Академия попаданок. Четвертый семестр

— Вот и всё, — проговорил суслягух, когда мы в очередной раз вернулись к последнему месту. — Вот и пропала козочка.

— Тебя не спросили, — буркнул маг и метнул на голос атакующий шар.

Но фамильяр так и остался невидимым, а уж попасть в невидимого суслягуха гораздо труднее, чем в глаз комара темной ночью.

— Возвращаемся, — скомандовал маг и повернулся к нам спиной.

Словно в издевку неподалеку прозвучал волчий вой, но как мы не всматривались туда — никакого движения замечено не было. Мы снова побрели за магом, подталкиваемые неведомой силой, как собачки на поводке.

— Я могу расколдовать вас, и мы слиняем отсюда, — прошептал над моим ухом суслягух.

— А смысл? Если маг не может победить оборотня, то волчара вырежет всю деревню…

— А вы-то чем можете помочь?

— Не знаю, но что-то внутри подсказывает, что мы должны остаться. Вот есть такая фигня, называется чуечка. Вроде бы головой понимаешь, что надо уйти, а чуечка подсказывает остаться.

— И часто тебя твоя "чуечка" выручала? — спросил маг, даже не повернувшись в нашу сторону.

— Редко. В лотерею ни разу не выигрывала, зато грибы хорошо в лесу ищу, — ответила я.

Маг только вздохнул и махнул рукой. Он продолжал идти к деревне неспешной походкой и что-то бормотал себе под нос. Или матерился, или бормотал заклинания.

— Ну и дура, — ощутила я шлепок по загривку и потом голос суслягуха стих.

Раздалось ухание совы и над нами пролетело беловатое тело. Я почему-то вспомнила Гарри Поттера и его Буклю. В лесу было темно, как в одном месте у афроамериканца. Мы с Агапой зажгли над головами небольшие фонарики, которые светлячками парили перед нами и рассеивали тьму. Так хотя бы могли идти по лесу и не бояться расквасить носы.

— Марина, мне совсем здесь не нравится, — проговорила Агапа дрожащим голосом.

— Ну и зря, я вот в полном восторге, — буркнула я в ответ.

— А я платье порвала.

— Не страшно, главное, что сами живы-здоровы.

— Не отставайте! — прикрикнул маг. — Если на вас нападет оборотень, то не только платья могут быть порванными. Будете потом в полнолуние бегать в волчьем обличии.

Мы переглянулись и поторопились догнать мага. Хотя он и вредный, но рядом с ним как-то безопаснее.

Вскоре показалась деревня. В предрассветных сумерках ярко горели факелы и особенно геройски вздымались к небу вилы. Похоже, что крестьяне были готовы ко встрече с оборотнем. Вот только вряд ли оборотень был готов к встрече с крестьянами. Вряд ли он побрился и побрызгался духами. Скорее всего этот уникум уминал где-нибудь козу за обе щеки, оставив на черный день рожки да ножки.

— Милсдарь маг, ты жо обещал нас избавить от перекидыша… А что выходит-то? Ни денег, ни козы, — причитающим голосом сообщил Цвинкарь.

— Всё под контролем, — отрезал маг и хотел было пройти мимо крестьян.

— Милсдарь маг, а коза-то денег стоит, — заканючил Цвинкарь. — От победишь ты тварюку проклятущую, сожжем мы его, а пепел по ветру развеем… А кто мне Свитанку вернет? Она же почитай нас пять годков молоком да шерстью одаривала…

— Цвинкарь! — одернул его Похотун. — Я могу прямо сейчас тебе предоставить виновника всех бед. Вот прямо сейчас взмахну платком и пред вами предстанет оборотень. Голодный, злой, жестокий оборотень. Вот только кто после такого выживет, это уже меня не касается. Итак, раз! Два!..

Цифры «три» почему-то никто не стал ждать. Первой завизжала какая-то старуха с веником в руке. Она бодро выбросила свой веник и, подобрав юбки, живо потрусила к дому, как будто она неожиданно вспомнила, что забыла выключить утюг, молоко закипало на плите и поросята не кормлены.

Следом за бодрой бабулькой храбро разбежались остальные жители деревни Светень. На улице остались только мы и Цвинкарь. Мужчина почесал голову, посмотрел по сторонам и горестно вздохнул. Так может вздыхать только человек, который разочаровался в политике государства.

— Значитца, денег обратно я не получу? — с искоркой надежды в голосе спросил Цвинкарь у мага.

Тот отрицательно покачал головой и прошел в дом. Цвинкарь опустил голову вниз. Он поплелся следом, не глядя на нас, и бормоча что-то себе под нос. Он то ли проклинал жадного мага, то ли жаловался на трусливых соседей, то ли обсуждал сам с собой погоду.

— Плюшки-ватрушки, ну и скотина же этот Похотун, — вырвалось у меня. — Нас не отпускает, на деньги разводит, да ещё и угрожает деревенским. Вот же, блин, спаситель местного разлива нашелся.

— И не говори, Марина. Я сама в шоке. А бедного суслягуха вообще едва не покалечил, — поддержала меня Агапа. — Как таких только Земля носит?

На этот риторический вопрос я не могла ответить. Ещё и не таких носила Земля. Если вспомнить, кто начинал великие войны, то сердце кровью обливается, но тут другое. Тут маг, который вредничает, и вроде бы пока не начал войну. Хотя, если его заколдованные иглотыки станут женами королей, то до объявления этих разрушительных мероприятий не так уж и далеко.

— Меня обсуждаете? — выглянул Похотун. — Ну и зря, там яичница на столе стынет.

— Почему ты не победил оборотня? — спросила я в лоб. — Почему назвал суслягуха принцем? Он же бывший мельник… Что ты знаешь такого, о чем на знаем мы?

— Много чего знаю, — скривился маг. — Со временем и вы узнаете. А сейчас пошли есть. Тулия не зря старалась.

Мы уже успели узнать, что Тулией звали жену Цвинкаря, заботливую женщину, чью красоту съел тяжелый крестьянский труд. Былые отблески женской прелести ещё отражались в её редкой улыбке или в блеске глаз, когда она поглядывала на детей, но в остальном она почему-то старалась скрывать своё лицо.

Подобным поведением она мне напомнила девушек Ближнего Востока, которые вынуждены свою красоту прятать под хиджабом и показывать только мужу. Хорошо ещё, что сейчас всё больше и больше открывают лица, а то париться под мешковиной в сорокоградусную жару то ещё удовольствие.

Яичница и в самом деле была вкусной. Сколько раз я делала такой завтрак по утрам, пока собиралась на работу, и ни разу яичница не получалась такой воздушной и в то же время наполняющей желудок. Я съела всего тарелку, чуть не проглотила язык, но отстранилась от стола, сыто отдуваясь. Нет, без магии тут точно не обошлось, точно что-то подмешано в пищу.

Трое детишек уже успели поесть и веселой стайкой умчались на улицу. За столом остались одни взрослые. Маг уткнулся в свою тарелку и задумчиво уминал завтрак.

— Вкусно? Положить ещё? — блеснули на миг белые зубки Тулии, когда она посмотрела на меня.

— Спасибо, но ещё кусочек в меня вряд ли полезет, — охнула я. — Нет, всё вкусно, вы не подумайте, но я забила желудок по самое горлышко.

— Энто моя женушка шуткует так. Она всех гостей потчует до отвала, а опосля спрашивает о добавке. Никто ещё добавки не попросил, — с гордостью произнес Цвинкарь.

— А где так готовить научилась, Тулия? — спросил маг.

Он не поднимал головы, всё также ковыряя вилкой в тарелке.

— Дык в замке короля она поварихой была, — ответил за жену Цвинкарь. — Вот там и научилася.

— Из замка в деревню перебралась? Странный выбор.

— А вот захотелося ей так, милсдарь маг, — почему-то посуровел Цвинкарь. — Не всё же в клетке-то ютиться, захотелося и на воле полетать.

Тулия понуро собирала со стола. Она молчала. Мы с Агапой помогли ей донести глиняные тарелки до шайки с водой, и я заметила, как слезинка блеснула на щеке жены Цвинкаря.

Что-то тут не то происходит. Или Цвинкарь что-то недоговаривает, или Тулия что-то умалчивает. Маг же в это время мрачно допивал молоко, последнее молоко пропавшей козы.

И ведь даже не подавился ни разу! А ведь мог хотя бы поперхнуться для приличия…

Словно в ответ на наши с Агапой гневные взоры, он поднял белобрысую голову и прожег нас взглядом:

— Раз поели, то отправляемся в лес. Нам ещё нужно собрать нужные травы.

— Какие травы? — спросила я. — Для чего?

— Будем травить оборотня, — отрезал маг.

В этот миг из рук Тулии выпала тарелка и с веселым звоном разлетелась на куски. Женщина растерянно посмотрела на острые осколки, а потом опустилась на колени и начала осторожно их собирать в кучу.

— Как говорят у вас на Земле — на счастье, — проскрипел маг, а потом хрипло расхохотался.

Мы с Агапой только нахмурились, а вот с лица Тулии упало ещё две слезинки. Цвинкарь почему-то мрачно сопел и смотрел перед собой.

Мы помогли поднять осколки и выпрямились. Маг поднялся со скамьи и вышел, не проронив больше ни слова. Мы поспешили за ним.

9

Когда деревня скрылась за листвой, а мы погрузились в лес на добрых пару километров, на нас неожиданно обрушился птичий ор. Казалась, что птицы собрались здесь, как менеджеры в пятницу в караоке-баре, и начали кричать в микрофоны, стараясь победить в громогласности своих товарок. Причем каждая горланила свою песню, не сбиваясь и не подпевая другим.

Лес днем выглядел вовсе не таким опасным и пугающим, как это было ночью. Наоборот, он казался светлым и радостным, если таким может быть смешанный лес.

Почему-то раньше именно светлыми и радостными мне казались березовые рощи, в которых было очень приятно ходить по палой листве и выискивать прячущиеся подберезовики. Как давно это было… И вряд ли вернется обратно…

Да если честно, обратно я и не стремилась. Мне и тут нравилось, несмотря на временные трудности в виде плена и этого вредного мага.

Кстати, если говорить о маге, то он шел и бурчал себе что-то под нос, размахивал руками и иногда притоптывал ногой. В общем, вел себя как обычно, когда думал, что на него никто не смотрит.

Нас же с Агапой сначала тащило за ним как на привязи, но эта невидимая «привязь» не знала жалости и, даже когда Агапа споткнулась об корень сосны, она продолжала волочить подругу по траве. Пришлось бросить в мага шишкой, чтобы он остановился, и я смогла поднять свою несчастную подруженцию на ноги. Потом мы уже сами шли за магом, чтобы не повторялась эта нелепая ситуация.

— Куда ты так спешишь? — крикнула я магу, когда сама едва не навернулась, провалившись в скрытую нору.

— Нам нужно успеть, — процедил маг, не оборачиваясь.

— Куда успеть?

— Вернуться живыми.

— Агапа, ты хотя бы раз в жизни видела такого нелюдимого и ничего не объясняющего мага? Даже Фендюлятор и тот пытался что-то объяснить, прежде чем строить гадости.

— Фендюлятор? — спросил маг. — Этот вам наобъясняет…

— Ты его тоже знаешь? — спросила я, когда удачно увернулась от еловой лапы.

— Гораздо лучше, чем ты можешь подумать, — хихикнул маг.

Это хихиканье так не вязалось с его привычным образом, что я удивленно вскинул брови. Мда, этот маг полон сюрпризов.

— А что ты можешь рассказать о Фендюляторе?

— Ничего, — голос мага вернулся к привычной презрительно-высокомерной манере.

— А про суслягуха?

— Сволочь, — сплюнул маг.

— И всё?

— Нет, я могу долго его обзывать, но лучше попридержу колючки для оборотня.

— Правильно думаешь! — тут же отозвалась пустота голосом суслягуха.

— Ты здесь, мерзкое животное? — процедил маг.

— От мерзкого животного слышу, — парировал суслягух.

— Заткнись и не мешай работать.

— Всё, молчу — характер мягкий, — отозвался суслягух.

— Мужчины, а может вы перестанете меряться… самомнением? — не выдержала я. — Почему каждому надо поставить последнюю точку в разговоре или фингал под глазом собеседника? Почему вы просто не можете игнорировать друг друга?

Маг остановился так внезапно, словно налетел на невидимую стену. Он повернулся с величием флюгера на коньке своего замка:

— Да потому что всё из-за него…

— Неправда, ты тоже руку приложил! — взвизгнул невидимый суслягух.

— Я был бы счастлив…

— А мне страдать? Вот уж ты не угадал…

— Хватит! — вскрикнула я. — Мужчины, хватит! Давайте лучше собирать травы… Какие нужны?

Маг долгую секунду пронизал взглядом то место, откуда последний раз доносился голос суслягуха. Мне показалось, что он думал — врезать по этому месту атакующим заклинанием, или придержать его до более удобного случая?

— Ладно, идем дальше, — буркнул маг и зашагал вперед.

— А как же травы? — пискнула Агапа.

— Идем дальше, — отрезал Похотун и больше от него не слышалось ни звука.

Мы с Агапой немного поворчали, но против невидимой силы не попрешь, поэтому поплелись следом за Похотуном. Деревня всё дальше и дальше оставалась позади, а лес почему-то начал меняться. Так бывает в фильме ужасов, когда веселое настроение у героя потихоньку сменяется на мрачную депрессию и ничто его оттуда вывести не может, ни забавные зомби, ни веселые мертвецы. Вот тоже самое происходило и с лесом.

Почему-то всё гуще становилась тень, хотя листьев наоборот стало меньше на ветвях. Да и сами ветви походили на тонкие разлапистые руки скелетов, которые потемнели от времени и теперь тянулись ко всему живому, лишь бы коснуться двигающейся плоти.

Птицы смолкли ещё километр назад, а теперь пропали и редкие зайцы. Только филины скользили бесшумными тенями и зыркали на нас стеклянными плошками глаз.

— Агапа, а разве совы и филины днем летают? — поинтересовалась я у Агапы.