Короли 90-х. Экономическая преступность

Эта загадочная налоговая полиция

В феврале 1992-го эти материалы были переданы в Агентство федеральной безопасности (так в то время назывался КГБ). Несколько недель в центральном аппарате АФБ под руководством первого заместителя председателя Агентства Валерия Ямпольского шла работа по дальнейшему совершенствованию концепции будущей спецслужбы. В это же самое время идею создания нового правоохранительного органа «пробивали» в Верховном Совете. А пока парламентарии раскачивались, на местах началось создание органов и подразделений ФСНП.

Так, в Санкт-Петербурге свежеиспеченную службу возглавил Георгий Полтавченко. До своего назначения Полтавченко в течение 12 лет работал в органах КГБ СССР, занимался обеспечением экономической безопасности государства. Одно из самых громких дел оперуполномоченного Полтавченко — история с фальшивыми драгоценностями, сделанными «под Фаберже». Это дело впоследствии легло в основу сюжета одной из серий знаменитого телефильма «Следствие ведут знатоки». А в начале 1990-ых Полтавченко возглавлял Выборгский городской отдел Управления Министерства безопасности России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Оттуда и пришел на пост руководителя городской налоговой полиции.

С самого начала планировалось создание налоговой полиции именно как самостоятельного правоохранительного органа, поскольку ее концепция по большому счету не «вписывалась» ни в систему госбезопасности, ни в систему органов внутренних дел. Однако после рассмотрения материалов в Верховном Совете и в администрации Президента было принято решение создать новую структуру при Госналогслужбе. Впрочем, нужно отметить, что подразделения налоговой полиции были наделены большой степенью самостоятельности: с налоговыми инспекциями согласовывались только некоторые кадровые вопросы.

Личный состав Налоговой полиции формировался, в основном, из сотрудников милиции и госбезопасности. В Санкт-Петербурге в аппарате регионального управления ФСНП даже была квота: «двадцать на двадцать», что означало по двадцать человек из каждого ведомства. Немало людей пришло также из Вооруженных сил, где в то время шли повальные сокращения. Разумеется, у многих бывших армейских офицеров не было ни малейшего понятия о том, чем должна заниматься новая служба. Людей приходилось буквально переучивать на ходу, для чего прямо на Ильинке, в здании Налоговой службы России, были организованы вечерние трехмесячные курсы повышения квалификации. Кроме того, более 300 сотрудников Налоговой полиции съездили на стажировку в США, Германию, Италию, Великобританию и Люксембург, где познакомились с тамошней правоохранительной системой.

В первые годы существования Налоговой полиции она являлась лишь органом дознания, и все возбужденные уголовные дела должна была направлять в органы внутренних дел. Ущербность такой практики стала очевидной довольно быстро. Во-первых, органы внутренних дел в присно памятные 1990-ые и так были завалены работой: какие там налоговые преступления — с бандитами и убийцами бы разобраться! А во-вторых, сотрудники милиции в большинстве своем весьма слабо представляли себе специфику работы налоговых служб. Поэтому дела, инициированные налоговыми полицейскими, частенько заворачивали обратно или попросту закрывали. Понадобилось три с лишним года, чтобы убедить законодателей в необходимости передать Налоговой полиции право ведения следствия. Это было сделано лишь в 1995 году.

С первых же дней своего существования, не дожидаясь полного решения организационно-кадровых вопросов, сотрудники московской налоговой полиции активно включились в работу. Так, в 1992 году столичные полицейские провели 6 проверок и взыскали в бюджет 63 миллиона рублей. В следующем, 1993 году, проверок было уже 227, а казна пополнилась на 24 миллиарда 726 миллионов рублей. И в дальнейшем эти цифры только увеличивались.

* * *

С самого начала в рядах Налоговой полиции оказались представители разных правоохранительных ведомств, и прежде всего, из МВД и КГБ. Отношения между этими структурами и раньше не всегда были гладкими. А теперь давнее, многолетнее соперничество чекистов и милиционеров продолжилось уже в новых условиях — на фронте борьбы с налоговыми преступлениями. Это проявлялось не только в личной неприязни отдельных сотрудников друг к другу, но и в методах работы ведомства в целом. Так, милиционеры были буквально зациклены на вале. Основным показателем своей работы они считали количество возбужденных уголовных дел. Чекисты же предпочитали более тонкие методы. По их мнению, главное было взыскать с преступников реальные деньги в доход государства. При этом вовсе необязательно прибегать к крайним мерам. В конце концов, победил милицейский подход.

Впрочем, иначе и быть не могло. В 1990-ые годы налоговая дисциплина в стране опустилась ниже плинтуса. Налоги не платил никто. Уговоры не действовали. Свежеиспеченные нувориши, бравшие от жизни все, понимали только язык грубой силы. А силу-то как раз государство демонстрировать и не спешило. Российское налоговое законодательство и судебная практика 1990-ых годов отличались удивительным либерализмом. Эксперты Налоговой полиции насчитали не менее 150 всевозможных способов, как обойти закон и не заплатить в казну требуемую сумму. Власть как будто специально создала идеальные условия для воровства и махинаций. И если в советские годы покушения на социалистическую собственность карались по всей строгости закона, то в демократической России, напротив, суды проявляли к злостным нарушителям поразительную и ничем не мотивированную мягкость.

Стоит ли удивляться, что не платить налоги в те годы считалось чуть ли не добродетелью. В конце 1997 года аналитики Налоговой полиции представили в Правительство России обстоятельный доклад о состоянии налоговой дисциплины в стране. По их данным, государство на тот момент контролировало не более трети всех наличных денег. С этой суммы и собирались налоги. Остальные две трети — это черный рынок, абсолютно неподконтрольный фискальным органам. Таким образом, казна недополучала гигантские суммы, исчисляемые триллионами рублей.

Например, фирмы, работавшие на рынке ценных бумаг, в 1997 году заплатили лишь десятую часть причитавшихся налогов. Каждая пятая московская бензоколонка, проверенная налоговыми полицейскими в начале 1999 года, не использовала контрольно-кассовые аппараты, а значит, огромные деньги уходили мимо казны.

Этим грешили не только мелкие фирмы, но и достаточно крупные, солидные предприятия. В феврале 1997 года, к примеру, в поле зрения налоговых полицейских попала компания «Внуковские авиалинии». Оказалось, что еще в 1993 году руководители компании сдали два самолета в аренду турецкой авиационной фирме. Без малого четыре года самолеты исправно летали, турки так же исправно отстегивали денежки за аренду согласно договору, а вот платить налоги с этих операций «Внуковские авиалинии» почему-то забывали. В итоге за четыре года руководство авиакомпании заработало на этом 12 с половиной миллионов долларов, не заплатив в казну ни цента. Пришлось возбуждать уголовное дело.

Уголовные дела по факту злостной неуплаты налогов в 1997 году были возбуждены в отношении почти ста фирм и организаций. Среди них — фирма «Космос», занимавшаяся продажей вертолетов, компания «Нижневартовскнефтегаз», задолжавшая государству 50 миллиардов рублей, компания «Росуголь» и другие солидные фирмы.

В марте 1998 года сотрудники Налоговой полиции совместно с коллегами из Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД РФ провели комплексную проверку АвтоВАЗа. Выяснилось, что этот гигант отечественного автопрома буквально облепили всевозможные фирмочки, занимавшиеся сбытом готовой продукции. Только за три неполных месяца 1997 года через 35 фирм-посредников, действовавших под вывеской АвтоВАЗа, было продано почти сто тысяч «Жигулей» различных модификаций. Государство не получило от этих операций ни копейки в виде налогов. Зато коммерсанты стали богаче, по меньшей мере, на 200 миллиардов неденоминированных рублей.

Не отставали от фирмачей и мастера культуры. По данным налоговой полиции, за 1997 год с эстрадных коллективов в доход государства в виде налогов должно было поступить не менее пятисот миллиардов рублей. В реальности удалось собрать в пять раз меньше. Ну, никак не желали звезды и звездульки всех калибров расставаться со своими заработанными «под фанеру» деньгами! Так и норовили в налоговых декларациях указать неполные данные о своих доходах. А когда полицейские выводили их на чистую воду, тут же начинали вопить о правах человека и свободе творчества. Приходилось приглашать звезд эстрады, кино и спорта в налоговую полицию, проводить воспитательные беседы. Во многих случаях это действовало.

Так, например, в 1999 году в поле зрения налоговых полицейских попал главный тренер «Спартака» Олег Романцев. Как выяснилось в ходе проверки, в 1995–1996 годах Олег Иванович, используя служебное положение, скрыл от налоговых органов доходы своего клуба, полученные за участие спартаковцев в розыгрыше европейских кубков. А денежки это немалые: по новому исчислению (после реформы 1998 года) — почти четыре миллиона рублей. Справедливости ради следует отметить, что Романцев признал за собой такой грешок и в полном объеме выплатил должок государству, равно как и все положенные штрафы.

А в отношении проректора ВГИКа по хозяйственной части Бориса Ароновича Якобсона пришлось возбуждать уголовное дело — по-хорошему товарищ понимать отказался. Как выяснилось в ходе ревизии, Якобсон несколько лет подряд сдавал институтские помещения в аренду коммерсантам, а налог не платил. Государство недосчиталось почти трех миллионов пореформенных рублей. Когда полицейские указали Якобсону на это досадное недоразумение, тот повел себя крайне агрессивно: сначала угрожал своими высокими покровителями в Госдуме, а потом стал ссылаться на незнание закона. Однако при обыске в кабинете проректора полицейские обнаружили документы, полностью опровергающие версию о юридической безграмотности вгиковского руководства. Оказалось, что примерно за год до проверки ВГИКа налоговыми органами институт проверяли несколько независимых аудиторских фирм. В отчетах аудиторов было черным по белому написано, что платить НДС с таких операций институт обязан — таково требование закона. Но товарищ Якобсон аудиторские отчеты проигнорировал…

Немало хлопот налоговикам доставляли коммерческие банки, казино и рынки. В конце 1997 года налоговые полицейские проверили 350 коммерческих банков Москвы и практически в каждом обнаружили серьезные нарушения налогового законодательства. Вопиющий пример — Ялос-банк. В свое время реклама этого банка не сходила с экранов телевизора и газетных полос. Проведенная же проверка показала, что за один только 1996 год банкиры не перечислили в казну в виде налогов 17 миллиардов рублей. А когда налоговая полиция пригрозила руководству банка серьезными санкциями вплоть до ареста имущества и счетов, те быстренько скрылись, прихватив с собой денежную наличность. Всего же по состоянию на февраль 1998 года столичные коммерческие банки задолжали государству почти триллион рублей. Подавляющее большинство этих финансовых организаций вскоре лопнули, как мыльный пузырь, а посему денег казна так и не увидела.

В мае 1998 года московские стражи порядка устроили рейды по столичным казино. Практически в каждом из игорных заведений были вскрыты серьезные нарушения, в том числе и налогового законодательства. В казино «Арт клуб люкс», например, было изъято почти 42 тысячи долларов США, нигде не задокументированных. Дальнейшее расследование показало, что руководство казино вело двойную бухгалтерию, скрывая часть прибыли от налогообложения.

Аналогичная картина предстала взору полицейских и в другом известном московском казино той поры — «Валерий Брюсов». Нарушения похожи, как две капли воды: отсутствие нормальной бухгалтерии, продажа игральных фишек за валюту, осуществление всех расчетов с посетителями исключительно за «нал». А в тайничке оперативники обнаружили десятки тысяч нигде не учтенных долларов США.

Однако переплюнули всех ребята из «Подковы». Общая сумма изъятой в ходе обысков наличности достигла полумиллиона долларов США. Ну, прямо Лас-Вегас в центре Белокаменной! Деньги в казино были буквально везде. Из кассы оперативники выгребли 66 тысяч 832 доллара. В игровом зале под столами валялось около 220 тысяч баксов. Очевидно, завидев стражей порядка, посетители и крупье побросали купюры на пол. А в сейфе директора «Подковы» нашлось еще 200 тысяч долларов, разумеется, нигде не учтенных. Происхождение налички никто из сотрудников казино внятно объяснить не сумел. Документация в «Подкове» вообще не велась: ни белая, ни серая. Все расчеты только за наличную американскую валюту.

Пикантный сюрприз ожидал оперативников в казиношном баре. При проверке ассортимента напитков, которыми владельцы казино потчевали своих гостей, выяснилось, что никакими дорогими заморскими винами, обозначенными в прейскуранте, в «Подкове» и не пахло. Вместо белого «Пол Масона», например, посетителей поили банальной «Монастырской избой», а вместо красного — не менее банальным «Каберне», купленным в ближайшем коммерческом ларьке. Так что кроме традиционных для казино нарушений, владельцам «Подковы» вменили еще и обман покупателей.

Впрочем, все это — детские забавы по сравнению с масштабами налоговых нарушений, творимых на столичных рынках. По данным за 1998 год, в Москве работало более 200 продовольственных и вещевых рынков, на которых торговали всякой всячиной по меньшей мере сто тысяч человек. Поскольку практически все столичные рынки контролировались криминальными группировками, львиная доля денежной наличности уходила мимо казны прямиком в карманы мафиози. В одних только Лужниках, превращенных в гигантскую барахолку, тогда крутилось до шести миллионов долларов в день.

Не отставал и печально известный «Черкизон», основанный Тельманом Исмаиловым. Именно этот вещевой рынок на востоке Москвы, существовавший вне правового поля, долгие годы был основой финансового благополучия самого Исмаилова, а также его многочисленных друзей и покровителей.

Всего же, по подсчетам налоговых полицейских Москвы, до денежной реформы 1998 года ежегодный оборот столичных рынков достигал 60 триллионов рублей. Из них только 30 процентов контролировалось государством.

Дабы переломить ситуацию, начиная с 1996 года, налоговые полицейские приступили к планомерным проверкам столичных рынков. На профессиональном жаргоне это называлось операцией «Предприниматель». Эффект от таких мероприятий был потрясающим. Как только на рынке начинали работать сотрудники полиции, у торгашей тут же появлялись контрольно-кассовые аппараты, необходимая документация, а главное — все как один заявляли о готовности честно платить налоги в казну. Так, летом 1996 года полиция внезапно нагрянула на рынок бытовой техники, возникший у ДК имени Горбунова и хорошо известный москвичам под именем «Горбушка». Всего пара дней работы налоговых полицейских на рынке принесла столичному бюджету почти миллиард рублей.

А кроме рынков были еще и коммерческие ларьки. В одной только Московской области в 1990-ые годы их насчитывалось более 120 тысяч. Ежедневный оборот одной коммерческой палатки составлял в среднем два с половиной миллиона дореформенных рублей. Таким образом, каждый день через коммерческие ларьки Подмосковья прокручивалось не менее 250 миллиардов целковых. И только треть этих денег облагалась налогами.

* * *

Налоговую полицию упразднили указом президента в марте 2003 года. Слухи о скорой кончине ФСНП появились еще в феврале. Сначала поменяли директора: вместо Вячеслава Солтаганова был назначен Михаил Фрадков. На церемонии по случаю присвоения генеральского звания нескольким офицерам ФСНП Фрадков, пожимая им руки, бросил такую фразу: «Возможно, вы последние, кто получил генеральские погоны в налоговой полиции». После такого поздравления ни у кого не осталось сомнений в том, что ФСНП доживает последние деньки. И действительно, через три дня вышел Указ Президента об упразднении Федеральной службы налоговой полиции России. Известный писатель и философ Александр Зиновьев по этому поводу высказался так: «По меньшей мере, это — преступление! Никакое другое ведомство не справится с функциями налоговой полиции».

Личный состав подразделений ФСНП раскидали по другим правоохранительным службам. Многие сотрудники ушли на работу в МВД, в подразделения по борьбе с экономическими преступлениями. А здание на Маросейке, где находился центральный аппарат налоговой полиции, передали свежеиспеченной структуре — Федеральной службе по контролю за оборотом наркотиков. Кстати, кое-кто из сотрудников ФСНП, перейдя на работу в новое ведомство, так и остался в старом здании — поменялись только таблички на дверях служебных кабинетов и, разумеется, удостоверения личности.

Налоговая полиция в России просуществовала 11 лет. За это время было выявлено и пресечено около 300 тысяч нарушений налогового законодательства, возбуждено более 100 тысяч уголовных дел, а в бюджеты всех уровней доначислено более 5 триллионов рублей. Это потом, в «нулевые» годы, когда в казну рекой потекли нефтяные деньги, власти начали более или менее стабильно выплачивать зарплату бюджетникам. А в лихие 1990-ые, когда триллионы рублей пролетали мимо кассы, а нефть стоила меньше двадцати долларов за баррель, только благодаря мастерству налоговых полицейских многие российские бюджетники хотя бы иногда получали скромное жалованье, позволявшее хоть как-то сводить концы с концами.

В год на содержание ФСНП тратилось примерно 2 млрд. 400 млн. рублей. 11 лет существования ФСНП обошлись казне в 28 млрд. 400 млн. рублей. Таким образом, каждый вложенный в Налоговую полицию рубль принес государству почти 150 рублей чистого дохода. А в историю Государства Российского Налоговая полиция войдет как одна из самых эффективных государственных служб.

При этом арсенал средств, которым активно пользовались налоговые полицейские, вовсе не сводился к репрессиям. В налоговой полиции Москвы, например, придумали такой способ пополнения казны, как продажа имущества должников. Юридическим основанием для этого стал указ Президента РФ от февраля 1996 года, разрешивший налоговым полицейским конфисковывать имущество фирм-должников в счет погашения задолженности. И полицейские тут же начали активно применять новые возможности. В одной только Москве с февраля по июнь 1996 года было арестовано имущества на общую сумму около двух триллионов рублей. Однако мало имущество арестовать — его еще и продать нужно, чтобы перечислить в бюджет реальные деньги. Для этого московские полицейские открыли на территории НИИ металлургии первый в стране магазин, где продавалось конфискованное у нерадивых коммерсантов имущество.

Магазин назывался «Недоимка» и быстро получил популярность у горожан благодаря своим низким ценам. Так, вполне приличный компьютер в «Недоимке» можно было приобрести всего за 220 долларов, а телевизор «Фунай» — за 150, что по ценам 1996 года раза в три дешевле средних по Москве. То же самое относилось к одежде, обуви, мебели, посуде, бытовой технике. Цены в среднем были ниже на 50 процентов, при этом качество товаров вполне достойное. Неудивительно, что в НИИ металлургии народ катался со всей Москвы и Подмосковья. Таким образом, открывая «Недоимку», полицейские решали сразу две архиважные задачи: и бюджет пополняли живыми деньгами, и проводили торговую политику в интересах малоимущих граждан. Позднее подобные магазины стали открываться и в других городах страны.

Впрочем, большинству сограждан Налоговая полиция запомнилась благодаря мощной и грамотно организованной рекламной кампании. Помните лозунг «Заплати налоги и спи спокойно!», которым в конце 1990-ых была увешана вся Москва? Придумали его специалисты Московского управления ФСНП. И этот слоган оказался весьма удачным. Особенно после того, как рекламные ролики на эту тему в конце 1997 года стали крутить на телевидении. Сколько нерадивых фирмачей, посмотрев эти призывы, пополнили ряды честных налогоплательщиков, назвать, конечно, сложно. Однако в памяти миллионов сограждан лозунги налоговой полиции навсегда останутся как образец добротно сделанной социальной рекламы.

Ох, и тяжела проверка «Мономаха»!

Согласно официальной статистике, в 1984 году советские люди выпили 290 миллионов декалитров водки и другой спиртосодержащей продукции. Десять лет спустя, в 1994 году, граждане демократической России, согласно все той же официальной статистике, оприходовали 156 миллионов декалитров, то есть почти в два раза меньше. Однако это вовсе не означает, что тяга к спиртному у соотечественников уменьшилась. Просто население новой России меньше, чем было в СССР, а самое главное — в новых экономических условиях граждане страны стали активно потреблять продукцию не только государственных ликероводочных заводов, но и многочисленных подпольных цехов, которая в официальную статистику, разумеется, не попадала.

К середине 1990-ых подпольный ликероводочный бизнес прочно вошел в пятерку самых доходных отраслей теневой экономики. Деньги, которые там крутились, достигали астрономических сумм. Подавляющая их часть уходила в карманы теневых дельцов, на подпитку организованной преступности и на подкуп коррумпированных чиновников.

Окрестности Москвы в те годы превратились в один гигантский подпольный цех по производству «липовой» водки. Сотрудники местных отделов по борьбе с экономической преступностью буквально с ног сбивались, выявляя и ликвидируя подпольные водочные цеха. В среднем в год выявлялось и закрывалось 60 таких предприятий. Впрочем, на месте ликвидированных цехов моментально открывались новые.

Чаще всего нелегальные винно-водочные предприятия появлялись в Мытищинском районе Московской области. Знатоки объясняли сей феномен наличием в Мытищинском районе чистой родниковой воды. А от качества воды, как известно, во многом зависит и качество конечного продукта, то есть водки. Изготовленная на чистой родниковой водичке, «беленькая», даже если при этом были грубо нарушены технические условия, почти не отличается по вкусу и запаху от нормальной водки. Неудивительно, что в Мытищи в начале 1990-ых слетелись аферисты со всего бывшего Советского Союза. В те годы не проходило и недели, чтобы местные оперативники не накрывали какой-нибудь подпольный цех, организованный творческим гением гостя из ближнего зарубежья.

Иногда эти цеха смахивали на вполне приличное по масштабам производство. Весной 1997 года один такой цех сотрудники УБЭПа накрыли на территории бывшего пионерского лагеря «Голубой лес». Производством водки там занималась целая бригада из 45 человек. Все они оказались гостями из ближнего зарубежья — Украины, Молдавии, Азербайджана, Латвии, Узбекистана. Верховодили на заводике 65-летний аксакал из Гянджи и 33-летняя уроженка Чимкента. Под их чутким руководством преступники за несколько месяцев неустанной работы изготовили 20 тысяч бутылок «Привета», «Родника», «Праздничной» и других популярных в то время сортов водки. Кроме огромного количества готовых к продаже бутылок, оперативники обнаружили десятки тысяч этикеток, сотни пустых бутылок и 4,5 тысячи литров технического спирта. Общая стоимость изъятого, по подсчетам оперативников, потянула на полмиллиарда дореформенных рублей. Чтобы описать и вывезти имущество и готовую продукцию, пришлось задействовать весь личный состав местного отдела внутренних дел.

Как известно, отличить нормальную водку от суррогата внешне почти невозможно. Для этого содержимое бутылки необходимо подвергнуть специальным лабораторным исследованиям. Кроме того, теневые дельцы постоянно совершенствовали свое мастерство. Самые шустрые из них научились подделывать даже те сорта водки, которые считались надежно защищенными от подделок. В середине 1990-ых даже на прилавках фирменных московских магазинов можно было запросто обнаружить, например, «Столичную» с этикеткой завода «Кристалл», но разлитую не в цехах прославленного предприятия, а в каком-нибудь малоприметном сарайчике на территории Мытищинского района. Бывали случаи, когда из продажи изымали даже «Смирновку» в фирменных бутылках, но с содержимым, весьма отдаленно напоминавшим продукцию известных русских виноделов.

Далека от идеала была и хваленая заграничная водка, которая в начале 1990-ых хлынула в Россию широким потоком. В 1995 году, например, в страну было ввезено винно-водочной продукции из-за рубежа на сумму 4 миллиарда долларов. Согласно проведенным исследованиям, большинство сортов заграничной водки не отвечало элементарным нормам безопасности. Иначе говоря, в страну огромными партиями завозили, по сути, такой же суррогат, какой клепали в подпольных цехах ближнего Подмосковья.

И это касается не только водки. В середине 1990-ых едва ли не каждый день органы санэпиднадзора браковали импортные еду и напитки. Склады московской железнодорожной таможни были буквально забиты немецкими шоколадками, английской газированной водой, канадским пивом, ближневосточными соками и чипсами, дальневосточными оливками, конфитюрами и детским питанием. Практически все завозимые в Россию съестные продукты в лучшем случае были изрядно просрочены, а в худшем — вообще несъедобны.

Когда склады переполнялись сверх всякой меры, таможенники устраивали акции по уничтожению заморской отравы. Для этого при московском таможенном управлении была создана специальная команда — десяток мужиков с огромными бицепсами и железными нервами, ибо ни у каждого представителя сильной половины человечества хватит духа уничтожить, например, несколько сотен бутылок с горячительным напитком. А такие акции в середине 1990-ых проходили регулярно. Так, в октябре 1995-го на территории Солнцевской плодоовощной базы была уничтожена крупная партия венгерского вина. Экзекуция выглядела следующим образом. Четверо дюжих парней ловким движением рук сбивали у бутылок горлышки и безжалостно выливали содержимое в сточную канаву. Рядом быстро росла гора стеклянной тары с яркими этикетками на мадьярском наречии. Ровно четыре часа понадобилось, чтобы содержимое восьми тысяч бутылок кануло в недрах московской канализации.

Ликвидация венгерского пойла обошлась московской таможне в 80 миллионов неденоминированных рублей. Поскольку аналогичные мероприятия в то время проводились еженедельно, нетрудно представить, на какие затраты было вынуждено идти государство с его и без того довольно хилым бюджетом, дабы ограничить появление заморской отравы на прилавках наших магазинов.

И все же главную опасность в 1990-ые годы представляла продукция российских подпольных виноделов. Чтобы навести хотя бы видимость порядка в этой сфере, в Министерстве по налогам и сборам России решили ввести акцизные марки, которые, по замыслу авторов идеи, должны были служить некоей гарантией того, что в бутылке не суррогат, а качественный алкогольный напиток. Однако на деле получилось не совсем так, как затевали. Введение акцизных марок не только не решило старые проблемы, но и породило массу новых.

Выдавать акцизные марки поручили налоговым инспекциям на местах. Чиновники восприняли это как подарок судьбы. В конце 1990-ых годов лицензии и акцизные марки на алкоголь и табак не выдавались — они покупались. Средняя такса по Москве — 30 тысяч долларов. Плати по таксе — и торгуй себе спокойно, чем хочешь, хоть денатуратом. Известно немало случаев, когда лицензии и марки получали фирмы, которые вообще не имели никакого отношения к производству винно-водочной и табачной продукции. Никому не известная табачная фирма «Принц-хауз», например, получила аж 10 миллионов акцизных марок, хотя на тот момент у нее не было даже оборудования для производства сигарет.

Зато крупные предприятия с хорошей репутацией порой годами не могли получить лицензии и марки. Руководители государственного унитарного предприятия «Мосвинокомбинат», например, два года обивали пороги налоговой инспекции — безрезультатно! Под надуманными предлогами предприятию каждый раз отказывали. А когда лицензию все-таки выдали, тут же арестовали сырье для производства на общую сумму 3 миллиона долларов и начали тянуть с выдачей акцизных марок. Больше года предприятие простаивало из-за отсутствия марок и в результате оказалось на грани полного банкротства.

К концу 1990-ых годов в Москве и Московской области, по единодушному мнению знатоков, были созданы такие условия, что честно делать водку было в принципе невозможно. Все получалось только у тех, кто нарушал закон. Любые попытки вести бизнес в обход существовавших неписанных правил игры неизменно заканчивались для предпринимателя финансовым крахом. В подмосковном Воскресенске в 1999 году один предприимчивый молодой человек задумал честно делать водку. Арендовал помещение, закупил оборудование, нанял рабочих. Крутился-вертелся изо всех сил, но взятку кому надо так и не дал. В результате разорился в пух и прах, продал свой заводик и уехал из города. Новый хозяин начал с того, что занес куда надо сверток с «зелеными» бумажками — и дело завертелось!

Масштабы, с которыми орудовали аферисты из налоговых инспекций, заставили руководство МНС России принять экстренные меры. В мае 2001 года заместитель министра по налогам и сборам Николай Бобровский распорядился проверить Московское управление МНС на предмет законности выдачи акцизных марок на табак и алкоголь. Проверкой занялась специально созданная комиссия, в состав которой вошли представители различных служб МНС, а также сотрудники Налоговой полиции. После нескольких дней кропотливой работы удалось «нарыть» следующее.

Из десяти проверенных оптовых компаний необходимых документов не оказалось только у двух — ООО «Дирго» и ООО «Элькорат». И то лишь потому, что вся документация была изъята налоговыми полицейскими во время недавнего обыска. Все остальные восемь оптовиков были «упакованы» всевозможными документами по полной программе: лицензии, разрешения, акцизные марки, результаты проверок с отсутствием нарушений — все в полном порядке. Фокус, однако, заключался в том, что эти фирмы существовали лишь на бумаге. Представители комиссии, исколесив всю Москву, так и не обнаружили ни ООО «Виларде», ни ООО «Алтаклер», ни ООО «Джера»… Даже на складах, где по документам хранили свою продукцию вышеуказанные компании, никто ничего о них не слышал. Получается, что ушлые чиновники из Московского управления МНС навыдавали лицензий фирмам, которых просто-напросто не было в природе.

Впрочем, одну реально существовавшую фирму обнаружить все-таки удалось. Это — ЗАО «Мономах», крупная винно-водочная компания, расположенная в Зеленограде, на территории Северной промзоны. На рубеже столетий выпускала водку «Мономах» и продавала ее по городам и весям нашей необъятной Родины. Никаких проблем с акцизными марками у организации не было. Наоборот, как только марки заканчивались или чиновники из налоговой инспекции медлили с их выдачей — тут же следовал звонок заместителю начальника Московского управления МНС г-ну Родионову с просьбой максимально ускорить процесс. И процесс тут же ускорялся…

Благодаря столь тесным контактам «Мономаха» с руководителями столичных налоговиков, за один только 2000 год предприятие получило 12 миллионов 740 тысяч акцизных марок. Если перевести эту цифру в литры, получается, что «Мономах» промаркировал полученными марками бутылки с водкой общим объемом свыше 720 тысяч декалитров. Соответственно, сумма налоговых отчислений должна была составить 171 миллион 360 тысяч деноминированных рублей. Однако реально «Мономах» заплатил в казну чуть больше одного миллиона. Вот так высокопоставленные чиновники Московского управления МНС, вместо того чтобы пополнять казну, делали все, чтобы огромные деньги пролетали мимо кассы.

Но и это еще не все. Часть промаркированной продукции ЗАО «Мономах» почему-то отправило своему дочернему предприятию в Горно-Алтайск. В конце 2000 года туда ушли, судя по документам, почти 110 тысяч декалитров водки. Еще столько же ушло в некое ООО «Римком». Фирма тоже была зарегистрирована на Алтае, но не являлась дочерним предприятием «Мономаха». Однако в налоговой инспекции Горно-Алтайска, куда уехала столичная водка, сообщили, что обе фирмы уже полтора года не отчитываются перед налоговыми органами, а их руководители находятся в розыске. Более того, решением арбитражного суда у одной из фирм была аннулирована лицензия.

Все эти мошеннические схемы члены проверяющей комиссии аккуратно зафиксировали на пяти страницах акта и направили по инстанции наверх — руководству МНС России. По всем канонам здравого смысла и нормам законодательства против руководства «Мономаха» нужно было возбуждать уголовное дело. Однако дела так никто и не возбудил. Более того, через три месяца руководство МНС приняло решение провести проверку изложенных в акте фактов. То есть проверить результаты проверки.

Случай с «Мономахом» не единичный. Ни одно мало-мальски серьезное расследование, предпринятое на рубеже столетий в сфере винно-водочного бизнеса, ни к чему не привело. Даже проверки, инициированные Генеральной прокуратурой России, заканчивались ничем. Проверили, вскрыли кучу нарушений, добросовестно составили акт и… забыли о вскрытых нарушениях. В конце 1990-ых в Москве существовали крупные винно-водочные фирмы, которые вообще работали вне правового поля. Им в принципе закон был не указ. К ним даже на хромой козе с проверками было не подъехать. ЗАО «Мономах» — из их числа.

Впрочем, иногда уголовные дела не удавалось возбудить даже в отношении мелких жуликов. Как-то раз в подмосковной Ивантеевке сотрудники УБЭПа проверили кафе «Юрэкс». С проверкой нагрянули внезапно, под видом обычных посетителей. Заказали водку «Куранты», а затем проверили ее в лабораторных условиях. Эксперты без труда установили, что вместо водки в бутылках оказалось чистящее средство «Фиалка», то есть раствор технического спирта, содержавший ядовитое вещество диэтилфтолат. Как посетители кафе, употреблявшие эту гадость, не отправились прямиком на тот свет, уму не постижимо. Все-таки крепкие желудки у наших людей, ко всему привычные…

За «Юрэкс» взялись по полной программе. Выяснилось, что розлив чистящего средства вместо водки организовала директор кафе Ольга Гашимова. На допросах Гашимова поведала оперативникам историю о том, как она дошла до жизни такой. По ее словам, незадолго до нового года к ней в кафе явился какой-то дядя и принес 16 канистр с «Фиалкой». За каждую он попросил 50 рублей. Гашимова охотно купила все 16 канистр. Продавая вместо водки по сто граммов «Фиалки» всего за 7 рублей 70 копеек, предприимчивый директор заработала на этой нехитрой операции 1200 рублей. Кстати, во время обыска в подсобном помещении кафе оперативники действительно обнаружили 11 полных канистр с «Фиалкой» производства одной из ногинских фирм.

По всем признакам действия Гашимовой тянули на статью УК о мошенничестве. С такой формулировкой материалы по этому делу и ушли в суд. Каково же было удивление сотрудников УБЭПа, когда суд отказался рассматривать дело «Юрэкса», сославшись на мизерную сумму ущерба. Если у силовых структур в те годы не хватало сил, чтобы привлечь к реальной ответственности даже мелких жуликов из придорожного кафе, выдававших за водку чистящее средство, что уж говорить об акулах винно-водочного бизнеса, нелегальные доходы которых выражались суммами с шестью нулями!

…По расчетам экспертов МВД России, в 1990-ые годы потребление спирта в нашей стране составляло примерно 12 литров в год на человека, что примерно вдвое превышало среднеевропейские показатели. Вот так, повышенным потреблением горячительных напитков, наш народ отреагировал на стремительное вхождение в рынок. Причем, в отличие от европейцев, наши люди предпочитали крепкие напитки, то есть водку. На ее долю приходилось не менее 87 процентов от общего объема спиртосодержащей продукции.

Примерно такая же картина наблюдалась в конце XIX века. Тогда игристое шампанское и изысканный коньяк тоже были уделом немногих избранных, а простой народ потреблял исключительно водочку. По этому случаю демократически настроенные политологи и журналисты даже провели аналогию: дескать, Россия после семидесяти лет коммунистического эксперимента возвращается к историческим корням. Правда, разглагольствуя о корнях, забыли объяснить народу разницу. А разница заключалась в том, что подданные Российской империи пили абсолютно безопасную для здоровья пшеничную, а граждане демократической России — разведенный технический спирт. Неудивительно, что в 1990-ые фальшивой водкой в России ежегодно травилось в среднем 50 тысяч человек. Многие, увы, с летальным исходом…

Сдать оружие!

В советские годы, как известно, любой инцидент с применением огнестрельного оружия рассматривался как ЧП. Жизнь в «тоталитарном» СССР в целом была спокойной и безопасной. Даже бойцы легендарной группы «Альфа», созданной в 1974 году для борьбы с террористами, долгое время сидели без работы. Боевое крещение они получили только пять лет спустя, и то за пределами СССР, в далеком Афганистане.

Конфисковано у преступников

Все круто изменилось в начале 1990-ых. Народ стал активно вооружаться. То и дело в милицейских сводках замелькали сообщения о выстрелах, взрывах и изъятии из незаконного оборота пистолетов, автоматов, гранат и прочего военного имущества. В 1994 году, например, стражи порядка изъяли у граждан 76 тысяч единиц огнестрельного оружия, почти полторы тонны взрывчатки и 1600 взрывных устройств. Еще 30 тысяч «стволов» на тот момент числилось в розыске. Из них — шесть с половиной тысяч автоматов Калашникова и семьсот ручных пулеметов.

Последний раз нечто похожее наблюдалось в России в середине 1940-ых годов. Тогда на руках у населения тоже скопилось огромное количество стрелкового оружия. За годы войны сотрудниками милиции было изъято из незаконного оборота свыше 11 тысяч автоматов и более двухсот тысяч винтовок и пистолетов различных модификаций. В Москве в военное время не было ни одной мало-мальски серьезной шайки, на вооружении которой не находились бы трофейные или отечественные «стволы».

И вот спустя полвека история повторилась. Иногда дело доходило до почти анекдотичных случаев. Так, на железнодорожном вокзале в Оренбурге сотрудниками транспортной милиции был задержан гражданин, гулявший по перрону с 37 гранатами в бауле. В спальном вагоне одного из поездов южного направления бдительный страж порядка застукал прелестной внешности дамочку, пытавшуюся провезти в столицу России две ракеты класса «земля — воздух».

В 1995 году столичные сыщики задержали одного известного вора в законе, у которого, помимо прочего, был обнаружен пистолет-пулемет производства США. Даже видавшие виды эксперты МВД не сразу сообразили, с чем имеют дело. Только после тщательной проверки удалось установить, что изъятая у преступника модель не выпускается серийно и находится на вооружении агентов секретной службы США, охраняющих американских президентов.

Впрочем, американский чудо-«ствол» — это скорее исключение из правила. Подавляющее большинство оружия, гулявшего по стране, было российского происхождения. Нередко новенькие «стволы», боеприпасы, предметы военной амуниции уходили на черный рынок прямо с заводских цехов или армейских складов. Причем, с каждым годом количество хищений увеличивалось. Если в 1992 году было похищено почти 800 единиц огнестрельного оружия, то в 1995-м — уже полторы тысячи. На одном только Тульском оружейном заводе в 1994 году было обезврежено 14 преступных группировок, занимавшихся хищением автоматов и деталей к ним.

Немало стрелкового оружия и боеприпасов поступало в центральные районы страны из Чечни, где за годы дудаевского правления было накоплен колоссальный арсенал. Только за первые полгода военных действий федеральные войска уничтожили на территории Чечни 65 танков, 98 бронетранспортеров, 139 орудий, 18 реактивных установок залпового огня и множество другой военной техники. Счет изъятых у боевиков автоматов Калашникова и прочего стрелкового оружия шел на тысячи. Весной 1995 года в селе Подгорное Надтеречного района в помещении зернохранилища был обнаружен склад боеприпасов. Чтобы их вывезти, пришлось задействовать 124 «Камаза». И таких складов на территории Ичкерии находили немало.

Кроме того, оружие в Россию нелегально переправлялось из ближнего и дальнего зарубежья. В начале 1990-ых наиболее проблемной в этом смысле стала граница с Эстонией. Через эту «дыру» широким потоком в Россию шли контрабандное оружие, наркотики и фальшивые деньги, а в обратном направлении — иконы, антиквариат и стратегическое сырье.

Впрочем, был в те годы и еще один весьма необычный источник пополнения преступных арсеналов: активная поисковая деятельность так называемых черных следопытов и кладоискателей.

…Глухие леса Тверской и Новгородской областей. В 1990-ые годы здесь частенько можно было встретить людей с оружием, услышать пулеметную очередь, а еще чаще — взрыв. Прежде чем развести костер, землю здесь тщательно протыкали штыками — вполне возможно, что прямо под ногами мог оказаться снаряд или мина. Повсюду в этих лесах окопы, траншеи, остатки блиндажей, ямы пулеметных гнезд. Бои здесь в годы войны шли жаркие. С тех пор в лесах остались тонны ржавого военного железа: советские и немецкие «стволы», патроны и гильзы, каски и ножи.

Эти места в начале 1990-ых облюбовали черные следопыты — люди, которые поставили на поток поиск и сбор оружия и амуниции, оставшихся после войны. Неделями они жили в палатках посреди леса, тщательно обследовали его участок за участком. Цель была одна: найти как можно больше оружия и боеприпасов, желательно готовых к употреблению. А оружия после войны здесь осталось видимо-невидимо. Иногда встречались даже пушки и танки.

Особый интерес для черных следопытов представляли блиндажи военной поры. Там даже старые газеты и письма можно было найти почти нетронутыми. Не говоря уже о «стволах» и боеприпасах. Найденное оружие тщательно очищали, высушивали и смазывали. Уже на следующий день из него можно было стрелять.

Занимались этим ремеслом не только заезжие бригады из Москвы и Питера, но и местные жители. У каждого мужика в тех краях обязательно был свой парабеллум или ТТ. Заезжим гастролерам даже необязательно было самим лазить по лесам, рискуя нарваться на мину, — достаточно было бросить клич, и местные жители сами приносили гостям вполне приличные «стволы». Именно так и поступали члены бандитских шаек, коих в 1990-ые годы развелось как собак нерезаных. Ну а кроме оружия, в тех краях часто встречались вещи, представлявшие интерес для любителей древностей. Например, ордена и медали, знаки отличия, офицерские и солдатские жетоны.

После войны эти леса пытались очистить от оружия. Воинские команды редкой цепью прошлись по лесу, подбирая «стволы» и снаряды. Все найденное сваливали в кучу и швыряли в нее гранату. Однако взорвалось тогда не все. Но еще больше просто не попало в поле зрения воинских команд. И вот спустя полвека после войны очисткой здешних лесов занялись черные следопыты и местные мужики — под неусыпным контролем российской братвы.

Впрочем, отыскать вполне приличный «ствол» можно было и не выезжая из столицы. В 1990-ые годы, когда власти затеяли массовую реконструкцию московского центра, в городе тут же появились несколько профессиональных бригад, исследовавших московскую недвижимость на предмет хорошо сохранившихся раритетов, в том числе и оружия. А находки в старых московских домах порой попадались просто уникальные.

Например, под половицами двухэтажного дома близ гостиницы «Россия» (снесенной в середине «нулевых») искатели обнаружили самодельную бомбу времен первой русской революции. Скорее всего, эту бомбочку изготовили и спрятали террористы, а предназначалась она какому-нибудь царскому сановнику. Несмотря на то, что бомба пролежала под полом почти девяносто лет, она оказалась вполне пригодной к употреблению и была продана за приличную сумму на Измайловском вернисаже.

На Ордынке на чердаке старого дома был обнаружен саквояж с мешком золотых коронок, серебряной подарочное блюдце 1867 года выпуска и набор инструментов для взлома — отмычки и фомки. Здесь же, буквально в метре, ржавел револьвер в матерчатой кобуре вместе с разрешением на ношение оружия, подписанное каким-то начальником из ЧК. Вероятно, все эти вещи — типичная воровская заначка первых лет Советской власти. Тогда Москва буквально кишела бандами, и воровское ремесло было поставлено на широкую ногу. Револьвер, кстати, после соответствующей санобработки оказался годным для стрельбы. Вот так преступники начала прошлого века передали привет коллегам из будущего.

В 1996 году в тихом дворике на Волхонке двое молодых ребят случайно сковырнули булыжник на мостовой. А под ним оказался искусно сделанный тайник. В нем лежали два нагана, горсть винтовочных патронов, четыре юнкерских погона Александровского военного училища и серебряный портсигар с запиской внутри. Из текста записки явствовало, что осенью 1917 года двое юнкеров, отступавших от Воспитательного дома под натиском революционно настроенных солдат и матросов, спрятали под камень все, что могло их уличить в принадлежности к офицерскому корпусу. Кроме того, в записке был указан номер счета в одном из английских банков и сумма — несколько тысяч дореволюционных рублей. Юнкера, судя по всему, были выходцами из очень обеспеченных семей.

Большинство находок того времени относились к первым революционным и довоенным годам. Опасаясь репрессий и конфискаций, дворяне прятали от новой власти фамильные драгоценности, купцы — деньги и золотые слитки, офицеры — оружие и знаки отличия, воры и разбойники — отмычки, ножи, «стволы», а также награбленное барахлишко. В 1930-ые годы хозяева старых московских квартир нередко прятали от посторонних глаз запрещенную литературу — начиная от сочинений опального Троцкого и кончая порнографическими открытками. После Великой Отечественной войны возвращавшиеся с фронта солдаты и офицеры пытались припрятать на всякий случай трофейный вальтер или браунинг. А в середине 1990-ых стали попадаться и современные «стволы» — как правило, спрятанные жуликами, которые потом или не успели (бандитский век не долог), или забыли извлечь их обратно.

Вот таким необычным способом пополнялись порой арсеналы преступных группировок. Правда, продолжался этот кладоискательский бум недолго: когда в центре Москвы почти не осталось старых зданий, поток интересных находок, в том числе и оружейных, резко пошел на спад.

А вот с армейских складов продолжали тащить все, что плохо лежало. На черном рынке в те годы можно было купить даже секретную продукцию российской оборонки, которая только должна была поступить на вооружение армии.

…20 октября 1994 года владелец незаконно приобретенной армейской радиостанции, накурившись анаши, решил пошутить. Настроившись на частоту управления салютными установками, «шутник» передал команду «огонь», в результате чего произошел несанкционированный залп. К счастью, обошлось без трагических последствий. На этом, однако, «шутник» не успокоился. 9 мая 1995 года, в день 50-летия Победы, он задумал повторить свой трюк, но был задержан буквально за несколько минут до выхода в эфир.

Распутывая это необычное дело, летом 1995 года московские сыщики вышли на след преступной группировки, члены которой в течение длительного времени занимались подавлением служебных частот государственных организаций и коммерческих структур. Среди пострадавших оказались известные столичные банки и даже ГУВД Москвы. По делу тогда проходило в общей сложности 60 человек. А руководил ими 16-летний московский школьник по имени Максим. На его квартире оперативники обнаружили несколько фальшивых удостоверений сотрудников милиции, поддельные печати ряда государственных ведомств, в том числе Минюста, а также новейшие японские радиостанции и армейские средства связи.

Больше всего сыщиков удивил тот факт, что даже в Российской армии на тот момент такой техники еще не было — она только должна была поступить в войска в ближайшее время. Очевидно, у преступников были отличные связи с предприятиями-изготовителями. Их сотрудники за вознаграждение передавали злоумышленникам похищенные с заводов радиостанции.

Хулиганство в эфире к середине 1990-ых годов приобрело такой размах, что в структуре МВД России пришлось создавать специальное подразделение — управление «Р». История этого управления уходит корнями еще в 1970-ые годы. Во время подготовки и проведения Олимпийских игр в Москве значительно увеличилось количество радиостанций, или, как говорят профессионалы, резко возросла насыщенность радиоэфира. Для наведения порядка на милицейских частотах в структуре МВД СССР и была создана специальная рабочая группа. Впоследствии эта группа превратилась в отдел, а в середине 1990-ых на его базе было создано управление.

Работы его сотрудникам хватало. Москва тогда была буквально напичкана всевозможными средствами радиосвязи. И не только армейскими. Основной поставщик радиотелефонов в те годы — завод в белорусском городе Молодечно. В 1990-ые он выпускал вполне приличные и по качеству и по цене радиотелефоны, которые пользовались огромной популярностью у представителей преступного мира. В те годы эту технику в Россию завозили в большом количестве, ведь «мобильники» тогда стоили безумно дорого, и радиотелефоны служили достойной альтернативой. В московских подпольных лабораториях умельцы настраивали белорусские радиотелефоны на служебные частоты МВД, ФСБ и даже президентской администрации, создавая тем самым серьезные проблемы вышеупомянутым службам. Причем, не только нашим. Как-то раз столичные сыщики изъяли из незаконного пользования новейшую установку связи, позволявшую в любое время дня и ночи позвонить, например, президенту США, находясь в любой точке земного шара.

А еще в начале 1990-ых преступники развернули настоящую охоту за радиоактивными веществами, хранившимися на объектах Минатома. И хотя охрана подобного рода объектов даже в мутные 1990-ые годы была поставлена весьма неплохо, единичные случаи воровства все-таки имели место. Причем, в роли похитителей выступали в основном сами работники Минатома низового звена — грузчики, водители, слесари и прочие пролетарии атомной промышленности. Некоторые из этих случаев стали достоянием гласности и предметом бурного обсуждения на страницах газет. Желтая пресса тут же принялась пугать обывателя мафиозными группировками, специализирующимися на «ядерной тематике». Дескать, не далек тот час, когда в руках российских бандитов окажется атомное оружие, и тогда всем нам мало не покажется.

Доморощенным любителям сенсаций бросились подпевать и заграничные коллеги. Западным политикам и СМИ только повод дай обвинить в чем-нибудь Россию, а тут такой шикарный предлог: атомная бомба в руках русской мафии! При ближайшем рассмотрении, однако, выяснялось, что все эти громкие и смачные вопли — не более чем пустышка, рассчитанная на дурачков.

В этой связи весьма поучительна история, приключившаяся летом 1994 года и получившая название «Мюнхенского дела». Тогда немецкая полиция обнаружила несколько килограммов плутония якобы российского происхождения. Шум по этому поводу поднялся нешуточный. Германские спецслужбы обвинили Россию в том, что охрана ядерных объектов у нас поставлена из рук вон плохо и что цивилизованному миру угрожает российская ядерная бесхозяйственность. В ответ российская сторона попросила немцев передать изъятый плутоний специалистам Минатома для его изучения. Плутоний, однако, России так никто и не передал. И это вполне объяснимо: немцы не дураки и прекрасно понимали, что российским специалистам не составило бы никакого труда определить нероссийское происхождение изъятого плутония. Вот немцы и умолкли…

Что же касается похищенных радиоактивных материалов, все они оказались не пригодными для производства ядерного оружия. Да и сами хищения в течение нескольких лет удалось свести почти к нулю. Если в 1993 году в России было зафиксировано 27 случаев хищений радиоактивных веществ, то спустя два года — всего три. Даже в шальные 1990-ые власть, озабоченная исключительно дележкой общенародной собственности, понимала, насколько важно обеспечивать должный уровень безопасности на предприятиях атомной промышленности. Неслучайно с 1993 по 1995 год численность внутренних войск по охране объектов мирного атома была увеличена на шесть тысяч человек, половина из которых служили по контракту.

Отпетые мошенники

Начало 1990-ых — это резкий всплеск мошенничества в стране. Так, уже за первый год гайдаровских реформ сотрудники Управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД РФ зарегистрировали около 20 тысяч преступлений мошеннической направленности. А в следующем, 1993-м, их количество перевалило за 31 тысячу. Большинство мошенников в то время предпочитали действовать по старинке: продавали «выигрышные» лотерейные билеты, подсовывали клиенту вместо денег «куклы», обыгрывали доверчивых граждан в карты и прочие азартные игры. Однако появились и новые виды афер, связанные с недвижимостью, банковскими операциями, распространением безналичных форм оплаты. О некоторых из них и пойдет ниже речь.