Конфидент для призрака

– Я понимаю, Егор Андреевич, – Дима ещё недостаточно знал своего покровителя, иначе предпочёл бы молчать и тихо ждать, пока тот успокоится и снова станет способен рассуждать здраво.

-Ты? Ты?! Ты ничего не понимаешь! Ни-че-го!!! – Фомич швырнул ни в чём не повинный стакан из-под виски в стену. – Мало того, что ты притащил туда за собой эту ревнивую дуру, так ты ещё и не удосужился проверить и убедиться, что она мертва. Ты почему не посмотрел?

– Да она так лежала, – начал в очередной раз оправдываться Завьялов, – живые так не лежат, ну правда. И не дышала вообще, я её окликнул, она не ответила. Я уверен был, что она свернула себе шею.

– Но тела-то нет, – Фомич демонстративно развёл руками, – видимо, твоя свернувшая шею подружка не просто пришла в себя, но ещё и умудрилась выбраться из горящего дома, причём так, что никто не заметил. Вокруг пожарища всё проверили?

– Всё, – уныло ответил Дима, понимая, что оправдывайся — не оправдывайся, а он виноват с любой стороны, – никаких следов не нашли, да там и нереально отыскать хоть что-то.

– Ещё хорошо, что у тебя хватило ума не промолчать о своём косяке, а рассказать, потому как если бы я узнал всё не от тебя, а от других… – Фомич с намёком посмотрел на виновато вздыхающего Диму, – то тебя не спасло бы ни заступничество Юли, ни то, что к тебе проявили интерес определённые люди.

Дима внутренне напрягся: вот оно, то, благодаря чему он всё ещё жив и даже относительно благополучен. Им кто-то заинтересовался из тех людей, с кем считается даже обладающий огромным влиянием Фомич.

– Ты понравился одному серьёзному человеку: он как раз подыскивал парнишку твоего типажа. Начнёшь с низов, с самого начала, и если докажешь свою полезность и убедишь его, что в тебя имеет смысл вкладывать деньги, то когда-нибудь сядешь в депутатское кресло. Улавливаешь?

– Вы имеете в виду политическую карьеру? – не решаясь поверить тому, что услышал, спросил Завьялов, незаметно вытирая мгновенно вспотевшие ладони о брюки.

– Её самую, – кивнул Фомич, – сейчас как раз спрос на таких, как ты: молодых, симпатичных, с честными лицами, не замазанных ни в криминале, ни в бизнесе. Ты подходишь со всех сторон, так как о твоём косяке знаю пока только я. Ты понимаешь мой намёк, Дмитрий Александрович?

– Разумеется, – кивнул Дима, стараясь не выдать охватившего его ликования, – я всегда буду помнить, кому обязан началом своей карьеры.

– Ты не просто будешь помнить, – в светлых глазах Фомича сверкнула хищная искра и тут же погасла, – ты будешь моим человеком.Со всеми потрохами, Дима, потому что одного моего слова будет достаточно, чтобы твоя карьера политика закончилась, не начавшись.

– Я понимаю, – Завьялов кивнул, мельком подумав, что рано или поздно… так или иначе… но он сумеет вырваться из-под опеки Фомича, если та станет слишком уж навязчивой. В конце концов, никто не вечен, верно?

– В общем, у тебя есть несколько дней, чем меньше, тем лучше, чтобы решить вопрос с этим пропавшим недотрупом, ты понял? Делай что хочешь, но чтобы у этой твоей, как там её, Оли, не возникло даже мысли появиться на твоём горизонте или обратиться в органы. Что ты придумаешь — меня не волнует. Это в твоих интересах, Дмитрий Александрович.

– Будет сделано, Егор Андреевич, – клятвенно пообещал Дима и, попрощавшись, вышел, спиной чувствуя тяжёлый оценивающий взгляд.

Выйдя в коридор, он прислонился к стене и, убедившись, что вокруг никого нет, несколько раз глубоко вздохнул. Нужно во что бы то ни стало придумать, как обезопасить себя от потенциальных обвинений со стороны, возможно, выжившей Лёли. В глубине души Димочка искренне надеялся, что девушка, из-за которой он пережил столько неприятных минут, всё же умерла. Даже если ей каким-то чудом удалось выбраться из горящего дома, что очень маловероятно, то она наверняка сейчас валяется где-нибудь в лесу. Он ведь видел, как неестественно была подвёрнута её нога, да и удар о твёрдый земляной пол наверняка был сильным. Нет, с такими травмами долго без медицинской помощи не протянешь. Скорее всего, те, кто искал тело, просто схалтурили и не полезли раскапывать подвал. Да, скорее всего, так и было…

Тем не менее, необходимо подстраховаться: такая возможность, о которой говорил Фомич, дважды не предоставляется, значит, нужно вцепиться в неё зубами и никому не отдавать.

А что если намекнуть нужным людям через Фомича, что деньги, которые Денис Забельский должен, он собирался забрать именно в этом старом доме? Приехал с девушкой — интересно, и кто вообще пустил этот слух про то, что он был не один? — а она подожгла дом и сбежала со всеми деньгами. Ну и что, что никаких денег, как и самого Дениса, там не было? Кто об этом знает? Зато Лёля, если вдруг появится, то сразу попадёт в серьёзные неприятности, и тогда разбираться с ней будет уже не он. Попробуй доказать, что ты не брала денег? Это очень сложно!

То есть если девушка не появится, то и вопроса нет: пусть кредиторы ищут Забельского, который наверняка уже загорает где-нибудь на Бали или на Гоа. А если она вдруг появится, то в дело пойдёт информация о том, что она-то денежки и прикарманила. И тогда её точно уберут, но он будет совершенно ни при чём. Она ни в чём не виновата? Да его-то какое дело? Она ему стала мешать, значит, она должна исчезнуть, но при этом он непременно должен остаться чист, как стёклышко.

Придумав выход, Димочка успокоился и, насвистывая что-то легкомысленное, отправился в кафе, где его ждала встреча с Юлей. Нет, жизнь всё-таки чертовски приятная штука!

Тяжело опираясь на трость, Лёля медленно передвигалась по комнате, стараясь не наступать на сломанную ногу, хотя фиксатор надёжно блокировал любую возможность ненужной подвижности. Когда чудесный Фёдор Павлович, поправив элегантные очки, сказал ей, что она может потихоньку вставать, она не поверила: в Лёлином представлении гипс был чем-то очень тяжёлым, практически неподъёмным. Но оказалось, что современные материалы гораздо легче и удобнее, и передвижение, пусть и очень медленное, но возможно. Во всяком случае, до ванной комнаты и туалета Лёля теперь добиралась самостоятельно.

Остановившись у окна, она медленно и осторожно опустилось в кресло, но, заслышав в коридоре уже знакомые неторопливые шаги, тут же снова встала. Она мучительно не понимала, как вести себя со своим спасителем. Почему он ей помогает? Допустим, в лесу он подобрал её из обычной жалости и в силу природного человеколюбия. Неважно, что приютивший её Алексей Константинович на доброго самаритянина не был похож абсолютно. Предположим, что именно так оно и было: увидел умирающую девушку, пожалел, подобрал и привёз домой. Это ещё как-то можно объяснить.

Но дальше-то? Зачем ему приглашать к ней своего личного врача, нанимать сиделку? Она ведь ему практически всё рассказала, и он не может не понимать, что взять-то с неё нечего. У Лёли ни связей, ни денег, ни ослепительно красивой внешности…

Она понимала, что Алексей Константинович принадлежит к тем людям, которые могут логически объяснить каждый свой шаг, но предположить, чем она его заинтересовала, не могла. Наверное, нужно как-то затронуть этот вопрос? А с другой стороны — куда ей идти? Дима найдёт её и непременно завершит начатое.

В дверь вежливо постучали, и на пороге появился хозяин дома, который при виде вставшей Лёли удивлённо приподнял брови.

– Ты уже встаёшь? Ничего себе! А Фёдор Павлович разрешил? Или это ты самодеятельностью занимаешься?

– Разрешил, – Лёля сдержанно улыбнулась, – но сказал не увлекаться. Так что я потихоньку.

– Вот и молодец, – похвалил её явно думающий о чём-то своём Краснов, – потом, когда медицина в лице Фёдора Павловича разрешит, начнём массаж и всякие укрепляющие процедуры. И будешь как новенькая, даже лучше, чем была.

Лёля глубоко вздохнула и, стиснув в кармане халата, который накинула поверх пижамы, собрав все силы, решительно спросила:

– Почему вы это делаете, Алексей Константинович?

– Что именно «это»? – ничуть не удивившись, уточнил Краснов, усаживаясь в кресло напротив. – Почему я не оставил тебя умирать возле того озера? Или почему забочусь сейчас?

– И то, и другое, – Лёля была настроена выяснить всё раз и навсегда, – вам ведь это только хлопоты и расходы, я никогда в жизни не смогу расплатиться с вами…

– Ага, – кивнул он собственным мыслям, – то есть в альтруизм моего поступка ты не веришь?

– Нет, – она покачала головой и добавила, – я, наверное, никому теперь не смогу верить…

– А вот это правильный подход, – ничуть не обидевшись, сказал Краснов, – верить нужно только тщательно и многократно проверенным людям. Ну или семье.

– А что, семья не может предать? – горько усмехнувшись, спросила Лёля. – Вы считаете это гарантией порядочности и надёжности?

– Если это настоящая семья — несомненно, – очень серьёзно ответил Алексей Константинович и как-то странно посмотрел на Лёлю. Ей даже ненадолго показалось, что он смущён или не уверен в себе, но она быстро прогнала эти нелепые мысли. – Просто семью надо создавать с тем, кто не способен на ложь и предательство. Иначе это не семья, а так… ячейка общества.

– А у вас есть семья? – замирая от собственной наглости, спросила Лёля.

– Нет, – он покачал головой. – во всяком случае, пока — нет. Но я, как говорится, не теряю надежды. Ты, наверное, считаешь меня глубоким стариком, – засмеялся он, заметив удивлённый взгляд девушки, – и, наверное, ты права, мне уже сорок шесть лет.

– Разве это старость? – совершенно искренне ответила Лёля. – К тому же вы прекрасно выглядите и, я уверена, ещё можете встретить свою судьбу.

– Или подобрать её на лесной тропинке, – негромко, словно сам себе, сказал Краснов, – бывает и так. Скажи, Оля, а тот человек, который поджёг дом, он ничего там не искал, ты не заметила?

Лёля до глубины души была благодарна Краснову за то, что он сказал «тот человек», не назвав Диму ни по имени, ни по фамилии, хотя она их ему назвала. Была в этом поступке какая-то глубинная деликатность: он не хотел лишний раз причинять ей боль, как мог, сглаживал острые углы.

– Нет, он просто не успел, – ещё раз прокрутив в мыслях тот страшный вечер, ответила девушка, – точно не искал. А что?

– Ничего, – Алексей откинулся на спинку кресла, – просто мой человек, скажем так, близкий к определённым кругам, сказал, что один наш с тобой общий знакомый намекнул, что в доме были спрятаны большие деньги. А теперь они исчезли… Как ты думаешь, кто мог их взять?

– Я не брала, – Лёля стиснула подлокотники с такой силой, что побелели костяшки пальцев, – честное слово!

– Даже не сомневаюсь, – Алексей Константинович успокаивающе ей улыбнулся и тут же снова стал серьёзным, – но это я. Насколько я могу просчитать ситуацию, этот человек подстраховался. Уж не знаю, сам он такой сообразительный, или подсказал кто, да это и неважно. Главное другое: если ты хоть как-то где-то появишься и он поймёт, что ты жива, я не дам за твою жизнь и ломаного гроша. Разве что в подвале тебя запереть.

– Я… – Лёля на секунду прикрыла глаза, но вскоре уже снова спокойно смотрела на Краснова, – я не хочу в подвал. За что он так со мной? Убить не получилось, но он уничтожил мою жизнь, просто… отобрал её у меня… Ради чего?

– Вариантов много, – Алексей с удивлением и определённым уважением смотрел на девушку, впечатлённый её реакцией, – но, скорее всего, бонусы, которые он получит в случае твоего полного и окончательного исчезновения, слишком велики.

– И что же мне делать? – Лёля не плакала, не билась в истерике, она на удивление спокойно ждала его ответа. – Посоветуйте мне, Алексей Константинович.

– У меня есть один вариант, – помолчав, сказал Краснов и как-то слегка неуверенно предложил, – может, кофе?

– Кофе — это прекрасный вариант, – Лёля заставила себя улыбнуться, – вы какой предпочитаете?

– А ты разбираешься? – Краснов был приятно удивлён: ему почему-то всегда было проще общаться с людьми, разделяющими его страстную любовь к этому невероятно многогранному напитку. То, что Лёля оказалось любителем и, кажется, даже ценителем кофе, он воспринял как добрый знак.

– Я люблю кофе и действительно умею его варить, – девушка с трудом поднялась и сделала несколько шагов, – когда я окончательно встану на ноги, можете попробовать нанять меня в качестве бариста.

– Какая интересная мысль, – Алексей широко улыбнулся, стараясь своим спокойствием и доброжелательностью хоть немного снять витающую в воздухе напряжённость, – но у меня есть более смелое предложение.

– Мне уже начать волноваться? – Лёля подняла на него удивительно чистые голубые глаза, и он на несколько секунд потерялся в их глубине. Да что это он, в самом-то деле…

– Не думаю, – стряхнув усилием воли минутное наваждение, Краснов сосредоточился, хотя что и как скажет, он продумал уже не один раз. – Послушай меня внимательно, девочка. Надеюсь, ты понимаешь, что самым лучшим вариантом для всех будет, если ты исчезнешь. Окончательно и бесповоротно.

– Если бы вы не приложили столько сил, чтобы спасти меня, я бы решила, что это приговор, – кривовато усмехнулась Лёля, – но при нынешнем положении вещей это просто нерационально, так что не думаю, что вы хотите закопать меня в парке.

– Не хочу, – согласился Алексей, – у меня есть гораздо более интересное предложение. Ты готова сначала выслушать меня и только потом давать ответ?

– Разумеется, – Лёля моментально стала очень серьёзной, – но вы же хотели кофе?

– Потом, – отмахнулся Краснов, понимая, что чем быстрее они определятся, тем больше нервных клеток он сэкономит.

– Тогда я слушаю, – девушка снова опустилась в кресло и внимательно посмотрела на него, – вы не переживайте, мне кажется, я смогу воспринять почти любую информацию.

– Прекрасно, – он встал и подошёл к окну, повернувшись спиной к собеседнице. Не очень вежливо, но так несколько проще будет сказать этой чужой, но почему-то уже очень близкой девочке то, что он собирается. – Я думаю, что Оля Кудрявцева, к сожалению, всё же погибла при пожаре в заброшенном доме. Потому что, как говорится, нет человека — нет проблемы. Точнее, погибла она не на самом пожаре, а в лесу, куда забрела в полубессознательном состоянии. А там что угодно могло произойти: и зверьё всякое водится, да и болот там немало. Обшаривать всё леса в округе, думаю, никто не захочет. Тебя ведь из родственников или друзей искать никто не будет?

– Нет, – Лёля покачала головой, – у меня никого нет, разве что Нина, моя подруга…

– Дашь её координаты, ей скажут, что ты, к сожалению, погибла. А дальние родственники уже тебя и похоронили, и даже небольшой и аккуратный памятник поставили.

– Меня похоронили? – Лёля вздрогнула и зябко закуталась в халат. – Я понимаю, что это только слова, но всё равно не по себе.

– А здесь выбирай, – неожиданно жёстко сказал Алексей, – или так, или слова станут реальностью.

– Я понимаю, – девушка вздохнула, – простите…

– Ничего, – Краснов понимающе кивнул, – так вот, Нине всё это скажут, и я очень надеюсь, что сработает сарафанное радио: она расскажет кому-то, тот ещё… и так дойдёт и до Завьялова. Пусть успокоится.

– А я? – Лёля взглянула на Алексея, но, вопреки его ожиданиям, в её глазах не было слёз. – Кем стану я? Вы ведь уже знаете, правда?

– Да, – он глубоко вздохнул, – я думаю, что через какое-то время может появиться новый человек, новая девушка по имени… впрочем, имя выберешь сама.

– Елена, – неожиданно ответила она и торопливо пояснила, заметив его удивлённый взгляд, – Лёля — это ведь не только Оля, это иногда ещё и Лена. Я хочу… оставить хоть что-то из этой жизни, хотя бы имя. Даже тень имени. Можно?

– Елена — очень красивое имя, – сглотнув непонятно откуда появившийся в горле ком, решил Алексей, – мне нравится. Так вот, через какое-то время я готов представить окружающим Елену Краснову, свою жену.

В комнате повисла тишина, нарушаемая только пением птиц за распахнутым окном, и Алексей понял, что просто банально боится повернуться и увидеть выражение её лица. Поэтому он продолжил, по-прежнему глядя куда-то за окно.

– Я понимаю, что намного старше тебя, лет на двадцать как минимум, но только так я смогу тебя действительно защитить. К тому же…

– Я согласна, – негромко сказала Лёля, и он резко повернулся. Она сидела в кресле и внимательно смотрела на него, – и возраст здесь совершенно ни при чём. И я… я благодарна вам за это предложение. Я пока не знаю, смогу ли стать вам настоящей хорошей женой, я пока вообще ещё ничего не знаю. Но я могу пообещать, что никогда не предам вас, не обману и не подведу. Я постараюсь стать вам верным помощником, другом, а потом, очень может быть, и кем-то ещё.

– Это гораздо больше, чем я рассчитывал, – помолчав, ответил Алексей, – и я признателен тебе за честность. В свою очередь могу дать слово, что сделаю всё для того, чтобы ты была счастлива. Знаешь, иногда судьбу находят на лесной тропинке, где она, эта судьба, старательно пытается умереть. И ещё, – он слегка смущённо кашлянул, – я не буду настаивать ни на чём, пока или если ты сама не захочешь. Не буду скрывать, я очень на это надеюсь, но только при обоюдном желании. Договорились?

Лёля кивнула и, встав из кресла, подошла к Алексею, который смотрел на неё и не делал никаких движений. Она остановилась возле него, посмотрела снизу вверх и неожиданно обняла, прижавшись щекой к груди. И пусть в этом объятии не было даже намёка на чувственность, у Краснова бешено заколотилось сердце, и он в ответ осторожно прижал её к себе.

– А теперь давай подумаем, как нам сделать так, чтобы тебя не смогли узнать, – прошептал он ей в золотистую макушку, – ты очень боишься врачей?

– Совсем не боюсь, – прошептала она куда-то ему в грудь, – особенно если нужно.

– Нужно, Леночка, нужно, – Алексей почувствовал, как она едва заметно вздрогнула при звуках нового имени, но не сделала ни малейшей попытки отстраниться.- Хотя такую красоту трогать очень жаль. Но мы постараемся ничего не испортить, я обещаю. И ещё — пожалуйста, отвыкай обращаться ко мне на «вы», договорились?

– Договорились, – девушка наконец-то оторвалась от его груди, и он почувствовал острое сожаление, словно сразу стало как-то пусто. «Как же это меня угораздило, а?» – спросил он сам себя, но ответа, естественно, не получил.

Санкт-Петербург, 7 июля 2012 года

Свадебное платье было удивительно красивым: открытые плечи, корсет, благодаря которому и без того изящная талия казалась ещё тоньше, пышная, но не громоздкая юбка. Елена — она уже привыкла к новому имени и к новой себе — стояла у окна своей комнаты и смотрела на суетящихся внизу людей. Сегодня она выходила замуж… Наверное, каждая девушка явно или тайно мечтает о дне, когда она будет в центре внимания, когда сбудутся все типичные девчоночьи «розовые» мечты. Роскошное платье, цветы, поздравления, голуби и воздушные шарики, пущенные в ярко-синее небо… И любимый мужчина рядом… Тот самый, твой, единственный и неповторимый.

Елена сжимала в тонких пальцах «букет невесты», небольшой и очень стильный, и смотрела на своё отражение. От фаты она категорически отказалась, и её белоснежные волосы, жемчужный цвет которых изумительно гармонировал с синими глазами и нежной, словно фарфоровой кожей, украшала скромная тиара, украшенная небольшими сапфирами, в цвет глаз. Не осталось даже следа от длинной косы пшеничного, золотого цвета, контактные линзы превратили голубые глаза в ярко-синие, а небольшая коррекция скул и линии подбородка, почти не изменив её лицо, просто подчеркнули его изначальную красоту. Тем не менее никто при всём желании не смог бы узнать в изысканной, холодной, обладающей какой-то хрупкой северной красотой девушке всегда улыбающуюся весёлую Лёлю.

В дверь негромко постучали, и в комнату вошёл одетый в белый смокинг Алексей. Несмотря на то, что он уже видел и платье, и Елену в нём, он в снова замер, поражённый увиденной красотой. Подойдя к невесте сзади, осторожно обнял её, и Лена привычно откинула голову ему на грудь. За прошедшие почти два года она поняла, какой невероятный, просто немыслимый подарок сделала ей судьба, приведя тогда на лесную тропинку возле озера именно Алексея.

Их отношения складывались непросто, и Елена была бесконечно признательна Краснову за его терпение, житейскую мудрость и рассудительность. Он не торопил её ни в чём, не мешал обретать себя, снова искать своё место в жизни. Постепенно Алексей, выяснив, чем она занималась раньше, стал посвящать её в бухгалтерские дела своей компании и с удивлением обнаружил в девушке прекрасные способности к аналитическому мышлению. Он начал советоваться с ней по ряду вопросов и всё чаще прислушивался к её спокойным, взвешенным идеям. Достаточно быстро они стали друзьями, затем Лена уверенно заняла место его неофициального советника. Он никогда не спрашивал её о любви, хотя в своих чувствах признался достаточно скоро, и за это она ещё больше уважала и ценила Краснова.

– До чего же ты невероятно, головокружительно хороша! – он улыбнулся её отражению и получил мягкую улыбку в ответ. – Я самый счастливый мужчина как минимум на сто квадратных километров вокруг, а может быть, даже на тысячу. Ты готова, любимая?

– Конечно, – она повернулась в кольце его рук, – Алёша, ты уверен, что там не будет никого из тех, кто мог бы меня узнать?

Это был её первый большой выход «в люди», хотя она уже начала потихоньку появляться рядом с Красновым на прогулках и в ресторанах. На неё обращали внимание, но никто не узнавал, да и некому было: не вращалась скромная девочка Лёля в бизнес-кругах. А от встреч с Завьяловым судьба её пока оберегала.

– Солнышко, тебя узнать просто невозможно, – Алексей ласково поцеловал её в висок, – даже не думай об этом. Постарайся получить от сегодняшнего дня как можно больше удовольствия.

– Постараюсь, – она глубоко вздохнула и кивнула, – я готова. Идём?

На сегодняшнюю церемонию регистрации и последующий ужин были приглашены только самые близкие люди, но вездесущие папарацци смогли пробраться к Дворцу Бракосочетаний и сейчас вовсю щёлкали камерами, стараясь сделать как можно больше снимков, которые потом наверняка будут востребованы и в интернет-изданиях, и в прессе. Стоящая на крыльце и принимающая поздравления пара была удивительно красива и на редкость фотогенична.

Статный широкоплечий мужчина в белоснежном смокинге, пусть и немолодой, но прекрасно выглядящий, с лицом озарённым таким внутренним светом счастья, что посторонний человек начинал невольно чувствовать лёгкую зависть. И очень молодая женщина в роскошном платье, изящная, как старинная фарфоровая статуэтка, с удивительно яркими синими глазами, в который светились нежность и умиротворение. И если мужчина был хорошо известен деловому и светскому Петербургу, то личность его юной жены пока была окутана тайной. Какие кадры! Какая пара!

– Ну вот и последний бастион рухнул! – пророкотал старый друг Краснова, популярный художник Фёдор Островский, пожимая руку Алексею и дружески стискивая в объятиях Елену. – Столько лет держался! Но оно того стоило — вон какую красавицу отыскал! Даже не скрываю, Алёна, что не была бы ты его супругой, ух, я бы за тобой приударил!

Островский был человеком невероятно талантливым и столь же болтливым. Именно ему Алексей в своё время «по большому» секрету рассказал, что в одной из поездок в глухую провинцию встретил удивительную девушку Елену, которую полюбил и скоро привезёт в Петербург. И через две недели эта новость уже была известна всем заинтересованным лицам. Когда же Краснов познакомил Елену с художником лично, тот сразу вызвался написать её портрет, стал по-свойски называть Алёной и рассказал всем, что «этот хитрец Алекс Краснов отхватил себе чудо что за красотку». Что, в общем-то, и требовалось.

А через день Елена держала в руках новенький паспорт на имя Елены Алексеевны Красновой, в котором была её фотография, да и сам документ был подлинным. Такое отчество она выбрала сама, так как искренне считала, что именно Алексею обязана своим вторым рождением. Краснов делал вид, что это всё ерунда, и с таким же успехом она могла быть признательна и Руслану, но в глубине души был по-настоящему тронут.

На субботу, следующую после свадьбы, было запланировано официальное представление Елены светскому Петербургу. Пройти это мероприятие должно было на открытии выставки какого-то невероятно модного художника. Пригласил их туда Островский, и Алексей решил, что пора Елене «выйти из сумрака», как он сам выразился.