Мой муж – чудовище

– Во имя короля, – четко проговорила я, давая понять, что приступила к своим обязанностям, и майор откликнулся:

– Ясные создания хранят короля.

Возле двери в кабинет уже никого не было, и я вспомнила, что полицейские хотели опросить всех, кто сейчас находился в доме. Ночью таких людей было немного – Летисия, повар Алоиз, пара его помощников, дворник Филипп и Маркус, камердинер моего мужа, древний седой старик, который пугал меня одним своим видом. Он был похож на призрака и двигался так же бесшумно.

Я не слышала голосов, но почувствовала, что стало теплее, а это значило, что в доме никто не спит. Ночью печи тлели, а сейчас в них явно подкинули дров. И еще с каким-то сожалением я отметила, что не успела рассмотреть кабинет мужа.

По дому я прошла один-единственный раз, почти ничего не запомнив, кроме расположения основных помещений, и то по просьбе Летисии. Она приехала вместе со мной, как приезжала с моими сестрами, оставалась два-три, редко четыре месяца, а потом возвращалась обратно и ждала, пока следующую невесту не отправят в чужие края. Из всех сестер я составила, как считали, самую удачную партию…

И уехала дальше всех. В получасе быстрой езды от нас большое село с Ясным храмом и домом старосты, там же местное полицейское управление и больница, а кроме села – лес и поля, сейчас заметенные снегом, река, скованная на несколько месяцев льдом. Вдалеке, так далеко, что не доехать и за день, – горы, где бродит королевская стража, следя, чтобы из соседних краев не пробивались к нам полуголодные беженцы. Там постоянно шла гражданская война, но король не желал принимать у себя иноземцев, и беженцы умирали, потому что стража отправляла их в обратный путь по безжизненным и безлюдным горам.

Я почувствовала, что на меня кто-то смотрит, и обернулась.

– Маркус. – Старик кивнул. – Маркус, где ваш хозяин? Где лорд-рыцарь? – почти крикнула я, надеясь, что он меня расслышит, но Маркус улыбнулся тонкими бескровными губами и исчез за дверью зала.

Все были там, я решительно подошла к двери и распахнула ее так проворно, что Маркус не успел от нее далеко отойти.

Полицейских не было в зале, так же как и Филиппа, но я ощутила запах табака. Доктор, подумала я, значит, прислугу в зале собрала полиция и, возможно, что-то им уже сообщила. Мне добавить было нечего, разве только попросить помочь мне справиться с моей новой ролью.

Мне нужно было начать с того, что я теперь здесь хозяйка. Полновластная, чьи полномочия диктуются самим королем.

– Мой муж… – начала я и сама удивилась тому, как это звучало. За последние полчаса я привыкла к слову «муж» больше, чем за неделю до того и за месяц до свадьбы. – Пока неизвестно, где он, я…

Летисия не сводила с меня взгляда, Алоиз и поварята смотрели изумленно и сонно – ложились они поздно и вставали вместе с петухами, сон их был короток, – и лишь Маркусу дела не было до моих откровений и опасений.

– Я исполняю обязанности леди-рыцаря.

Я читала про двух таких леди. Конечно, их было больше, но, как правило, носили они это звание не дольше чем пару дней. Леди Вивиан Берд и леди Имоджен Кларк были рыцарями несколько лет, и видят Ясные создания, то были великие леди и великие годы… хоть и слишком давно, много веков назад.

Маркус заулыбался. Мне захотелось ударить его или чем-нибудь швырнуть в него, так меня пугала его беззубая ухмылка. Поварята вытянулись и побледнели, лицо Алоиза перекосилось, и только Летисия стояла и смотрела на меня не отрываясь.

Я очень хотела обхватить себя руками за плечи, меня знобило, несмотря на то, что дом уже протопился достаточно, но я не могла позволить себе такой вольный жест. Не в моем нынешнем положении. И все же от взглядов прислуги тянуло сбежать или хотя бы закрыться.

– Что же вы замолчали, миледи? – услышала я за спиной, и на мое плечо легла властная чужая рука.

Глава третья

– Убирайтесь все вон. Кроме вас, леди Кэтрин.

Я догадалась, куда мне смотреть. У противоположной стены стоял роскошный буфет с зеркальными вставками, и в них, как насмешка над моей судьбой, отражались десятки моих мужей.

Я боялась, что муж мой будет стар, некрасив, толст, что он будет заросший бородой или хромой, как те мужья моих сестер, которых мне довелось увидеть. Конечно, мужья бывают богатые и бедные, влиятельные и незначительные, веселые и угрюмые, добрые и злые, но кто бы знал, с каким тяжелым сердцем я входила в храм. Однако меня ждал высокий молодой человек с уставшим лицом, одетый неброско, но дорого, а когда он, как требовал того обычай, протянул мне руку и заглянул мне в лицо, я осознала, что лучше бы меня встретил престарелый толстый карлик, у которого за душой всего лишь развалившийся замок и пара тощих овец.

В ту секунду я посмотрела не в глаза жениху, а во Тьму. Там, по преданию, нет ни чудовищ, ни темноты, один вечный лед, вечный холод, вечная мука и вечная жизнь, которая страшнее самой лютой смерти.

Он вернулся. Я свободна от своих обязательств перед королем и остаюсь вечной пленницей в этом доме.

Слуги выходили без возражений, да и кто из них осмелился бы что-то сказать, а я все стояла, и плечо мое в том месте, где касалась рука мужа, горело.

Дверь закрылась, рука исчезла, но легче мне все равно не стало. Муж обошел меня, прошел в середину зала, переставил на столе пару подсвечников так, чтобы свет был ярче. Затем он повернулся ко мне, очевидно, ожидая объяснений.

Не знаю, откуда у меня взялась дерзость, но под его тяжелым взглядом я только пожала плечами. Что я могла сказать, кроме того, что я исполнила прописанные королевскими министрами и выученные каждой женой каждого лорда-рыцаря правила?

– Вы уже знаете, что случилось, милорд?

Никакой реакции, словно это было ему безразлично.

– В лесу нашли тело несчастного крестьянина. Полицейские убеждены, что это сделал оборотень. И скоро здесь будет королевская армия. Надеюсь, они успеют до той поры, пока эта тварь не решит напасть еще на кого-нибудь.

Лорд Вейтворт усмехнулся. Я подумала, что ему нет до меня никакого дела, что он озабочен случившимся не меньше полиции, что я могу про все это забыть, вернуться к себе, лечь спать, а с утра заняться любыми делами. Вышиванием, чтением, украшением платьев или готовкой на кухне, к вящему неудовольствию Алоиза.

– А если не успеют, миледи? Что вы будете делать?

– То, что вы скажете мне, милорд.

Усмешка на лице моего мужа стала шире. Она не была злобной, скорее равнодушной, может быть, немного презрительной, но все же эмоций и чувств этой глыбе льда недоставало.

Если бы он разозлился на мое самоуправство, как я ожидала, ударил меня, приказал выпороть, поступил так, как всегда поступал с ослушавшейся женой мой отец, мне было бы проще. Но лорд Вейтворт как будто что-то решал для себя или, возможно, считал, что я для него досадная и совершенно неуместная сейчас помеха.

Он подходил ко мне медленно, и я попыталась не сжиматься в ожидании пощечины или крика, а когда он протянул ко мне руку, только чуть прикрыла глаза. Но лорд Вейтворт меня не ударил, а взял холодными пальцами мой подбородок и заставил взглянуть ему в глаза.

– Возвращайтесь к себе, миледи. Пока в этом доме вам ничего не угрожает.

– Да, милорд, – ответила я, опасаясь вздохнуть с облегчением.

Руку мой муж не убрал.

– В следующий раз, кто бы сюда ни явился, хоть сам король, не спешите занимать мое место.

– Да, милорд. – Мне очень хотелось прикрыть веки, взгляд ледяных глаз затягивал, гипнотизировал, лишал воли, мои глаза уже разъедала сухость, но я терпела. – Простите, милорд. Я сделала то, чему меня учили, милорд.

Муж отвел руку. Это было странно – он был холоден, как статуя зимой на ветру, но от его прикосновений, казалось, у меня на коже остаются ожоги.

Лорд Вейтворт быстро вышел, захлопнув дверь за собой, а я поспешила выдохнуть и проморгаться. Все оказалось не так ужасно, как я себе напридумывала, или наоборот, потому что он вел себя непредсказуемо. Был ли он зол или раздосадован, он никак не дал мне этого понять, и его слова можно было расценивать и как беспокойство, и как заботу, и как то, что я мешаю ему.

Где-то в районе кабинета я услышала голоса – лорда Вейтворта и майора, говорили они оба спокойно, как можно было от них ожидать в случившейся ситуации. Да, немного на повышенных тонах, но они не спорили.

Я осторожно приоткрыла дверь, как только голоса стихли, и почти побежала к себе в комнату. Я не боялась оборотней, ведь даже по старым легендам они не заходили в дома. По крайней мере, старались не заходить, потому что их пугало любое замкнутое пространство, и, насколько я знала, этим пользовались крестьяне и солдаты, загоняя оборотней в некое подобие сараев или, если была возможность, в заброшенные дома. Иногда, очень нечасто, так, что можно было не принимать во внимание, оборотни вламывались в дома, но это был повод уничтожить кого-то по личным мотивам с гарантией погибнуть самому. Мстили оборотни редко – прадед вообще не помнил подобного и объяснял это тем, что оборотень – это две личности в одном вроде бы теле. Недобитый, раненый оборотень в исключительных случаях, если помнил обидчика, мог месяц или два спустя ворваться в дом того, кто его разозлил.

«Но меня ведь это никак не касается», – подумала я, запираясь в своей спальне. Летисии не было, вероятно, ее допрашивали полицейские, но она никогда и не ночевала со мной. Прислуга не ночует в спальне замужней женщины, кроме тех периодов, когда госпожа находится в тяжести. И у меня мелькнула лишь мысль, что я снова пошла поперек воли мужа. Он не говорил мне, что я должна закрыться и от него.

Но я сомневалась, что ему до меня будет дело. Он не приходил ко мне в спальню всю неделю с момента венчания, зачем ему делать это сейчас, когда случилось такое несчастье.

Оборотень ли? Может, все же какой-то зверь?

Я была достаточно гибкой, чтобы с трудом и не сразу, но расшнуровать корсет, да и вообще к помощи горничной я прибегала редко. Седьмая дочь – это та, кого и родители вспоминают с трудом, и то когда приходит время выдавать ее замуж. Прислуга в доме отца была мне не положена, я обходилась своими силами или помощью кого-то из сестер.

В моей комнате тоже стало теплее. Обычно в городских домах печные трубы проводили в стенах так, чтобы тепло расходилось по всем комнатам – так было в доме прадеда и деда, где жили мы с младшими сестрами какое-то время, а в сельских домах топили каждую комнату или держали открытыми двери. В доме отца я постоянно мерзла, потому что жила дальше остальных от комнат с печами, и нередко мы забирались с сестрами под одно одеяло – точнее, все прочие одеяла накидывали сверху, и так, прижавшись друг к другу, рассказывали прочитанные истории или мечтали, что будет, когда мы вырастем.

Глупые, бесполезные, давно растаявшие мечты. Но девочкам они были простительны.

Я распустила волосы, надела ночное платье и забралась в постель. Она остыла, а меня немного потряхивало, и я знала, что не от холода, а от волнения. И оборотень, поначалу представлялось мне, беспокоил меня меньше, чем муж.

Я допускала, что полиция может и ошибаться. И даже Филипп. Мне хотелось так думать, я ворочалась с боку на бок, назойливые мысли не давали уснуть, пока я не поняла, в чем дело. Зимой оборотням и легко и трудно одновременно. Люди – жертвы – тепло одеты, неповоротливы, бегают медленно, увязают в снегу, но зимой же редкий человек выходит в лес без ружья. Этот несчастный – удача. Припозднившийся, одинокий, быть может, немолодой, вполне вероятно, что бывший городской житель, подавшийся от долгов в королевские крестьяне, не знающий, что в лесу может встретиться голодный зверь, и потому не вооруженный. Ни женщин, ни детей, ни резвящихся девушек. Оборотню нужна кровь – очень сложно достать добычу зимой, если не соваться в поселение…

Я тоже могла ошибаться.

Но каждый здесь на виду. Пока оборотень человек, ему нужно где-то скрываться. Где-то жить. Даже если он наткнется на пустую сторожку, дым будет виден издалека. Будет ли он рисковать?

И если да, то, возможно, мой муж и искал его? Как? Он знал заранее, что что-то нечисто?

Сон не шел. Я не находила себе места и уговаривала себя, что напрасно ломаю голову. Я ничего не знаю об этих краях, ничего не знаю толком об оборотнях, кроме рассказов прадеда и вряд ли правдивых легенд. Яснее ясного, что я не знаю людей, местный лес, что только выдумываю. Я все равно ничего не решу и не сделаю, лишь измучаю себя и буду разбитой завтра, а за окном уже брезжил, казалось, бледный серенький рассвет.

Но все-таки я смогла заснуть ненадолго и спала крепко, и мне никто не мешал. Проснулась я поздно и первым делом взглянула на окно. Неяркое солнце пятном плыло за облаками и пробивалось сквозь шторы, что значило – уже не меньше десяти утра.

Полицейские могли уехать, тело несчастного увезли, что-то с ним будут делать, искать кого-то. Мой муж… или занят своими делами, или работает в кабинете, я не стремилась попадаться ему на глаза.

Я спустила ноги с кровати, наслаждаясь теплом, и попыталась придумать занятие на день. Позавчера я начала украшать к новогоднему балу платье. Стоило доделать его до конца, хотя я была совсем не уверена, что бал вообще состоится, а если и состоится – что я на него попаду.

Я отдернула шторы и убедилась, что солнце мне не померещилось, двор утоптан следами множества ног и нет никого, кроме пришлой крестьянки, возившейся в дальнем углу возле сараев со скотиной. Крестьянка гремела ведрами, и мне безумно захотелось теплого молока.

Я обернулась, облизываясь в предвкушении и ища взглядом платье. Несмотря на то, что после свадьбы мой гардероб был полон роскошных нарядов, я пока надевала лишь два из них…

Что-то на полу крайне мне не понравилось. Я могла поклясться, что вчера этого не было. Небольшое пятно, очень заметное на светлом ковре, поэтому я подошла и наклонилась, рассматривая его.

Пятно засохло. Размером в треть моей ладони, аккуратной, почти правильной круглой формы. Кажется, оно было красным.

Что это – кровь?..

Глава четвертая

Мне показалось, что я простояла на коленях довольно долго и никак не решалась дотронуться до пятна. Я понимала, что крови неоткуда здесь взяться, что не увидеть раньше я его не могла, и никто не мог пролить что-то… На самом деле прошло не больше минуты. Время – штука странная.

Я поднялась, отряхнула платье и задрала голову к потолку. Проскочила какая-то нелепая догадка, что, может, туда забралась и погибла крыса или еще какой мелкий зверь, но нет, на потолке не было пятен.

«Летисия могла порезаться», – это было самым простым объяснением. Да, такое вполне вероятно, и не имело никакого смысла забивать себе голову происхождением этого пятна. «Можно просто спросить у нее». Да, можно.

Я подошла к двери и отперла ее. Замок слегка заедал, но пользовалась я им нечасто – пару раз в самые первые дни, когда я видела, что муж уезжал, я запиралась. Так мне было спокойнее, но потом я заставила себя не потакать своим страхам. В конце концов, лорд Вейтворт был прав, и мне ничто не угрожало в этом доме.

В коридоре стояла тишина, и во всем доме, похоже, тоже, если не считать доносившихся из кухни криков Алоиза, подгонявшего поварят. Во время готовки повар священнодействовал, и я так и не рискнула присутствовать при этом, хотя готовить любила и умела, потому что Алоиз слишком нервничал, когда кто-то покушался на его владения. Даже своих помощников он выносил с трудом, в чем я смогла убедиться, когда вместе с Летисией осматривала дом. Поварята летали по кухне как воробьи, подгоняемые криками и полотенцами, а при виде нас Алоиз подобострастно вытянулся и состроил такую физиономию, что я предпочла быстро уйти, пока в меня что-нибудь не полетело.

Это все потому, что мне нечем заняться, сказала я себе. Руки женщины должны быть заняты шитьем, готовкой или ребенком, – так меня учили, но выбор сейчас у меня был невелик. Оставалось только шитье.

Я нашла в шкафу и надела платье попроще, которое не требовало помощи горничной. Подобный покрой считался домашним, и я понадеялась, что полицейские уже покинули усадьбу. Волосы я тоже заплела в обычную косу и поймала себя на забавной мысли, что признала себя хозяйкой этого дома настолько, что позволяю себе выглядеть так, словно не собираюсь покидать эти стены.

Почему-то проговорить это про себя оказалось не так уж и сложно. Хозяйка дома. То, к чему стремилась каждая девушка, и у меня не просто дом – имение, хозяйство. Да, то, что принадлежит королю, принадлежит королю, но территория усадьбы – моя и моего мужа. Или моего мужа и моя, что, впрочем, не так уж и важно.

А летом я смогу осуществить заветную мечту – разбить настоящий сад. Какое-то подобие мы с сестрами делали в палисаднике дома прадеда, но в большом городе это было совсем не то.

Интересно, подумала я, муж разрешит мне построить беседку?

Я воодушевилась. Моя новая жизнь была не так и плоха, меня ждало много забот и хлопот, и совершенно некстати была мысль про мужа и ощущение, что я его до сих пор если и не боялась, то не принимала. Но, может, и он был не так страшен и плох? Холоден, но для мужчины это не недостаток?

Я приоткрыла дверь на кухню и сразу поймала летящее в меня полотенце.

– Миледи! – хрипло вскрикнул Алоиз, и мне показалось, он чудом удержал себя от того, чтобы не повалиться на колени. – Миледи, это было не в вас!..

– Конечно, – шепнул у меня за спиной поваренок. – Он метил в меня, миледи, только не попал.

– За что же вы так с ними? – спросила я. Помощники повара назывались поварятами, но это не значит, что они были совсем уж детьми. Тому, кто сейчас пытался не уронить в раковину огромную пустую кастрюлю, было лет 14, а парень, в которого кинул полотенце Алоиз, был и вовсе моим ровесником.

– Бить их надо, миледи, но его милость против, – пожаловался Алоиз и приказал: – Джаспер, немедленно приготовь ее милости завтрак. И пошевеливайся, балбес!

Я мысленно перевела это как «проваливайте отсюда, ваша милость». Алоиз не был не в духе – это было его обычное настроение, но я решила, что все-таки вытребую себе время, чтобы что-нибудь приготовить – позже.

– Прошу, миледи, в малую столовую, – склонился в полупоклоне Алоиз.

Я постаралась не хмуриться недоуменно, но, кажется, у меня ничего не вышло.

– Вторая дверь справа от этой, – подсказал Алоиз, видимо, поняв, что я еще не настолько хорошо ориентируюсь в доме.

Я покинула кухню с некоторым сожалением. На стойке я успела заметить великолепные пряности – такие дорогие, что из нашей семьи только мой дед мог позволить себе добавлять их в праздничные блюда.

Из кабинета моего мужа вышла Летисия, и я застыла, не успев зайти в малую столовую. Летисия тоже заметила меня, и вид у нее был озабоченный.

– Язык не повернется назвать утро добрым, миледи, – негромко проговорила она, подходя ко мне. – Вы собираетесь завтракать? Я принесу вам…

– Не надо, – перебила я. – Я хочу начать завтракать там, где мне положено.

– Ваше право, ваш дом, но сейчас скверное время, миледи, – покачала головой Летисия. – Вернитесь к себе, так будет лучше.

Мне не понравился ее тон, но помимо того, что она была моей горничной, она отвечала за меня, пусть и формально, перед моей семьей.

– Что-то случилось? Полиция?..

– Они уехали, миледи, и увезли с собой тело, но это все… – Она неопределенно помахала рукой в воздухе. – Я боюсь за вас. Да, даже в доме, – добавила она еще тише.

Пятно крови, вспомнила я.

– Ты не порезалась недавно до крови? Может, по неосторожности? – Я не знала, как спросить у нее так, чтобы не напугать еще больше. – Просто…

Да, надо было сказать все как есть.

– Посмотри в моей комнате на полу, – прошептала я. – Это странно. Я не знаю, откуда оно взялось.

Летисия слегка наклонила голову, будто желая убедиться, что я в своем уме и не шучу, но в этот момент дверь кабинета моего мужа распахнулась.

Он увидел нас обеих, нахмурился и, не выпуская дверной ручки, махнул рукой, приглашая войти. Мы замерли: такой грубый жест мог быть обращен только к прислуге, но смотрел лорд Вейтворт на меня.