Прорвёмся!

— Наливай. — Я уже чувствовал, что изрядно окосел, но смотреть на этот треш трезвыми глазами не хотелось совершенно.

— Нету. Все выпили.

— Все два литра?!

— Ага.

— Пшли, в машине есть. И это, там кжись морозец придавил, надо огурчки забрать. А то лопнут и замёрзнут.

— Точно! Айда!

Мы грузно выбрались из-за стола, обулись и, нацепив маски но не одевая куртки, пошатываясь пошли по темной лестнице.

— Вставаааай, проклятьем заклиймёооонный, — неожиданно запел Борян, а я внезапно понял, что и сам не прочь покуражиться. Словно с пьяных глаз пришло осознание, что старый мир уже всё, заканчивается. А новый вот-вот начнется, и мы стоим на пороге чего-то нового и неизвестного. Не будет кредитов, надоевшей работы, бумажной волокиты, и Большого брата, который, как известно, все время следит за тобой. Не будет телевизора и интернета. Горячей воды, теплого сортира и холодильника. Законодательно установленного восьмичасового рабочего дня и налоговой инспекции. Ничего того, что до смерти надоело, и большинства из того, без чего нормальная жизнь уже не представляется. Будет как в сказке — интересно и страшно. Но, ссука, не долго и плохо кончится.

И я добавил голоса к Боряну:

— Весь мииир голодных и ррябооов, кипит наш рррязум вазмущёооонный и смертный бооой вести готоооов! — заорали мы в две глотки на весь подъезд.

Вывалились на улицу и строевым шагом зашагали к УАЗику.

— Весь мииир нссилья мы разрууушим дааснаванья, ааа затеееем, — песня рвалась из груди, выдавливая стрессы последних дней, бесшабашное веселье затопило хмельной мозг.

Дошагав к машине, я скомандовал «стой! Раз-два», и Борян послушно встал, шатаясь как вкопанный, даже каблуками щелкнул. А я строевым шагом дошагал до задней двери, сделал «напряа-во!» и залез на заднее сиденье прям поверх наваленных половиков. Вытянул пакет с корнишонами и водкой. Там же были и лекарства с бинтами, но мне вытаскивать их было лень. Потом, все потом. Ну не оставлять же их тут?

Внезапно нас осветил яркий свет фонарей, и строгий голос рявкнул:

— Уважаемые, вы почему нарушаете?

— Чего нарушаем? — тут же набычился Боб после секундной паузы.

За решеткой забора рядом с нами стояли трое, одетые в армейский камуфляж, и с респираторами на лицах. Из-за них голос звучал глухо. Говоривший носил погоны старлея.

Чуть дальше на обочине дороги стоял камуфлированной «Тигр», рядом ещё двое бойцов. Один курил, сняв маску и улыбался, глядя на нас. Видимо, этот цирк с самого начала наблюдали.

— Во-первых, нарушаете общественный порядок, шумите в неположенное время. Во-вторых, объявлен карантин, всем необходимо находиться по домам, не выходя на улицу. Про комендантский час вообще не говорю.

— Да мы чё, мы ниче! А ты чё?! — Борян хамски улыбнулся во весь щербатый рот, и добавил: — вы тут ваще за кого, за белых или за красных?

— Мы за закон и порядок. И если вы сейчас же не вернётесь по домам, мы имеем право применить спецсредства.

— Применить что? Против кого? Против нас? — Борис, как Доцент из «Джентльменов удачи» на полусогнутых подошёл к забору. Блииин, чё сейчас будеееет…

— Идите домой, цирк окончен. Предупреждаю…

— Лейтенант, эт самое… — Боб фигурно замотылял толстыми пальцами перед лицом старлея, — когда я в армию пошел, твой батя ещё прыщики на зеркало давил, понял?! Тут дедушки отдыхают, усохни и проникнись!

Я потянул Боряна за рукав к подъезду, чувствуя, что дело может приобрести неприятный разворот, но тот наоборот, быкуя пошёл к забору. Рядом с здоровенным Борисом старлей казался подростком.

— Считаю до трёх, и если вы не отсюда не уберетесь, то…

— То что? — прорычал Боб, вырывая у меня рукав, в который я вцепился, пытаясь оттащить этого кабана от забора. Боб уже подошёл к старлею, их разделяли только полоски профильных труб забора.

— Три, — без «раз-два» сказал офицер и в лицо сперва Бобу, потом мне влетела беловатая струя «Черёмухи», дыхание перехватило, а горло сдавил спазм. Зрение тут же отказало, все поплыло от хлынувших слез, я потерял ориентацию, но рванул назад. Зазвенел пакет с водкой и огурчиками, по которому я задел ногой. Рядом зарычал и заорал матом Борян. Не сговариваясь, кашляя и обливаясь слезами и соплями, мы побежали в сторону подъезда, и тут сзади раздались частые выстрелы. Борян взвыл и покатился по мерзлому асфальту, споткнувшись о бордюр, и тут что-то словно пинком ударило меня сперва по ягодице, потом дважды по ляжке. Я рухнул рядом, в пакете что-то разбилось со стеклянным хрустом. Борян подскочил, дёрнул меня за шиворот свитера и, хромая, потянул меня по ступенькам. Воротник свитера задрался мне почти до бровей, и я кажется напускал туда соплей и слюней. Кое-как встал на отнимающиеся ноги, и втиснулся вслед за другом в подъезд. Дверь хлопнула за спиной магнитным замком, а мы, спотыкаясь и поддерживая друг друга, вскарабкались на третий этаж и ввалились в квартиру.

***

— Нихрена себе за огурчиками сходили, — просипел Борян. Он стоял совершенно голый, упёршись руками в раковину и развернувшись ко мне волосатой задницей. На его пояснице, ягодице и ляжках наливались огромные, величиной с ладонь, бордово-фиолетовые, почти черные синяки. В местах попадания резиновых пуль виднелись глубокие, как будто выгрызенные кем-то ранки. Вот эти то ранки я и заливал йодом и лепил сверху пластырь. Борян сипло матерился и кряхтел. Пластырей было мало, их качественно залило рассолом от разбитой банки с корнишонами.

— Братан, отпадный тюнинг, — от перевозбуждения меня накрыло какое-то шалое настроение, реально подтряхивало, а руки тряслись. Да ещё и из глаз ручьями текли слезы.

Потом ту же процедуру Боб провел со мной. Ляжки и задница горели огнем и ныли так, будто я вернулся на двадцать лет назад и на соревнованиях нахватал лоу-киков. И поясница ныла, кажется, на нее наступил Борян в подъезде.

— Братан, тебе чуть яйца не отстрелили, — Борян показал пальцем длинную кровяную царапину с фиолетовыми разводами вокруг, по внутренней поверхности бедра.

— Если бы мне отстрелили яйца, я б отстрелил тебе голову. Ты какого хрена на вояк попер…

— Росгвардейцев. И яйца у тебя не такие длинные…

— Окей, ты какого хрена попер на гвардейцев, бронежопа хренова?! Приключения на задницу мало? — меня душила злость.

— Да ладно, — Боб выглядел смущенным. — Ну эт самое, ну бывает, ну не подрассчитал, увлёкся.

Тьфу блин. Детский сад, штаны на лямках. Я немного посопел, плюнул в унитаз. Попал. Хотел ещё раз отматерить друга, но решил, что пока я голый, с синей жопой, в соплях и слезах эффект будет далек от ожидаемого.

— Короче, вытаскивай все из карманов, надо шмот в холодной воде сразу замочить. А то пятна останутся. Сразу предупреждаю, труселей твоего размера у меня нет, так что ходи без трусов. Вон, трико старое, напяливай.

Я тоже переоделся в то, что не стали забирать в деревню. В старье, в без пяти минут половые тряпки.

— А позвольте полюбопытствовать, Максим Викторович, а что у нас там с причиной нашего столь увлекательного похода? С водочкой?

— Ты не поверишь. Ни одной бутылки не разбил!

Борян заулыбался во все оставшиеся зубы и похромал в коридор. Вытянул бутылку, стряхнул в пакет несколько осколков и понес пузырь на кухню.

Пока я копошился над стиральной машиной, друг крутил в руках незнакомую бутылку водки, купленную втридорога.

— Оппа, братан, слышь, а водка то эт самое… на ор-га-ни-чес-ком спирту! — по слогам прочитал Боб. — То есть только спирт и вода. Без всяких глицеринов, эт самое, ароматизаторов, подсластителей и умягчителей, которыми, эт самое, перебивают вкус голимого китайского спирта… Понял, да? То есть мы всякую хуйню магазинную пьем, а нормальную водку, то есть из спирта и воды, эт самое, нам уже продают втридорога. То есть в Советском Союзе люди пили водку на ор-га-ни-ческом спирте, а мы тут такое можем себе позволить только когда наступает Песец. Вот и хера ли было в девяностые скакать?

Боб нашел новую тему и явно снова завелся. Я решил не поддерживать её и помахал пальцем над рюмками — наливай, типа.

— Эт самое… для рывка, — он подал мне рюмку и огурец на вилке, задумался и изрёк. — А потом займёмся стиркой, чесслово!

Водочка приятно легла на измученный организм, мы прополоскали в холодной воде одежду и засунули все в стиральную машинку, причем Борян чуть не свернул барабан, пошатнувшись с пьяных глаз. А потом пошли спать. Я в свою комнату, а Боряна отправил в комнату Насти. Как раз уже и утро наступило, самое время спать.

***

А поспать то мне толком и не дали. Звонила Уля, звонил батя, Люда просекла, что Борис ещё не протрезвел, и проставила ему звиздюлей, причем орево с той стороны трубы было даже слышно мне в другой комнате. Борян оправдывался, божился и сопел как первоклассник, а я доковылял до ванны и почистил зубы остатками детской пасты старой же детской щеткой. Ноги болели, а ранки от пуль сочились сукровицей. Я обработал их кое-как перекисью и снова залил йодом.

— Эй, каблук, ставь чайник. А я развешу белье сушиться.

Потом мы хлебали литровыми кружками крепкий, сладкий и горячий чай. И смотрели телевизор.

Ситуация не радовала. Города начала захлестывать волна мародерств, войска не справлялись и уже начали стрелять на поражение. В ответ солдатам прилетало из окон. Дробью, картечью или пулями. Кто-то пытался митинговать против локдауна, их просто разогнали пулемётами. Люди не верили в новую пандемию, говорили, что локдаун придумали, чтобы отвлечь от зарождающейся смуты. Бардак нарастал повсеместно. Часть войск отказалось от таких драконовских мер, их меняли на частников.

Начали говорить, что на Дальнем востоке зарегистрированы первые массовые смерти. Видимо, после того как сам президент заявил во всеуслышание о грядущей эпидемии, замалчивание подобной информации отменили, и ужасы полились с экрана плотным потоком. И постоянно ежеминутно внушалось: сидите дома, запритесь и не отсвечивайте.

Были и интересные моменты. Медики рекомендовали залепить все вентиляционные выходы дома. В туалете, ванной и на кухне, мол, вирус способен по вентиляции проникать и накапливаться в помещениях. Поэтому Боб тут же залез в ванну и туалет, кулаком выбил пластиковые решетки и забил дыры всяким хламом, а потом ещё и залепил скотчем. На кухне у меня стояла вытяжка, но она была с фильтром, ее не стали трогать.

На улице иногда постреливали. Пару раз видели, как патруль резиновыми пулями загонял людей по домам и подъездам, а одного особо упертого или, возможно, пьяного, ещё и отметелили резиновыми дубинками. Звуки ударов разлетались по двору, мужик сперва орал, потом затих. Гвардейцы так и уехали, бросив тело на газоне около дома, и только после этого из подъезда выскочили пожилая тётка и пацан, подхватили его под руки и уволокли.

К обеду пришел отходняк, мы были вялыми и подавленными. После очередной порции телевизионных кошмаров Борян психанул, дёрнул соточку водки и со словами «заебло» ушел спать.

Я же достал «Поросенка», разобрал и начал чистить. Этот процесс всегда вгонял меня в какое-то медитативное состояние, и даже приносил удовольствие. Тщательно протер, убрав все, что можно убрать простой тряпкой. Потом на чистую ветошь густо накапал масла и тщательно протер детали, с удовлетворением отметив, что ветошь осталась чистая. Шомполом прошёлся по стволу, потом снял газоотводную трубку тоже поскоблил сперва металлической, а потом мягкой щеткой. Протер белой текстильной салфеткой, проверил качество чистки и остался доволен. Значит, в прошлый раз после тира хорошо вычистил.

Собрал карабин, не удержался и пощелкал затвором. Мммм, какой звук! Песня. Потом оглянулся на комнату Боба — не смотрит ли? Нет, дрыхнет. И понюхал затвор. Пахло маслом и сталью, каким-то особым, характерным запахом хорошо вычищенного оружия. Балдею с этого запаха. Аж глаза закатил от удовольствия. Один крендель как-то обозвал меня «пушкодрочером», а я даже не обиделся. Да, мне нравится оружие, как кому-то нравится собирать марки, монеты, гонять мяч или ухаживать за цветами или пёселем. Каждому свое, и если чел дожил до моего возраста и не завел себе любимого хобби, то значит с этим челом что-то не так. Ущербная у человека жизнь, так вот.

Дальше была очередь патронов и магазинов. Вот тут надо быть внимательным. Многие пострелушники недооценивают важность обслуживания магазинов, а зря. Мы живём в двадцать первом веке, веке тотального обмана потребителей с целью заставить быдло чаще платить деньги. Это касается всего — бытовой техники, телефонов, автомобилей, мебели и даже зданий. На перевёрнутом языке это называется не обманом, а «запланированным износом». Лампочки перегорают через определенное количество часов, а компьютеры внезапно выходят из строя. Гражданское оружие эта тенденция тоже не миновала, и надежность стволов новоделов стала стремиться к нулю. Металл стал хуже, ресурс меньше. И поэтому я и храню как ценность и тщательно ухаживаю за, на пример, своим ТОЗом 1975 года выпуска. Ствол — зеркало, работает как часики, и даст сто очков форы многим новым образцам. Ульяна, наблюдавшая как-то чистку оружия даже сказала, что если бы я за ней так же ухаживал, как за оружием, то и она бы также блестела и была бы также безотказна, как ТОЗик.

А новоделы реально разочаровывают. Я как-то был свидетелем того, как охотник, здоровенный мужик, в УАЗике нечаянно на сел на свою новенькую «Сайгу» 7,62. И согнул ствол! Это что за беспредел?

Так о чем это я? Сбился…

А! Магазины. Их тоже делают «на отвали». Кроме дешёвого пластика, в них пихают дешёвые пружины. Которые достаточно быстро ослабевают, и не могут нормально подавать патроны при полной загрузке. Поэтому я поменял штатные пружины на пружины от из бакелитовых армейских магазинов 7,62, которые мне подогнали знакомые по тиру. Они были твёрже и надёжнее, чем слабые пружины гражданских магазинов.

Сейчас я снял крышку снизу, и вытащил пружину, чуть не выпустив ее из намасленных пальцев. Внимательно осмотрел и немного растянул. Потом тщательно протер той же ветошью, которой протирал ствол. Чтоб не ржавела и скользила внутри пластика. Протер внутреннюю поверхность магазина, удаляя песчинки и несколько хвоинок.

Проделал все то же самое с остальными, и рассовал их по кармашкам подсумка.

Теперь патроны. Именно эти патроны я покупал ещё лет шесть назад, с тяжелой томпаковской пулей FMJ, которую потом сняли с производства. Подозреваю, сняли из-за того, что уж больно хороша получилась пуля. Я укладывал кучу величиной с пол ладони на сто метров. Видимо, это показалось слишком жирно для гладкоствольного по закону оружия, и пулю FMJ сменила пуля FMJ-2, которая уже таких результатов не давала. И если разница на сотню метров была ощутима, то на двести метров была уже совсем запредельна.

А может я зря леплю тут теорию заговора, и все дело просто в том, что FMJ-2 легче своей предшественницы, при той же цене? А биметаллическая оболочка дешевле томпаковой? И, соответственно, банально больше прибыль?! А за большую прибыль, естественно, любой коммерс удавится.

Так или иначе, но с собой я взял патроны, которые купил ещё лет шесть назад и по своей хомячьей привычке положил в загашник. Предварительно густо смазав их «Литолом».

Теперь надо протереть их. Потому что если, не приведи Господи, придется бегать и стрелять, на смазку непременно налипнет песок и грязь. А это может привести к задержке в самый неподходящий момент.

Так что я взял текстильную салфетку и быстро протер патроны, а потом снарядил на всякий случай в магазин двадцать пять патронов. Тридцать не решился, вдруг всё-таки пружина в неподходящий момент плохо подаст патрон и будет задержка.

Итак, у меня было снаряжено два магазина по пять патронов и два на двадцать пять. Пойдет.

Потом два магазина смотал изолентой горловинами вверх, сунув между ними разрезанную вдоль винную пробку. Вопреки мнению некоторых товарищей, горловиной вниз приматывать магазины не стоит. При стрельбе из положения лёжа в магазин набьется земля, о последствиях этого я уже говорил.

Теперь надо проверить, осталось ли у меня тут хоть что-то, что можно назвать тактическим. Я сделал телевизор погромче, пусть фоном идёт, и отправился в комнату, порыться в шкафах и кладовке.

Через час на кровати лежала куча полезного хлама.

Два старых армейских сидора, почти без дырок, в которых я хранил разный хлам и старый инструмент. Черные наколенники от хоккейной формы, туристический коврик, несколько мотков паракорда разной толщины. Котелок с флягой, алюминиевый, старый, как помёт мамонта. Но рабочий, что не удивительно. Умели делать Древние, грубо, но качественно.

Топорик, длинный здоровенный свинорез из рессоры, с нацарапанными буквами М и С на пластмассовой рукоятке. “Мясной стол”. Когда-то этот тесак служил верой и правдой в какой-то столовой, пока не был куплен мною на барахолке за сотку. Хотел сделать из него кинжал, да так и не дошли руки. Вот и лежит теперь в куче другого старого железа. Надо хоть наточить, что ли?

Нашел старенькую воздушку на антресолях, и даже коробку пулек «Квинтор». Нахрена мне воздушка? Оставил там же, где нашел.

Нашел коробочку с нитками. Вовремя. Будем с Бобом зашивать дырки на штанах от резиновых пуль.

Кстати, Боб…

— Эй, толстый, ты долго дрыхнуть собрался? — заорал я. — Всю рыволюцыю проспишь!

— Не ори, лысый, я уже чайник поставил. И убери свою волыну со стола, мы на нем обедаем, а ты железки кидаешь!

— Угу. Обедаем. А чего жрать то будем?

— Бомжатину. Только Ульяна твоя сперва откармливала бобиков, а потом их, сытых и толстых, ели бомжи. Как бы, с промежуточным звеном. А мы ускорим процесс, просто сожрем то, что должны есть бобики. А бобиков мы будем есть потом.

— Фууу, — я скривился, но жрать и правда хотелось.

— Можешь не есть.

Боб открыл горячую воду и сунул под струю пакет с мясными обрезками, найденный нами вчера в морозилке. Размораживаться.

Готовить Боб умел, и, как ни странно, даже любил. В старую кастрюлю без ручки была налита вода, засыпана гречка, а разморозившиеся обрезки рассортированы, порезаны и набросаны в сковородку. Из куриной кожи и сальных обрезков быстро потек жир, сверху полетели колбасные кусочки, куриные лапки и жопки. Потом он намешал подлив, добавив в воду муки, кетчупа и специй.

С голодухи запах пошел одуряющий. В животе заурчало, и я понял, как проголодался.

— Батенька, вы волшебник.

Слюни у меня потекли как у собачки Павлова. А волшебник нагрузил в тарелки каши и жиденько полил подливой. Даже кинул когтистую куриную лапку и пару жопок.

— Это че!? — возмутился я. — Чего так мало?

— А ты завтра чего жрать будешь, дармоед? У нас нихрена нет, послезавтра уже придется где-то искать жратву. А на улице вон, патруль постоянно мотается!

— Тебя сожру, тебя на пол года хватит, — буркнул я, понимая, что он прав.

— Нам бы сейчас дождаться, когда бардак усилится и сбежать в общей суматохе. А пока никак. Вариантов почти нет.

Я промолчал, и полез в холодильник за корнишонами. Ну и за бутылкой.

— Борян, а давай опять набухаемся? Глядишь, и время быстрее пройдет.

— А давай!

— Телек будем включать?

— Так-то не охота настроение портить, но вроде как и быть в курсе надо. Давай, врубай!

— Наливай. Эх, однова живём!