Помоги проекту - поделись книгой:
Все изменилось с началом войны во Вьетнаме. Той осенью по всей стране, в том числе в студенческом городке Принстонского университета, прошла серия антивоенных протестов. Мало кто из студентов знал, что подразделение, поддерживающее работу NSA, находится неподалеку от университета. Все прояснилось, когда эта информация появилась в статье, опубликованной в университетской газете Daily Princetonian.
Саймонс и его коллеги не имели отношения к работе, связанной с военными действиями. Многие из них выступали категорически против ведения войны. Когда Лиз, дочь Джима и Барбары, отправилась в летний лагерь, они подарили ей кулон с символом мира, в то время как ее друзья получили от своих родителей пакеты с конфетами. Несмотря на непримиримое отношение сотрудников подразделения к войне, студенты Принстонского университета устроили серию акций протеста, в том числе сидячую забастовку, в результате которой вход в IDA был заблокирован. Они забросали здание мусором и закидали яйцами автомобиль Нойвирта, назвав его «детоубийцей». (2)
Когда ожесточенные дискуссии по поводу войны охватили всю страну, в газете New York Times опубликовали авторскую статью генерала Максвелла Д. Тейлора, поместив его фото на обложку воскресного выпуска. В этой статье генерал Тейлор – увешанный наградами ветеран войны, некогда председатель Объединенного комитета начальников штабов США, который убедил президента Джона Кеннеди направить войска в этот регион, – убедительно доказывал то, что Соединенные Штаты выигрывают войну, и для достижения окончательной победы нация должна еще сильнее сплотиться.
Терпению Саймонса настал конец, поскольку он не хотел, чтобы читатели подумали, будто все сотрудники IDA поддерживают войну. Он написал в газету письмо, состоящее из шести пунктов, в котором заявил, что существуют более подходящие способы использования национальных ресурсов, чем ведение войны во Вьетнаме.
«Восстановительные работы в Уоттсе[21] гораздо больше укрепили бы нашу страну, чем бомбардировка Ханоя, – написал Саймонс. – Нашу страну укрепит нормальная транспортная сеть на Восточном побережье, а не разрушение всех мостов на территории Вьетнама».
Джеймс был весьма доволен собой, когда газета опубликовала его письмо. Реакции со стороны коллег почти не последовало, и он решил, что Тейлор нормально воспринял небольшое расхождение во взглядах. Спустя какое-то время внештатный корреспондент из журнала Newsweek, который работал над статьей о сотрудниках Министерства обороны, выступающих против войны, обратился к Саймонсу с вопросом о том, как они живут с угрызением совести. Джеймс ответил, что он и его коллеги большую часть времени работают над собственными проектами и редко решают государственные задачи. Саймонс добавил, что, будучи противником военных действий, он принял решение целиком и полностью посвятить свое рабочее время математическим исследованиям вплоть до окончания войны, и только тогда он станет выполнять задания Министерства обороны, чтобы поступить по справедливости.
На самом деле официально он не переставал работать на систему обороны. Это была его личная цель, о которой, наверное, не следовало заявлять во всеуслышание.
«Мне было двадцать девять лет, – объяснял Саймонс, – никто и никогда не брал у меня интервью… А самоуверенности у меня не отнять».
Саймонс рассказал об интервью Лейблеру, а тот, в свою очередь, сообщил Тейлору о том, что в Newsweek вскоре выйдет определенного толка статья. Спустя какое-то время Лейблер пришел к Саймонсу с тревожной вестью.
«Ты уволен», – сказал он.
«Что? Ты не можешь меня уволить, – ответил Саймонс. – Я постоянный член этой организации».
«Джим, единственная разница между постоянным и временным сотрудником заключается лишь в том, что временный сотрудник работает по контракту, – ответил Лейблер, – а у тебя его нет».
В самый разгар рабочего дня ошеломленный Саймонс вернулся домой. Через три дня президент Линдон Джонсон объявил о прекращении бомбардировок. Это означало, что военные действия скоро закончатся. Саймонс понял, что благодаря этой новости он сможет вернуть себе работу. Однако Лейблер сказал, что ему не стоит больше здесь появляться.
К тому времени у Джеймса было трое маленьких детей. Он смутно представлял себе, чем будет заниматься в будущем. Однако столь внезапное увольнение убедило Джеймса в том, что ему необходимо взять под контроль свою дальнейшую жизнь. Хотя он и не был уверен в том, как именно это сделать. Его статья о минимальных поверхностях привлекла к себе внимание, благодаря чему он получил несколько предложений о работе от ряда университетов и компаний, включая IBM[22]. Леонарду Чарлапу, своему другу и коллеге по цеху, он сказал, что преподавание математики слишком скучное занятие. Саймонс также отметил, что мог бы работать в инвестиционном банке[23] и заниматься продажей конвертируемых облигаций. Когда Чарлап сообщил, что понятия не имеет, что представляют собой конвертируемые облигации, Саймонс детально объяснил ему все, что связано с этим вопросом. Чарлап разочаровался в своем друге: Джеймс был одним из ведущих молодых математиков в мире, а не кем-то, кто станет что-то сбагривать на Уолл-стрит.
«Это просто смешно, – возмутился Чарлап, – что в твоем понимании идеальная работа?»
Саймонс признался, что хотел бы возглавлять большую кафедру математики, но в силу возраста и отсутствия нужных знакомств не мог этого сделать.
Чарлап заявил, что у него появилась идея. Чуть позже Саймонс получил письмо от Джона Толла, который возглавлял Государственный университет Стоуни-Брук, расположенный на Лонг-Айленде, примерно в 97 км от Нью-Йорка. На протяжении 6 лет университет искал подходящего человека на должность заведующего кафедрой математики. Данный вуз имел определенную репутацию, связанную с проблемой употребления наркотиков в университетском городке. (3)
«Единственное, что нам было известно об этом месте, – то, что там проводились рейды наркоотдела», – говорит Барбара.
Толл был полон решимости изменить сложившуюся ситуацию. Нельсон Рокфеллер, губернатор Нью-Йорка, нанял физика Толла, чтобы тот возглавил программу по превращению университета в один из престижнейших вузов страны, на реализацию которой правительство выделило 100 миллионов долларов. Он уже нанял лауреата Нобелевской премии по физике Янг Чжэньнина и теперь сосредоточился на возрождении кафедры математики. Толл предложил Саймонсу возглавить кафедру, предоставляя ему привлекательную возможность стать полноправным руководителем и выстроить работу так, как он считает нужным.
«Я согласен», – сказал он Толлу.
В 1968 году, когда Саймонсу было 30 лет, он с семьей переехал жить на Лонг-Айленд, где начал привлекать к работе новых сотрудников и налаживать работу кафедры. В первую очередь Саймонс решил нанять математика из Корнеллского университета по имени Джеймс Акс, который годом ранее получил престижную премию Коула за вклад в теорию чисел. Однако Акс, будучи выпускником Лиги плюща[24], не торопился стать частью какого-то безызвестного университета вроде Стоуни-Брук. В Корнелле у него была жена, маленький сын и блестящее будущее. Впрочем, во время магистратуры в Беркли Саймонс и Акс успели подружиться и по-прежнему общались. Это вселяло в Джеймса некоторую надежду, когда ему с Барбарой предстояло встретиться с молодым математиком после 5-часового пути на северо-запад, в Итаку, штат Нью-Йорк.
Саймонс начал обхаживать Акса, обещая ему существенную прибавку к зарплате. Позднее Саймонс пригласил его семью в Стоуни-Брук, где отвез своих гостей на Вест-Мидоу-Бич, находящийся неподалеку от Брукхейвена, возле пролива Лонг-Айленд. Он надеялся, что живописные виды заставят Акса изменить свое мнение. По возвращении в Итаку Акс и его жена, которую тоже звали Барбара, получили от Саймонса посылку с камушками и другими памятными вещицами, воскрешающими воспоминания об умеренном климате Стоуни-Брук.
Акс попросил дать ему время для того, чтобы обдумать предложение, что огорчило Саймонса. Однажды Джеймс, одетый в теннисную форму, зашел в свой кабинет в Стоуни-Брук, швырнул ракетку на пол и заявил коллеге: «Если мне придется и дальше кого-то умасливать, я умываю руки!» Впрочем, уговоры оказались не напрасны. Акс стал первым именитым ученым, который присоединился к Стоуни-Брук.
«Он просто извел нас своими уловками», – говорит Барбара Акс.
Решение Акса свидетельствовало о серьезных намерениях Саймонса.
По мере того как Джеймс ездил по различным университетам, он пытался усовершенствовать свой подход, обдумывая, что именно необходимо для привлечения интересующих его математиков.
Те, для кого на первом месте стоят деньги, получат прибавку к зарплате; специалисты, которые по большей части занимаются научными исследованиями, будут иметь меньше академических часов, дополнительный отпуск, щедрое финансирование в проведении исследовательской работы и помощь в преодолении действующих на нервы бюрократических требований.
«Джим, я не хочу входить в состав комиссии кафедры», – заявил ему один из кандидатов.
«Как насчет библиотечной комиссии? – поинтересовался Саймонс. – Там будете только вы».
В попытках заполучить успешных кандидатов Джеймс сформировал собственный взгляд на то, как выглядит талантливый специалист. Он рассказал одному профессору из Стоуни-Брук, Хершелю Фаркасу, что ценит «настоящих убийц» своего дела, которые будут строго нацелены на выполнение поставленной перед ними математической задачи и не отступят до тех пор, пока не найдут подходящее решение. Другому коллеге он сказал, что некоторые ученые, обладая «недюжим интеллектом», мыслят очень стандартно, а значит, не подходят для работы в университете.
«Есть просто ученые и есть
Саймонс стремился создать благоприятную рабочую обстановку, где царит атмосфера взаимопомощи, как это было в IDA. Для того чтобы поддерживать правильный настрой среди преподавателей, Джеймс устанавливал оптимальное количество академических часов и приглашал своих коллег составить его семье компанию на недавно купленной 7-метровой лодке, которая была пришвартована в проливе Лонг-Айленд. В отличие от некоторых других прославленных ученых, Саймонс получал удовольствие от общения с коллегами. Джеймс мог зайти в кабинет любого профессора, поинтересоваться, над какими проектами тот работает и чем он лично может ему помочь, аналогично тому, как это происходило в IDA.
«Кто-то считает странным заботу о благополучии коллег», – говорит Фаркас.
Для того чтобы создать для математиков и студентов более непринужденную атмосферу, Саймонс одевался не столь официозно, как другие преподаватели. Джеймс редко надевал носки, даже в холодные нью-йоркские зимы, – привычка, которой он остается верен и в свои 80 лет.
«Я посчитал, что трачу на это слишком много времени», – говорит он.
Каждую неделю Джеймс и Барбара устраивали вечеринки, на которых ученые, художники и другие интеллектуалы, сняв обувь и ступив на белоснежный ковер Саймонса, угощались напитками, обсуждали политику и другие актуальные темы.
Саймонс принимал и неудачные решения, например, когда позволил Яу Шинтуну, будущему лауреату Филдовской премии, уволиться после того, как молодой геометр настойчиво попросил предоставить ему постоянную штатную должность. Несмотря на это, Саймонсу удалось создать один из ведущих мировых центров по изучению геометрии. Он нанял 20 математиков, а также научился осуществлять поиск лучших умов страны, привлекать их к работе и руководить их деятельностью.
К тому моменту, как кафедра Саймонса расширялась, его личная жизнь начала давать трещину.
Студентам нравился харизматичный характер Джеймса. В любое время двери его кабинета были для них открыты. После публикации работы, посвященной минимальным поверхностям, он получил широкое признание и наслаждался преимуществами руководящей должности. Все это происходило как раз в тот период, когда отношение к сексуальным нормам и табу стремительно менялось. Бестселлером того времени стала книга «Открытый брак»[25], которая призывала супругов «отбросить условности брака» и вступать в сексуальные отношения на стороне. Одновременно движение за права женщин убеждало девушек сбросить оковы, которые навязывает им общество, что также означало отказ от строгой одежды и моногамных отношений.
«Мне казалось, будто среди ассистенток не угасал спор о том, кто вправе носить самую короткую юбку», – вспоминает Чарлап, профессор Университета Стоуни-Брук.
Джеймсу исполнилось 33 года, и он снова почувствовал тревожность. Появились слухи о том, что у него завязалась интрижка с привлекательной секретаршей, работающей на кафедре. Как минимум один раз он позволил себе отпустить грубую шутку в адрес женщины-ученой, чем удивил коллег.
Барбара между тем испытывала ощущение, будто находится в тени своего мужа. Ее огорчало, что ранний брак и материнство затормозили ее собственную карьеру в академической среде. Барбара была умна и амбициозна, но в 18 лет она вышла замуж, а в 19 – уже родила дочь.
«Я чувствовала себя загнанной в угол», – говорит она.
Однажды Саймонс узнал о том, что у Барбары завязался роман с молодым коллегой, которого он нанял на работу и обучал. Саймонс был потрясен.
Когда во время званого ужина кто-то спросил, почему он так расстроен, учитывая, что отношения Джима и Барбары были не идеальны, да и он сам не казался образцовым мужем, подвыпивший Саймонс ударил кулаком о стену, – вспоминает его коллега.
Саймонс решил взять академический отпуск в Калифорнийском университете, Лос-Анджелес, чтобы пройти первичную терапию Янова, бывшей своего рода культурным феноменом того времени. Данный метод подразумевал выражение подавленной «первичной» боли, которую испытывает новорожденный, покидающий материнское чрево, при помощи крика. Иногда ночью Саймонс кричал во сне, поэтому такой подход показался ему интересным.
Спустя несколько недель терапии у Джеймса появились сомнения. Когда инструктор предложил ему усилить эффект при помощи марихуаны, Саймонс решил уйти.
Проведя год в Институте перспективных исследований в Принстоне, Саймонс вернулся на восточное побережье. Его брак трещал по швам, и в итоге закончился разводом. Барбара вернулась в Калифорнийский университет в Беркли, где в 1981 году защитила кандидатскую диссертацию по информатике, в которой нашла ответ на одну из нерешенных задач по теоретическому программированию. В дальнейшем она работала в качестве исследователя в IBM и стала президентом Ассоциации вычислительной техники (ACM[26]), крупнейшего образовательного и научного сообщества программистов. Спустя какое-то время она станет правительственным экспертом по вопросам безопасности электронного голосования, и ее внимание привлекут новые технологии и решение масштабных социальных проблем, которые Саймонс также разделял.
«Мы были слишком молоды для брака, – объясняет Барбара. – Мои родители оказались правы».
Вернувшись на Лонг-Айленд, на этот раз без супруги, Джеймс начал искать няню, которая могла бы помочь ему с тремя детьми, когда те оставались с отцом. Однажды на собеседование пришла Мэрилин Хорис, симпатичная блондинка 22 лет, которая впоследствии закончила аспирантуру экономического факультета Стоуни-Брукс. Вскоре, после того как Саймонс принял Мэрилин на работу, он пригласил ее на свидание. Какое-то время они продолжали периодически встречаться. В конце концов Мэрилин устроилась работать няней к Джеймсу Аксу, чтобы помочь его семье пережить мучительный развод. Мэрилин жила с Барбарой Акс и двумя ее сыновьями, Кевином и Брайаном. Она успокаивала детей, когда те начинали плакать, готовила им макароны с сыром, а по вечерам они играли в Scrabble.
«Нам очень повезло с Мэрилин», – вспоминает сын Акса, Брайан Китинг.
Со временем между Джимом и Мэрилин завязался роман. Она получила докторскую степень в области экономики. Саймонс же радовался успехам, которых удалось добиться в результате совместной работы с Шиинг-Шен Черном, профессором, ради которого он когда-то отправился в Калифорнийский университет, в Беркли, а тот был в отпуске.
В одиночку Саймонс сделал открытие в области количественных форм в изогнутом трехмерном пространстве. Он показал свою работу Черну, который понял, что эту теорию можно применить ко всем измерениям. В 1974 году они опубликовали статью «Характеристические формы и геометрические инварианты», где были представлены инварианты Черна-Саймонса, применяемые в различных областях математики. (Инвариант – свойство математических объектов, которое остается неизменным при преобразованиях определенного типа.)
В 1976 году, в возрасте 37 лет, за совместную работу с Черном и свои более ранние исследования по минимальным поверхностям, Саймонс получил премию Освальда Веблена по геометрии Американского математического общества, высшую награду в этой области.
Спустя 10 лет физик-теоретик Эдвард Виттен и другие ученые узнают, что теория Черна-Саймонса применима для целого ряда разделов физики, в том числе для физики конденсированного состояния, теории струн и супергравитации.
Кроме того, эта работа сыграла большую роль в развитии методов, используемых Microsoft и другими компаниями для создания квантовых компьютеров, способных выполнять задачи, которые не под силу современным компьютерам, например, разработку лекарственных препаратов и искусственного интеллекта. К 2019 году в научных статьях насчитывалось уже десятки тысяч ссылок на теорию Черна-Саймонса, это примерно 3 цитирования в день, что окончательно закрепило авторитетный статус Саймонса среди именитых математиков и физиков.
Джеймс достиг потолка своей профессии. Вскоре он перестал заниматься математикой, и отчаянно искал новую вершину для покорения.
В 1974 году компания по производству напольной плитки, которую Джеймс основал совместно со своими друзьями, покинул Джим Майер. Он продал 50 %-ную долю в компании, что принесло дополнительную прибыль Саймонсу и другим совладельцам. Джеймс посоветовал Эскенази, Майеру и Виктору Шайо передать средства под управление Чарли Фрайфельда, который прошел обучающий курс Саймонса в Гарварде. Офшорный фонд, который Шайо открыл для Саймонса, также вложил средства в инвестиционное партнерство Фрайфельда.
Фрайфельд использовал собственную стратегию. Он разработал эконометрические модели, которые, используя информацию о состоянии экономики и другие входные данные, прогнозировали цены на сырьевые товары, в том числе сахар.
Например, если производство сельскохозяйственной продукции снизилось, то модели Фрайфельда рассчитывали предполагаемый рост цен. Это была ранняя версия количественного инвестирования.
Его стратегия полностью себя оправдала, поскольку цены на сахар выросли почти вдвое. Стоимость активов инвестиционного партнерства увеличилась в 10 раз, до 6 миллионов долларов. Некоторые инвесторы отреагировали на столь удивительную сверхприбыль весьма неожиданным образом.
«Я пребывал в подавленном состоянии, – говорит Майер, друг Саймонса со времен учебы в Колумбийском университете. – Мы сколотили целое состояние, но наша работа не принесла никакой пользы для общества».
Саймонс придерживался диаметрально противоположной точки зрения. В случае Джеймса столь стремительный успех только подлил масла в огонь, напомнив ему о том, как быстро можно заработать большие деньги, занимаясь трейдингом. Стратегия Фрайфельда была чем-то схожа с математической системой торговли, которую описали Саймонс и его коллеги в своей статье в IDA. Он считал, что использование математических моделей в торговле на финансовых рынках – многообещающая идея.
«Джим помешался на этом», – говорит Майер.
Несмотря на признание своих заслуг, Саймонс счел необходимым взять перерыв в математике. Он и Джефф Чигер, его протеже, который в будущем станет настоящей звездой в области геометрии, пытались доказать, что определенные математически заданные числа, такие, как число π, в большинстве случаев являются иррациональными. Они не видели значительного прогресса в своей работе, что все сильнее расстраивало их и лишало какой-либо надежды на успех.
«Мы явно что-то упускали, но не могли понять что именно, – говорит Саймонс. – Это сводило меня с ума». (4)
Он также не мог определиться с тем, что делать со своей личной жизнью. Он все больше сближался с Мэрилин, но по-прежнему переживал из-за развода. Саймонс встречался с Мэрилин на протяжении 4 лет, после чего рассказал своему другу, что планирует сделать ей предложение, но не уверен, готов ли он к серьезным отношениям.
«Я встретил по-настоящему особенную девушку, – сказал он своему другу, – и не знаю, как поступить».
В итоге Джим и Мэрилин поженились, но он по-прежнему не мог определиться, в каком направлении двигаться дальше. Саймонс сократил круг рабочих обязательств в Университете Стоуни-Брук и посвятил половину освободившегося времени валютному трейдингу в фонде, который основал Шайо. К 1977 году он был абсолютно уверен в том, что валютные рынки стали настоящей золотой жилой. Курсы валют стали плавающими и менялись независимо от цен на золото[27], а британский фунт упал[28]. Саймонсу казалось, что начался новый период нестабильности. В 1978 году Джеймс ушел из университета и основал собственную инвестиционную компанию, которая специализировалась на валютной торговле.
Отец Саймонса заявил, что отказываясь от постоянной должности, он совершает огромную ошибку. Еще больше это решение удивило его коллег по цеху, математиков. До этого момента большинство из них только догадывались, что у Саймонса есть другой род деятельности. Однако мысль о том, что он променяет академическую карьеру на то, чтобы целыми днями спекулировать на бирже, вызывала недоумение. У математиков, как правило, весьма сложные отношения с финансами; они знают цену деньгам, но многие из них думают, что погоня за богатством только отвлекает их от исполнения своего благородного призвания. Преподаватели не говорили этого напрямую, но некоторые из них считали, что Саймонс просто растрачивает свой редкий дар.
«Мы смотрели на него с презрением, будто деньги его испортили и он продал свою душу дьяволу», – делится Рене Кармона, который в то время преподавал в Корнельском университете.
Однако Саймонс никогда по-настоящему не вписывался в научные круги. Он любил геометрию и ценил элегантность математики, но его также отличали страсть к деньгам, интерес к миру бизнеса и потребность в новых авантюрах.
«Чем бы я ни занимался, я всегда чувствовал себя чужаком, – скажет он позднее. – Я был погружен в мир математики, но никогда не ощущал себя частью математического сообщества. Часть меня всегда находилась за пределами этого мира». (5)
К 40 годам Саймонс стал известным криптологом, покорил карьерные высоты в области математики и создал математическую кафедру мирового уровня.
Он был уверен, что достигнет вершин в сфере трейдинга. Инвесторы десятки лет пытались занять свое место на этом рынке и редко добивались большого успеха. Но повторюсь, такие препятствия только подстегивали энтузиазм Саймонса.
«Он хотел сделать невозможное, то, что другим не под силу», – утверждает его друг Джо Розенштейн.
Претворить задуманное в жизнь окажется для Саймонса не так просто, как ожидалось.
Глава третья
Иногда увольнение может пойти на пользу.
Главное, чтобы оно не вошло в привычку.
В начале лета 1978 года, спустя несколько недель после того, как Саймонс уехал из большого, усаженного деревьями, студенческого городка в Стоуни-Брук, он обосновался неподалеку от прежнего места работы, всего в паре километров от университета.
Саймонс арендовал офис, где некогда находился магазин. Он располагался в задней части непримечательного торгового центра напротив небольшой одноэтажной железнодорожной станции Стоуни-Брук. Рядом был бутик женской одежды, а через два пролета – пиццерия. В арендованном помещении, предназначенном для розничной торговли, были бежевые обои, один компьютерный терминал и ужасная телефонная связь. Из окна открывался вид на улицу под названием Пастбищная[29], которая как бы символично указывала на то, как быстро из прославленного ученого он превратился в безызвестного человека.
У математика в возрасте 40 лет нет так много шансов в четвертый раз сделать успешную карьеру в новой для себя сфере, надеясь внедрить революционные решения в мир инвестиций, который имеет многовековую историю.
В самом деле Саймонс скорее приближался к пенсии, чем к какому-то историческому прорыву. Длинные и тонкие седые волосы доходили ему почти до плеч. К этому времени он уже немного располнел и выглядел как обычный стареющий профессор, не имеющий ничего общего с современными финансами.
Прежде Джеймс уже пробовал свои силы в инвестициях, но не добился выдающихся результатов в этой области. Конечно, стоимость его совместной с отцом доли в инвестиционном партнерстве с Чарли Фрайфельдом возросла примерно до миллиона долларов после того, как последний предсказал резкий рост цен на сахар, но тогда катастрофы едва удалось избежать. Спустя пару недель, после того как Фрайфельд закрыл позиции, цены на сахар резко упали. Никто не ожидал такого падения. Они приняли решение просто вывести средства, если когда-нибудь получат большую прибыль.
«Это было феноменально, – говорит Саймонс, – но нам просто невероятно повезло». (1)
Так или иначе Саймонс приобрел уверенность в своих силах. Он добился успехов в математике, научился взламывать коды и создал в стенах университета ведущую в мире математическую кафедру. Теперь он точно знал, что освоит финансовые спекуляции: отчасти потому, что разработал собственную теорию о том, как работают финансовые рынки. Ряд инвесторов и ученых считали зигзаги рынка случайными, утверждая, что вся необходимая информация уже заложена в ценах, поэтому только непредсказуемые события влияют на рост или падение цен[30]. Другие придерживались мнения, что изменение цен отражает попытки инвесторов отреагировать и спрогнозировать корпоративные и экономические события. Иногда это приносит свои плоды.
Саймонс занимался иной сферой деятельности, поэтому у него был особый взгляд на происходящее. Он привык внимательно изучать массивы данных и находить закономерности там, где другие видят случайность. Ученые и математики всегда пытаются заглянуть внутрь хаотичного устройства окружающего мира, чтобы отыскать в нем удивительную простоту, порядок и даже красоту. Новые закономерности и знания о мироустройстве представляют собой не что иное, как законы науки. (2)
Саймонс пришел к выводу, что финансовые рынки не всегда реагируют на какие-либо события или явления объяснимо или рационально, а значит, нельзя полагаться на традиционные методы исследования, интуицию и личные убеждения. Несмотря на это, ценообразование на финансовом рынке, по-видимому, подчиняется определенным закономерностям, независимо от того, насколько хаотичным оно может выглядеть. Это можно сравнить со случайным на первый взгляд формированием погодных условий, скрывающим на самом деле под собой определенную динамику развития, которую можно отследить.
Поделиться книгой: