Помоги проекту - поделись книгой:
После физики Вика убежала из класса и скрылась в толпе. Я не обратила на это внимания, и раньше могла справляться одной и сейчас ничего не измениться. В столовой я села за самый дальний столик, воткнула наушники в уши и погрузилась в музыку, наблюдая за людьми.
Девушка из десятого повисла на Олеге, ученике 11 «а», моей параллели. Так и липла она к нему, аж блевать хотелось. Девочки из шестого переписывали друг у друга математику, Ленка Веснина подкрашивала ресницы. И в следующую секунду все повернулись к выходу, я же даже смотреть туда не стала и так прекрасно знала, кто там.
Кирилл Ворошилов со своей компанией зашёл в столовую, пробежавшись взглядом по всем присутствующим. Так как я сидела за небольшой опорой для потолка, меня не было видно, и не отыскав свою жертву — меня собственно — он с дружками направился к одному из столов. Они стали что-то бурно обсуждать, Виолетта сразу подбежала к ним и уселась рядом. Меня сейчас стошнит. И только когда Кирилл повернулся и случайно заметил меня, наблюдающую за ними, улыбнулся и что-то сказал своим друзьям. Я быстро попыталась подняться и покинуть столовую, но врезалась в Артура, болтавшего с Лёшей, отчего он перевернул свой поднос с едой. К счастью, я успела отреагировать и прыгнула в сторону. Пробормотала извинения и быстро выбежала из столовой.
Оказавшись за дверью в библиотеке, я выдохнула. Задержись там ещё ненадолго, на меня бы уже перевернули суп, облепили сахарной пудрой и сказали бы пару ласковых по поводу моего «недовольного взгляда в их сторону». Пройдясь мимо полок с книгами, я провела по ним пальцами. Звук страниц, запах книг, старый переплёт — всё это — мой атмосфера. Мой мир. Книг с музыкой. Только сегодня я слушала музыку, для книг сейчас было слишком напряженное время. Усевшись в углу, рядом с Шарлоттой Бронте, я достала листок и записала строчки из песни, напевая мелодию:
Вдруг прозвенел звонок на урок и я быстро встала, отряхнув платье, побежала на урок, боясь опоздать. В кабинете я быстро проговорила извинения по поводу опоздания и прошла на своё место, рядом с которым не было Вики. Это показалось мне странным, но спрашивать об этом учителя я не стала. «Вдруг у неё что-то с переездом или заболел живот, а может голова. Спрошу у неё после урока.»
Остальные предметы прошли как в тумане, я записывала новые темы, слушала, звенел звонок на перемену, снова урок. Между уроками я пыталась быстро перебегать из класса в класс, не сталкиваясь с Кириллом. Если вчера он не наделал пакостей, то какова вероятность, что он не сделает этого сегодня. Меньше нуля целых, ноль ноль ноль ноль одной миллионной процента.
Только когда я вышла из школы и прощупала свои карманы, обнаружила, что листка, на котором я писала в библиотеке, нет. Но возвращаться было бесполезно, так как она уже закрыта. Успокоившись и понадеявшись, что никто его не найдет, я решила забрать его завтра.
После школы я возвращалась домой привычным мне путём. Все было хорошо, до того момента, когда я, проходя мимо одного переулка, немного зазевавшись, не заметила как меня за локоть затащили туда. Я упала на асфальт и ободрала коленки, но стиснув зубы, встала и посмотрела на своих обидчиков. Только когда подняла глаза, встретилась с ледяным взглядом серых, пронзительно пустых глаз. Глаз Кирилла Ворошилова. Он с прищуром осматривал меня, подходя ко мне:
— Что же тебе сегодня не понравилось? — он коснулся моего подбородка, злорадно улыбнувшись. Только в глазах по-прежнему был холод. Его друзья стояли по обе стороны от меня и подозрительно улыбались.
— О чем ты? — спокойно спросила я и дернула головой в сторону, не выдавая дрожи в голосе, а сама готова была рвануть с места. Вот только гордость не давала мне признать Его победу и в этот раз.
— Как о чём? Ты так смотрела в мою сторону, взглядом говоря: «Убожество». — он прошептал мне это на ухо. Если ещё утром я надеялась на удачный день и отсчитывала вероятность стычки, то сейчас все расчеты снова сбились и начался секундомер. Секундомер моего ожидания. Ожидания, когда всё это наконец закончится, и я смогу снова немного подышать полной грудью, спокойно слушая музыку в своей комнате. Нужно всего лишь немного потерпеть, и всё будет снова хорошо. Хоть процент хорошего далеко отрывался от противоположного, причём в худшую сторону.
— Как давно ты научился читать мысли во взгляде? — зря я начала злить его. Сейчас преимущество явно не на моей стороне. Но так хотелось сказать ещё несколько сотен пакостей.
— Если считать, сколько раз я ловил твой взгляд на себе, то достаточно, — сказал он и сорвал с меня рюкзак, отдав его своим друзьям.
— Ты не посмеешь! — закричала я, дёрнувшись в сторону, но один из его друзей держал меня за плечи, не давая сдвинуться с места. Если они найдут блокнот со всеми пожеланиями, адресованными Кириллу, мне не жить. Так как желала я многого. — Только попробуй, — зашипела я, видя как он даёт команду своему однокласснику и тот, смеявшись, начал доставать содержимое моего рюкзака и сравнивать с землёй. На моём лице не дрогнул ни один мускул, я лишь неотрывно смотрела на Кирилла, который насмехался надо мной, унижая, пытаясь вывести на эмоции.
— Что же у Томочки есть интересного в портфеле? — жалобно проговорил Кирилл, доставая мой сотовый. Я снова дёрнулась в сторону, показав тем самых, что эта вещь мне дорога. На нём были скачаны все мои любимые песни. И если кто-то попробует что-то сделать с ним — ему не жить. Так я считала до этого момента, пока именно он, удовлетворившись моей реакцией, не кинул мой сотовый на землю и не прижал ботинком. Кажется, я слышала не хруст экрана, а моей души. Слёз уронить я не могла, даже банально вскрикнуть от отчаяния не позволила себе — это сродни сдаться на первой секунде бокса, поднять белый флаг в войнушке, признать победы противника. Если музыка помогала мне оставаться собой, то что будет теперь? Возможно, прямо сейчас я расцарапаю Ворошилову его наглую физиономию.
Наступив со всей силы парню на ногу, я кинулась на Кирилла. Он, не ожидая такой реакции, не смог устоять на ногах, и мы вместе повалились на землю.
— Не заставляй меня поднимать руку на девушку! — прошептал он, когда я тянула свои руки к его лицу, дабы расцарапать, но тот уверенно их держал.
Вскоре я оказалась прижатой спиной к земле, и тогда Кирилл смог в полной мере ощутить власть над моими эмоциями.
— Я уверена, ты уже делал это не раз! — говорила я, пытаясь вырвать руки, которые он держал, сжимая мои кулаки до побеления костяшек. Я злилась, и он впервые видел эту злость. До этого мне удавалось сдерживать свои эмоции. Теперь же все предохранители сорваны к чертовой матери, больше нет сил держать все в себе. И объектом выброса представился Ворошилов, точнее я сама его выбрала.
— Ты можешь пожалеть об этом, — усмехнулся он, прижимая мою голову к земле, больно скрутив запястья. Я вскрикнула от внезапной боли. Его друзья просто стояли и смотрели, как он делал мне больно! Как они могли допустить такое обращение к девушке!? — Ещё не поздно признать поражение. — он приблизился к моему лицу, обдавая мятным дыханием. Я нахмурилась.
— Никогда! — я крикнула и резко вскочила, придавив его тело к земле.
— Ты держишься уже целых полтора года. А два года назад ты бы легко сказала, даже при всей школе, что я победил уже давно! — он улыбнулся. Потеряв бдительность, я не заметила, как меня стащили с него его друзья, держа за локти с обеих сторон. В стороне лежали все мои тетради и учебники, истоптанные в грязи, вчерашний дождь сыграл им на руку. Моё платье было всё земле, хоть и было черным, оно легко испачкалось. — Пора бы уже это признать, Тамара. — моё имя из его уст звучало как металл об стекло, также противно, как и он сам.
— Сколько можно продолжать эту игру? Когда тебе наконец надоест издеваться надо мной? Выбери себе любую другую жертву и отстань наконец от меня! — я отчаянно смотрела на него, пытаясь разглядеть в его глазах хоть что-то человеческое. Но кроме стали, ничего не видела. Серая радужка была настолько светлой, что казалась прозрачной. Он задумался, подошёл ко мне и прошептал:
— Никогда, — он улыбнулся — это была не улыбка обычного человека — так улыбаются психи, и судя по всему, он мог стать одним из них. — Повторяю твои слова, не замечаешь? — он отошёл от меня и щёлкнул пальцами — руки его друзей отпустили меня, и я рухнула на землю.
— Да пошел ты, — прошипела я, глотая слёзы.
— Хотела переложить свою ответственность на кого-то другого? Не получится. Только ты достойна этого, остальные не заслуживают этого как ты, — мне кажется, я ослышалась.
— Что ты такое говоришь? — я подняла глаза. Его лицо выражало злобу, он жестоко глядел на меня сверху. Я встала, отряхнув коленки, разбитые в кровь, и подошла к нему, схватившись за его рубашку. — О чем ты говоришь? — спросила я, злясь на саму себя за этот жест. В моем голосе слышался гнев.
— Это не твоё дело, — отмахнулся он, грубо убрав мои руки, и пошел к дороге, его одноклассники направились за ним. А я так и осталась стоять посреди переулка, и как на зло начался проклятый дождь. Собрав все испорченные принадлежности, поковыляла к выходу. Домой я, конечно, вернулась промокшая по ниточки, и с мамой предстоял серьёзный разговор. Так как такое она заставала не первый раз.
Можно ли ненавидеть человека просто так? Думаю, нет. Но если между вами произошло что-то очень плохое, что отразилось на ком-то из вас, не ненавидеть не получится. Между мной и Кириллом произошло непростительное событие, любой на моём месте бы возненавидел его за это, и я не стану это отрицать. «Сначала вы дружите не разлей вода, дальше один из вас взрослеет, меняется, отдаляется, а потом и вовсе поражает тебя, обратившись с тобой как с ничтожеством».
Я шла домой, пиная камни около дороги, прибывая в ярости. Дождь лил с неимоверной силой — моё платье тут же промокло, волосы спутались, тушь растеклась, а белые кроссовки превратились в выброшенную художником палитру после рисования. Четыре часа. Я должна была вернуться домой три часа назад, но заявлюсь только сейчас в таком виде. Как бы мне не хотелось застать там маму, уже поджидавшую меня у порога — одного хотения было недостаточно.
Она стояла в коридоре и смотрела на меня, пока я снимала кроссовки, отжимая волосы и скидывая портфель на ковер, который мне знатно подпортили. Мама молча прошла на кухню и села за стол, я плюхнулась на стул напротив, нервно разглаживая невидимые складки на платье.
— Мне спросить или ты сама скажешь? — начала она, и в её голосе не было и намека на доброту. Её дочь пришла с разбитыми коленками, промокшая, на три часа позже обычного, молча зашла и даже не стала говорить как ей плохо. Такую картину она замечала не в первый раз.
— Сама.
— Я слушаю, — сказала мама, подперев подбородок.
— Я задержалась после школы… б-была на танцах, а когда пошла домой, на улице уже лил дождь, — проговорила я. Врать мне не хотелось, но и выкладывать правду не меньше. Поэтому от маленькой лжи ещё никто не страдал, причем во благо.
— А дальше? — прищурилась мама.
— Я поскользнулась и упала, — выпалила я сразу же.
Она вздохнула, встала из-за стола и продолжила готовить. Вот всё — никаких «надо быть аккуратнее» или успокоительных слов по поводу моего падения, разодранных в кровь коленок и испорченных вещей. Мама всегда была такой — сдержанной, до боли самоуверенной, гордой женщиной. И этим она мне не нравилась. «Жалеть кого-то — не уважать себя» — говорила она, но я до сих пор не понимала смысл этих слов. Каждый на моем месте хотел бы поговорить о мальчиках, бегающих за тобой, сколько раз ты целовалась, есть ли у тебя ухажер, любые темы для разговора между матерью и дочерью. Но для меня это было невозможно. Мама могла говорить со мной только об институте, в который я собиралась поступать. Какую профессию я выбрала и сколько денег буду получать. Такое чувство, что её волновало не моё будущее, а сколько денег я смогу нагрести домой в первый отпуск на работе программистом или премьер-министром.
Я молча встала и пошлепала со своим рюкзаком в комнату. Как только закрылась дверь, я почувствовала как лёгкие наконец дали возможность впустить в себя кислород. И вздохнула. Подойдя к кровати, я рухнула на неё прямо в мокрой одежде. «Возможно, завтра будет лучше…» — пронеслось у меня в голове.
3. Я не удивлена
Ещё одно паршивое утро, похожее на предыдущее. Я опять просыпаюсь в ужасным настроением и опять с надеждой. Иронично, кажется если сегодня что-то пойдет не по плану, завтра я снова буду надеяться на лучшее. И так будет продолжаться ещё очень долго. Но что-то мне подсказывало, что сегодня всё точно должно измениться. Может, и в худшую сторону…
Поднявшись с кровати, я поплелась на кухню, шаркая ногами по ламинату. Но как ни странно, мамы там не обнаружила, возьми обычный день, она бы сидела и наблюдала за мной, доказывая вчерашнюю ложь, но вместо этого на столе лишь лежала записка.
«Тамара, я ушла гулять с подругами по работе, ты тогда ещё букет покупала, помнишь? Буду поздно, а может останусь ночевать в ресторане, тут на втором этаже отель. Так что, к ужину не жди.»
Я ещё раз прочитала записку, убедившись в сотый раз в том, что слава богу, мама уже забыла про вчерашний разговор, а может и нет. Она смирилась с тем, что я справляюсь сама, и перестала докучать меня расспросами про школу и отношение одноклассников ко мне. А уж на разговоры по поводу Кирилла вообще стояло табу.
Выбирая одежду на сегодня, я думала о словах Вики. Почему она так резко захотела узнать, что произошло тогда? Почему разозлилась, когда я не захотела ей рассказывать? Хоть это и казалось мне странным, моя бывшая лучшая подруга изменилась. Я отвыкла от неё уже очень давно. Привыкла быть одной, незамеченной, если бы мне пришлось убить человека, никто бы и не подумал, что это я. Разве что Кирилл бы направил всех против меня. Всю школу, по крайней мере.
Видимо, я слишком много думала, потому что когда посмотрела на часы, но отчаянно застонала, стоя перед шкафом. Я опаздывала. Снова. Быстро запихнув в рюкзак все учебники, я надевала джинсы, из дома выбежала в десять минут девятого. Первый урок уже начался.
Я не пожалела, что надела футболку с джинсами, так как солнце пекло как летом. Два дня подряд дождь, а днём солнце. Удивительно и странно одновременно. Пока я бежала по дороге в школу, несколько раз спотыкалась об собственные ноги, чуть не проехавшись носом по асфальту. Волосы, собранные в хвост, растрепались и спутались.
Вбежав в двери школы, я со скоростью молнии проскользнула мимо дежурных, которые кричали мне в догонку угрозы записи в «журнал непослушных учеников». В первый раз я так себя повела. После произошедшего два года назад, я не испытывала никаких эмоций, кроме злости и грусти, даже книги не действовали. Но теперь к ним добавился страх, причём ещё вчера. Когда, лежа на земле, я не могла пошевелиться — Кирилл крепко удерживал мои запястья, прижав мои ноги к земле — и у меня отчасти началась паническая атака.
Я уже очень сильно опоздала на первый урок, поэтому решила отсидеть до его окончания в библиотеке. Как раз забрав свой листок с текстом. Вернувшись на своё любимое место с зарубежной классикой, я стала искать, где он мог заваляться. Но когда не смогла его найти, посмотрела на книгу Джейн Эйр, будто что-то так и говорило мне взглянуть туда. И, о боги, мой тетрадный листок с оборванными краями торчал из страниц книги. Я открыла её и прочитала первые строки:
Я задумалась о том, что может быть, кто-то читал и использовал мой листок как закладку. Но только развернув его, я поняла, что это не так. Так как там был ответ:
У меня открылся рот от удивления. Кто-то не только прочитал мои слова и текст песни, которую я написала, но и ответил. А вдруг это библиотекарша прочитала и подумала, что какая-то мечтательница сидела тут и написывала неизвестно кому. И решила поиздеваться. А может быть это кто-то из школы? Я быстро пролистала в начало книги и посмотрела историю. Последний раз её брали в прошлом году. Значит, кто-то просто сидел тут же и читал. А может, читала? Я вышла из своего «убежища» и пошла к Марие Ивановне — нашей библиотекарше.
— Мария Ивановна, а вы не видели, никто вчера не приходил в библиотеку после третьего урока? — я мялась на одном месте, не зная куда деть глаза. Спрятав листок за спину, разглядывала корешки книг на гигантских полках.
— Нет. А тебе что-то нужно? — подняла она на меня карие глаза. Я нахмурилась и ответила:
— Нет, просто интересовалась, может кто-то ещё читает книги в нашей школе. Особенно зарубежные, — если это был намек, то очень плохой. Я быстро взяла портфель и пошла на следующий урок, так как скоро должен был прозвенеть звонок. Теперь выходя из каждого кабинета, будь то библиотека или спортзал, оглядывалась. Так как после вчерашнего я решила избегать Кирилла. Снова. Моя гордость пошатнулась до этого только один раз, но теперь это был второй рывок в отрицательную сторону. Пусть думает, что я просто не хожу в школу. А хотя, какое мне дело до того, что он подумает. Достав листок из кармана, я написала туда ещё один ответ:
Почему-то я была уверена, что это девушка. Так как мальчикам вряд ли зайдут песни, которые поёт девушка и вообще девчачьи песни. Про любовь или несправедливость. Я же права? Надеюсь, что да.
Прозвенел звонок, и я пошла на урок. Сейчас должна начаться Химия. Не сказать, что я её любила, но когда у нас начинался опрос, в классе царила такая тишина, что казалось школа будет гореть, а мы всё равно будем зубрить конспекты, формулы и уравнения реакции. Аж биение сердец каждого из присутствующих будет слышно отчётливее музыки, которая будет играть в колонке прямо рядом с ухом.
Сегодня уже не был полный состав класса, некоторые не пришли. Конечно, Артём Олегович не давал поблажек, но пропускать урок у своего классного руководителя — это подло или бессовестно. Вика стояла и что-то оживлённо рассказывала, вокруг неё скопилось, по крайней мере, человек десять. Меня никто не заметил, поэтому я подошла и послушала.
— А потом она сказала, что он до сих пор ей нравится! — она изобразила будто плачет, изображая эмоции того, про кого рассказывала. — Не могу его забыть, говорит. Так и тянет к нему. Правда не хочется совсем попадаться ему на глаза, — все засмеялись, да так, что у меня в ушах зазвенело. А потом кто-то ей ответил:
— Да! Тамарка нынче вообще скрытная стала, по ней и не скажешь, что она любит кто-то, да ещё и рассказывает кому-то про него, — у меня участилось сердцебиение, вспотели ладони, а ноги наполнились свинцом.
Смех прекратился, как только Соколов указал взглядом на меня. Все обернулись, и я увидела девять пар глаз, устремленных в мою сторону. Стало не по себе. Я спокойно прошла мимо, протолкнувшись к своей парте, и молча села на своё место рядом с окном. А потом начался шепот, которому предстояло продолжаться весь урок. Я просто посмотрела на Вику, взглядом задавая вопрос:
— Зачем?
Но она лишь ухмыльнулась, и вместе со своей новой компанией отправилась в коридор. Оттуда я слышала их гогот и предложения, с употреблением моего имени.
Теперь Демьян вообще будет ненавидеть меня. Видимо, в этом году судьба решила снова подлить краски на мою, и без того, черную полосу жизни.
— Не слушай их, — услышала я рядом с собой. Демьян, видимо, тоже решил поиздеваться надо мной. Поэтому, приготовившись к очередному грязному слову в свой адрес, я выпалила:
— Если хочешь унизить меня, тогда поторопись, — но он лишь удивлённо вскинул брови. — Ведь все теперь считают, что я в тебя втюхалась, — пробурчала я про себя.
— Ты ошибаешься, все думают, что ты втюхалась в Ворошилова, — его слова прозвучали так отчётливо в моей голове, что с этого дня у меня появился ещё один худший момент в жизни. Я изучено посмотрела на Демьяна, который разглядывал меня с неменьшим интересом.
— Но можешь не волноваться, я так не думаю, — несмотря на одну приятную новость, я все равно была уже далеко не здесь. Не в школе, не в этой жизни. Я снова ушла в себя, напрочь ограничив контакт с реальным миром…
Артём Олегович зашёл в класс ровно тогда, когда прозвенел звонок. Я же попыталась слиться с партой, дабы ни он, ни мои идиоты-одноклассники не замечали меня. Ведь для меня снова настали тяжёлые времена. Я достала листок с ответом и, немного подумав, положила его в карман джинс. Я хотела начать эту переписку, несмотря на то, что сейчас мне нужно думать совсем не об этом.
Артём Олегович знакомил нас с учебником, но я снова не обращала на него внимания. Демьян сидел со мной за одной партой, внимательно слушая учителя. Почему он не пересел от меня? Как его поведение связано с слухами, касаемых меня? Может быть, я ему нравлюсь? Тысячи вопросов вертелись на языке, и ни один не мог вырваться наружу, дав понять, что же за человек Демьян Орлов.
— Сколько ещё времени ты будешь меня рассматривать? — вдруг прошептал он. Я, поняв, что спалилась, быстро отвернулась к окну.
— Что, прости? — как ни в чем не бывало спросила я.
— Ты уже второй урок меня рассматриваешь, — он повернулся ко мне, улыбнувшись. И я утонула в глубоком море его глаз. — И в данный момент.
— Просто нравится смотреть на красивых людей, — соврала я, пожав плечами.
— Так значит, ты считаешь меня симпатичным? — Демьян прищурился.
Поделиться книгой: