Кислотники

«Пусть себе болтает», — думала Тереза, наблюдая, как Йен глазеет на таблетки из-под свисающей на лоб челки. Она догадывалась, что случилось. Как только Йен оказался в квартире бабы, которая его «сняла», он дождался, пока «клиентка» заснет, и обчистил ее аптечку. Тереза была ровесницей Йена, но только после знакомства с ним почувствовала себя зрелым человеком. Йен размечтался, если надеется, что раздобыл кокаин, но если считает, что это валиум, пусть экспериментирует.

— И все-таки, что это такое?

Тереза пожала плечами. Она точно знала, что несколько таблеток Йен обязательно попробует. Скорее, даже горсть — как в прошлом году, когда к нему попали те антидепрессанты. Он объявил их галоперидолом и жахнул сразу больше дюжины. Часом или получасом позже челюсти Йена начали конвульсивно подергиваться, сцепившись намертво; он кривил губы, как Джек Николсон, и его усмешка становилась все более жуткой. Доктор потом описал этот побочный эффект как sardonicus rictus[5]. Прошло сорок девять часов, прежде чем Йен согласился лечь в больницу, а до тех пор терпел, зажав зубами свернутый в трубку комикс, вот только челюсти все время со скрипом ходили из стороны в сторону, и он издавал глухие лязгающие звуки.

Тереза могла бы напомнить все это Йену, но вряд ли он забыл ту историю. Доктора и сестры, весь медицинский персонал больницы, перебывали у него, чтобы посмотреть на идиота, сожравшего такую уйму галоперидола. Тереза была тогда с Йеном, но предоставила ему самому объяснять докторам, как все случилось. Нет, она не слишком беспокоилась о своей репутации — мол, подумают, что она подружка этого кретина, просто было ужас как забавно наблюдать за Йеном, пытавшимся промычать название препарата на манер полоумного чревовещателя. Это было и правда смешно. Особенно когда первый антигистаминный укол начал действовать и Йен, вдобавок к жуткой ухмылке, вывалил из пасти язык. Но Тереза вовсе не жаждала снова так веселиться.

Йен отложил флакон и принялся скручивать косяк. Ловко справившись с этим делом, он предложил Терезе поискать пепельницу.

Тем временем Джанк перемотал пленку, нажал «воспроизведение», и на экране замелькала нарезка комиксов. Герои казались вытянутыми, будто стремились вырваться на волю. Багз Банни был толстым коротышкой и двигался вперевалочку, задумчивой походкой. Тереза не знала, как Джанку удалось заставить его так ходить.

Джанк встал и, потянувшись, обернулся к Йену: — Не оставляй окурки. Не хочу, чтобы Берджис узнал, как я использую днем его офис.

Вернувшись в ванную, Эстелла обнаружила, что исчез весь ее запас «Чикадола». Она едва не расплакалась. Это были лучшие гормональные таблетки, они держали ее в такой классной форме…

Глава третья

Обычно Джанк ходил в обход: до Манчестерского шоссе, через подземный переход с вывороченными булыжниками — непременной приметой городского дизайна, и наверх в Халми. Он шел, не поднимая головы, неспешно ступая широкими шагами: руки в карманах «пуховика», на спине — рюкзак из прорезиненной ткани. Направо — отсюда уже не видно — его квартира, чуть дальше — остатки жилого массива, остовы недавно выселенных больших многоквартирных домов, покинутых жильцами и занятых бомжами. Слева висел переброшенный через Принсес-парк-уэй узкий пешеходный мост, где иногда ночами тусовалась местная шпана, облагавшая данью пешеходов. На другой стороне моста и находился тайник Джанка — гараж, который он снял по объявлению в бесплатной газете. Джанк наведывался в гараж раз в неделю и всегда только ранним утром, чтобы никто его не засек, полагая, что большинство людей в пять или шесть утра сладко спят в своих постелях.

Джанк добрался до укрытия у торгового центра Мосс-Сайда. В Халми и Мосс-Сайде сплошная серая стена дождя напоминала свинцовую обшивку гроба. Стоя под крышей, он начал отжимать воду из забранных в маленький хвостик волос. Можно было, конечно, надеть капюшон, но Джанк знал, что выглядит в нем полным идиотом. Он проверил защелку на сумке. Сульфат амфетамина — граммов двадцать пять — должен был остаться сухим и невредимым, он запихнул наркоту в футляр от видеокассеты с наклейкой «Липовые собаки». Сегодня утром Джанк пришел в гараж, чтобы взять немного спида[6] и посмотреть, сколько осталось. Похоже, килограмма два — в холодильнике, спрятанном под брезентом у задней стенки. Кончился почти весь амфетамин. Хорошо это или плохо? А черт его знает!

Джанк боялся, что не выдержит искушения, но так ни разу и не притронулся ни к единой крупинке своего тайного запаса спида. Прошло уже двенадцать лет или около того с тех пор, как он в последний раз ловил кайф на амфетаминах. Хотя с тех пор так и не прибавил в весе.

Миновав мастерские и пустые склады, Джанк шел под дождем по Мосс-Лейн-Ист. Сразу направо был спортзал, где он встретил свою банду. Джанк всегда внутренне напрягался, когда входил в зал, и не потому, что был белым или ужасно худым, нет, просто ему почему-то казалось, что его присутствие оскорбляет чувства тренировавшихся там ребят. Они работали в поте лица: поднимали, резко толкали, тянули или наносили удары кулаком, шепча себе под нос счет. Джанк же с течением жизни все больше убеждался в собственной неполноценности и неуправляемых свойствах своего характера, что было следствием слишком возбудимой нервной системы.

Ему хотелось стать незаметным, когда он сидел на скамье и следил за тренировочным боем, дожидаясь Тас-Мена и его людей.

Двое парней на ринге изо всех сил лупили друг друга. Старик с сильным ямайским акцентом, в шляпе с круглой плоской тульей и загнутыми кверху полями и в спортивном костюме «Фила» возбужденно прыгал вокруг ринга, выкрикивая наставления. Но боксеры не слышали его — они работали, а Джанк размышлял о своем будущем.

Странное дело, прошлой ночью в «Уорпе» он, как ему показалось, узнал женщину, с которой был Йен. Подобные вещи происходят сами по себе, это как моментальный снимок на сетчатке глаза: нечто, однажды вами увиденное, уже не стирается из памяти, что еще раз подтверждает — сознание человека никогда не является его эксклюзивной собственностью. Та женщина не заметила Джанка, когда бежала мимо него к такси. Другой моментальный снимок — тигровая шкура на заднем сиденье старого «ниссана». Джанк наблюдал через открытую дверь, как Йен и женщина-латиноска садились в такси. И тут случилась эта вспышка — водитель повернул голову, чтобы проверить, нет ли сзади машин, и Джанк заметил тигровую шкуру на подголовнике. Размытый оранжевый цвет, оттиснутый поверх черного, — похоже на халат, висящий на синем угловом столбе в раздевалке спортзала. Да нет, не похоже. Боксерский халат — шелковый, гладкий и без ворса. А сиденья в такси были покрыты акриловыми шкурами.

Голос Тас-Мена донесся до Джанка откуда-то сбоку:

— А, Джанк! Как поживаешь? Ты в порядке? Джанк вздрогнул и тут же выпалил:

— Да, я в порядке, Тас.

Вожак стоял у входа в раздевалку в проеме двери, остальные члены банды «Кончо хеви» топтались за его спиной. Джанк прошел в раздевалку только после поданного знака.

Тас занял место на сдвоенной скамье в центре раздевалки. Тут же три члена команды обступили его. Около дальней стены, рядом со своим шкафчиком стоял закончивший тренировку парень: он вытирал полотенцем пот с мокрого тела. Тас-Мен смерил взглядом своего помощника Чуй:

— Скажи ему, чтоб валил отсюда. — Тас кивнул на парня.

Через минуту тот уже дрожал от холода в спортзале, прыгая, обмотавшись полотенцем, взад-вперед, чтобы не схватить простуду.

— Посмотрите-ка на него, — скривил губы Тас. — Чертов псих, не мог защитить сестру Чуй.

— Да, не мог защитить мою малышку-сестру, — подтвердил Чуй.

— Не понимаю, чего он здесь ошивается.

— Чертов псих.

Шкафчик, оставленный для Таса, был помечен буквой "К", знаком «Кончо хеви», нанесенным пульверизатором на дверцу. Тас постучал по дверце:

— Ловко, да? Открывай, Чуй.

Чуй достал ключ и открыл сверхнадежный замок. В шкафчике на крюках висели на заплечных ремнях ружья. На полу были свалены в кучу револьверы разных систем и магазины.

— Порядок, да? Прямо-таки военный лагерь для новобранцев. Чуй будет у нас за квартирмейстера. Вот что, Джанк, ты пришел не вовремя, мы сейчас планируем задание.

— Я пришел в то же время, что и всегда, — ответил Джанк.

— Ладно. Только хочу, чтоб ты знал, в какое дерьмо мы превращаемся. Каждый раз, когда ты сюда заявляешься, мы оттраханы чуть больше, чем в предыдущий раз. Скоро станем такими же чокнутыми, как ты.

Джанк оглянулся на шкафчик. В одном Тас был прав: от раза к разу они выглядят все более оттраха-ными.

— Сейчас увидишь, как мы пойдем и заключим еще одну грязную сделку. Ну, что ты заработал для меня за этот месяц?

Глава четвертая

Разговор в «Уорпе»:

— Не понимаю я эти видеоигры. Мой младший брат зависал часов по двенадцать в сутки. Я стал уводить у него наушники, иначе не мог смотреть телик. Вот ведь какая штука — телевидение смотришь ты, а видеоигра — смотрит тебя. Усекаешь?

— Нет.

Рыжеволосый парень, кажется, любил напустить туману. Он молча посасывал кусочек лимона, торчащий из горлышка пивной бутылки. Его темноволосый собеседник выглядел более вменяемым. Он сидел в кресле и не спускал с рыжего ленивого взгляда голубых глаз. Наконец рыжий заговорил, одновременно выковыривая из зубов лимонные зернышки, — все-таки решил конкретизировать свой туманный афоризм:

— Видеоигры похожи на наркотический «трип». По этой причине они вызывают привыкание. И еще они — единое целое с компьютером, то есть с машиной. Так что реальность моего брата перестроилась в соответствии с машинным кодом.

— Ты малость смахиваешь на сексуально озабоченного, который все время нудит о женщинах. И потом, ты только что сказал, что видеоигры вызывают привыкание. А на прошлой неделе уверял, что наркотики не могут вызывать привыкания.

— Они и не вызывают. Это типичное самовнушение: если веришь, что они вызывают, тогда и происходит привыкание. — Рыжий сделал паузу. — Во всяком случае, с тех пор, как брат заторчал на видеоиграх, моя мать перестала волноваться насчет того, где я болтаюсь, в каком виде и когда возвращаюсь, — она больше всего боится, как бы брат не подхватил эпилепсию, играя в «Sonic the Hedgehog».

Темноволосый внезапно оживился — он в задумчивости встряхнул свою бутылку пива.

— Там этот сверхзвуковой ежик Соник — голубой, да?.. Точно, я помню. Неужели так заводит? Знаешь, дети балдеют от этих видеоигр только потому, что еще слишком малы, чтобы отправиться на автостраду за кислотой.

Рыжий согласно кивнул. Глаза темноволосого сощурились от улыбки, он снова откинулся в кресле, наблюдая за реакцией приятеля. Эстелла отметила, какие тонкие у него пальцы.

«Уорп» был модерновым заведением с почти квадратным залом. Гранитная стойка шла по всей длине бара. Такой стиль называют постиндустриальным — ярды голой кирпичной кладки, столешницы из армированного стекла. Освещение было классное. Когда прошлой ночью Эстелла перемещалась по бару в поисках мужика на ночь, она сразу заметила Йена. И подумала: "М-м-м-м, будет приятно перепихнуться после двадцати часов «болтанки в воздухе». Этим вечером Эстелла снова отправилась в «Уорп». Как только она найдет Йена, тут же спровадит его к ангелам — есть там у них местечко, специально отведенное для подсевших на наркоту потаскушных ворюг.

Было около пяти вечера, и народу в баре оказалось немного. Эстелла сразу увидела рыжеволосого любителя загадок и узнала в нем друга Йена. Второй парень произнес, когда она проходила мимо их столика:

— У тебя борода, а разговариваешь ты сейчас как сука.

Эстелла села за их столик и с интересом взглянула на рыжего. У него была козлиная бородка, слишком жалкая, чтобы ее увидеть, если только не подойти вплотную. Темноволосый покраснел — похоже, предпочитал не выражаться при женщинах. Эстелла улыбнулась и поздоровалась.

— Кажется, я видела вас обоих прошлой ночью. Я была с вашим другом, с Йеном. Сегодня… — Эстелла наклонилась ближе, оба парня сделали то же самое, — я обнаружила, что он оставил в моей квартире пакетик, набитый марихуаной. Не знаю, что и делать. Думаю — выкурить или вернуть? А может, поделиться с кем?

Эстелла бросила свою наживку на стол. Маленький пакетик в пластиковой упаковке, какой обычно отмеряют наркоту на пять фунтов. Она купила дурь без проблем — водитель такси оказался отзывчивым до смешного: провожал ее до самой двери паба в Мосс-Сайде и даже предложил угостить травкой. Это рассмешило ее — современные женщины не нуждаются в покровительстве!

— Мое мнение — поделиться! — Темноволосый парень улыбнулся, прикрыв марихуану ладонью.

Эстелла улыбнулась в ответ.

— Но не здесь, — добавил он. — Пунктик здешней администрации — дико раздражаться по поводу курения.

— Значит, разделим позже. Это будет справедливо, ведь так? Хотя Йен такое выделывал прошлой ночью… я ему обязана по гроб жизни. — Она протянула руку. — Меня зовут Эстелла.

Рыжеволосого звали Том, имя второго — с красивыми руками — было Каузи. Из них двоих именно Каузи, а не Том, запомнил ее, увидев прошлой ночью: она трепалась у окна с Йеном. А потом позвала его к себе — у них не было оснований не доверять ей.

Эстелла просидела с ними несколько часов, «Уорп» успел заполниться до отказа. К их столику прибивало парней и девушек — молодняк, от семнадцати до двадцати двух лет, не старше. Одни присоединялись, другие смеялись чему-то своему и шли дальше со словами: «Порядок, увидимся!» Йен все не появлялся, но, когда она снова этак небрежно упомянула его имя, Том ответил, что Йен обязательно придет. Или сюда, или в «Грэйвити». Эстелла не сразу поняла, что «Грэйвити» — ночной клуб на другом конце города. Друзья Каузи и Тома заговорили о девушке по имени Тереза.

— Она в порядке.

— Но малость чокнутая.

— Да ладно, так, с легкой придурью, но вообще-то она в порядке.

Эстелла узнала, что в «Грэйвити» Тереза помогает делать видеошоу. Парни заспорили, спит с ней Йен или просто болтается рядом, чтобы общаться с ди-джеями.

— Конечно, просто болтается рядом, — уверял Каузи. — Ведь Йен — тот еще фанат диджеев.

Йен крутил косяки для своих кумиров, таскал от одного к другому кассеты с записями, «а сам втихую копировал их». Эстелла подумала, что это похоже на правду, — судя по тому немногому, что она успела узнать о Йене.

Каузи сказал Эстелле, что позже они собираются перекочевать в «Грэйвити» и она могла бы пойти с ними. Эстелла, конечно, ответила, что почтет за счастье пристать к их компании. Она познакомилась с несколькими друзьями Тома и Каузи, которых видела прошлой ночью, и нашла их милыми и забавными. Все они — и тупые, и не очень — смешили ее.

И все проявляли к ней интерес. Она заливалась румянцем смущения, но легко выдерживала любопытные взгляды. Ее спрашивали, откуда она, чем занимается. Когда она ответила, что ухаживает за парочкой старичков-бизнесменов из Флориды, убирается и все такое, они засмеялись, — в костюме от Бетти Джексон она не очень-то походила на прислугу. Внешность Эстеллы, отмеченная печатью бросающегося в глаза богатства, ставила под сомнение правдивость ее слов. Эстелла уже не чувствовала себя здесь чужой. Сейчас она просто расслаблялась. Все проблемы — усталость после перелетов, дискомфорт из-за смены часовых поясов, синдром похмелья, растревоженное либидо, превратившие ее первую ночь в Англии в настоящий дурдом, — все это преходяще.

Когда Эстелла предложила угостить всех выпивкой, ее собутыльники пожелали поднять тост за здоровье своей благодетельницы. Эстелла заказала мартини, джин и коньяк. Стоя у бара, пока ее обслуживали, она обернулась, ища глазами Каузи, — он напросился помочь ей донести выпивку.

— Спасибо. Ты очень любезен.

Джон Берджис насмешливо улыбался с фотографии, глядя сверху на разномастный заказ Эстеллы: женьшеневые соки, «Лукозейд»[7], джин-вермут и две бутылки мексиканского пива. Расплачиваясь, она махнула кредитной карточкой в сторону портрета:

— Кто это?

— Босс.

В траурной черной рамке, подсвеченная снизу фотография in memoriam[8] обладала какой-то мрачной притягательностью. Берджис с натянутой улыбкой на лице выглядел так, словно на него смотрел, снимая мерку, гробовщик.

Эстелла еще раз спросила:

— Кто он?

— Джон Берджис. Это его бар, а «Грэйвити» — его клуб. Он крупный манчестерский бизнесмен, набоб, контролирующий всю наркоту. Ты его еще увидишь, он иногда здесь появляется.

Увидит, но явно не сегодня — Эстелла весь вечер внимательно изучала бар, Берджиса не было. Зато она заметила молодого парня, судорожно прижимающего к уху мобильник, он был в такой мятой одежде, будто спал в ней. Верные приметы мелкого дилера. И Эстелла вспомнила, что Каузи сказал об отношении к наркотикам в «Уорпе».

— Я думала, администрации плевать на наркотики.

— По большому счету плевать, — объяснил Каузи, — но Беджис должен возобновлять лицензии, а за последние два года он несколько раз получал предупреждения от полиции и городского совета. Ему приходится быть осторожным. Вышибалы выбрасывают любого, пойманного на купле-продаже. Берджис даже завел в «Грэйвити» камеры видеонаблюдения.

Каузи пожал плечами: достать наркоту — не проблема.

— Если кому-то нужна кислота или экстази — он получит все, что хочет, в любом из окрестных пабов, но стоит оказаться в клубе, и вы должны соответствовать. Никто не собирается обыскивать две тысячи человек, чтобы узнать, кто пронес запрятанную в носок таблетку. Все сами понимают, что надо быть осмотрительнее. Если не нарываться, вышибалы не будут цепляться по мелочам, но они не хотят, чтобы повторилось несчастье двухлетней давности.

Эстелла ничего не знала о происшествии. Да об этом же писали все газеты, удивился Каузи.

— Но не «Майами геральд».

Каузи кивнул — об этом он не подумал.

— В «Грэйвити» умерла одна девчонка. У нее оказалась аллергическая реакция на экстази. Сестра ее друга работает в больнице, и она посмотрела отчет о вскрытии. Так вот, девчонка умерла от обширного внутреннего кровоизлияния. — Каузи передернуло. — И теперь, если здесь кто-то сбывает кайф, вышибалы просто звереют. Они боятся, что еще кто-нибудь откинется у них под носом.

Эстелла снова бросила взгляд на портрет Джона Беджиса:

— Значит, Беджис хочет выглядеть чистеньким? Каузи объяснял, следуя за Эстелой к их столику:

— Или он играет по правилам, или теряет лицензию. Да еще газеты подливают масла в огонь. Об этом ты тоже не слышала?.. Нет?.. Банды в Мосс-Сайде устроили перестрелку. Еще тут орудуют вооруженные банды из Солфорда и Читем-Хила. А год назад один псих ворвался в «Грэйвити» с дробовиком. Никто так и не узнал, был он заряжен или нет. Парень вбежал в клуб, размахивая ружьем, вкатил себе дозу, и на этом все закончилось. Полиция не поймала налетчика, никто его не опознал. Какой-то торчок из Солфорда. Но у него точно был не «Узи», а старый дробовик.

Эстелла вернулась на свое место и подвинулась, чтобы Каузи сел рядом.

— Дробовики стреляют не хуже любой другой пушки.

Каузи взглянул на нее, округлив голубые глаза. Эстелла мило улыбнулась в ответ. Каузи понимающе кивнул:

— Да, здесь все это должно казаться пресным после Майами. «Скафейс»[9] и все такое прочее…

Эстелла видела этот фильм. Дерьмовое кино, но она встречала людей, которые никогда ничего другого не смотрели и разговаривали, шпаря наизусть целые фразы из фильма, не умея при этом правильно произнести имя Аль Пачино.

— Здесь намного приятнее, чем в Майами. Все, кроме погоды. В другой раз я, пожалуй, закажу бренди и портвейн.

Эстелла и Каузи отправились в «Грэйвити» на такси, Том поехал с ними. Их друзья пошли пешком, и оба парня собирались сделать то же самое. Но Эстелла настояла на такси — она не хотела выходить под дождь. Машина ехала вокруг Пиккадилли-Гарденс.

Эстелла смотрела в окно: девушки с голыми ногами сбивались в стайки у стен домов, стараясь уберечь волосы от дождя. Мужчины в двухцветных рубашках тоже держались вместе и смешно моргали, когда гель, покрывавший их волосы, попадал в глаза. Эстелла поинтересовалась, не из тех ли «Грэйвити» клубов, у которых перед входом выстраивается очередь на улице. Каузи ответил, что она может не беспокоиться:

— Очередь там и правда внушительная — даже соседний многоквартирный дом огибает, но я в гостевом списке, так что мы войдем сразу.

Том, сидевший рядом с водителем, обернулся:

— Мы долбаные звезды. Мы не ждем в очередях.

— Ну, не то чтобы звезды… — У Каузи была очаровательная манера смущенно краснеть. На Эстеллу это не подействовало — парень был не в ее вкусе. Эстелла совсем расслабилась и размышляла, не пора ли ей проникнуться сентиментальными чувствами к Англии. Каузи продолжал:

— Берджис дает контрамарки всем, кто работает на него. Вот почему мы свободно проходим в «Грэйв».