Охота на сопках Маньчжурии

Так. Ну что, уже интересно. Наш глупый белый мальчик явился на встречу с местным японским резидентом, и они вот-вот начнут (если уже не начали) калякать о разных там скорбных междоусобных делах? Только занятно, с чего тут вдруг такое количество мужиков с оружием и трое из первой группы уже явно стремились зайти за спину «клиенту»? Вот вам и разговорчики…

По идее такие встречи лучше проводить один на один и отнюдь не ночью в поле, где, когда присядешь срать, далеко тебя видать (опять же, если вспомнить нашего родного Штирлица – кинотеатр с Марикой Рёкк на тихой берлинской улице для таких тёрок тоже отнюдь не идеален), – лучше засесть где-нибудь на конспиративной квартире, где тепло, светло и мухи не кусают, поговорить-поторговаться, обозвать друг друга разными нехорошими словами типа «оппортунист» и «ренегат», попить кофейку или чаю с лимоном, то есть, короче говоря, действовать в стиле дедушки Ленина и «Искры» (если кто не помнит – была когда-то такая большевистская, очень нелегальная газета). Но это только в том случае, если у них действительно был запланирован просто очередной обмен некой информацией, а не нечто большее. И что-то подсказывало, что мой здешний «клиент» уже плотно подсел на измену и явно перестал верить кому бы то ни было…

Ага, так… Непонятная движуха имела явную тенденцию к нарастанию. Автоматика показала приближение к месту рандеву нашего фигуранта непонятно с кем ещё двух десятков вооружённых людей.

Шли (а если точнее – медленно прокрадывались, развернувшись в редкую цепочку) все они откуда-то с северо-востока. И в какой-то момент умная электроника сообщила, что все они вооружены уже не револьверами, а «магазинными, пятизарядными винтовками калибра 6,5 мм». То есть, надо полагать, стандартная «Арисака» 1897 года, она же «тип 30».

Не знаю, кто такие те, из первой группы, но вот эти, по-моему, точно были не чем иным, как типичными японскими солдатами в штатной экипировке. А поскольку самураи ребята от природы малорослые, их передвижения в темноте, да ещё среди гаоляна, были практически незаметны.

Мать твою за ногу, да как они умудрились просочиться через линию фронта?! Здесь же, блин, вроде бы позиционная война в бодром винтажном стиле, где вся тусовка идёт вокруг фортов, бастионов и укреплённых батарей! Мы что, на каких-то особливо крутых ниндзя от большого ума выехали или супостаты просто применили для прохода через позиции что-нибудь «оригинальное» типа занесённых вовремя и кому надо бумажек с водяными знаками? И, помня, кем была изрядная часть здешних начальников, второго варианта исключать было нельзя…

В общем, по факту к нам приближался ещё и целый взвод вооружённых до зубов япошек, неведомо как оказавшийся в русском тылу. И противодействовать им никто, похоже, не собирался. От слова «совсем». А значит, пора было принимать какие-то меры. Лично и немедленно, раз больше некому.

Для начала я легонько ткнул локтем в бок дремавшего Зиновьева.

– А-а?! Чего?! – дёрнулся тот, спросонья явно не въехав, где находится.

– Господин лейтенант, проснитесь! Что у нас вон там, видите? – выдал я зловещим шёпотом и показал налево от дороги, где не было ничего, кроме темноты, гаоляна и смутных очертаний далёких сопок.

– Где? – не понял он, поправляя сползший на глаза картуз с кокардой и стараясь рассмотреть хоть что-то в том направлении, куда я показывал. Н-да, великая вещь тепловизор…

В этот же момент от наших действий и разговоров проснулся Брдыч-Муранский. И Митрич удивлённо обернулся со своего места. При этом наша бричка продолжала медленно двигаться, лошади шли неторопливым шагом.

– Господа, вон там, полверсты от нас, какое-то движение! Какие-то люди, и, по-моему, даже с оружием! – повторил я громким шёпотом для особо непонятливых.

– Митрич, стой! – отдал своевременный приказ, то ли прокричав, то ли прошептав его, Брдыч-Муранский.

– Тпру-у! – послушно исполнил команду тот. И тут же движением явно бывалого человека потянул свою винтовку из-за спины.

– Чёрт возьми, я ничего не вижу! – нервно и энергично завертел башкой лейтенант Зиновьев (чего с него, флотского, взять в подобных сугубо пехотных разборках?), хотя после того, как мы остановились и стало практически тихо (лошадиное дыхание не в счёт), уже можно было услышать, как вдалеке, в гаоляне, что-то или кто-то действительно шуршит.

– А может, это, вашбродь, зверь какой? – спросил шёпотом Митрич, беря ружьё на изготовку. Как мне показалось, сказал он это с некой надеждой на то, что всё как-нибудь обойдётся. Вступать в бой с кем-либо ему явно не хотелось…

Ага. Мыши, мля… Завелись… Видишь суслика? Нет? А он есть…

– На зверя ваши лошади среагировали бы раньше меня! А там, судя по всему, десяток-другой людей с оружием! Уж поверьте моему опыту, я в Южной Африке снайпером был! – прошипел я, стараясь разговаривать как можно тише.

Брдыч-Муранский нагнулся и кряхтя полез под лавку. Там он порылся в каком-то, как мне показалось в темноте, саквояже, и в результате в руках капитана ожидаемо появился верный спутник царского офицера, а затем уже и красного командира, – наган.

И в этот самый момент в гаоляне несколько раз глухо, но вполне весомо стрельнули (визуально можно было видеть пару плохо различимых за стеблями гаоляна тусклых вспышек), звук был разный – сначала явно из «Люгера», а потом уже, ответно, из револьверов. Наши лошадки слегка дёрнулись и всхрапнули, бричка колыхнулась.

Ну да – что за стрельба, браток, прямо как на фронте? Классика жанра…

И почти мгновенно метка «клиента» начала стремительно смещаться куда-то в обратном направлении, в сторону городской черты. Причём теперь он двигался некими причудливыми зигзагами.

– И куда это они палят? – удивился слегка испуганный Зиновьев. Вопрос был резонный, поскольку стреляли отнюдь не в нас.

– Да если бы я знал! Но пока нам с вами в этом смысле точно чертовски везёт, – констатировал я слишком явную вещь.

Хотя мне ли было не знать, в кого именно эти островные идиоты стреляют. Похоже, что-то у чёртовых «шпиёнов» конкретно не срослось, раз уж «клиента» стали всерьёз обкладывать, а потом ещё и открыли по нему огонь. Он подобного хамства, естественно, не потерпел и, недолго думая, рванул, отстреливаясь на бегу, обратно в город, а вся толпа островитян (в первой группе их теперь было восемь, а не девять, в одного наш мальчик, похоже, таки попал) ломанулась за ним – стало хорошо слышно, что по полю действительно бегут, валя и ломая зелёные насаждения. И бегущих много. Правда, нам действительно везло – не по нашу душу.

Без всякой паузы ударило ещё три или четыре выстрела. И теперь стало не только слышно, но и видно, даже несмотря на синеватую августовскую темноту, – в гаоляне параллельно дороге действительно движутся полтора-два десятка человек.

– Ikuru! – последовал далёкий невнятный вопль. «Адаптер» любезно подсказал мне, что это значило по-японски. Ага, кажется, они вознамерились брать кого-то живьём? И явно не нас (ну зачем мы им?), а «клиента».

Н-да, весёлая ночка, прах её побери.

Услышав непонятный выкрик на языке, который по идее должен был быть им всем хоть немного знаком, господа офицеры и Митрич несколько напряглись. Хотя при таком раскладе можно не только испугаться, но и обосраться. Практически как нефиг делать…

– У вас оружие есть? – спросил я у Зиновьева.

– Откуда? – развёл руками тот.

Я критически посмотрел на тяжело дышавшего Брдыч-Муранского с наганом в руке и Митрича с винтовкой. Офигенная огневая мощь, блин. Вот же время, ни тебе «ручняков», ни автоматов, ни даже нормальных ручных гранат…

Открыв кобуру, я сунул в руки Зиновьеву массивный «Маузер».

– Как из него стрелять, разберётесь? Или объяснить?

– Да, разберусь, – ответил тот, принимая тяжеленный пистолет, и тут же спросил: – А вы?

– А у меня с собой было, – усмехнулся я, доставая из внутреннего кармана выглядевший в контексте этой передряги крайне несерьёзно лжебраунинг.

А в гаоляне продолжались суматошные перемещения и стрельба из револьверов, ещё пару раз стрельнул из «Люгера» преследуемый, но всё это быстро сместилось сильно левее нас, и основной шум теперь слышался позади брички. И снова метили явно не в нас, а в «фигуранта», только какой в этом был прок? Его-то замысловатая снаряга от пуль точно защитит…

И ещё плохо было то, что противники попались мелкие, и отсюда, от дороги, обычному, лишённому хитрых приблуд из будущего, человеку их среди высоких стеблей было практически не разглядеть. А уж понять на фоне этого ночного поля, кто они, сколько их и что такое они делают, было вообще невозможно. Даже если враг вдруг начал бы размножаться делением, мои спутники этого бы не заметили.

При этом мне было понятно, что в гаоляне и японцы вряд ли хорошо видят того, кого преследуют. Особенно если он свою хитрую маскировку включил. В этом случае они, скорее всего, стреляют исключительно на звук, как в «Хищнике»…

Ну ничего, зато я-то как раз всё вижу…

– Я пойду посмотрю, что там! – объявил я господам офицерам. – Далеко от дороги не отходите! Старайтесь целиться по вспышкам! Стреляйте по всему, кроме меня, и, главное, побольше шума, чтобы наши уже наконец услышали!

Выдав громким шёпотом эту стихийную речь, я пригнулся и решительно нырнул с дороги в гаолян. И рванул что есть мочи, стараясь передвигаться с расчётом на то, чтобы меня тоже не было видно. Пробежал на полусогнутых полсотни шагов. От отметок целей в глазах возникло просто хаотическое мелькание цветовых пятен…

Наконец автоматика показала впереди, всего метрах в сорока, три человеческие фигуры с оружием, которые вдруг остановились, явно услышав, как я приближаюсь к ним сзади слева. Вражеский арьергард (или это не арьергард?) службу знал туго…

Ну что же, пора посмотреть, как этот самый «Гипф» работает среди зелёных насаждений и прочего мусора. В нашем деле без практики никак. Присев на колено, я прицелился и, выбрав в качестве возможного кандидата для, как говорил один богомоловский герой, «экстренного потрошения», самого упитанного их трёх япошек, два раза нажал на спуск. Против ожидания, не было никакой отдачи и никакого звука. Предельно пошло, как у светового пистолета в игровом автомате. Но при этом два успевших уже почуять неладное неприятеля с шуршанием, переходящим в хруст, повалились на землю. Один, явно помирая, ещё успел заорать на выдохе по-японски что-то вроде: «Novoi»!

Если верить адаптеру в моей голове, это он перед смертью чертыхнулся. Всего лишь…

А вот крайний оставшийся в живых из этой троицы явно замешкался. Ещё бы – никаких выстрелов и вспышек с моей стороны не было, а глушителей тогда не было, если не считать за таковые стрельбу через подушки или что-то ещё в этом роде.

Но всё-таки он попытался: с его стороны в меня последовало три торопливых и безрезультатных выстрела, а потом боёк щёлкнул вхолостую. Видимо, закончились патроны в револьверном барабане…

– Бросай оружие, сволочь! – заорал я, бросаясь ему навстречу, понимая, что эти выстрелы и мои крики уже услышали те, кто гнался за «клиентом». Автоматика показала, что некоторые из них среагировали и резво поворачивают оглобли в нашу сторону…

Впрочем, адаптер сработал чётко, и «на выходе» я услышал что-то вроде: «Anato no buku o otosu, ko nashi!».

Смяв несколько стеблей гаоляна и запнувшись об один из свежих трупов, я выскочил прямо перед противником, ожидая, что он издаст дикий вопль и кинется на меня с катаной или каким-нибудь хитрым ножичком. К счастью, этого не случилось. Было темно, но, возможно, благодаря автоматике я различил, что передо мной стоит, сжав в правой руке уже бесполезный револьвер, явный японец средних лет в не очень уместном в данной ситуации европейском штатском костюме тёмных колеров, при галстуке и даже котелке.

– Watashi wa teikoku-gun no shokoesu! – объявил он себя офицером Императорской армии, едва увидев направленный на себя ствол лжебраунинга. И тут же с какой-то брезгливостью бросил в траву свою пукалку с пустым барабаном. Холодного оружия у него, похоже, не имелось. И если это действительно не был переодетый в «гражданку» кадровый офицер из армии Страны восходящего солнца – бросьте в меня камень. И понятно, почему он сразу же обозначил, что не абы кто, а офицер: дабы с ним обращались как подобает, как с комбатантом, то есть уважительно. В те времена законы ведения войны имели множество смешных рудиментов и атавизмов, и врага в «гражданке» или в форме противоборствующей стороны могли запросто повесить или расстрелять как шпиона, причём без военно-полевого суда и прочих бумажных формальностей…

Хотя, уже слыша в гаоляне приближающийся топот своих подчинённых, он явно надеялся на то, что убежит или свои отобьют. Поскольку, если бы у меня был просто «Браунинг», всех их я бы навряд ли успел перестрелять…

– Кто вы такой? – спросил я у этого «джентльмена в котелке», прицелившись ему прямо в физиономию.

– А вы? – последовал ответ. Этот гад пытался нагло тянуть время…

– Я поручик Киже из контрразведки! Извольте отвечать! Вы японский офицер? Разведка? – тут же выдал я. Времени было мало – бегущие приближались.

– Да.

– И вы лично явились сюда на встречу со своим «источником информации»?

– Да, а откуда вы знаете?

– Ну дык на то мы и контрразведка… Ваш агент давал вам сведения за вознаграждение или исключительно бескорыстно, чисто из патриотических побуждений?

– Он вовсе не наш агент, – перевёл адаптер слова японца, сказанные с какой-то тоскливой неприязнью в голосе. – И, разумеется, за вознаграждение. Откуда у вас, белых обезьян, могут возникнуть какие-то патриотические чувства?

Так. Очень любопытно. Уже и оскорбления с переходом на личности, и уточнение национальности начались. И в то же время странно. Если верить тем, кто послал меня в эту дыру, «клиент» давал японцам сведения совершенно бескорыстно, но выходит, что это не так? Получается, что наврали или не в курсе, что их парнишечка берёт мзду за свою информацию? Интересно, зачем? Неужели «несгораемый капитал» на случай бегства копит? И если на чёрный день он берёт, скажем, золотом – всё выглядит вполне логично…

– И чего вы с ним, позвольте полюбопытствовать, не поделили? И зачем привели с собой сюда этакую вооружённую ораву? Неужели вашим начальникам надоело платить за информацию и вы решили прихватить «не совсем агента» с собой? Чтобы, не мудрствуя лукаво, радикально вытряхнуть его до дна? Раз человечек так много знает – чего мелочиться и тратиться на гонорары?

При этом я дивился, какие заковыристые фразы благодаря автопереводу вылетают из моего рта. Русский человек такое с первой попытки не произнесёт, даже ужравшись в полное говно.

– Я поражён, – ответил япошка, как мне показалось, вполне искренне. – Если ваша контрразведка и так всё знает, то зачем вы меня об этом спрашиваете?

– Исключительно для подтверждения информации, как у нас говорят, из первых рук.

Ну да, всё верно. В пыточной с информатором разговаривать всегда сподручнее, чем на конспиративной хате. Как говорил персонаж одного музыкального кино, некто Джафар Трёхглазый, чего знает – скажет, чего не знает – тоже скажет. Тем более азиаты – большие мастера и затейники по части развязать язык: и на прорастающий бамбук могут посадить, и весьма болезненную и медленную смерть через раздробление черепных костей организовать. Но, выходит, где-то этот их сраный «резидент» явно ошибся, практически как и герой Жжёнова в одноимённом кино…

А топот и крики японской пехоты всё приближались. Времени становилось всё меньше…

– А что он знает? – уточнил я.

– Вы лучше спросите, чего он не знает! – злобно выдал японец в котелке. Ну да, чувствовалось, ценный фрукт им попался. Висит груша, нельзя скушать…

И вот тут первые из сопящих на бегу япошек явственно обозначились за гаоляном уже метрах в сорока от меня. Вашего покорного слугу они, разумеется, не увидели, но при этом прямо на бегу начали палить из револьверов в сторону дороги, как раз туда, где стояла бричка. Кто-то из них был настолько глазастый, что сумел рассмотреть в темноте белые мундиры господ офицеров.

А через пару секунд ударили уже не только револьверы, но и винтовки японцев, звук выстрелов которых был просто оглушительным, а вспышки конкретно демаскировали самих стрелявших.

Автоматика любезно подтвердила, что цепь вражеской пехтуры с винтовками тоже развернулась в нашу сторону, окончательно наплевав на преследование «клиента». Видимо, они сочли спасение своего командира куда более важной задачей.

Ну а господин капитан с господином лейтенантом и их верный возница, весьма своеобразно трактуя мои инструкции, не придумали ничего лучше, как несколько раз ответно стрельнуть по вспышкам. Получилось это у них чуть ли не залпом из трёх стволов. Снайперами они, разумеется, не были, но в кого-то всё-таки попали – как минимум один из японцев рухнул в гаолян, издав предсмертный визгливый вопль.

Ответные выстрелы в сторону дороги затрещали часто, словно дешёвый фейерверк.

При первом же залпе со стороны брички я инстинктивно присел на корточки (по предложению автоматики), а вот в открывшего было рот, но не успевшего более ничего сказать, ни даже, воспользовавшись моментом, сделать ноги японского «ошибившегося резидента» попала чья-то пуля. Как мне показалось, из винтовки. Так, с открытым ртом, он и повалился навзничь в сорговые заросли.

Чёрт, а я даже не успел спросить, как этого чёртова самурая зовут и в каком он чине. Между тем стрельба стихийно продолжалась, и скоро в гаолян упали ещё двое – чему-то наших господ офицеров всё-таки научили…

По-моему, главное было сделано, теперь над полем перекатывались множественные бабахи и в воздухе воняло порохом. Наделанного шума уже было достаточно для того, чтобы стрельбу наконец услышали на ближайших постах и позициях, начав как-то реагировать. Например, подняв тревогу.

Умная автоматика продолжала выдавать целеуказание на перебегающие среди гаоляна низкорослые живые мишени. И этот процесс был не слишком интересен. Не сходя со своего места, я ловил их на мушку и выбивал одного за другим простым одиночным нажатием на спуск – «доделывать», совершая контрольный выстрел, здесь не требовалось.

Никакого шума от этих моих смертоубийственных упражнений не было. Зато нарастала суматошная пальба японцев, почувствовавших, что ситуация, похоже, принимает скверный для них оборот, смешанная с короткими вскриками убиваемых, шуршанием и прочими звуками, которые обычно сопровождают падение тела в густую траву с высоты собственного роста.

При этом заметавшиеся в гаоляне охальники вполне логично сочли, что их потери вызваны огнём со стороны дороги. Так или иначе, они продолжили палить в ту сторону, плохо видя свои мишени среди зарослей того самого «кормового злака»: господа офицеры таки догадались пригнуться, а Митрич слез с облучка. Кстати, запряжённые в бричку лошади реагировали на стрельбу удивительно смирно – похоже, уже успели привыкнуть к разнообразной пальбе…

А в общем теперь для обеих сторон это был в основном бессмысленный расход боеприпасов.

Ну а я продолжил отстреливать врагов одного за другим (ибо генералиссимус Суворов жалеть басурман не велел) по наводке автоматики, одновременно стараясь не упускать из виду и метку удаляющегося «клиента». Он больше не стрелял и не останавливался. Догнать его бегом у меня навряд ли получилось бы, но я с самого начала на это и не рассчитывал (нестись ночью, да ещё по незнакомой пересечённой местности, – то ещё «удовольствие»). На кой ляд ноги ломать? Теперь главное было понять: куда именно он бежит?

Неожиданно справа от меня на фоне одиночных цветных отметок возникли сразу пять восточных человек, которые, сгрудившись, тащили, а потом поставили на землю нечто тяжёлое. Через какие-то секунды раздался характерный свистящий треск, заглушивший шампанские хлопки одиночных выстрелов. Неужели пулемёт припёрли, дегенераты? Персонально против меня?! Тоже мне «великая честь»…

Автоматика тут же подтвердила это, правда, непонятно, почему она молчала об этом раньше?!

– Ды-ды-ды-дыт!

Фу-у-у… Зря я занервничал…

Пулемёт зачастил вовсе не по мне, а скорее по бричке на дороге, где торчали мои пьяные и безынициативные спутники. Но местность не располагала к ворошиловской меткости. В темноте, да ещё и посреди гаоляновых зарослей, шанс попасть с первой очереди у косоглазых пулемётчиков был чисто теоретический. Скорее это был просто неоправданно дорогой способ косьбы гаоляна (точно так же в уже упомянутом мной выше боевике со Шварцем в главной роли перетрухавшие заокеанские спецы, помнится, проделали огнём из своей миниганной тарахтелки приличную просеку в сальвадорских джунглях), чисто от безнадёги…

И первые их пули предсказуемо ушли куда-то значительно левее брички на дороге, в которую они, видимо, и целились. Громко заржала одна из лошадей.

Вот же идиоты…

Автоматика запоздало определила эту «косилку» как «станковый пулемёт на треножном станке, калибр 8 мм, масса свыше 27 кг, питание ленточное». Так-так, никак целый «Гочкисс», который их русские противники за характерный звук стрельбы окрестили свистулькой, с собой припёрли? У них же тогда других пулемётов в пехоте вроде как не было. Как это они не усрались тащить через фронт этакую тяжесть? Ну точно фанатики своего дела…

Однако это ничего, сейчас мы это поправим и укоротим шибко резвых, пока они ещё больших глупостей не наделали…

«Гипф» бил бесшумно и без отдачи. Весь пулемётный расчёт покинул этот неприглядный мир за считаные секунды…

Блин, неужели даже пулемётной стрельбы было недостаточно для присылки сюда кого-нибудь на выручку? Правда, автоматика стала фиксировать на дороге, северо-восточнее нас, какую-то непонятную движуху, но пока слишком далеко…

Разбираясь с пулемётчиками, я, благодаря супер-ИКНСу, видел, как фигурант резво убегает всё дальше и дальше, в сторону окраин Порт-Артура. Значит, скорее всего, нырнёт обратно в своё уютное убежище и затихарится. Это было ожидаемо. Но теперь я хотя бы буду знать, где его искать, что совсем неплохо для начала…

Между тем вялая перестрелка, количество участников которой благодаря мне быстро сокращалось, продолжалась. Не успевшие оценить всю тяжесть потери пулемётного расчёта и общую проигрышность ситуации, японцы продолжали стрелять в сторону дороги из револьверов и винтовок. Офицеры и Митрич отвечали им. По-моему, ещё в одного-двух японцев они точно попали, рассчитывать в темноте на большее им не приходилось.

Понимая, что с этим пора заканчивать, я продолжил добивание оставшихся вражеских стрелков. Ориентируясь по меткам, я валил их, словно ростовые мишени в тире. В какой-то момент один из японцев отчётливо ломанулся в мою сторону (то ли у него включилось сверхъестественное чутьё, то ли я чем-то себя выдал), и я успел увидеть, как выронившая длинную винтовку со штыком фигура в тёмном мундире повалилась лицом в гаолян от моего выстрела.

Стрельба стихийно продолжалась, хотя врагов уже оставалось всего четверо. Таки попробовать взять ещё кого-то из них живьём? А на фига? Их уже успевший кое-что рассказать начальник превратился в труп. Любой из их солдат знает куда меньше, да и никто не даст мне потом «колоть» этого пленного или хотя бы поприсутствовать на допросе. Я же здесь никто, и звать меня никак. Тем более что автоматика наконец начала фиксировать приближение к нам со стороны передовой многочисленных новых меток, более крупных, чем наши противники, и с другим вооружением. Двое были даже на лошадях.

Словно в подтверждение этого, я через пару минут услышал сквозь громкие хлопки выстрелов, далёкий свисток, а потом, уже вполне себе визуально, увидел и некое движение.

Кажется, господа порт-артурские генералы из числа будущих бездарных пораженцев наконец спохватились. А ничего, что для этого им понадобилось услышать пулемётную стрельбу? Хотя, с другой стороны, зря я это – прибывшее воинство явно двинулось к нам довольно давно, для пешего тут расстояние, что от передовой, что от городских окраин, совсем не слабое.