Помоги проекту - поделись книгой:
7. ПЕТЛЯ ДЛЯ ТРОИХ
Даже поздним утром, при свете ярких солнечных лучей, третий этаж производил почему-то гнетущее впечатление. Дверь триста тридцать третьего номера была раскрыта, оттуда доносился шум.
— Можно с вами поговорить? — стараясь перекричать рев циклевочной машины, прокричал Кирилов молодому парнишке в кепочке с козырьком. Весь в белой пыли паренек выключил агрегат и повернулся к вошедшему.
— Ась? Говорил нечто чего?
— Я вчера жил здесь. Разрешите забрать зубную пасту?
— Чего спрашивать, бери, коль твое. — И он снова включил машину, продолжая кругами продвигать ее от центра к стенам. Кирилов аккуратно, стараясь не наступать на свеже-оструганные места, прошел к окну и взял так и лежавшие там щетку и пасту Орловского.
— А черт, руки испачкал… — громко сказал он, показывая раздавленный тюбик.
— Испачкался — помой! — однозначно отреагировал парень, перекрикивая шум.
Воспользовавшись «советом», Кирилов прошел в умывальник и несколькими быстрыми движениями отвернул крышку сливного сифона под раковиной. Из грязноватой полусферы крышки на ладонь выпала сплющенная пуля. Вернуть крышку на место и ополоснуть руки было делом одной минуты.
Завершив всю эту операцию, он вдруг обнаружил, что машина сама по себе ровно и без надрыва гудит в комнате, а рабочий, высунувшись на полкорпуса из двери, внимательно следит за ним. В его взгляде чувствовалось недоверие.
— Чего это ты?
— Руки мыл — кольцо соскочило.
— А как это тебя так шустро выселили — вчера тебя еще не было, а сегодня уже?
— На ремонт решили закрыть…
— И без лягавки здесь не могли обойтись? — Он двинул ногой, и по полу покатилась пуговка с гербом, видимо, оторвавшаяся у ночных посетителей. — А, может, ты и сам оттуда? Ходишь, чего-то вынюхиваешь. Продыху от вас нет. — Его голос стал громким. — Так и запишите в своих поганеньких протоколах — Иван Петрович Фролов, десантник афганских событий восемьдесят пять тире восемьдесят семь плюет на вас. Что, обрадовались? Парнишку, что жил здесь, допрес-ледовали… Ха-ха! Нашли злодея… Человек всюду бывал, изъездил широку нашу страну родную, рассказывает как интересно, а вы, служки закона, за ним с пистолетом. Не надо быть ученым — мне и так все понятно! Преступники вы! Если хотите знать, я его уважаю — так и запишите. А вас, которые лижут седалища исполкомовским, — терпеть не могу…
Неизвестно откуда, в его руке оказалась небольшая, но увесистая монтировка и он медленно, все убыстряя шаг, пошел на Кирилова. Юрий Николаевич опешил — он не готов был к такому обороту дела и счел необходимым ретироваться в сторону коридора.
— Но, но, парень, ты это… не очень!
«Вот бешеный какой, — подумал он про рабочего, с сильным хлопком закрывшего дверь перед его носом. — Конечно, он кое-что знает про Орловского, но толку от него не добьешься. Ясно одно — Сергей говорил с ним и рассказывал о своих журналистских странствиях».
На улицу Кирилов вышел разгоряченным и долго не мог сообразить, на какой номер автобуса ему сесть, чтобы добраться до аэропорта. Ему не к кому было обратиться в этом городе, кроме одного человека, да и его он знал меньше суток.
— Привет, Никита! Как бизнес?
Кооператор сегодня сам стоял за стойкой, но народу было всего — ничего. Две стюардессы, да какой-то нестриженный парень в круглых золотистого цвета очках, похожий на Пага-неля.
— А, москвич! Чаю хочешь?
— И пообедать не откажусь. Чем сегодня кормишь?
— А это тайна. Съешь — узнаешь… Как ночевал?
— С приключениями… Потом как-нибудь расскажу. Я к тебе не просто так приехал, а с просьбой.
— Излагай. — «Шкипер» раскурил трубку и пустил красивое колечко дыма в потолок.
— Нужно найти героев вот этого очерка. — Он положил на стол номер «Аршальской правды» со статьей Маринэ Антонян.
— Ты думаешь, я всех в городе знаю? — еще не глядя на газету и вытирая руки тряпкой, спросил «шкипер». — Хотя, кажется, одного из них знаю. Когда ты мне махнул перед носом газетой, думал отправить в редакцию — там точно все можно выяснить…
— Боюсь, вряд ли мне это подойдет. Газета обкомовская, сегодня у меня ночью был незваный гость из этой организации. А кого ты знаешь — Джиняна или Евсеева?
— Сашку знаю. В последнее время о них писали раза три, даже больше, чем о местном премьере… Льют на них грязь, а за что не разобрать. Кто прав, кто виноват — судить не берусь. Но про Сашку Евсеева ручаюсь головой — нормальный парень. Слушай, а зачем тебе все это?
— Если скажу, что просто так, не поверишь?
— Нет.
— И правильно сделаешь. Не пытай — не скажу, потому что и сам не знаю, что тебе ответить… Да, собственно говоря, не они мне и нужны. Но тот, кто мне нужен, приехал в Ар-шальск по их просьбе…
— И пропал?
— Да.
— А ты не боишься однажды проснуться в комнате с окном и решеткой? С Евсеевым, может, и не попадешь — я его знаю, а про второго ничего не скажу. Ну, а как все это ловко подстроенная провокация. Ты представляешь себе всю игру и кто обладает козырями?
— Пока еще нет.
— Да куда же ты тогда суешься… Сравни, они, — он посмотрел на потолок, — и мы, — прах, растереть и сплюнуть. Я тебе в этом деле не помощник.
— Тогда извини…
Из зала долетел голос Никитиной жены, а сам он вскоре пришел к Кирилову.
— Сдал вахту… Пусть постоит малость. Так, слушай. Сашка Евсеев работал в следствии — это не секрет, в газете прописано. Второй, как ты его назвал?
— Джинян.
— Армянин?
— Наверно.
— Второй тоже откуда-то оттуда. Но, повторяю, я его не знаю. Там ситуация такая возникла, что весь город про то говорил — я из молвы и узнал все, а в газете лобуда настоящая, ей и не верит у нас никто. Так вот, как-то вечером в одну нашу кафешку, что в народе называют забегаловка, пришел мужичок. Портвешку приволок, сидит, никому не мешает… Подсаживаются к нему двое — вроде, знакомые. Слово за слово, уговорили один пузырек. А вторую бутылку мужик выставлять не захотел — так эти двое у него силой ее забрали, да в придачу и шапчонку; цена-то ей, тьфу полкопейки, такая она драная, но не погнушались… И бегом на улицу. Ушли в общем! Мужику обидно стало — угощал, а они обворовали. А тут сержант, как на счастье… А может, как назло… Трудно судить, вишь какой поворот вышел. Постовой сообщил, как говорят, дежурному приметы — тот в розыск. А покуда они так суетились да информацию передавали — знаешь как отличиться иногда охота, дел на копейку, а оформить можно на грабеж, так оно по сути дела и есть — постовой довел обобранного в дежурку, а там его как облупленного знают. Весь город его «дядь Мишей-пожарным» величает. Нет, в команде он не работал, а тещу свою в шестидесятом, что ли, подпалил из-за вредности характера и для общественной пользы. Ух, и вреднющая же в самом деле была старуха — сил нет! Спрашивает дежурный «дядь Мишу»: «С кем пил-то хоть, помнишь?» Отвечает: «А как же не помнить? С Колькой-часовщиком! А хвамилия его Ротасов…» Ага! А второй кто? Второго «дядь Миша» не знал… Ладно. Дежурный картотеку поднял и через тридцать минут все знал. Кто из милиции на квартиру к Ротасову ездил, об этом не говорили, и Сашка не сказывал, а только нашли у него эту бутылку портвейна, да и с женой у них разница в показаниях обнаружилась — она говорит, поздно вернулся, а он — давно сижу дома, телевизор смотрю, а сам к тому же выпимши… Ну, через некоторое время и второго нашли. Тоже хорошо известная личность оказалась — дважды судимый.
— А шапка?
— У него и нашли.
— А потом что?
— В милиции что-то не сработало; этих отпустили, а милиционеров, что это дело вели, повыгоняли. Вот какая история. Вишь, произошло у них очищение органов… А самое смешное, что Сашку Евсеева убрали под этим же предлогом, но я-то точно знаю — в отпуске он был в это время. Истинный крест! Вот, чувствую, не из этой ли «увольнительной» компании и второй этот, армянин.
— Похоже, эта не та история. Может, еще какая есть, связанная с обкомом? Иначе какой им интерес в эту пьюную компанию ввязываться. Мелочевка!
— Мелочевка говоришь? Эта история как раз с обкомом напрямки и связана.
— Каким образом? Не понимаю.
— Часовщик, который Ротасов, член райкома и заслуженный пролетарий… Вот она где, загвоздка. Да ты ешь, ешь… А то заслушался. Горяченького подлить? Ну, как хочешь… Думаешь, твое дело с этим связано?
— Похоже на то…
— Свой интерес не скажешь? Может, чего посоветую.
— Посоветуй, как найти Евсеева.
— А сейчас позвоним ему домой и встретишься.
Место встречи, назначенное Евсеевым, оказалось по меньшей мере странным. Юрий Николаевич опять возвращался на автобусе до «Двины», а потом долго пробирался к берегу реки какими-то переулками, ориентируясь на позеленевший куполок церкви. Улочки, насквозь продуваемые стылым ветром, зажатые с обеих сторон сараями и складами, грозили привести в семнадцатый век, но вывели точно на берег Двины. В чахлых кустах стояли припорошенные снежной крупой лавочки. На снегу не было ни одного следа — он пришел первым. Кирилов подошел к лавочке, стоявшей спиной к реке, и начал сгребать ладонью снег.
— О вас говорил Никита? — Рядом с Кириловым стоял молодой человек лет тридцати, одетый, как и Кирилов, явно не по сезону: болоньевая курточка едва прикрывала поясницу.
Подошедший зябко прятал лицо в единственную теплую вещь — толстый мохеровый шарф, а руки глубоко упрятал в карманы.
— Ваша фамилия Евсеев? Александр?
— Нет. Саша обещал подъехать позже, а меня просил встретить вас. Моя фамилия Джинян. — Поймав недоверчивый взгляд Кирилова, он решил добавить: — Вас смущают мои светлые волосы? Армянин и вдруг блондин… Для меня самого это загадка генетики. Я думаю, нет смысла болтаться на улице, если не возражаете, пройдемте туда. — Он повернулся в сторону церкви и показал на купола. — Там удобнее говорить. Наверное, у вас немало вопросов…
В церкви шла реставрация. Побеленные стены и сводчатые потолки гулко откликались на каждый шаг. Здесь было тепло и сухо — мощные софиты, направленные на стены, сушили штукатурку.
— Первая половина девятнадцатого века, — решил провести небольшую экскурсию Джинян. — Закрыта в двадцать четвертом. Использовалась как соляной склад. Молодежь города решила отремонтировать и сделать выставочно-концертный зал. Ну, вот мы и делаем…
— Понятно. Вы, видимо, строитель? Или художник?
— Не то и не другое… Юрист я. Работал в милиции. Последняя должность — старший опер уголовного… — Джинян протянул покрасневшие от холода пальцы к лампе и на лице его появилась гримаса боли. — Никита сказал, что вас интересует история с Ротасовым… Я должен сказать прямо, имею к нему самое непосредственное отношение — я его брал и проводил обыск. Вы уже в курсе? Никита говорил про это?
— В самых общих чертах… Но я еще не могу с достаточной уверенностью сказать, что меня интересует именно эта проблема. Скорее другое… Разрешите быть с вами полностью откровенным?
— А иначе не было смысла встречаться…
— Вам знакома фамилия Орловский?
— Да. Это журналист из «Пламени», к которому мы приезжали в Москву… А почему он вас интересует? — Джинян бросил испытующий взгляд на собеседника. — Многие в нашем городе сейчас хотят знать, где он, но…
— Что «но»?
— Я вас вижу первый раз в жизни, документов не спрашивал… Зачем он вам?
Кирилов извлек из бумажника старую фотографию. Края ее обтрепались, глянец заметно потускнел. Сквозь желтизну проглядывался кусочек самого обыкновенного школьного класса. Две-три парты, а за той, что находилась в центре, корчили в объектив рожицы два подростка. Белобрысый мальчишка в клетчатой рубашке, откинувшись на спинку скамьи, выставил за головой приятеля два пальца, образовавшие рожки. Другой мальчишка выкатывал из орбит глаза и показывал фотографу-любителю язык.
— Это единственное доказательство — других у меня нет…
Джинян поднес фотографию близко к глазам и долго ее рассматривал.
— Убедили, — наконец произнес он. — Вы с Сергеем здесь классе в шестом?
— Перед экзаменами, в восьмом. Видите, в окне черемуха цветет?
— Ладно. У меня, к сожалению, школьных снимков нет… — Он вытянул отогревшимися пальцами сигарету и, закурив, пустил облачко дыма к потолку. Кирилов следил взглядом, как легкое облачко медленно поднималось к куполу.
— К Орловскому мы приезжали в Москву и договорились, что для проверки правильности всех наших дел он приедет в Аршальск. Он долго не приезжал. Мы ему позвонили — он рассказал про историю с заказом гостиницы и обещал приехать, взяв краткосрочный отпуск. О том, что он здесь, мы узнали в первый же день. Встретились у гостиницы, а потом долго беседовали у него в номере…
— В триста тридцать третьем?
— Точно. Передав ему все документы, которые он просил подготовить, договорились о встрече через три дня. Он за это время должен был, насколько мне известно, побывать в прокуратуре, суде, обкоме и милиции. По имеющимся у нас с Евсеевым данным, он побывал везде, кроме милиции… На очередную встречу не явился… Телефон в номере молчал. Где он и что с ним — неизвестно. Мы по своим каналам — все же у нас остались друзья и после увольнения — пытались навести справки. Но — это неожиданность и для нас с Александром, он как в воду канул.
— Мда-а-а-а… — только и смог произнести Кирилов, садясь на большой дощатый ящик, стоявший в углу.
— Противодействие сильное. Здесь в Аршальске живут по принципу — мусор из избы не выносить. А он, не без нашей помощи, замахнулся на самого Анарина.
— Кто это?
— Милицейский генерал. У него в досье аналогичные увольнения сотрудников по прежнему месту службы. Об этом даже в милицейском журнале писали лет восемь назад. Тогда у него это не прошло… Восстановили сотрудников…
— А зачем ему прокуратура с судом понадобились?
— Зачем? — невесело усмехнулся Джинян. — Мы туда неоднократно обращались с заявлениями о восстановлении нас по месту службы, но… Как видите — строим церкви вместо того, чтобы ловить преступников.
— А за что вас уволили? За часовщика?
— Если бы… Мне много чего вклеили: спекуляцию автомашинами, нарушение режима секретности, создание подслушивающего устройства, незаконное фотографирование… И главное — прокуратура отмела все эти обвинения, а милиция не восстанавливает.
— В Москву, в Министерство внутренних дел обращаться не пробовали?
— Выше дошли. До приемной Президиума Верховного Совета…
— Ну, и что?
— Все возвращается назад к тому же самому генералу, что нас уволил… Он, как я понимаю, не сам инициатор всей этой катавасии. Она ему ни к черту не нужна…
— Кто же тогда заинтересован?
— Чьи интересы задел арест Ротасова? Обкома партии! Вот здесь и есть корень всего зла. Подозреваю, что именно оттуда и исходила инициатива позвонить редактору «Пламени» и не допускать журналиста.
— Не перебарщиваете?
— Недобарщиваю! Давайте рассмотрим, кто есть кто? Заведующий административными органами обкома — бывший прокурор. Анарин — человек пришлый, поставленный Москвой еще при бывшем министре. От него не избавиться, но можно обратить в свою веру.
— Как это — «обратить»?
— Замазать на чем-нибудь. Например, на рыбных делах. У нас Двина — речка рыбная… Браконьеров много, но большинство из них высокопоставленные. Да и сам генерал до рыбки, ох, как охоч! Рыбозавод коптит день и ночь, а в магазинах пусто. Тут уже и ОБХСС имеет поле для деятельности. Но… — он с досадой махнул рукой. — В общем, у этих ребят тоже хватает обездоленных. Сразу, как говорят, не отходя от кассы, человек семь могу насчитать. Но это к нашему разговору уже не имеет отношения. Так, небольшой экскурс в историю.
Поделиться книгой: