Боги, пиво и дурак. Том 3

Глава 1. Закон и дышло

Я мчал домой на всех парах.

И, кстати, да — именно «домой», а не в школу там, или в кабак Януса.

Как-то так уж получилось, что это странное местечко стало мне настоящим домом. Там была не просто моя постель с крышей над головой, а нечто куда большее и ценное: друзья-единомышленники, всякие заботы, уютные запахи и даже кошка. Крутейшее богатство, между прочим! Тот, кто владеет подобным комплектом и не осознает, как сильно ему повезло, просто не нюхал суровой жизни. Потому что у некоторых ничего подобного нет и в помине — как у меня, выброшенного на краю котлована предназначения. Одинокого и совершенно никому не нужного.

А теперь я был нужен, и меня ждали.

Это осознание приятно согревало мою продрогшую душу.

Хорошо, однако, возвращаться домой.

От портала я повернул в сторону главной площади — так, наверное, уставшие после долгой командировки мужики прямо с поезда тащат себя в ближайший детский магазин и покупают какого-нибудь чудовищного медведя или здоровенную пластмассовую дуру с желтыми волосами и в розовом платье. Просто чтобы с порога увидеть распахнутые от восторга глаза и сделать момент возвращения еще ярче и приятней.

Мне же предстояло найти большую корзину.

Рынок выглядел полупустым. Только чуть дальше, у лобного места, невзирая на дождь собралась довольно большая толпа — похоже, мастер Гай сегодня утром был занят чем-то увлекательным, раз народ до сих пор не разошелся по домам.

Даже под навесом торговые ряды здорово заливало дождем из-за ветра, так что торговцы тканями, булочники и еще кое-кто сегодня даже не выносил свой товар на площадь. Но, к счастью, прямо в самом начале ряда я нашел подходящую новенькую корзину, предназначенную для белья. Пока я привязывал ее к седлу за ручку, мой взгляд упал на соседний прилавок со всякими бусами, гребнями и прочей женской ерундой. И среди всей этой мишуры мне в глаза бросился красивый зеленый камень размером с лесной орех в серебряной оправе и на плетеном кожаном ремешке.

Цвет этой подвески здорово напоминал глаза Ники, и я купил ее тоже.

Пока продавец, внезапно сменивший свой недовольный вид на заискивающую улыбку, укладывал покупку в маленький бархатный мешочек я снова посмотрел в сторону собравшейся у лобного места толпы.

— А что там происходит? — спросил я у торговца самоцветами.

— Бесплатный зверинец, — с усмешкой отозвался тот. — Четырех звероморфов выставили в клетке. И, между прочим, все четверо — молодые кошечки. Вот народ и тешится.

— В смысле — выставили?.. — нахмурился я. — На продажу, что ли?..

— На казнь. Палач объявил, их приговорили к ежедневной порке, голоду и жажде. По одной миске еды и воды на всех — до тех пор, пока они или поубивают друг друга, или сами издохнут. Так что зрелище на ближайшее время нам обеспечено.

— Ясно, — нахмурился я еще больше.

Спрятав подарок в карман, я сел в седло и шагом двинулся к лобному месту.

Недовольно поглядывая на наглого всадника, любопытствующие нехотя раздвинулись, пропуская меня поближе.

На небольшом возвышении действительно стояла большая железная клетка. И в ней, прижавшись друг к другу, сидели четыре кошкодевочки. Одна из них была коротко острижена, и из-под неровных, грубо срезанных черных прядей жалобно выглядывали злобно отведенные черно-розовые уши. Одета она была в белую рубашку и кожаные штаны, на щеке виднелась свежая ссадина. Прижавшаяся к ее груди вторая кошка казалась еще подростком — настолько маленькое и щуплое тельце угадывалось под мокрым и грязным платьем, скрывавшим ее ноги. Длинные светлые волосы скрывали ей лицо, полупрозрачные белые ушки поникли. Похоже, она беззвучно плакала — по крайней мере, острые плечи время от времени вздрагивали. Две другие девушки настолько походили друг на друга, что скорее всего были двойняшками или сестрами: рыжевато-коричневые волосы чуть ниже плеч, удлиненные лица, светло-голубые глаза и почти оранжевые, очень крупные уши. Из-под коротких платьиц выглядывали гладкие рыжие хвосты. Они сидели рядом и смотрели на окружавшую их толпу, исподлобья, как два волчонка.

На полу клетки в специальных тисках стояли две плоские миски — такие использовались для домашнего скота, чтобы плошку нельзя было сдвинуть с места или перевернуть. В одной виднелась какая-то каша, в другой — вода.

Пленниц охраняли стражники, выставленные в паре метров от клетки, по двое с каждой стороны.

— Ну давайте уже, жрите! — крикнул рослый мужик в черном плаще с капюшоном, стоявший неподалеку от меня. — Зря ждем, что ли?

Кто-то присвистнул, поддерживая его.

В узниц полетел огрызок яблока.

Я вздохнул.

Вот ведь ублюдки. Они ждут, как девчонки на четвереньках, отставив задницы, начнут жрать из плошки, как дворовые собаки!

Мне стало противно. И жалко.

Вот только что сделаешь?..

Посмотрев по сторонам, я попытался найти в толпе мастера Гая, но, похоже, его здесь не было.

Надо бы к нему заехать. Расспросить.

Развернув лошадь, я потрусил в сторону нашего кабака. Вымокшие серые улицы, несмотря на дневное время, казались пустынными.

И только в одном переулке гудела небольшая группа мужиков, пьяными голосами перекрикивая друг друга.

На них с какой-то похабной ухмылкой поглядывал стражник, спрятавшийся под большим козырьком башмачной мастерской.

Я сначала проехал мимо.

А потом какой-то недоброе предчувствие заставило меня остановиться.

В этом переулке располагалась рыбная лавка, где Леандр заказывал свежий товар для нашей кухни. Да и голоса у пьяных звучали слишком уж возбужденно...

Развернув свой четвероногий транспорт, я прикрикнул на лошадь и, лязгая подковами, мы рванули обратно.

Проскочив мимо стражника, я чуть придержал поводья, сбавляя скорость.

И понял, что предчувствие меня не подвело, и я поспел вовремя.

Шестеро мужчин стояли тесным кругом, пьяно гыкая, а в круге, ощерившись, металась Ника. Ублюдки по очереди пытались ухватить ее то за грудь, то за талию. Девушка отпрыгивала, шипела — и тут же попадала в следующие руки.

А ведь она даже не могла защищаться. Потому что по закону это было бы нападение звероморфа на человека!

— Ну давай, давай, маленькая! — хохотал козлина в широкополой шляпе.

— Ай да киска! — двусмысленно скалился второй, с лысой башкой.

— Так-то лучше, чем в клетке! — хохотал толстяк с капустой в рыжеватой бороде.

Раздавленная корзинка валялась в луже, рядом с накидкой...

Они. Лапали. Мою. Кошку!!!

Соскочив с коня, я двумя прыжками очутился возле лысого. От плеснувшейся мне в руки энергии ладони стали горячими. И я даже не понял, каким образом это у меня получилось, но в ту же секунду на руках с легким покалыванием выросла бурая шерсть, и на этот раз весьма приметная и плотная.

Но отвлекаться на такие мелочи мне было некогда. Что выросло, то выросло, главное — ничего не отвалилось!

И я с размаху рубанул рукой, как мечом, в основание шеи.

Не знаю, сколько силы я вложил в этот удар, но мужик даже не вскрикнул — просто рухнул мне под ноги, как подкошенный.

А я схватил за грудки жирного, стоявшего слева, и всадил кулачищем ему морду — до хруста в челюсти. Жирный взвыл, захлебываясь раскровавленным ртом. Ему на помощь с правой стороны подскочил выродок в шляпе, и я, не вынимая меча из ножен, схватился за рукоять и саданул ему аккурат промеж ног. Мужик пронзительно закричал, хватаясь за свое хозяйство. Шляпа слетела в грязь. Схватив его за волосы, я пнул урода коленом по роже и швырнул под ноги его же приятелям.

— Эй-эй-эй, прекращай, парень! — гаркнул на меня стражник, с озабоченным лицом бросившись в нашу сторону, в то время как Ника уже юркнула за мою спину. — Отошел от них, а то остывать будешь в Ямах!

— А-аа, и ты проснулся! — обернулся я, чувствуя, как от злобы мне перекосило лицо. — Давай, иди сюда! Потому что остывать в Ямах, дружище, буду не я, а ты. Твое имя, стражник! — заорал я с такой яростью, будто собирался убить его нахрен звуком своего голоса.

— Эй, не кипятись! Ну подумаешь, перевозбудились парни после порки ушастых на площади... — успокаивающим тоном заговорил стражник, на всякий случай положив руку на эфес своего меча. — Все, перестань! Тоже мне дело, чтобы еще из-за этих тварей людям друг другу морды бить...

— Ты не понял, — угрожающе проговорил я. — Это. Моя. Кошка! Ясно?! Эти суки ее лапали, а ты, падла, просто стоял и смотрел! И скалился, вместо того, чтобы вмешаться! Так что клянусь, сегодня же я подам жалобу в городской суд, и утром мой добрый друг мастер Гай передаст привет твоей жопе, ровно двадцать пять раз! И поверь, удовольствие тебе обеспечено, потому что потом тебя обольют соленой водой и дадут проораться! Поэтому я хочу знать твое имя!!!

Стражник побледнел. Мужики, подобрав своих приятелей с мостовой, пошустили из переулка прочь, опасливо оборачиваясь.

— Погоди-ка, погоди, парень... — заборомотал он. — Кто же знал-то?..

Я вплотную подошел к стражнику.

— Теперь — знаешь, — прохрипел я ему в лицо.

— Слушай, мне жаль, что так получилось...

— Еще бы, — зло улыбнулся я.

— Давай лучше как-нибудь с тобой по-хорошему, по-человечески договоримся, — проговорил стражник. — Потому что ну пожалуешься ты на меня, и какая тебе польза-то от этого? А так я тебе обещаю — я всем нашим передам, чтобы присматривали за твоей ушастой, раз уж ты ее одну гулять выпускаешь. И польза тебе очевидная — в городе-то из кошек только две шлюхи, те четверо в клетке и вот... твоя, оказывается. Так что ты не пожалеешь!

Я смерил его ненавидящим взглядом.

Вроде и предложение неплохое, но как же хочется его у позорного столба увидеть!..

— А даже если бы она была не моя — какого хрена ты смотрел и ничего не сделал? — проговорил я. — Разве на ней есть кандалы? Или она — преступница какая беглая? Да даже преступницу — и ту только палач имеет права касаться!

— Ой, парень, ну давай без этого, а? — поморщился стражник. — Скажи еще, что фермер, прежде чем свою козу поиметь, должен у нотариуса запись сделать. Ну так что, по рукам?

— Допустим, — нехотя ответил я. — Пока что.

Развернувшись, я сгреб Нику себе под мышку.

— Пошли отсюда.

Моя своенравная кошка, зардевшись, уткнулась мне в грудь.

— Ты вернулся... — проговорила она.

— Ага, — ответил я.

— Она у тебя говорит?.. — изумленно ахнул стражник.

Я зыркнул на него через плечо — мол, какое тебе дело?

И тут мне на глаза попалась раздавленная корзина с крепкими серыми рыбинами, утопленными в луже.

— Нам что ли рыбу еще купить надо? — спросил я.

— Пятнадцать зеркальных зубаток, — тихо сказала Ника.

— Хорошо, — кивнул я.

Мы зашли в лавку, и пока хозяйка отсчитывала рыбу и нарезала бумагу, чтобы ее завернуть, я успел шустрым сайгаком смотаться на рынок и купить новую накидку для Ники. Не хватало еще, чтобы она опять заболела.

Потом я уселся в седло, усадил перед собой кошку бочком и мы неспешным шагом поехали домой.

— Погода сегодня дрянная, да? — как ни в чем не бывало, сказал я.

— Тебя долго не было, — проговорила Ника, чуть ниже опуская голову. При этом ее личико почему-то до сих пор выглядело грустным.

— Да уж, пришлось подзадержаться немного. Но это — мелочи. Зато вон, видела? Какую корзину я нашел!

Ника улыбнулась, украдкой взглянув на меня из-под густющих ресниц.

— Огромная. Ты хочешь еще завести еще одну кошку? Или двух?

Я шумно выдохнул.

— Ну уж нет, двух я уже не выдержу! Мне как бы одна в самый раз.

И это не было кокетством. Две или три Ники? Да я бы спятил от них!

— Кстати, вот еще... — вспомнил я про подарок и вытащил из кармана бархатный мешочек. — Это тебе.

Она развязала мешочек и вынула оттуда украшение.

— Красиво, — сказала она.

А потом прильнула виском с моей груди и, закрыв глаза, проговорила:

— Вернулся...

Я с улыбкой погладил ее по мягкому кошачьему ушку.

Все-таки хорошо дома.

И хорошо, когда тебя там ждут!

Добравшись до кабака, я первым делом потребовал себе еды.