он не стал скрывать свое недовольство.
Баум разочаровался в перспективах развития своего подразделения и написал служебную записку, в которой говорил о необходимости подбора более квалифицированного персонала.
«Уход Саймонса, очевидно, серьезно на нас отразится, с точки зрения как математики, так и причины его отъезда», – написал Баум, говоря об увольнении Джеймса. «Семь месяцев, на протяжении которых Саймонс якобы не работал над заданиями Министерства обороны, он, по сути, выполнил гораздо больше работы по оборонным проектам, чем некоторые из наших сотрудников за последние несколько лет». (3)
Однажды в 1977 году Саймонс попросил Баума приехать на один день в офис Monemetrics, который находился на Лонг-Айленде, чтобы помочь в настройке торговой системы на валютном рынке. Баум усмехнулся, узнав о таком приглашении. Он мало знал о трейдинге, несмотря на некогда написанную в соавторстве с Саймонсом теоретическую статью, и его так мало интересовали инвестиции, что он предоставил семейный портфель в полное распоряжение своей жены[32]. Тем не менее Баум согласился помочь Джеймсу в знак старой дружбы.
В офисе Саймонс предложил Бауму ознакомиться с графиками, отображающими ежедневные цены закрытия торгов по основным валютам, будто это была очередная математическая задача. Изучив данные, Баум быстро определил, что с течением времени движение курса некоторых валют, особенно японской иены, идет по устойчивому и ровному направлению. Возможно, Саймонс был прав, подумал он, и рынок действительно работает согласно определенному внутреннему устройству. Баум предположил, что устойчивый рост иены может быть связан с японским правительством, которые под давлением иностранных государств проводят интервенции, скупая иностранную валюту «в японском стиле», чтобы снизить конкурентоспособность японского экспорта[33]. В любом случае Баум согласился с Джеймсом, что для выявления и отслеживания трендов по курсам валют можно разработать математическую модель.
Один раз в неделю Баум работал совместно с Саймонсом. К 1979 году Баум, которому на тот момент исполнилось 48 лет, погрузился в валютный трейдинг, как и надеялся Джеймс. Баум, будучи в колледже лучшим шахматистом, подумал, что открыл для себя новую игру, которая поможет ему испытать свои умственные способности. В IDA ему одобрили годовой отпуск, после чего он перевез семью на Лонг-Айленд, где арендовал дом в викторианском стиле с тремя спальнями и высокими книжными шкафами. Поскольку зрение Баума ухудшилось, Джулия ежедневно отвозила и забирала его с работы.
«Что ж, посмотрим, удастся ли нам создать модель», – сказал ему Саймонс, когда они были готовы приступить к работе.
Бауму не потребовалось много времени, чтобы разработать алгоритм, позволяющий Monemetrics покупать валюты, когда их курсы оказывались ниже определенного уровня текущей линии тренда, и продавать, если они отклонялись от нее слишком далеко. Это была одна из наиболее простых частей работы, но Баум был на правильном пути, что только укрепило уверенность Саймонса.
«Как только я привлек к работе Ленни, то сразу увидел возможности для создания моделей», – позднее скажет Джеймс. (4)
Саймонс сделал несколько звонков друзьям, в том числе Джимми Майеру и Эдмундо Эскенази, чтобы спросить, готовы ли они инвестировать в его новый фонд. Он продемонстрировал им те же графики, которые некогда показывал Бауму, и сразил их тем, какое состояние они с Баумом могли бы заработать за прошедшие годы, если бы использовали собственную торговую математическую стратегию.
«Он пришел с этим графиком и поразил нас открывающимися перед нами возможностями», – говорит Майер.
Саймонсу не удалось привлечь 4 миллиона долларов, как он планировал, но был близок к тому, чтобы открыть собственный фонд, в который тоже вложил собственные деньги. Он назвал новый инвестиционный фонд Limroy, выбрав для этого имя главного героя романа Джозефа Конрада, лорд Джим[34], и название Королевского банка Бермудских островов (Royal Bank of Bermuda), который осуществлял денежные переводы новой компании. Это имело свои преимущества, связанные с налогами, а также другими аспектами, благодаря расположению в другой стране. Название фонда говорило о крупных финансовых сделках и герое, который известен тем, что боролся за честь и справедливость, – подходящий вариант для тех, кто занимается бизнесом и в то же время имеет отношение к математике и состоит в научных кругах.
Саймонс принял решение, что Limroy станет
Monemetrics инвестировало часть денег Саймонса для тестирования стратегии на различных рынках.
Если стратегия приносила доход, то Саймонс заключал аналогичные сделки в Limroy, который вел более масштабную деятельность и инвестировал не только средства Саймонса, но и других инвесторов.
Баум получал 25 % от торговой прибыли компании.
Джеймс надеялся, что они с Баумом заработают целое состояние на торговом методе, который объединяет в себе использование математических моделей, сложных графиков и значительную долю интуиции. Баум был настолько уверен в том, что этот подход сработает, и настолько увлекся инвестициями, что уволился из IDA и стал работать на полную ставку с Саймонсом.
Саймонс хотел убедиться, что они идут в верном направлении, и попросил Джеймса Аксера (ценный кадр, который он привлек к работе в Университете Стоуни-Брук) приехать и проверить их стратегии. Как и Баум годом ранее, Акс мало знал об инвестировании, и его еще меньше интересовал этот вопрос. Он сразу понял, чего его прежние коллеги пытаются добиться, и пришел к выводу, что они находятся на пороге какого-то открытия. Акс утверждал, что алгоритм Баума успешно применим не только в операциях с валютой: можно разработать аналогичные модели прогнозирования для торговли сырьевыми товарами, такими, как пшеница, соевые бобы и сырая нефть. Узнав об этом, Саймонс убедил Акса уйти из университета и предоставил ему работу в своей компании, открыв для него торговый счет. Теперь Саймонс был
Около двух лет назад Баум думал исключительно о математике; теперь же его мысли занимал трейдинг. Летом 1979 года, загорая на пляже со своей семьей, Баум размышлял о продолжительной слабости курса британского фунта. В то время считалось, что валюта может только падать в цене. Один эксперт, который консультировал Саймонса и Баума по вопросам торговли, так много заработал на продаже фунтов, что назвал своего сына Стерлингом.
Тем утром, отдыхая на пляже, Баум поднялся, переполненный восторгом. Он был убежден, что очень скоро появится отличная возможность для покупки фунтов. Баум помчался в офис, сказав Саймонсу, что Маргарет Тэтчер, новый премьер-министр Великобритании, поддерживает курс валюты на непомерно низком уровне.
«Тэтчер «сидит» на фунте, – сказал Баум. – Она не сможет долго сдерживать его рост».
Баум предложил скупать фунты, но такое внезапное утверждение скорее рассмешило, нежели убедило Саймонса.
«Ленни, жаль, что ты не сказал об этом раньше, – ответил Саймонс с улыбкой. – Тэтчер «встала»… Курс фунта только что поднялся на 5 центов».
В то утро выяснилось, что Тэтчер решила поднять стоимость фунта. Баум и бровью не повел.
«Это ерунда! – настаивал он. – Он поднимется еще на 50 центов, если не больше!» (5)
Баум оказался прав. Они продолжали скупать британские фунты, а курс валюты по-прежнему стремительно рос. Они не стали отступать от намеченного пути, точно предсказав курс японской иены, немецкой марки [ФРГ] и швейцарского франка, после чего Саймонсу звонили инвесторы из Южной Америки с поздравлениями и словами поддержки, поскольку фонд заработал десятки миллионов долларов.
Коллеги-математики до сих пор ломают голову над тем, почему Саймонс променял многообещающую карьеру на то, чтобы сидеть в самодельном офисе и торговать валютными контрактами.
Они были также потрясены тем, что Баум и Акс присоединились к его предприятию. Даже отец Саймонса казался расстроенным. В 1979 году во время празднования бар-мицвы сына Джеймса, Натаниэля, Мэтти Саймонс заявил математику из Стоуни-Брук следующее: «Я любил повторять: «Мой сын – профессор», а не «Мой сын – бизнесмен».
Саймонс не тратил много времени на то, чтобы оглядываться в прошлое. Заработав первые деньги на валюте, Джеймс внес поправки в устав Limroy, согласно которым они смогли продавать фьючерсы не только на сырьевые товары, но и на казначейские облигации США. Саймонс и Баум, у каждого из которых теперь был собственный инвестиционный счет, собрали небольшую команду для разработки сложных моделей, которые способны определять выгодные сделки на валютных, товарных и облигационных рынках.
Саймонс получал огромное удовольствие, пробуя свои силы в своем давнем увлечении финансовыми спекуляциями и одновременно пытаясь разгадать секрет финансовых рынков, возможно, самую сложную задачу, с которой он когда-либо сталкивался. Кроме того, как он шутил, его жена, Мэрилин, наконец-то могла «общаться с людьми и понимать, о чем они говорят». (6)
Радость продлилась недолго.
Во время поиска программиста Саймонс узнал о 19-летнем парне, который был на грани исключения из Калифорнийского технологического института. Грег Халлендер обладал острым и изобретательным умом, однако с трудом мог сосредоточиться на учебе и поэтому плохо успевал по многим предметам. Позднее ему диагностируют синдром дефицита внимания и гиперактивности[36].
На тот момент Халлендер, так же как и руководство университета, уже отчаялись справиться с этой проблемой. Когда его поймали в комнате общежития за проведением несанкционированных торговых операций с высокими ставками, чаша терпения была переполнена.
Друзья Халлендера собрали деньги и отдали их ему, который приобрел опционы на акции до наступления рыночного ралли[37]в 1978 году, за считаные дни превратив 200 долларов в 2000.
Вскоре все в общежитии хотели в этом участвовать, отдавая деньги Халлендеру, который начал разделять опционы на акции, приобретенные через брокерский счет в Merrill Lynch[38], и перепродавать их нетерпеливым студентам.
«Я как будто открыл собственную фондовую биржу», – с гордостью делится Халлендер.
Должностные лица Merrill Lynch не были в восторге от такой его изобретательности. Ссылаясь на нарушение условий использования счета со стороны Халлендера, брокерская компания положила конец его авантюре, после чего его вышвырнули из университета. Сидя в своей комнате в общежитии, ожидая исключения, в 7 часов утра Халлендера встревожил телефонный звонок от Саймонса. Джеймс узнал от аспиранта Калтеха о нелицензированных торговых операциях Халлендера и был впечатлен его ловкостью и пониманием финансовых рынков. Саймонс предложил ему приехать в Нью-Йорк и заняться разработкой торговых программ Limroy в обмен на годовую зарплату в 9000 долларов, а также долю от прибыли в его компании.
С круглым, ангельским личиком, лохматыми каштановыми волосами и ребяческой улыбкой Халлендер выглядел скорее как подросток, собравшийся в летний лагерь, а не человек, который едет через всю страну, чтобы проводить неизвестные торговые операции. Худощавый Халлендер носил очки с толстой оправой, а в переднем кармане хранил коричневый футляр для них и несколько ручек, что придавало ему особенно бесхитростный вид.
Халлендер не был знаком с Бумом или Саймонсом и поэтому настороженно отнесся к такому предложению о работе.
«У фирмы Джима было самое сомнительное название на свете», – заметил он.
Однако юноша без колебаний принял это предложение.
«Я сидел в общежитии и дожидался того, когда меня вышвырнут из университета, не то, чтобы у меня был большой выбор».
Халлендер переехал на Лонг-Айленд, на пару недель остановившись в доме Саймонса, пока не снял комнату в близлежащем общежитии Университета Стоуни-Брук. У него не было водительских прав, поэтому чтобы он мог добираться до работы, Саймонс одолжил своему новому сотруднику велосипед. В офисе Саймонс, одетый в обычную хлопчатобумажную рубашку с открытым воротом и лоферы, рассказывал Халлендеру о своем подходе к торговле. Джеймс говорил, что на валютные рынки оказывают влияние действия правительств и других лиц, и его компания планировала разработать подробные пошаговые алгоритмы, которые позволяют определять «тренды, возникающие в результате влияния на рынок скрытых игроков» – весьма похоже на то, что Саймонс делал в IDA для дешифровки кода противника.
Халлендер начал с написания программы для отслеживания результативности работы новой компании. В течение полугода показатели, полученные Халлендером, сигнализировали о тревожных убытках – переход Саймонса к торговле облигациями прошел не так, как надо. Телефон по-прежнему разрывался, но теперь клиенты звонили не для того, чтобы выразить свои поздравления, а чтобы узнать, почему они теряют так много денег.
Саймонс тяжело воспринял подобный спад, и по мере увеличения потерь становился все более тревожным. В один особенно напряженный день Халлендер, зайдя в кабинет Джеймса, увидел, как его босс навзничь лежит на диване. Ему показалось, что Саймонс хочет открыться ему, и, возможно, рассказать о своих переживаниях.
«Иногда я смотрю на происходящее и чувствую, что я всего лишь человек, который не понимает, что делает», – удивлялся Саймонс.
Халлендер испугался. До этого момента уверенность Саймона в собственных силах казалась безграничной. Теперь он, похоже, сомневался в правильности своего решения бросить математику, чтобы завоевать рынок. Лежа на диване, как в кабинете психотерапевта, Саймонс рассказал Халлендеру историю лорда Джима, рассказывающую о неудачах и искуплении. Саймонс был очарован Джимом, персонажем, который имел высокое самомнение и жаждал славы, но с треском провалился в испытании на храбрость, обрекая себя на жизнь, наполненную стыдом.
Саймонс выпрямился и повернулся к Халлендеру.
«Несмотря на это он принял достойную смерть, – сказал он. – Джим умер в мире и спокойствии».
Халлендер переживал за босса и за свое будущее. Он понимал, что у него нет денег, он живет один на Восточном побережье, а на диване сидит его босс, рассуждающий о смерти. Халлендер попытался обнадежить Саймонса, но получалось у него это неловко.
Спустя несколько дней Джеймс вышел из депрессивного состояния с еще большей решимостью создать высокотехнологичную торговую систему, основанную не на субъективных суждениях, а на алгоритмах, или пошаговых компьютерных операциях. До этого момента Саймонс и Баум полагались на примитивные торговые модели и свою интуицию, подход, который и спровоцировал кризисную ситуацию. В разговоре с Говардом Морганом, техническим экспертом, которого Джеймс нанял для того, чтобы инвестировать в акции, он поставил новую цель: разработка сложной торговой системы, полностью привязанной к заданным алгоритмам, работу которых можно автоматизировать.
«Я не хочу ежесекундно переживать о ситуации на рынке. Я хочу иметь такую компьютерную модель, которая будет зарабатывать деньги, пока я сплю, – заявил Саймонс. – Систему, которая будет полноценно функционировать без вмешательства со стороны человека».
Саймонс понимал, что технологии, которая позволяла бы создать полностью автоматизированную систему, еще не было создано, но он хотел попробовать использовать более передовые методы.
Саймонс предполагал, что ему понадобится множество исторических данных, которые позволят компьютерам искать устойчивые и повторяющиеся движения цен в течение большого промежутка времени. Саймонс купил целые стопки книг у Всемирного банка и других организаций, а также катушки магнитной ленты у различных товарных бирж, каждая из которых содержала многолетние данные о ценах на товары, облигации и валюту, вплоть до Второй мировой войны. Это была древняя информация, которая мало кого волновала, но Саймонс предполагал, что она может принести пользу.
Компьютер PDP-11/60 с черно-белым экраном и высотой в 1,5 м, который был у Халлендера, не мог считывать некоторые архивные данные, собранные Саймонсом, из-за устаревшего формата, поэтому он тайком перенес магнитные ленты в близлежащую штаб-квартиру Grumman Aerospace[39], где работал его друг Стэн. Около полуночи, когда деятельность оборонного подрядчика затихла, Стэн разрешил Халлендеру запустить суперкомпьютер, который на протяжении нескольких часов преобразовывал магнитные ленты в формат, который можно было бы прочитать на компьютере Саймонса. Пока катушки крутились, друзья общались и пили кофе.
Чтобы собрать дополнительные данные, Саймонс поручил одному из своих сотрудников поехать на Нижний Манхэттен, в офис Федеральной резервной системы и тщательно записать историю процентных ставок, а также другую информацию, пока недоступную в электронном виде. Чтобы получить свежие данные о ценах, Саймонс поручил своему бывшему секретарю из Стоуни-Брук и новому офис-менеджеру Кэрол Альбергини записать цены закрытия по основным валютным парам. Каждое утро Альбергини просматривала Wall Street Journal[40], а затем взбиралась на диван или стул в библиотеке компании и обновляла различные показатели на миллиметровой бумаге, которая свисала с потолка и была прикреплена к стенам. (Такая договоренность действовала до тех пор, пока Альбергини не упала со своего высокого поста, защемив нерв и получив хроническую травму, после чего Саймонс нанял более молодую девушку, которая с легкостью штурмовала стены, чтобы обновить показатели.)
Джеймс привлек к работе свою невестку и других людей, которые вносили информацию о ценах в базу данных, разработанную Халлендером для отслеживания цен и тестирования различных торговых стратегий, основанных на математических принципах и интуитивных представлениях Саймонса, Баума и других сотрудников. Многие из применяемых ими тактик касались различных стратегий импульсной торговли[41], но кроме этого они также искали потенциальную корреляцию между ценами на сырьевые товары. Если курс валюты падал три дня подряд, то каковы шансы, что то же самое произойдет и на четвертый день? Цена на золото опережает курс серебра? Помогут ли данные о стоимости пшеницы сделать прогноз относительно цен на золото и другие сырьевые товары? Саймонс даже исследовал, влияют ли на курс природные явления. Халлендер и его команда часто не находили того, что могло бы доказать достоверность корреляций, но Саймонс подталкивал их продолжать поиски.
«Здесь есть какая-то закономерность; она
В результате рабочая группа создала систему, которая могла выявлять потенциально прибыльные сделки на сырьевых, облигационных и валютных рынках. Единственный офисный компьютер был недостаточно мощным, чтобы обрабатывать все данные, но он мог определить несколько достоверных корреляций.
Одним из компонентов торговой системы были фьючерсные контракты на свинину, поэтому Саймонс назвал ее Piggy Basket[42].
Она была разработана так, чтобы при помощи инструментов линейной алгебры анализировать массивы данных и на их основе предоставлять торговые рекомендации. Piggy Basket выдавала ряд чисел.
Например, последовательность «0,5, 0,3, 0,2» означала бы, что валютный портфель должен содержать 50 % иены, 30 % немецких марок и 20 % швейцарских франков. После того как Piggy Basket давала рекомендации примерно для 40 различных фьючерсных контрактов, сотрудник звонил брокеру и передавал торговые поручения, соответствующие данным пропорциям. Система предоставляла рекомендации для осуществления автоматической торговли, а не производила автоматические торговые операции, но на тот момент Саймонс сделал все, что было в его силах.
На протяжении нескольких месяцев Piggy Basket приносила большую прибыль, используя торговый капитал Monemetrics в размере около миллиона долларов. Команда обычно удерживала свои позиции 1–2 дня, а затем закрывала их. Вдохновленный начальным успехом, Саймонс нарастил торговый капитал Piggy Basket, переведя несколько миллионов долларов со счета Limroy, что еще больше увеличило прибыль.
Затем произошло кое-что неожиданное. Компьютерная система показала необычный спрос на картофель, предложив перенаправить 2/3 капитала на покупку фьючерсных контрактов на Нью-Йоркской товарной бирже (NYMEX). Объем купленных контрактов составил миллионы килограммов картофеля, выращенного в штате Мэн. В какой-то момент Саймонсу поступил звонок от недовольных финансовых регуляторов из Комиссии по торговле товарными фьючерсами (CFTC[43]). Встревоженный голос сообщил: «Monemetrics приближается к тому, чтобы создать корнер[44], что приведет к искусственному дефициту данного сорта картофеля на международном рынке».
Саймонс едва сдерживался от смеха. Да, финансовые регуляторы приставали к нему с расспросами, но они должны были понять, что он не собирался приобретать так много картофеля; он даже не мог объяснить, почему его компьютерная система скупала его в таких объемах. Разумеется, CFTC должна была это понимать.
«Они думают, мы пытаемся загнать рынок в угол!» – не без удовольствия сказал он Халлендеру, повесив трубку.
Так или иначе финансовые регуляторы не уловили иронию в злоключениях Саймонса. Они закрыли его позиции по фьючерсным контрактам на картофель, что стоило Джеймсу и его инвесторам миллионы долларов. Вскоре они с Баумом перестали доверять своей системе. Они могли видеть, какие сделки рекомендует Piggy Basket и знали, когда это приносит прибыль, а когда приводит к потерям. Однако Саймонс и Баум не понимали точно,
В 1980 году компанию покинул Халлендер, чтобы вернуться к учебе. Преждевременный уход из университета стал для него тяжким бременем. Ему было стыдно от того, что он не в состоянии помочь Саймонсу добиться существенного прогресса в разработке его компьютеризированной торговой системы. Халлендер не понимал математические методы, которые применяли Саймонс и Баум в своей работе. Он чувствовал себя одиноким и несчастным. За несколько недель до этого Халлендер признался коллегам, что он гей. Они всячески старались его поддержать, но в результате юноша только еще больше чувствовал себя не в своей тарелке.
Поделиться книгой: