Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Билет на балет - Жанна Лебедева на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Стас словно не слышал её реплик и повторившегося вопроса о музицировании. С ещё большим энтузиазмом и деталями, он смаковал свою болезнь. К счастью, в этот момент 45 street упёрлась в сверкающий огнями Time Square. Внезапно представшее пред глазами зрелище поразило обоих. На огромных рекламных экранах безостановочно транслировали анонсы будущих фильмов, а вперемежку с ними – рекламные ролики бытовой техники, которая непременно должна оказаться в доме каждого обывателя. Свет, шум, толпы людей.

– Странно это место выглядит вечером, – с искренним удивлением заметил Стас. – Как здесь красиво! – Словно ребёнок он поднял голову и с радостью смотрел на рекламу.

Иллюзорная идеальная жизнь влекла за собой, словно призывая: «Ты достоин быть на этом празднике! Купи себе новый смартфон и стань королём Вселенной. Обрети своё истинное счастье, и всё у тебя будет хорошо».

По ходу жизни так сложилось, что Поля не была падкой на рекламу. У неё не было свободного времени засиживаться перед экраном телевизора и смотреть нескончаемые пропагандирующие всякую ерунду ролики. Её сознание было светлым и не зомбированным скрытыми ходами и кодами маркетологов. От слишком интенсивного зрелища и быстрой смены образов, персонажей, действа у неё закружилось голова, и место всенародного восхищения ей сразу осточертело.

– Давай, сфотографирую тебя, – предложил старый знакомый.

– Будешь потом вспоминать, как мы с тобой по ночному Нью-Йорку гуляли.

Полина не отказалась, она уже полностью приняла правила, диктуемые Стасом, и решила на сегодня не перечить ему. «Фотографироваться? Хорошо, буду позировать».

А вокруг бурлила суматоха. То, что Полина на дух не переносила. Люди всевозможных национальностей суетно сновали туда-сюда, делали нескончаемые селфи, толкались и пытались поймать лучший кадр.

– Не люблю суеты – ни на сцене, ни в жизни. Идём поскорее, мне здесь не очень нравится, – попросила Полина.

– Да, ты права, это такое типичное туристическое место. Но его посетить надо обязательно, такого больше в мире нигде нет. Ты знаешь, – словно гид, ведя экскурсию, продолжал Стас: – В домах, на которых вывешены экраны, никто не живёт. Хозяевам этой недвижимости за рекламу такие деньги платят, что постоянные жильцы им попросту не нужны. Верхние этажи стоят пустыми. – Продолжал делиться ньюйорскими подробностями Стас, пока они спускались в метро. В это время из подземного перехода послышалась музыка.

– Хорошо играют, – заметила Полина.

– Эти? – с явным неудовольствием переспросил Стас. – Эти играют плохо. Даже ужасно! Неужели ты не слышишь?

– Мне показалось, что совсем не плохо, – попыталась хоть как-то реабилитировать свою репутацию Поля.

– Надо тебе показать, как нормальные музыканты играют. Ты не волнуйся, я тебя заведу в музыкальный клуб. Сравнишь их игру с этими и поймёшь, кто хорошие музыканты, а кто нет. Может, даже сегодня получится.

– Играешь там? – попыталась уточнить Полина, но Стас вновь не услышал её вопроса.

Когда подошёл поезд метро, и они удобно расположились в полупустом вагоне, мужчина рассказывал о чём угодно – о том, сколько бродяг и бедных живёт под землёй в метро, как их уважают и спонсируют на текущий момент успешные и богатые жители города, как и где бомжи получают бесплатные обеды. Рассказывал обо всём на свете, только не о музыке и своей карьере.

– Даже занятно наблюдать, как люди в костюмах подают просящим о помощи, – продолжал он. – Каждый из них боится, что однажды и он окажется на улице. Здесь действует только один закон – закон джунглей. Или ты, или тебя. В Нью Йорке его пока никто не отменял! – рассмеялся Станислав.

Полина улыбалась ему, их былая дружба восстанавливалась, и она сквозь шум поезда слушала его нескончаемые рассказы, а про себя радовалась: «Как хорошо, что я живу! Это такая радость, ехать сейчас в метро, и не где-нибудь, а под Нью-Йорком! Странно, но раньше никогда даже и не задумывалась – а наступит ли у меня такой день, когда жизнь вышвырнет на улицу? Нет, не наступит. У меня есть профессия, есть знания, наработанные навыки. Всегда найду работу, если и не танцевать, так обучать. Может, даже здесь, в этом городе, самом центре мира, нашла бы себе под стать работу педагога, а может и в труппу какую-нибудь приняли бы? Я так точно не пропаду!» – размышляла про себя Полина.

– У местных есть такое выражение: Shortcut, – перебил её мысли Стас.

– Прости, что есть? Какой cat?

– Нет, не кошка, а срезать. Местные говорят – обрезать или укорачивать углы, ходить как можно более короткой дорогой и не попадать в места большого скопления людей.

– Почему? – не понимая, о чём идёт речь, переспросила Полина.

– Чтобы не уставать. В этом городе надо делать как можно меньше ненужных движений, а то на работу и жизнь сил не останется… Ну вот, мы и приехали, выходим.

Полина совсем не следила, куда и как они направляются. Она полностью полагалась на своего старого знакомого и позволяла ему уводить себя в дебри «его города». Ведь у каждого местного жителя Нью-Йорка, Москвы или любого другого мегаполиса есть своё видение города, его достопримечательностей, архитектуры, самых красивых и знаменательных мест. Такой особенный «город» – с любимой панорамой, улицей или кварталом, двориком и скамейкой.

Выйдя на свежий вечерний воздух из метро, Полина просто опешила. Они попали в совершенно другой Нью-Йорк – спокойный, красивый и уютный. Это была та часть мегаполиса, каким его демонстрируют в сериале «Большой город» или других культовых фильмах. Идиллия, спокойствие, благолепие. С обеих сторон улицы стояли привлекательные дома, с маленькими лестницами, обрамлёнными овальными перилами, а перед ними ютились миниатюрные лужайки с красивыми цветами. Никакого движения машин, людей, только вдалеке одиноко прогуливающаяся дама преклонных лет с собачкой.

Вот в такой город и стремилась попасть Поля. Наконец-то исполнилась её заветная мечта увидеть тот Нью-Йорк, о котором она грезила ещё со школьной скамьи. Улица Montegue прямиком вела к променаде, излюбленному месту отдыха местных жителей. Всего несколько шагов и перед их глазами открылась очаровательная, притягивающая взгляд панорама вечно светящегося города. Остров выглядел безупречно! Гармония и величественность, даже фееричная, сногсшибательная красота эффектно нисходила с противоположной стороны канала. И это впечатляющее зрелище предстало только им двоим. На променаде больше не было ни души, только старые знакомые, почти случайно встретившиеся через много лет в другой части света. Дух захватывало. В ряд стоящие скамейки пустовали и приглашали забредших прохожих присесть, насладиться живописной перспективой. Стас наконец-то остановил свой монолог, галантно позволяя Полине спокойно созерцать и любоваться.

– Как здесь красиво! – вырвалось из её уст.

Стас улыбаясь посмотрел ей в лицо. Ему было приятно видеть искреннюю радость подруги.

– Как здесь спокойно и хорошо, – добавила она и после короткой паузы твёрдо сказала: – Хочу здесь жить!

Полина ещё немного помолчала, а затем меланхолично продолжила:

– А помнишь, как я в общежитии училища на какой-то свой день рожденья взбалмошно взобралась с бокалом шампанского на стол и громко так, уверенно и целеустремлённо пожелала сама себе, помнишь ту сцену? – Полина вдруг вскочила на скамейку, подняла руку вверх, словно держа бокал игристого, и театрально громко повторила фразу, сказанную почти двадцать лет тому назад: – Желаю себе танцевать в лучших театрах мира! Желаю себе много раз танцевать Жизель, Баядерку, Одетту – Одиллию, Аврору, Мари и другие ведущие партии. Желаю себе быть великой танцовщицей и великой возлюбленной! – Замерла и, смотря в даль, добавила: – А сегодня желаю себе жить в этом городе, жить именно здесь, в этом удивительном месте, здесь, у променады! Да будет так!!!

Стас даже зааплодировал, его тронула темпераментная и эмоционально глубокая сцена. А в глазах Полины выступили слёзы, и на лице появилась тень печали. Она понимала, что такие пожелания следует говорить себе, пока ты молод, полон сил и энергии. А чем дальше идёт жизнь, тем труднее великие желания становятся реальностью. Она спокойно спустилась и тихо попросила:

– Стас, можно мне секундочку побыть одной? Можно я здесь чуточку посижу?

– Да, да, конечно, наслаждайся, – ответил он и медленно отошёл вдаль.

Балерина задумчиво сидела и пыталась запечатлеть в своей памяти вид, раскрывающийся перед её глазами. Смотрела и запоминала, записывала образ панорамы острова в глубокие ячейки своей памяти. На душе было странное смятение чувств, как после удачного спектакля. Зрители стоя аплодируют, ты счастлива и в тот же самый момент осознаёшь, что всё то, что только что свершилось на сцене, больше никогда не повторится, не воскреснет и навсегда канет в лепту. На сцене повторения или copy/paste просто невозможны. Всё вершится лишь один, единственный раз.

Полина наслаждалась атмосферой исключительного уединения, глазами смаковала ночную панораму Манхеттена и про себя повторяла крылатую гётевскую фразу: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!».

Полина ещё долго оставалась неподвижной. Ночное спокойствие Нью-Йорка её заворожило и увлекло за собой. Никуда не хотелось идти, общаться и вести никому не нужные беседы. Здесь можно было оставаться и любоваться вечно. Даже не мечтать и загадывать желания, а умиротворённо радоваться тому, что ты просто дышишь. Быть собой.

Стас спокойно ожидал поодаль и размышлял о своей жизни. «Я попробовал. Решился, бросил всё и приехал сюда, в Америку. Удалось ли мне? Да, хрен знает. Сейчас это уже не имеет никакого значения, – думал о себе Станислав. – Красивый сегодня вечер получился, давно такого у меня не было. Что-то всё в работе и забываю про прогулки, которые в молодости так любил. А чего я вообще сам хочу? Полина вот знает, мечтает, а есть ли у меня какие-то желания, остались ли? Ай, всё это bullshit, разве можно о чём-то мечтать, когда тебе далеко за сорок?»

Пробирающий до костей северный нью-йоркский ветер не позволял слишком долго смиренно находиться в неподвижном состоянии. Становилось зябко и следовало уходить. Станиславу завтра на работу. Через пустынную променаду шли молча. Оставаясь при своих мыслях, они направились к Бруклинскому мосту.

– У меня такое ощущение, словно я в кино, – прервала молчание Полина. – Мы с тобой гуляем не по городу, а по какой-то огромной киностудии. И эти дома совсем даже не строения, а просто декорации. Только холодно как-то.

– Да, в этом что то есть, – вторил ей Стас:

– В этой части города практически на каждом углу снимался какой-нибудь культовый фильм. Посмотри туда, по левую руку, там, на другом берегу, на набережной, снималась последняя сцена войны банд фильма «Однажды в Америке». А напротив, справа, находится самая старая улица Манхэттена, Perpl. Её так назвали из-за ракушек, которые выбрасывало на берег, и издали они казались жемчужинами.

На Бруклинском мосту друзьям вновь повезло. По одной из главных достопримечательностей Нью-Йорка они шли вдвоём. Никаких встречных или попутных прохожих. Под пешеходным мостом сновали нескончаемые потоки машин, с обеих сторон раскрывалась панорама мегаполиса, а присутствовали на этом зрелище только они – Полина и Станислав. Холодный воздух веял в лицо, подняв плечи, оба ненароком сутулились и ускорили шаг.

– А ты знаешь, всё-таки музыка – самый жестокий бизнес, – дойдя до середины моста начал Стас отдалённо. – Всегда думал, что это оружие, биржа, наркотики, но нет – самый безжалостный бизнес в мире – это музыка.

Полина боялась посмотреть на него, спугнуть начало рассказа и, глядя вдаль, делала вид, что почти не слушает его.

– В Америку ведь я сбежал. Вероятно, тебя это удивит, но тогда, ещё в училище, я уже был женат.

Полина от удивления не удержалась, остановилась и посмотрела в глаза музыканта. Он говорил правду – искренне и откровенно.

– Как женат? – всё-таки не сдержала она изумления. – Ты никогда об этом не говорил! – И сразу перед её глазами встала подруга… – А как же Лиза? У вас ведь был такой бурный роман. Все думали, что вы поженитесь!

– Поэтому и не поженились, что я уже был в узаконенных отношениях. Только никогда не носил обручальное кольцо. Ошибки молодости, так сказать. Я приехал учиться из провинции, маленького городка, и там у меня жила жена. Да не только она, но и маленький сын. Ты думаешь, почему я так старался, работал на всевозможных работах, халтурил со всеми музыкантами, играл со всеми, кто только приглашал. Мне надо было семью содержать!

Попутчики словно окаменели на середине моста и мысленно перенеслись в прошлое. У обоих было такое странное ощущение, словно они попали в какое-то другое измерение, туда, где время попросту остановилось, замерло.

«Он был женат, был женат! – мысленно всё повторяла Полина. – Как это всё странно, даже не верится. Ведь он так красиво ухаживал за Лизой, одаривал её цветами и вниманием. А мы, все дурочки в училище, ей тогда так завидовали!»

Оставаясь на том же месте, они боялись посмотреть друг на друга и спасались пристальными взглядами вдаль. После недолгого молчания Станислав всё же продолжил свои откровения:

– Как только я сдал последний выпускной экзамен, мне нужно было поскорее вернуться домой. Никаких шансов остаться и жить отдельно не было. А потом, уже в моём родном городке, началась настоящая каторга. Учитель в музыкальной школе, частные уроки бездарям, подработки на дешёвых свадьбах. Как мне всё тогда осточертело! Малоприятную работу ещё как-то можно было бы пережить, если бы только моя Элиза была бы рядом.

Я места себе не находил без неё, и как было внутри тошно, стыдно. Мы ведь были настоящей идеальной парой! Только с ней мы так одинаково чувствовали музыку. А это так важно. Мне было это так важно!

Помню, у нас во время учёбы даже игра такая была – шли вместе на концерт, а потом долго обсуждали нюансы исполнения произведений. После одного концерта начинал я, после другого она. И всегда наши мнения совпадали. А если и не совпадали, тогда разговаривать становилось ещё интереснее. Полина, это так здорово, так интересно не о котлетах или о текущем кране весь вечер говорить, а о музыке беседовать. Общие интересы и взаимопонимание в своём деле так важны! Тогда, наверное, и все жизненные трудности не такими большими кажутся.

Возвращаешься вечером домой, а там она, законная жена. А нам поговорить даже не о чем. Её интересы – шмотки, сопли и мама, которая звонила и что-то там сказала. Смешно теперь, а тогда мне хоть иди и вешайся. Я ведь о высоких сценах мечтал, и у меня талант какой-никакой был. Надо было развиваться. Играть, музыку сочинять и чем дальше, тем больше заниматься.

Знаешь, было время – пил по-страшному. Играл на свадьбах и бухал. Пропил дом, а может и два. Один раз просыпаюсь, не знаю ни где я, ни что было, люди непонятные кругом, бардак. Притон какой-то. Сам испугался. Самому от себя противно стало и тогда точно понял – или сваливаю, или сдохну, где-нибудь под забором.

Быстро подал на развод, собрал кое-какие вещи, деньги, что остались, и свалил в Америку.

Я сбежал. От самого себя, от семьи, от воспоминаний и от этих непрекращающихся мыслей о Лизе. Думаешь, мы расстались с ней, разошлись как в море корабли? На первый взгляд – да, каждый из нас живёт своей жизнью. Но я каждый день о ней думаю. Понимаешь? Каждый божий день. У меня не получилось не обидеть её, и я так сожалею. Мне так жаль, что сделал ей больно…

Она кажется замужем? Счастлива?

Полина лишь молча пожала плечами. О жизни подруги ей не хотелось рассказывать. А Стас искренне продолжал:

– Она должна быть счастлива. По-другому и быть не может! Я так хочу, чтобы она была самой счастливой женщиной. Каждый грёбанный день её вспоминаю, разговариваю мысленно, а когда никого нет рядом, даже голосом с ней веду беседы.

Сажусь за инструмент, вспоминаю её, вначале приходит отдельный мотив, а затем и всё произведение. Я здесь столько музыки сочинил. Многое записал на телефон, кое-что переложил на ноты. Все мои композиции только о ней и для неё.

Наши отношения были больше чем, просто любовь. Понимаешь? Они были завязаны на музыке. Только Лиза умеет так говорить о ней – точно и коротко высказывая суть. А как она тонко чувствует мелодику и форму произведений! Сколько хороших замечаний она мне давала. Я всё помню. Каждое её слово пытаюсь в памяти сохранить. Её смех, игривость глаз. От себя пытался убежать, а в своих мыслях и сердце привёз Лизу с собой сюда, в Нью-Йорк.

К друзьям приближалась желающая сфотографироваться в центре моста пара азиатов, и Стас, словно боясь, что они поймут о чём идёт речь, взял Полину за локоть и повёл в сторону Манхэттена.

– Ты пил? – прервала молчание она. – Но зачем? – Полина хотела поменять тему разговора, ей было слишком больно вспоминать ту историю, как тогда, после окончания училища, Стас пропал, а Лиза рыдала у неё на кровати в общежитии.

– А разве люди бухают с какой-то целью? – иронично переспросил он. – Пьют из-за своей несчастно сложившейся жизни.

– И ты сам веришь в этот бред? – перейдя на несвойственный себе тон, словно отрезала Полина. Ей было больно и обидно за подругу, за её искалеченную жизнь, разбившиеся мечты и желания. За то, как мужчины зарубают хорошие отношения и не видят надобности не то, что извиниться, но хотя бы объясниться. Внутри неё всё кипело, и Стас снова предстал пред ней в совершенно новом свете. «Кто бы мог подумать, что он такой предатель, гнусный изменник? Двоих женщин водил за нос и обманывал!» – злилась про себя Полина.

– Ну как тебе сказать… Тогда, в своём городке я и маме, и бывшей жене говорил, что пью из-за того, что вернулся туда, что работы мне подходящей нет, – продолжал Стас свои отговорки. – Вначале, перед концертом, выпиваешь 50 грамм или бокал пива. Так, для настроения и азарта, как бы сливаешься с публикой. Потом, 100 грамм или несколько бокалов пива, а затем пол-литра. Пьёшь везде – и на сцене, и за сценой.

Полине больше не хотелось его слушать. «Поскорее бы домой, в гостиницу. Как он так мог?! Какое это всё-таки свинство с его стороны! Как можно так поступать с человеком, которого любишь?» Полина прибавила шаг. В один момент ей стало жутко холодно, её всю трясло, а завораживающая панорама острова вдруг превратилась в леденящие декорации диких джунглей.

– Далеко ещё до метро? – сухо спросила она.

– Нет, уже совсем близко – ответил Стас и умолк.

Полина спешила вернуться в свою комнату. От нарастающего напряжения ей было не по себе. По всему телу прошлась морозящая волна. Горькой пилюлей поперёк горла стала ей вся эта исповедь. «Лиза, бедняжка, как она вообще всю эту историю пережила? Какая она молодец, что справилась, взяла себя в руки, даже в консерваторию поступила и закончила её с блеском. Каких мучений ей вся эта история стоила… – размышляла Полина. – А сколько раз меня предавали и ещё предадут? Сколько мужчин пользовались мною как трофеем? Переспать с солисткой балета не каждому удаётся. Это вам не участница очередного конкурса красоты, которых в каждом городе не пересчитать».

– Какие твои планы на завтра? – у входа в метро поинтересовался Станислав.

– Пока не знаю. Хочу выспаться, погулять по городу, а потом репетиция.

– Может вечером сходим в хороший джаз-клуб?

– Не думаю. Мне надо к выступлению готовиться.

Полина поспешно поблагодарила за интересную прогулку и запрыгнула в вагон прибывшего поезда. Её всю трясло от впечатлений и историй. Держать в себе чужие тайны было для неё слишком трудновыполнимой задачей. Балерина прошла в самый конец вагона, села на пустую скамейку и отвела лицо к окну. Там никто не мог видеть её глаз: «Может всё-таки стоило ему рассказать? Нет, это их дело, их история, пускай сами и разбираются!» – стойко решила она про себя.

Вагон набирал скорость, а Полина вся трепетала от возрастающей злости. Кажется, не замёрзла, но странный озноб колотил изнутри. «Какими же иногда бессердечными бывают мужчины. Как Стас мог так поступить? Он ведь всю жизнь Лизе покалечил!» Она всё изводила себя мыслями, и ей стало так жутко жалко не только подругу, но и всех в мире обиженных женщин. Особенно она сокрушалась и сожалела о своей неудавшейся личной жизни. Из глаз сначала медленно и слабо, а затем всё сильнее и сильнее покатились слёзы. Остановить их уже было невозможно. В вагоне практически не было людей. Никто даже не заметил её рыданий и глубоких всхлипываний, нарастающих с каждым ярдом.

Полина давно так не плакала. Наверное, только на похоронах отца, когда, стоя у гроба, вспоминала самые красивые и лучшие моменты, связывающие её с папой, и тихонько утирала слёзы уголком чёрного платка. Мама и сестра в голос причитали, громко рыдали, а она, словно бесчувственная, стояла и не хотела нарушать удивительного спокойствия церкви. Уже потом, когда отца похоронили, она подумала – откуда в ней может быть столько слёз? «Наверное, накопилось за столько лет воздержания? Безостановочно плакать несколько дней – это ещё надо суметь!» Но тогда было совсем другое. Было жалко отца, что он так рано ушёл, а мог ещё долго и искренне радоваться жизнью и её успехам. Поля плакала и из подземелья метро тихонечко обращалась к небу: «Папа, как мне тебя не хватает, твоих забавных разговоров ни о чём. Ты так весело умел меня поддерживать в трудные минуты и находить самые нужные слова! Легко мог просто рассмешить и обрадовать маленьким подарком. Даже на каникулах, подавая бутерброды с чаем в постель, приносил завтрак как вкуснейшее блюдо из дорогущего ресторана».

Папа был удивительным человеком. Мужчиной с большой буквы, а мама всё время почему-то к нему придиралась и всякий раз пилила по мелочам. Со временем папа не выдержал и спасся инфарктом, ушёл навсегда. «Но почему? Почему на моем пути не встречаются такие мужчины, как отец? Или это мой комплекс, и всех своих кавалеров я сравниваю с ним? Глупо, глупо. Всё это больно и бессмысленно», – думала Полина и пыталась хоть как-то успокоиться, утопая в полной безысходности ситуации, когда уже ничего нельзя изменить или поменять. «Соберись, выходить пора!» – строго проговорил её внутренний цензор. Полина резко вскочила, направилась к двери и выходу на свежий воздух.

До гостиницы было метров двести и этого расстояния было явно недостаточно. Балерина накинула на голову широкий шарф и устремилась вверх по Пятой авеню.

Долгие прогулки всегда её успокаивали, а на этот раз надо было и лицо в нормальное состояние привести. Выходя из метро, она случайно увидела своё отражение в витрине магазинчика. Даже испугалась своего отёкшего лица и набухших глаз. «Завтра очень важный день, и я должна быть в форме. Успокойся, соберись!» – повторила про себя солистка и зашагала твёрдой поступью вверх по мостовой, пока не остановилась, поняв, что уже пора вернуться в номер, принять ванну, выпить горячего чая и хоть немного поспать.

Выработанный за долгие годы навык – просыпаться в хорошем расположении духа несмотря на то, каким был вчера день и вечер, – и на сей раз спас Полину от разобранного состояния. Открыв глаза по будильнику, она даже и не вспомнила вчерашней прогулки и беседы. Надо было собираться на утренний урок и репетицию. Уже завтра на сцену, и ей просто необходимо хорошо выступить на этом гала-концерте. Складывая в рюкзак рабочую одежду, она всё же слегка волновалась. Всегда было немного неуютно, когда рядом на сцене собираются коллеги высочайшего уровня. Танцуя спектакль как ведущая солистка, Полина знала, если что-то в начале и не получилось, не пошло должным образом, в процессе спектакля всегда есть возможность реабилитироваться, оправдать ожидания публики и танцевать всё лучше и лучше. А гала-концерт – это совсем другой жанр. У тебя есть только один выход, каких-то коротких 5 минут. Перед сольным выходом на сцену волнение и ответственность всегда гораздо сильнее. Рядом с тобою профессионалы, а в зале зрители, которым очень легко поддаться критическому анализу, сравнивая выступления артистов на сцене. Ничто так не раскрывает мастерство, нюансы, тонкости школы и личностные качества артистов, как гала-концерт. Всё как на ладони. Солисты меняются один за другим, и, даже если ты впервые пришёл посмотреть балет, будет легко и просто позабавиться, сопоставляя одно выступление с другим.

Полина на всю жизнь запомнила наставления своего школьного педагога Розы Исаевны, которая повторяла: «Деточка, на сцене надо стремиться танцевать с партнёром, который лучше тебя. Партия балерины всегда интереснее, и никто в зале не заметит, что он лучше, зато ты сможешь перенять у него опыт, познать для себя что-то новое. Старайся избегать слабых и просто плохих партнёров. На их фоне и ты будешь смотреться дёшево. И упаси тебя боже, участвовать во всякого рода представлениях – от них профессионалу никакой пользы, только вред и никому не нужные переживания!»

Не знала Роза Исаевна, как мир изменится, и гала-концерты теперь не только предоставляют хорошую возможность себя показать, с коллегами поближе познакомиться, но и хорошо заработать. Часы показывали без пяти девять, и пора было бежать на утренний класс.

«Какая же я всё-таки молодец, что остановилась в самом центре Нью-Йорка! – настраиваясь должным образом, хвалила себя балерина, быстро скользя среди прохожих. – Вокруг такие пробки, а я спокойно и налегке смогу добежать до театра. Сегодня у меня всё будет хорошо, а завтра, на концерте, ещё лучше!»

В ушах Полины звучала записанная на телефон музыка композитора Людовико Эйнауди из кинофильма «Доктор Живаго». Красивейшая мелодия на тему одной из любимейших её книг придавала силы и уверенности в себе. Улыбаясь самой себе, молодая женщина совсем не обращала внимания на толпы туристов и словно птица пролетела через Times Square.

Направляясь в сторону театра, Полина вспоминала, как однажды в купе поезда повстречала интересного попутчика. Подтянутый сеньор выглядел очень хорошо. Он представился и назвал свой возраст. По паспорту, на тот момент ему было восемьдесят семь лет, а выглядел максимум на шестьдесят пять. Доктор наук с редкой профессией. Он всё ещё работал инструктором по выживанию в экстремальных условиях и знал много способов сохранения внутренних ресурсов своего организма. Случайные попутчики долго беседовали, и, говоря о том, как справиться со стрессом, переживаниями перед выходом на сцену, инструктор посоветовал балерине простой, но очень действенный способ, как легче всего переключать внимание и настраиваться на рабочий лад. «Когда сильно волнуешься, – говорил инструктор, – начинай считать свои шаги или считай хоть что-нибудь. Тогда мозгу будет чем заняться, и ты успокоишься. А если ещё под рукой есть музыка, уносящая далеко – в тот же время слушай и вдохновляйся». Полина рационализировала его совет и перед важным событием вначале считала шаги, а затем плавно переходила к чтению про себя стихов, которые знала по памяти. С каждым подсчитанным шагом суматоха Нью-Йорка уносилась в небытие, и Полина себе под нос декламировала:

«Мело, мело по всей землеВо все пределы.Свеча горела на столе,Свеча горела.Как летом роем мошкараЛетит на пламя,Слетались хлопья со двораК оконной раме.Метель лепила на стеклеКружки и стрелы,Свеча горела на столе,Свеча горела…»[32]

Линкольн-центр – это не просто место сосредоточения основных концертных залов Америки. Это даже не строение, а мавзолей культуры, штаб-квартира мирового исполнительского искусства. Совсем скоро Полине будет предоставлена огромная честь быть на сцене New York City Ballet. И не просто быть, а танцевать! Под ложечкой сосало, её даже чуть подташнивало, но, как истинная звезда, Полина входила в этот священный храм высоко подняв голову.

– Полина! Полина, погоди! – издалека послышался знакомый голос с приятным лёгким акцентом. Балерина остановилась, отвернулась и, не веря своим глазам, увидела перед собой вечно улыбающуюся Агнию. Радость случайной встречи была искренней и обоюдной.

– Ты что здесь делаешь?

– А ты? Тебя ведь, кажется, не было в программе, – машинально выпалила Полина.

– Да, вначале не было, но Мари не смогла приехать, так что от Лондонского театра буду выступать я. А ты что, не рада?

– Брось ты. Рада и ещё как. От удивления сама не знаю, что несу.

Балерины обнялись, и Агния, как всегда, защебетала без остановки. Рождённая в смешанной семье, девушка переняла от отца неопределённый акцент, а от русской мамы – способность говорить постоянно и на любую тему. Полине сразу же стало спокойно и легко. Встретить в чужом городе родственную и близкую душу всегда приятно. Особенно такую тёплую и дружелюбную. У девушек стало своеобразной традицией пересекаться на нейтральной территории, в городах, где ни одна из них постоянно не жила. Возможно, они бы никогда и не стали так отдалённо близки, если бы служили в одном театре. Их карьеры шли параллельно, но никогда не приводили в одну труппу. Они даже и на конкурсных сценах никогда не встречались. Судьба уберегла их от никому не нужной конкуренции, и подруги с радостью составляли друг другу компанию и группу поддержки на различных гала-концертах.

Девушки быстро переоделись в рабочую одежду и направились в класс, к станку. Полина с радостью расположилась за спиной Агнии. Ей хотелось внимать технику звезды королевского театра.

Как и следовало ожидать, Агния все движения выполняла точно и с невероятной гибкостью. Она привыкла в Лондонском королевском балетном классе заниматься, не смотря на себя в зеркало. Все движения она контролировала лишь внутренним взглядом, через телесные ощущения, слушая и выполняя замечания педагога не глазами, а телом. Каждое па она протанцовывала осознанно и старалась прочувствовать его и телом, и душой. Её руки и даже плечи пели, вели мелодию. А ступни, проработанные в Париже, были изящно великолепны. Полина так увлеклась непрекращающимся наблюдением и анализом, что отработала урок словно во сне. Внимала опыту коллеги и всё повторяла за ней как заворожённая.

Репетиция намеченного сольного номера на сцене прошла успешно. Полина довольно быстро почувствовала площадку и паркет и, репетируя, испытала радость танца от своей коронной Кармен. В свою очередь, у Агнии с партнёром было два выхода – по одному в первом и втором отделении, – поэтому их пара дольше задерживалась на репетиции. Девушки договорись встретиться в кафе школы искусств Джулиарди, и Полина уже поджидала коллегу, украдкой наблюдая за студентами, будущими звёздами мировых сцен.



Поделиться книгой:

На главную
Назад