Смерть Мао Цзэдуна

Чжоу Эньлай старался бороться со своими недругами. Вечером 30 сентября 1974 г. он появился на официальном приеме по случаю 25-й годовщины КНР и произнес краткую речь.

Вскоре после этого Мао Цзэдун предложил готовить проведение сессии ВСНП четвертого созыва и выработать список кандидатов на руководящие посты. При этом Мао Цзэдун сам внес предложение назначить Дэн Сяопина первым заместителем премьера Государственного совета КНР.

Собственно говоря, это означало, что Мао Цзэдун сделал очередной шаг, стараясь иметь под своим руководством две группировки руководителей. С одной стороны, Чжоу Эньлая, а также теперь уже и Дэн Сяопина, как замену Чжоу Эньлая, и иже с ними, то есть тех, кто твердо следовал за Мао Цзэдуном и кто был способен решать практические вопросы, имел опыт руководства государством.

С другой стороны, Цзян Цин и иже с ней, то есть тех, кто, по мнению Мао Цзэдуна, был способен осуществлять его идеи, его идеологические установки.

Очевидно, что Мао Цзэдун стремился к тому, чтобы обе группировки, находясь в состоянии противоборства, нуждались в нем, в Мао Цзэдуне. В то же время он рассчитывал, что пока практики будут решать существующие проблемы, но в дальнейшем им придется передать власть относительно молодому поколению политиков, воспитанному на идеях Мао Цзэдуна, особенно проявившему себя в ходе «культурной революции».

Мао Цзэдун допускал старых практиков к некоторым рычагам руководства государством, и в то же время рычаги руководства партией он постепенно передавал своим относительно молодым последователям и приверженцам.

Они же боролись и за рычаги руководства государством, за отстранение от власти старых практиков.

17 октября 1974 г. Цзян Цин «подняла шум» на заседании политбюро ЦК КПК (где Мао Цзэдун никогда в те времена не присутствовал) в связи с инцидентом с судном «Фэнцин». Это судно перевернулось, и стороны старались свалить друг на друга ответственность за это происшествие. Цзян Цин попыталась обвинить Дэн Сяопина и на этом основании не допустить его назначения на предстоявшей сессии ВСНП первым заместителем премьера Госсовета КНР. Дэн Сяопин решительно возражал.

После этого один из членов группировки молодых политиков, выдвиженцев «культурной революции», Ван Хунвэнь, занимавший тогда пост заместителя Мао Цзэдуна по партии, отправился в Чанша к Мао и пожаловался на Чжоу Эньлая и Дэн Сяопина. При этом он сказал, что «ныне в Пекине явно ощущается сильнейший запах Лушаньского пленума». Имелся в виду пленум ЦК КПК в Лушане в 1959 г., когда Мао Цзэдун осудил выступление маршала Пэн Дэхуая, критиковавшего политику «великого скачка»; ныне Ван Хунвэнь намекал на то, что Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин также хотели бы осудить «великую культурную революцию». Ван Хунвэнь также сказал, что Чжоу Эньлай «хотя и серьезно болен, но занят даже по ночам, когда он приглашает к себе людей для бесед; при этом с премьером (то есть с Чжоу Эньлаем) постоянно видятся Дэн Сяопин, Е Цзяньин, Ли Сяньнянь».

По сути, это был донос, обвинение в заговоре главных из оставшихся в руководстве и переживших почти всю «культурную революцию» старых политиков; при этом в их число был включен и Дэн Сяопин, который выполнял обязанности главы правительства, и маршал Е Цзяньин, осуществлявший в то время повседневное руководство вооруженными силами государства, и Ли Сяньнянь, которому приходилось тогда руководить работой в сфере экономики.

Молодые политики подталкивали Мао Цзэдуна к решению устранить всех старых политиков и передать всю полноту власти и над вооруженными силами, и над партийным и государственным аппаратом своим более молодым приверженцам.

Чжоу Эньлай узнал о деталях происшествия с «Фэнцин» и о том, что произошло на заседании политбюро, от Дэн Сяопина. 19 сентября, уже после поездки Ван Хунвэня к Мао Цзэдуну, Чжоу Эньлай, находясь в больнице, вызвал к себе связного Мао Цзэдуна. В то время члены руководства партии общались с Мао Цзэдуном через его связного, для выполнения роли которого он привлек своего племянника Мао Юаньсиня. Чжоу Эньлай велел ему передать Мао Цзэдуну, что дело с судном обстоит не так, как его подают Цзян Цин и иже с ней, что они заранее спланировали удар по Дэн Сяопину с целью репрессировать его и что Дэн Сяопин уже давно терпит такое к себе отношение с их стороны. Чжоу Эньлай также выразил намерение продолжать работать, чтобы постепенно разрешить этот вопрос.

Иными словами, старые политики предупредили Мао Цзэдуна, что их терпение не безгранично, что максимум, на что они соглашаются, это на сохранение статус-кво, да и то при условии, что Мао Цзэдун одернет молодых политиков.

20 октября Мао Цзэдун, выслушав доклад об инциденте с судном «Фэнцин», разыграл гнев и сказал, что премьер — это и теперь все равно премьер, что именно премьер будет руководить и работой по подготовке сессии ВСНП четвертого созыва, и работой по предложению кандидатур на руководящие посты. Мао Цзэдун повторил свое предложение назначить Дэн Сяопина первым заместителем премьера Госсовета КНР; мало того, он предложил назначить Дэн Сяопина заместителем председателя ЦК КПК, заместителем председателя военного совета ЦК КПК и по совместительству начальником генерального штаба НОАК.

Это означало, что Мао Цзэдун считал необходимым, сохраняя молодых политиков на их постах, в то же время, особенно после гибели Линь Бяо, заверить старых руководителей, что они сохраняют свое положение. Мао Цзэдун, по сути, не только подтвердил, что представитель старых политиков Дэн Сяопин заменит Чжоу Эньлая на всех его постах, но и заверил, что Дэн Сяопин, возможно, заменит и самого Мао Цзэдуна после его смерти на посту руководителя вооруженными силами государства.

Получив такие распоряжения, Чжоу Эньлай, превозмогая болезнь, после двух перенесенных операций напряженно работал в юнце октября и в начале ноября. За эти дни он провел в больнице встречи с Дэн Сяопином, Е Цзяньином, Ли Сяньнянем, а также с Ван Хунвэнем, Цзян Цин; кроме того, он встретился с членами политбюро ЦК КПК, которые побывали у него, разбившись на три группы. Всем им Чжоу Эньлай растолковывал указания Мао Цзэдуна.

6 ноября Чжоу Эньлай направил Мао Цзэдуну доклад о ходе подготовки сессии ВСНП. В этом документе он особо подчеркнул, что «активно поддерживает предложение председателя о назначении Дэн Сяопина первым заместителем премьера Госсовета КНР, а также по совместительству начальником генерального штаба». Чжоу Эньлай доложил также о состоянии своего здоровья и завершил доклад словами: «Самую большую надежду я возлагаю на то, что председатель будет здоров, ибо должным образом осуществлять руководство можно только тогда, когда председатель находится в добром здравии».

В декабре Чжоу Эньлай продолжал круглосуточно руководить подготовкой сессии ВСНП. Он внес предложение увеличить процент старых кадровых работников среди присутствующих на сессии, внес поправки в доклад о работе правительства.

Самая острая борьба развернулась, естественно, по вопросу о назначении руководителей правительства и министерств. Цзян Цин и Чжан Чуньцяо настаивали на том, чтобы их ставленники заняли посты министров культуры, образования и председателя комитета по спорту.

Чжоу Эньлай, обсудив этот вопрос с Дэн Сяопином и Ли Сяньнянем, пришел к решению, что пост министра образования чрезвычайно важен и на него следует назначить надежного старого руководителя. Таким был избран Чжоу Жунсинь, в свое время много лет работавший в правительстве с Чжоу Эньлаем.

По вопросу о руководителях министерства культуры и комитета по спорту Чжоу Эньлай пошел на уступки. На эти посты были представлены кандидаты из числа выдвиженцев «культурной революции». Чжоу Эньлай согласовал со всеми членами политбюро, которые снова в три приема посетили его в больнице, списки кандидатур на посты председателя и заместителей председателя постоянного комитета ВСНП, а также заместителей премьера Госсовета КНР.

23 декабря 1974 г. Чжоу Эньлай, будучи болен, вылетел в Чанша к Мао Цзэдуну. Перед вылетом врачи доложили Е Цзяньину о том, что в кале у Чжоу Эньлая обнаружена темная кровь и необходимо срочное исследование. Е Цзяньин, исходя из высших интересов, не разрешил ставить этот вопрос перед Чжоу Эньлаем. По мнению Е Цзяньина, прежде всего было необходимо, чтобы именно Чжоу Эньлай представил упомянутые списки Мао Цзэдуну. Врачам же было приказано обеспечить жизнедеятельность Чжоу Эньлая во время его поездки в Чанша и при возвращении в Пекин.

Чжоу Эньлай провел в Чанша пять дней. В ходе бесед Мао Цзэдун советовал Чжоу Эньлаю лечиться, еще раз похвалил Дэн Сяопина, отметив, что у того имеются «редкие человеческие качества и политико-идеологическая твердость». Собеседники говорили и о «четверке». Мао Цзэдун критиковал Цзян Цин, Ван Хунвэня за сколачивание фракции и указал на то, что «у Цзян Цин имеются темные замыслы».

13 января 1975 г. Чжоу Эньлай выступил с докладом о работе правительства при открытии сессии ВСНП.

После окончания работы этой сессии состояние Чжоу Эньлая ухудшилось. В кале ежедневно была кровь. В марте была обнаружена опухоль в толстой кишке вблизи печени.

Чжоу Эньлай хорошо понимал свое положение. Он размышлял о смерти. Своей племяннице он, в частности, сказал: «Тут нечего нервничать! Член компартии должен быть материалистом! Закономерности жизни человека таковы, что в конечном счете приходит этот день; нужно верить в закономерности».

Более десяти лет назад Чжоу Эньлай и его супруга Дэн Инчао приняли общее решение, договорились о том, что после смерти их пепел будет развеян над великими реками и горами Китая.

И вот теперь, когда Чжоу Эньлай знал, что спасти его невозможно, он еще раз завещал не сохранять его пепел.

Вообще говоря, в 1950-х гг. такое решение приняли все руководители КПК. Это вызывалось многими причинами, в частности опасением, что потомки когда-нибудь выместят свой гнев на останках прежних руководителей. Сказалась на принятии такого решения и обстановка, сложившаяся в связи с критикой культа личности И.В. Сталина в СССР.

7 мая Чжоу Эньлай беседовал с одним из самых влиятельных старых членов партии Тань Чжэньлинем.

До «культурной революции» Тань Чжэньлинь был одним из заместителей премьера Государственного совета КНР. Во время «культурной революции» он решительно выступил против репрессий, которые выдвиженцы «культурной революции» проводили в отношении старых руководителей, и даже заявлял, что он «сорок лет следовал за Мао Цзэдуном», но в создавшейся ситуации может перестать делать это.

Очевидно, что Чжоу Эньлай стремился поддерживать некое сложившееся состояние, главными чертами которого было присутствие в руководстве партии и государства и прежних руководителей, и выдвиженцев «культурной революции». Чжоу Эньлай понимал, что и он сам, и Мао Цзэдун скоро покинут этот мир, и создавал условия для того, чтобы старые руководители могли сохранить свои позиции и после смерти и его самого, и Мао Цзэдуна. Пока же Чжоу Эньлай советовал старым руководителям держать власть в своих руках там, где это было возможно, особенно в вооруженных силах и в правительстве, и не сдавать свои позиции выдвиженцам «культурной революции», убеждая Мао Цзэдуна в том, что все они всегда будут выполнять его указания.

Чжоу Эньлай пригласил сотрудников госпиталя, которые лечили его, и при них сказал: «По моим прикидкам жить мне осталось полгода. Вы непременно должны говорить мне всю правду о моем состоянии, потому что мне еще многое нужно сделать; я должен дать поручения».

Он действительно много работал. С марта по сентябрь 1975 г. по неполным подсчетам он 102 раза обсуждал деловые вопросы, 34 раза принимал иностранцев, 7 раз выезжал из больницы для участия в совещаниях, 3 раза проводил совещания в больнице.

Так, Чжоу Эньлай 3 мая 1975 г. участвовал в заседании политбюро ЦК КПК, которое провел Мао Цзэдун. На этом заседании Мао Цзэдун критиковал Цзян Цин и других за сколачивание «четверки». После заседания Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай постановили, что Дэн Сяопин будет руководить работой совещания по вопросу о критике в адрес «четверки» и будет руководить повседневной работой ЦК партии.

Для политического поведения Мао Цзэдуна было характерно стремление поддерживать конфликты между своими сторонниками, даже стравливать их, помогать то одной, то другой стороне наносить удары по соперникам, и вместе с тем не давать ни одной из сторон решающего преимущества.

9 июня Чжоу Эньлай, несмотря на запрет врачей, принял участие в траурной церемонии на кладбище Бабаошань по случаю захоронения праха маршала Хэ Луна. Он произнес прощальную речь. Обычно перед урной с прахом делают три поклона. Чжоу Эньлай поклонился семь раз. Он также повинился в том, что «не сумел должным образом уберечь его».

Хэ Лун был одним из десяти маршалов КНР. Мао Цзэдун, очевидно, во время «культурной революции» счел возможным пожертвовать Хэ Луном, репрессировать и его самого, и его сторонников, передав их посты приверженцам Линь Бяо. (Мао Цзэдун считал Хэ Луна скрытым сторонником маршала Пэн Дэхуая.) Чжоу Эньлай поддерживал Мао Цзэдуна и тогда, когда тот репрессировал старых сподвижников, и тогда, когда после их смерти Мао Цзэдун считал необходимым делать жесты, которые должны были демонстрировать его «сожаление» в связи с «ошибками»; при этом делались намеки на то, что Мао Цзэдун не хотел наказывать того или иного деятеля, но был «введен в заблуждение» некими силами.

7 сентября Чжоу Эньлай, также вопреки запрету врачей, принял румынскую делегацию. При этом он со всей откровенностью и с юмором — сказал, что уже получил пригласительный билет от Маркса; но в этом ничего особенного нет; тут речь идет о такой закономерности, которая не зависит от воли людей. Он также попросил гостей передать тогдашнему руководителю РКП Н. Чаушеску, что в КПК, которая на протяжении полувека воспитывалась на идеях Мао Цзэдуна, есть еще много талантливых и способных руководителей; в настоящее время всю тяжесть работы взял на себя заместитель премьера. Присутствовавшие при беседе китайцы пояснили румынам, что Чжоу Эньлай имел в виду Дэн Сяопина. В конце встречи Чжоу Эньлай сказал, что Коммунистическая партия Китая, за плечами которой славная полувековая история, — это партия, которая обладает смелостью вести борьбу. Это была последняя встреча Чжоу Эньлая с иностранной делегацией.

Таким образом, Чжоу Эньлай использовал последнюю возможность обращения к внешнему миру для того, чтобы рекомендовать Дэн Сяопина как верного последователя и преемника Мао Цзэдуна.

Выдвиженцы «культурной революции» и в 1975 г. продолжали активно действовать. Они критиковали политику Чжоу Эньлая и Дэн Сяопина в экономике, именуя их действия «прагматизмом» и считая именно его «главной опасностью в настоящее время». Они также утверждали, что политбюро «не берется за решение самых важных проблем», что оно «не занимается политическими вопросами, а погрязло в делячестве».

При этом выдвиженцы «культурной революции» вполне очевидно пользовались поддержкой Мао Цзэдуна.

Сам Мао Цзэдун номинально выступил с критикой тогдашней трактовки романа «Речные заводи». После этого выдвиженцы «культурной революции» развернули широкую кампанию критики «фракции капитулянтов», утверждая, что резолюция Мао Цзэдуна по вопросу о «Речных заводях» имеет современный практический смысл. Они утверждали, что вред «Речных заводей» в теми, что в романе некто старается оставить без опоры героя романа Чао Гая, а ныне внутри партии кое-кто старается лишить опоры председателя Мао Цзэдуна. Все это было направлено против Чжоу Эньлая.

Так Мао Цзэдун до последних своих дней заставлял и одну и другую часть своих приверженцев клясться в верности ему, Мао Цзэдуну. Борьба между старыми руководителями и выдвиженцами «культурной революции» оборачивалась при этом соревнованием в доказательстве верности и преданности Мао Цзэдуну.

1 июля 1975 г. Чжоу Эньлай перед фотографированием на память с сотрудниками персонала, который обслуживал его на протяжении многих лет, сказал: «Сфотографироваться-то можно; только в будущем не зачеркивайте крестами мое лицо на этой фотографии». Когда он это сказал, присутствовавшие опустили глаза и головы. Все они много лет работали с Чжоу Эньлаем, обслуживали его; всех их он хорошо знал. Он ни при каких опасных обстоятельствах в прошлом никогда не говорил об угрозах ему лично. И если на сей раз он заговорил об этом прямо, если его прорвало, то что это могло означать?

Это означало, что острота борьбы внутри партии достигла апогея. Взрыв сдерживало лишь то, что Чжоу Эньлай был жив и, самое главное, еще был жив Мао Цзэдун. И все же из этих слов Чжоу Эньлая следовало, что он до конца жизни находился во власти мысли о том, что потомки, возможно, не будут одобрять его деятельность. Конечно, можно было думать, что речь шла только о политических противниках Чжоу Эньлая — выдвиженцах «культурной революции». Но можно и предположить, что Чжоу Эньлай понимал, что объективно и его жизнь, и жизнь Мао Цзэдуна были отданы делу, которое не будет в конечном счете признаваться в Китае отвечающим интересам китайцев как нации.

В сентябре 1975 г. состояние Чжоу Эньлая резко ухудшилось. До болезни он весил 65 кг, теперь сразу потерял почти двадцать килограммов; он уже не мог стоять более 4 минут.

20 сентября ему была сделана операция, перед которой он, осознавая, что жить ему осталось недолго, приказал принести стенограмму своего записанного на пленку выступления в июне 1972 г. на заседании в ходе кампании критики Линь Бяо и упорядочения партии по вопросу о том, что в КПК называли клеветой, распространенной Гоминьданом; речь шла о так называемом «Заявлении У Хао».

В свое время в 1930-х гг. в печати появился документ за подписью У Хао, в котором некий член КПК обещал сотрудничать с Гоминьданом.

Был распущен слух о том, что за псевдонимом У Хао скрывался Чжоу Эньлай. В КПК время от времени противники Чжоу Эньлая поднимали вопрос о необходимости в конце концов выяснить, как было дело. В этой связи Чжоу Эньлаю приходилось оправдываться, особенно во время «культурной революции».

Мао Цзэдун не препятствовал своим выдвиженцам поднимать вопрос о «Заявлении У Хао» и не прекращал кампанию нападок на Чжоу Эньлая. Возможно, он испытывал удовлетворение от сознания того, что Чжоу Эньлай зависит от него и с ним в любой момент можно поступить как заблагорассудится. Возможно, что Мао Цзэдун не доверял никому, в том числе и Чжоу Эньлаю.

Чжоу Эньлаю приходилось годами жить под этим дамокловым мечом. Конечно же, он понимал, что такая ситуация возможна только с согласия Мао Цзэдуна.

И вот теперь перед дверями операционной дрожащей рукой Чжоу Эньлай поставил под стенограммой своего разъяснения ситуации с «Заявлением У Хао» свою подпись и дату: «20 октября 1975 года перед входом в операционную палату». Когда его ввозили в операционную, Чжоу Эньлай громко говорил: «Я предан партии, предан народу! Я не принадлежу к фракции капитулянтов!»

Одна эта сцена свидетельствует о том, чем были заняты мысли руководителей КПК. В партии обычным делом, не встречавшим осуждения Мао Цзэдуна, было выдвижение обвинений в капитулянтстве, в предательстве в пользу классовых врагов любого члена партии. Каждый мог обвинять других в этих преступлениях. И это составляло существенную часть жизни и партии, и ее номенклатуры, да и всех членов партии. Мало того, такая атмосфера распространялась на все население Китая.

Во время операции стало очевидно, что метастазы распространились повсюду и положение больного безнадежно. И тогда Дэн Сяопин дал указание медперсоналу: «Старайтесь уменьшить боль. Продлевайте его жизнь».

Собственно говоря, члены «старой гвардии» использовали саму жизнь Чжоу Эньлая, само его существование как средство политической борьбы. Напомним, что Е Цзяньин запретил врачам говорить Чжоу Эньлаю о его состоянии, считая, что главнее этого встреча Чжоу Эньлая с Мао Цзэдуном. Теперь Дэн Сяопин ставил врачам задачу продлить жизнь и страдания умиравшего Чжоу Эньлая, ибо это помогало «старой гвардии» сохранять позиции в руководстве партии и государства.

Болезнь Чжоу Эньлая прогрессировала, а в политической жизни происходил очередной поворот. На всю страну было распространено массовое движение под лозунгом: «Нанесем контрудар по поветрию пересмотра дел правых уклонистов». Кампанию вели во всех учреждениях и организациях.

Тот факт, что выдвиженцы «культурной революции» развернули эту кампанию, свидетельствовал о том, что Мао Цзэдун колебался, то поддерживая «старую гвардию», то поощряя выдвиженцев «культурной революции».

Очевидно, он понимал, что без «старой гвардии» страна может обрушиться в хаос и вся потенциальная мощь государства будет разрушена, а без выдвиженцев «культурной революции» его идеи, особенно периода «культурной революции», будут похоронены.

В конце октября 1975 г. врачи сделали еще одну операцию. Перед операционной лежавший на каталке Чжоу Эньлай спросил, где Дэн Сяопин. Когда Дэн Сяопин подошел, он пожал ему руку и сказал: «В этом году ты очень хорошо поработал; ты намного сильнее меня…»

Возможно, за этими словами скрывалось признание того, что он сам колебался вместе с Мао Цзэдуном, а Дэн Сяопин, признавая авторитет Мао Цзэдуна, на практике твердо стоял на стороне «старой гвардии».

После этой операции Чжоу Эньлай уже не смог подняться с постели. Но он интересовался политическими событиями. Сначала он еще мог сам читать газеты. Потом их ему стали читать. Ситуация в партии становилась все более напряженной. Но что он мог поделать? Он подолгу лежал, вперив взор в потолок; время от времени качал головой и сокрушенно вздыхал…

Последние дни были очень тяжелыми.

Чувствуя боль, он сжимал руку медсестры. Крупные капли пота скатывались по лбу. Его кормили, но каждая ложка давалась ему с трудом. Он понимал, что надо выигрывать каждый день. Он говорил тем, кто его кормил: «Еще несколько глотков. Давайте. Я сам буду считать». И считал после каждого глотка: «Раз!.. Два!.. Три!»

В декабре он уже не мог глотать. Жизнь поддерживали через капельницу. Опухоль распространялась. Он впадал в забытье от боли. Ему кололи обезболивающие средства.

В последний момент своей жизни он думал о политике.

В декабре он сказал навестившему его маршалу Е Цзяньину: «Придавайте значение методам борьбы. Ни в коем случае нельзя допустить того, чтобы власть попала к ним в руки».

Последние дни Чжоу Эньлай провел в своего рода соревновании с Мао Цзэдуном; многое зависело от того, кто из них умрет раньше. Чжоу Эньлай понимал, что и он и Мао Цзэдун умрут очень скоро. Поэтому он и наказал Е Цзяньину после смерти Мао Цзэдуна и после своей смерти не допускать к власти выдвиженцев «культурной революции».

В беседе с Ван Хунвэнем Чжоу Эньлай предостерегал его, напоминая слова Мао Цзэдуна, когда в конце 1974 г. в Чанша тот беседовал с ними обоими: «У Цзян Цин есть честолюбивые замыслы».

Таким образом, Чжоу Эньлай попытался расколоть лагерь выдвиженцев «культурной революции».

20 декабря у Чжоу Эньлая поднялась температура — 38,7 °C. Он лежал под капельницей, но беседовал с руководителем разведки Ло Цинчаном о работе по Тайваню. Он спросил о том, что в последнее время произошло на Тайване, а также о том, как себя чувствуют старые друзья на Тайване. Дважды во время беседы он терял способность говорить. В конце концов беседу прекратили. Чжоу Эньлай извинился: «Я действительно устал; дайте мне отдохнуть десять минут, и потом продолжим!» Затем он впал в забытье.

«Старые друзья на Тайване». Чан Кайши уже умер. Следовательно, Чжоу Эньлай намекал на поиски взаимопонимания с его преемниками на Тайване. Иными словами, Чжоу Эньлай говорил о поисках решения проблем с руководителями Гоминьдана, причем со старыми и авторитетными руководителями. Чжоу Эньлай ориентировал своих последователей на работу с целью решения вопроса о Тайване.

В конце декабря Чжоу Эньлай узнал, что старый парикмахер Чжу из гостиницы «Пекин», который стриг его более двадцати лет, хотел бы постричь его. Чжоу Эньлай сказал, что болезнь так его изменила, что старому мастеру будет нелегко, поэтому Чжоу Эньлай поблагодарил парикмахера и отказался.

Пришел новый, 1976-й, год. Болезнь наступала. В Китае после смерти Чжоу Эньлая говорили, что в последние дни жизни он слабым голосом пел «Интернационал». И сказал сидевшей рядом с его постелью Дэн Инчао: «Я верю, что коммунизм непременно будет осуществлен во всем мире. Сплотимся и вступим в завтрашний день. Интернационал непременно будет осуществлен».

В 11 часов утра 7 января Чжоу Эньлай открыл глаза, огляделся, узнал врачей и слабым голосом произнес: «Ну, со мной тут уже делать нечего. Занимайтесь другими товарищами-пациентами. Они в вас больше нуждаются». Это были его последние слова.

В 9 часов 57 минут 9 января 1976 г. Чжоу Эньлай умер. [1]

Прах Чжоу Эньлая в соответствии с его волей был развеян над горами и морями Китая.

Материально от Чжоу Эньлая не осталось ничего. Его тело исчезло, растворилось в воде и стало землей.

Осталось имя. В Китае, и в истории страны, и в том числе и в современной КНР, имя человека, особенно имя политического деятеля, можно сказать, живет своей, отдельной от его носителя, жизнью; судьба имени иной раз оказывается долгой, намного переживает своего владельца.

В данном случае оказалось важным, что при жизни имя Чжоу Эньлая не было опорочено, его доброе имя официально продолжало существовать и после его смерти. Живого носителя имени уже не было. Он не мог пострадать физически, нравственно, в любом смысле сам после своей физической смерти. Поэтому возникала возможность борьбы вокруг имени. Под знаменем имени в своих политических интересах, в интересах борьбы за власть и против неверной политики и/или против имени, за то, чтобы опорочить имя человека после его смерти, а заодно и подавить своих политических противников как приверженцев опороченного умершего политического деятеля.

Мао Цзэдун, будучи при смерти, в этой ситуации уже и не участвовал в продолжавшейся битве вокруг имени Чжоу Эньлая.

Для старых руководителей имя Чжоу Эньлая превратилось в знамя, в щит, которым они стремились защитить себя и выиграть борьбу за власть. Для выдвиженцев «культурной революции» имя Чжоу Эньлая после его смерти превратилось в объект нападок, в ту нить, ухватившись за конец которой они пытались связать в одно целое и Чжоу Эньлая, и продолжавших жить и действовать представителей старой номенклатуры, «старой гвардии».

Но еще важнее стало то, что имя Чжоу Эньлая использовали простые китайцы, которые, славя это имя, выражая уважение к нему, выражали свой протест против политики руководителей КПК. Народ воспользовался тем, что имя Чжоу Эньлая не было дискредитировано в партийных документах, тем, что власти не могли, по крайней мере временно, открыто осуждать Чжоу Эньлая и тех, кто выражал свое уважение к его памяти. Поэтому протест народа проявился в такой странной на первый взгляд форме, как массовые демонстрации после смерти Чжоу Эньлая под лозунгами: «Защитим Чжоу Эньлая!»; «Те, кто выступают против Чжоу Эньлая, добром не кончат!».

Характерно и то, что кампания массовых протестов против политики времен «культурной революции» началась после того, как китайцы начали использовать простой предлог: имя Чжоу Эньлая не появилось в печати наряду с именами других руководителей в подборке высказываний о погибшем в 1960-х гг. в результате несчастного случая солдате НОАК Лэй Фэне, которого славили как образец почитания Мао Цзэдуна.

Итак, Чжоу Эньлай до конца своих дней самим фактом своего существования участвовал в политической борьбе внутри руководства КПК. После смерти в борьбе стало активно использоваться его имя. При этом его именем пользовались и сторонники, и противники. Но самое важное, пожалуй, что именем Чжоу Эньлая воспользовались униженные и страдавшие в Китае, которые действовали спонтанно, в подавляющей части без какой-либо связи с номенклатурой, не по ее наущениям. Людям при правлении Мао Цзэдуна жилось плохо, и они выражали свой протест, их настроения пытались использовать различные части партийной номенклатуры. Но об этом подробнее в следующей главе.

Глава вторая

5 апреля 1976 г. — день протеста и его подавления

События 5 апреля 1976 г. — это реакция на предшествовавшие десять лет «культурной революции».

Для населения страны политика, которую проводили руководители партии во время «культурной революции», стала к этому времени совершенно нетерпимой.

Многое вызывало отторжение. Например, сторонники «культурной революции» пропагандировали лозунг «17 лет до культурной революции были временем господства диктатуры черной линии». Это означало, что политику предлагали делить на «красную», то есть «левую» или «правильную», представителями которой предлагали считать Мао Цзэдуна и его «штаб» по руководству «культурной революцией», и «черную», то есть «правую», представителями которой называли Лю Шаоци и большинство прежних руководителей. И если в начале «культурной революции» было относительно легко поднять массы под этим лозунгом против ненавистных им бюрократов — партийных и государственных чиновников, ибо массы верили, что внутри партии есть «хорошие» и «плохие», то по прошествии десятилетия все убедились в том, что «культурная революция» — это такое горе, такая беда, с которой не сравнится никакой период до «культурной революции».

Население много выстрадало во время вооруженной борьбы, которая велась непрерывно на протяжении длительного времени по всей стране и в мирное время. Гибли люди, и никто не нес за это ответственность. Было очевидно, что оружие и сила применялись по приказу все того же «штаба» Мао Цзэдуна по руководству «культурной революцией», что вызывало протест населения.

Далее «штаб» по руководству «культурной революцией» призывал «не работать на благо ошибочной линии». Это привело (все почувствовали это на себе) к развалу хозяйства. Остановилось производство. В экономической жизни царил хаос.

Огромный ущерб был нанесен культуре, литературе и искусству. Сторонники «культурной революции» пропагандировали лозунг: «Если даже вся страна поголовно или целиком станет неграмотной, это все равно будет нашей победой». Это привело к разрушению системы образования.

Был нанесен громадный ущерб науке. Ее именовали «буржуазным оборонительным валом».

Одним словом, в итоге «культурной революции» создалась обстановка, при которой, как свидетельствовали позднее в самой КНР, рабочие не имели возможности работать, крестьяне обрабатывать землю, солдаты заниматься боевой подготовкой. Все было в состоянии разрухи.

Мало того, существовала диктатура «штаба» Мао Цзэдуна. А это означало, что не действовали ни устав партии, ни конституция государства. Не было ни демократии, ни системы законов.

Любого человека могли объявить «предателем», изменником в пользу Гоминьдана или «шпионом», в первую очередь советским или любым другим иностранным агентом. Могли назвать «каппутистом», то есть «идущим по капиталистическому пути», человеком, в той или иной мере отвергающим «уравниловку» Мао Цзэдуна. Могли отнести к «рабочей аристократии», к квалифицированным работникам, полагающим, что труд требует соответствующей оплаты. Ярлыки вешали в массовых масштабах. Репрессии были многомиллионными. Удары наносились безжалостно. Было сфабриковано огромное количество дел. Погибла масса людей, разрушено множество семей. Пожалуй, в КНР не было дома, который бы не пострадал от «культурной революции». Мао Цзэдун принес людям горе, его правление обернулось жертвами, которые превосходили потери Китая во всех войнах в двадцатом столетии.

К власти пробирались на основе доносов и облыжных обвинений. Хулиганье проникло в высшие эшелоны власти. Все средства пропаганды были в руках «штаба» Мао Цзэдуна. Люди не могли высказаться, сказать правду. Слова о широкой демократии и о ее рычагах были обманом, на деле практиковались аресты, тюремное заключение. Все это грозило за проявление малейшего недовольства. И это касалось и членов партии, и беспартийных.

В ходе наступления на старых руководителей под огонь, естественно, попадал и Чжоу Эньлай, но его положение определялось и в этом случае позицией Мао Цзэдуна. Он, осуществляя «культурную революцию», с одной стороны, считал выгодным сохранять Чжоу Эньлая в качестве главы правительства КНР и даже формально сделал его преемником Лю Шаоци на посту второго человека в партии, руководителя повседневной работой аппарата ЦК КПК.

Мао Цзэдун рассчитывал таким образом сохранять в глазах иностранных правительств представление об известной легитимности власти в КНР, о том, что во главе внешней политики страны стоит умный и прагматичный политик, с которым можно в случае необходимости иметь дело.