Пленница шейха пустыни (СИ)

Пленница шейха пустыни

Светлана Тимина

Пролог

 Над эмиратом поднимается солнце. Касается сначала лазурных вод залива, затем, опалив огнем кромку белых песков, воспламеняет окна небоскрёбов, усиливаясь в зеркальных стеклах расплавленным золотом.

Рассвет в городе не похож на рассвет в пустыне. Даже сейчас меня непреодолимо тянет туда. В дикие пески под палящим, раскаленным небом. Суровый край, где прошло моё детство. Блага цивилизации и огромные деньги не смогли усыпить мою любовь к этому дикому краю, куда можно было добраться лишь минуя кордоны моего клана. Но желающих было мало. Опасный и долгий путь, если не знать особые тропы и воздушные пути. Все переговоры велись здесь, в сердце эмирата.

- Она будет на рауте одна. Я позаботился о том, чтобы её супруг и мать не успели прилететь в эмират до начала песчаной бури. Висам Аль-Махаби вместе с семьёй в деловой поездке. Я создал вам идеальные условия для похищения.

Деловой костюм раздражает Саида Ассасина. Воин песков и истинный потомок бедуинов не провалил еще ни одного задания. Я уверен – и это поручение выполнит с блеском. Но опасения преданного слуги моего отца продиктованы в большей мере заботой обо мне, чем сомнениями.

- Вы отдаете себе отчет, мой шейх? Газаль – принцесса влиятельной семьи, жена уважаемого человека. Похитить её и увезти в пески пустыни… боюсь, это невозможно.

- Такого слова нет в моем лексиконе. Этой же ночью вы должны выполнить свой долг. Газаль была обещала мне с самого рождения. Интриги покойного шейха Аль-Махаби лишь отодвинули время фатума, но не отменили его.

Саид смотрит мне в лицо, словно пытается увидеть тень сомнения. Но нет. Этого он там никогда не увидит. Я бы мог закрыть глаза на обет, данный нашими отцами друг другу, если бы мои интересы не включали брак. Но есть то, что никогда не заставит меня свернуть с выбранного пути. А именно – чувства к женщине, которая об этом даже не догадывается.

- Кемаль, ты мне как сын, - на смуглом лице Ассасина мелькает тень. – Будь уверен, я выполню твою просьбу ценой собственной жизни. Но ты понимаешь, с какими трудностями придется столкнуться? Принцесса Газаль достигла известности в научном мире Европы. Она практически отреклась от культуры и обычаев своей родины после того, как узнала о поступках шейха Давуда. Насколько мне известно, Далиль бин Зареми позволил жене выбрать ту жизнь, которая ей по нраву. Укрощение этой дикой тигрицы, познавшей свободу неверных, будет для тебя вовсе не усладой, а проблемой.

- Далиль не воин. Он человек науки. Нет ничего удивительного в том, что попал под каблук жены. Но я укажу Газаль её истинное место и не позволю забыть, что она, как и я, рождена здесь. И я уверен, долгой войны между нами не будет: она полюбит меня и смирится без тяжести на сердце.

- Я уверен, ты знаешь, что делаешь. Но в попытке защитить тебя даже от себя самого, Кемаль, я всегда буду просить слово. Скажи, не будет ли разбито твоё сердце, если алая роза Аль-Махаби так и не отдаст тебе ни своей любви, ни своей покорности?

Чувствую, как внутри поднимается тёмный вихрь, сердце бешено стучит. Холодная решимость мне знакома – я могу быть безжалостным настолько, что это принесёт смерть всем, кто будет рядом. А тем, кто выстоит, придётся очень нелегко.

- Если она не отдаст мне это добровольно, я заберу теми методами, которые станут для неё роковыми…

Глава 1

Музыка плывет в ярко освещенном зале приемов, а я смотрю, как изгибы соблазнительного тела самой желанной в мире женщины ярче прорисовываются при каждом движении.

Она восхитительна. Европа пошла на пользу дочери заклятого врага моей семьи. Добавила уверенности и осознания собственных чар, зажгла темные, как у горной лани, глаза ярким светом.

Ее темные волосы собраны в высокую прическу, гладко зачесаны. Это сводит меня с ума. Я жду не дождусь, когда распущу их по ее обнаженным плечам и запущу в черный шелк свои ладони, удерживая вглядываясь в испуганное и такое желанное лицо.

Не надо бояться, девочка. Тяжело и невыносимо будет только в первое время. А потом смирение откроет твое сердце новым чувствам.

Я имел полное право обладать тобой. Твой покойный отец не имел права отдавать тебя Зареми. Он сделал это для того, чтобы сильнее унизить моего отца, разрывая договоренности недрогнувшей рукой. Помнишь ли ты, Газаль, что с самого своего рождения должна была стать моей?

Твой новый муж дал тебе много чего. Свободу, право на образование и самореализацию в сфере точных наук. Он тоже делал все, чтобы ты отдалялась от меня с каждым днем все дальше и дальше.

За твоей спиной Европа. Стенфорд. Несколько доказанных теорем. Ты умна, роза Аль-Махаби, но я всегда буду видеть тебя в окружении жарких песков пустыни моего родного селения. Прости, но я намерен забрать твою беспечную свободу. Потому что иначе ты никогда не станешь моей.

Смотрю, как принцесса ведет разговор с шейхой, держится с королевским достоинством. За окном бушует песчаная буря. Моя луна, ты действительно думаешь, что именно погодные условия не позволили твоему супругу и матери присутствовать здесь сегодня?

Ловлю ее взгляд. И впервые за вечер в нем – тревога. Еще тщательно скрываемая, почти невесомая. Но вполне обоснованная, ты все поняла верно.

Песчаная буря будет бушевать до рассвета. Именно на рассвете под покровом багрового марева я намерен тебя похитить и увезти туда, где не найдет никто.

Беззащитный взгляд Газаль буквально царапает сердце приливом предвкушения и наслаждения. Поднимаю стакан с соком, отсалютовав своей без пяти минут пленнице. Она не отводит взгляд.

Пусть читает в нем все, что ей предстоит совсем скоро. Читает, не верит, проклинает себя полагая, что это все ее собственные фантазии. Не фантазии, моя луна. И я осуществлю их очень скоро.

Мне не хочется видеть страх. Мне не хочется сломать ее волю своим натиском. Я бы многое отдал за то, чтобы эта женщина желала меня хоть на долю процента так же сильно.

Сожаление тонет, словно камень, упавший в зыбучий песок пустыни. Я действительно не хотел бы этого делать. Но мне придется.

Стоит уходить прямо сейчас. Но я не могу сдвинуться с места, ощущая, как тело наливается силой темного предвкушения. Эта энергия хаоса и вожделения заставляет сердце биться на пределе, сосредотачиваясь внизу живота. Я не знаю, как смогу удержаться, когда Газаль окажется целиком и полностью в моей власти.

Она не утратила величественной осанки, выдающей ее поистине королевское происхождение. Дух свободы зажег ее глаза таинственным светом. Ничего подобного я прежде не видел. Нерастраченная чувственность вместе с острым интеллектом манит. И не только меня одного.

Пока что она под защитой хозяина раута и его супруги. Шейха Рания не отпускает Газаль от себя, дамы заняты светской беседой. И я иду, словно изголодавшийся зверь, на этот красный свет, который мог бы стать моей погибелью, не будь я столь решителен.

- Да, я встречалась с Илоном Маском на научной конференции в Калифорнии. Мы с супругом даже удостоились чести поужинать вместе с ним. Возможно, я слишком сильно горю своей работой, чтобы уставать…

- Что бы они ни говорили, - Рания, в прошлом стюардесса международных рейсов и ныне жена принца Джалиля, забывает на время о том, что все взгляды прикованы к ней. Ее выражение лица почти такое же, как у принцессы, - Ты, моя дорогая, гордость нашего эмирата. Богат тот край, который рождает столь прекрасных и умных дочерей.

Я готов подойти и нарушить их беседу. Нет ничего круче, чтобы поиграть со своей добычей, словно кот с мышью, дав ей иллюзию превосходства на время. Чтобы потом видеть, как стынет тень этой гордыни в глубине глаз и души, подводя к черте отчаяния и смирения все ближе и ближе. Но Рания внезапно меняет тему разговора, и меня как будто окатывает ледяной водой.

- Аллах милостив, Газаль. Он дарует вам с Далилем много здоровых наследников, когда настанет час.

- Иншалла, - учтиво отвечает Газаль, а я понимаю, что больше не могу слышать о том, что происходит в жизни моей будущей пленницы. Потому что сорвусь и поставлю всю операцию по ее похищению под угрозу.

Говорят, эмоции материальны. Потому что я ощущаю, как в зале стало на градус прохладнее. И в тот же момент беспечная роза Аль-Махаби поворачивает голову, практически без страха глядя прямо в мои глаза.

Фатум спускает курок, направляя свой выстрел прямо в голову.

Глава 2

На эмират обрушилась песчаная буря.

В один момент - ещё на закате она казалась розовато-бежевым маревом вдали, а только упала ночь, накрыла город.

Я стояла на лоджии Альхази-Холла и вглядывалась в очертания небоскребов, которые практически полностью утратили абрисы в танце песка и ветра.

Только что поступило извещение: все рейсы отменены. Далиль, мой супруг, так и останется в Праге. А я надеялась, что хотя бы этот вечер празднования юбилея родного эмирата мы будем вместе! Но буре буйствовать по меньшей мере сутки - здесь они продолжительные и неутомимые. Не может быть и речи, чтобы рискнуть и отправиться в дом Висама. Моя мать Амани тоже не прилетела из-за отмены рейсов.

Я поймала отражение в стекле.

Годы жизни в Европе практически вытеснили из моего образа все то восточное, что я не стремилась сохранить - сказалась обида на собственную семью, на варварские традиции родного эмирата. Из стекла взирала красивая темноволосая женщина с длинными черными волосами, превращёнными руками мастера в блестящую вуаль. Невесомый макияж подчеркивал скулы и лицо в форме сердечка, но больше всего - большие, как у газели, темные миндалевидные глаза.

Мне часто говорили, что я могла бы украшать собой подиумы и потеснить с пьедестала даже сестер Хадид. Но вместо этого Аллах, словно желая испытать на прочность, подарил мне разум, который засверкал бриллиантом в сфере точных наук.

Пошло несколько лет.

Мое имя носили две теоремы мира сложных чисел. Меня приглашали читать лекции в Стенфорде и Оксфорде. К своим двадцати пяти я добилась нереальных высот.

Но на моей родине мало кто приветствовал так, как в Европе. Даже осуждали. Мне было все равно. Единственное, что немного расстраивало - что не было рядом никого, кто мог бы меня поддержать. Шайтан бы побрал эту бурю.

По законам шариата, мне вообще не следовало находиться здесь без сопровождения. Жена принца Рания негласно взяла меня под свою опеку и старалась не оставлять без внимания ни на минуту. Н некоторые правила пришлось неукоснительно соблюдать. Я пила сок и мечтала о глотке шампанского, которого на этом рауте быть не могло. Сухой закон.

Чужой взгляд прожег спину. Я невольно расправил плечи. Да, мне пришлось сегодня почувствовать не один такой взгляд, но проще было их не замечать. Неприятно чувствовать себя персоной нон грата в родном эмирате. Только когда все мои обостренные чувства на этот взгляд отреагировали, я с изумлением поняла, что он другой.

Не осуждающий. Не пренебрежительный. От этого радара будто горячая волна прошла сквозь тело, ударив в сознание ощущением опасности – но не панической и отчаянной. Той, которую было приятно предвкушать и чувствовать. И я, как завороженная, повернула голову на этот зов.

Лучше бы я этого не делала… но в тот момент такие мысли мою голову миновали.

Словно порывы раскаленного ветра окутали тело, когда я встретилась взглядом с пронзительными, словно ночь, сверкающими подобно черным бриллиантам глазами мужчины под густыми бровями с острым изгибом. Вздрогнула, опустив взгляд ниже – на прямой нос, плотно сжатые, жёстко очерченные губы на смуглом лице, по последней европейской моде обрамленном легкой щетиной. Он не был похож на чистокровного араба. Именно смесь восточной и европейской крови делала его таким… таким привлекательным, и в красоте незнакомца было нечто демоническое.

Я вспыхнула до корней волос, отвернулась и поискала взглядом шейху Ранию. Перед глазами застыл образ мужчины в стильном костюме, с расстегнутой на груди черной рубашкой. Его глаза. Что-то как будто отозвалось внутри.

Они были мне знакомы.

- Газаль, милая? – я не могла сказать наверняка, заметила ли Рания, что я на прицеле незнакомца, либо мой встревоженный взгляд сказал ей об этом. – Прими мои извинения. Джамиль встретил гостей, и теперь я всецело могу уделить внимание тебе. Расскажи мне, как тебя приняли на конференции в силиконовой долине?

Она пыталась меня отвлечь. А я так и не могла избавиться от чувства, что глаза незнакомца уже видела прежде. Хоть и смотрели они иначе… почти с ненавистью.

Я отвечала невпопад, с трудом сдерживая желание обернуться. Взгляд преследовал, обжигал, и мой покой таял с каждой минутой. Рания тоже заметила его. Пухлые губы сомкнулись в тонкую линию.

- Шейх Кемаль аль Мактум явно решил пройти по тонкому льду. Полагаю, Джамилю стоит напомнить ему о правилах приличия.

- Кто? – я не поверила своим ушам и, забыв о том, что собиралась сохранять спокойствие, ошеломленно обернулась навстречу горящему взгляду…

…Мне было шесть или семь лет, когда на пороге нашего дворца у черты песков появились гости. Мне тогда казалось – незваные. Я не могла знать, что семья аль Мактум прибыла по приглашению моего отца.

Наша мама Амани прервала мою увлекательную игру с братом Висамом и велела явиться на женскую половину дома. Я еще не понимала, что именно происходит. Помню, как была восхищена, увидев жену шейха Керима. Она была европейкой. Меня восхитили её светло-рыжие волосы, глаза цвета мёда и пляшущие в них искорки – то ли бунтарства, то ли жизнелюбия. Шейха Амелия-Назира даже в условиях жизни в иссушающих песках, вдали от города, выглядела очень современно и богато. Её золотые украшения были подобраны в одном стиле, волосы - причудливо окрашены. Создавалось ощущение, что в них играют золотые лучи, а улыбка отличалась белизной и ровным рядом зубов.

Тогда в наш дом пришла вторая жена отца Зейнаб, и моя мать так и не смогла найти с ней общий язык. Появление гости стало для неё отдушиной. Мне тоже понравилась эта добрая и красивая тётя. Она присела передо мной на корточки, взяла мои руки в свои и снова тепло улыбнулась, разглядывая лицо.

- Ты словно маленький ангел, - её голос был похож на звон капель дождя по крышам и водостокам. – Придёт время, и ты расцветешь красотой, о которой будут слагать легенды! Я не могу дождаться того момента, Амани, когда Аллах соединит сердца наших детей!

Это было похоже на сказку. Я думала, её сын – Алладин, который увезет меня на ковре-самолёте. Ровно до тех пор, пока отец не велел мне явиться в огромный зал приёмов, где уже ожидали шейх Асир и его сын.

Меня нарядили в красивые одежды, вплели в волосы жемчуг. Я чувствовала себя принцессой ровно до того момента, как встретила взгляд того мальчишки, о браке с которым наши семьи договорились, минуя моё согласие.

Он сам, похоже, не разделял восторга от того, что мы со временем породнимся. Его гордый взгляд темных глаз прошёлся по мне ударом презрения и непримиримости.

- Газаль, дочь моя, - обычно строгий отец старался говорить мягко, вкрадчиво, - это принц Кемаль. Настанет час, и вы сочетаетесь законным браком. Такова воля Пророка.

Брак не был в моем понимании чем-то плохим. Что я могла понимать в свои годы? Мама рассказывала, что обручаются только любящие сердца. И любовь – самое прекрасное, что может произойти с юным сердцем. Я нерешительно, краснея, улыбнулась враждебно настроенному Кемалю, но мальчик свёл брови в немой угрозе.

- Я отказываюсь, отец! – прозвучал в тишине его громкий голос. – Я не возьму себе жену!

- Сын, - строго предупредил Асир.

- Сам  бери её второй женой, если желаешь, отец! – не унимался юный шейх.

Меня поспешили увести прочь. Я была растеряна и напугана. Выходит, матушка врала мне? Брак – что-то плохое, то, от чего мужчины стремятся убежать? Или со мной было что-то не так?

Так и просидела я в своем укромном уголке в комнате. Нянюшка старалась не докучать, кормила рахат-лукумом, расплетала косы с жемчужными нитями. Она всегда знала, когда мне нужно утешение, и когда я в нем  не нуждаюсь.

Здесь меня и нашёл Висам спустя час. И только ему я смогла довериться, рассказать обо всем, что произошло и что меня так беспокоит.

- Моя маленькая воительница Луна, - он всегда находил нужные слова. – Невелика потеря! Я вырасту и отдам тебя в жены тому, на кого укажет твоё сердце, клянусь! А сейчас возьми тот меч, что я тебе подарил, и пойдем играть в саду! Пусть Кемаль знает, что я никогда не дам тебя в обиду! Мы разобьем его сегодня в битве.

В детстве все обиды забываются быстро, словно по взмаху крыла птицы. Не обращая внимания на сокрушительные причитания няни, мы с братом, смеясь, побежали в сад…

- Газаль? – вырвала меня из воспоминаний Рания. – Ты действительно встречала Илона Маска в Штатах?

Кемаль между тем обошёл зал, остановился у окна. Я прекрасно понимала – он видит нас в отражении. Мне хотелось рассказать шейхе о том, что это тот самый мужчина, который должен был стать моим мужем. О конфликте между кланами, в результате которых семье Аль Мактум пришлось убраться в отдалённые уголки пустыни, туда, куда так просто не доехать. Я только знала, что они объединили племена бедуинов, говорили, нашли алмазную жилу у подножия гор, и их могущество стремительно растёт. Что, возможно, в эмирате могла вспыхнуть еще одна междоусобная война.

Почему я ей этого не рассказала? Этот вопрос я скоро буду задавать себе при каждом удобном случае, терзая себя еще сильнее, тайно надеясь что, возможно, когда я исчезну, Рания вспомнит о том, как на меня смотрел шейх Аль Мактум. Что он тоже узнал меня – а ведь иначе быть не могло – и поделился с кем-то из присутствующей историей из прошлого. Так оставался крошечный шанс, что моё исчезновение свяжут с его именем.

Но я знать о том, что мне предстоит уже сегодня ночью, не могла. Оттого рассказывала шейхе все, что она так хотела знать. Отвечала на бестактный, по европейским меркам, вопрос – отчего мы с Далилем бин Зареми так и не обзавелись наследником.

Когда Кемаль снова прошёл мимо нас, мне показалось, что шейха сейчас нас представит. И я взмолилась Аллаху – пусть она этого не делает. Пусть просто не заметит. Ведь шейх сам нарушил протокол вечера – не попросил нас представить друг другу.

Сердце замерло и забилось  вновь. А по комнате словно порыв холодного ветра пролетел. Но когда я пришла в себя, след Кемаля простыл.

Только гулко царапал ветер за окном, швыряя в стекло песок…

За несколько часов до рассвета буря усилилась.

Потоки песка царапали оконные стекла, ветер завывал, как раненый зверь, брошенный на погибель в пустыне. Мои босые ноги коснулись пола.

Я так сильно отвыкла от изменчивых стихий своего родного эмирата, что привычные с детства звуки вызывали смутную тревогу. А ведь повидала далеко не одну песчаную бурю. Прекрасно помнила, как мы играли в саду и следили за приближением стены из песка, фантазируя о том, что сейчас из багрово-желтой пелены выйдут сказочные чудовища. А мой брат Висам и я, воительница Луна, как он называл меня в юности, храбро встретим их и перебьем, спасая стремительно растущий город от войны.

Зрелище за окном способно напугать, но я смело раздвигаю шторы. Монстры детства оживают, но я завороженно смотрю, как щупальца из песка тянутся к ударопрочному стеклу, и ветер завывает восточный мотив: «Заберу! Не отдам! Моя!» Прижимаю к стеклу ладонь. Оно горячее. Трение песка нагрело его за ночь.

Воспоминая уносят в мои беспечные семь лет. В то время, когда я еще не знала, что буду молиться Аллаху, чтобы сбежать из авторитарного диктата семьи. Думать о смерти, когда он внезапно решит изменить уговор кланов и отдать меня в жены чужому и незнакомому человеку. Какая ирония, Далиль как раз стал моим шансом на свободу и самореализацию.

…- Девчонка не может быть воительницей! – врывается воспоминанием презрительный голос Кемаля, сына шейха песков Аль Мактума. – Висам, ты должен немедленно велеть своей сестре покинуть наше поле боя! Ее удел – ждать мужчину с войны, чтобы омыть ему ноги и подать кус-кус!

Я чувствую, как мои маленькие кулачки сжимаются, и желание наброситься на этого самодовольного наглеца растет, как облако бури на горизонте.

Висам откладывает в сторону меч, так похожий на настоящий, но без острия. Он ниже на голову, чем четырнадцатилетний Кемаль, но я и поныне восхищаюсь умением своего брата смотреть свысока даже на рослого противника.

- Я не позволю оскорблять мою сестру! Ты пришел гостем в наш дом, соблюдай правила приличия!

- Ты забываешь, Висам, что твою сестру завещали мне в жены, - самодовольная улыбка касается губ бедуинского наследника. – А моя жена будет покорна и смиренна, и лучше бы тебе пояснить ей это прямо сейчас. Ведь я могу предъявить твоему отцу о ее недостойном воспитании!