Анабасис. Греческая история

(4) Тут они разделили деньги, полученные от продажи пленных. Для Аполлона и Артемиды Эфесской они отделили десятую часть7, и каждый из стратегов получил известную долю (этих денег), чтобы сохранить ее для богов. За Хирисофа деньги получил Неон из Асины. (5) Ксенофонт8 (на эти деньги) изготовил приношение Аполлону и поместил его в сокровищницу афинян9 в Дельфах, начертав на нем свое имя и имя Проксена, погибшего вместе с Клеархом; Ксенофонт ведь был связан с ним узами гостеприимства. (6) Часть, предназначенную для Артемиды Эфесской, Ксенофонт, когда он вместе с Агесилаем удалился из Азии10, направляясь в поход против Беотии и предполагая, что ему грозит опасность, оставил у Мегабиза, неокора11 Артемиды, и велел Мегабизу возвратить эти деньги, если Ксенофонт останется жив, если же с ним случится какое-нибудь несчастье — посвятить их Артемиде, изготовив для нее то, что, по его мнению, будет угодно богине.

(7) Когда Ксенофонт стал изгнанником12 и поселился благодаря лакедемонянам в Скиллунте [близ Олимпии], Мегабиз в числе других зрителей13 прибыл в Олимпию и передал Ксенофонту вверенное ему на хранение. Приняв деньги, Ксенофонт купил для богини небольшой участок земли по указанию бога. (8) Получилось замечательное совпадение, так как через этот участок протекает река Селинунт, и в Эфесе около храма Артемиды протекает река того же названия, и в обеих реках есть рыба и раковины. Но на участке у Скиллун-та, кроме того, можно охотиться на всевозможных пригодных для охоты зверей. (9) На предназначенные для богини деньги Ксенофонт также построил алтарь и храм и с этого времени всегда выделял десятую часть плодов с полей и приносил ее в жертву богине, причем все местные граждане и окрестные жители, как мужчины, так и женщины, принимали участие в празднестве. Участников празднества на средства храма снабжали ячменем, пшеничным хлебом, вином, плодами и долей мяса как от жертвенных животных со священных пастбищ, так и от зверей, убитых на охоте. (10) Дело в том, что ко дню празднества сыновья Ксенофонта и других граждан устраивали охоту и в ней участвовали по желанию и взрослые мужчины. На животных, а именно на кабанов и оленей, охотились частью на самом священном участке, частью на горе Фолое.

(11) Этот участок расположен на проезжей дороге из Лакедемона в Олимпию и отстоит от храма Зевса в Олимпии примерно на 20 стадий. В пределах священного участка имеются луг и лесистые горы, где находят себе корм свиньи, козы и коровы, а также кони, так что и вьючный скот приезжающих на праздник гостей пасется там. (12) А вокруг самого храма посажена роща из фруктовых деревьев, плоды которых, когда они зрелы, съедобны. Храм в малых размерах повторяет великий эфесский храм14, а сделанная из кипарисового дерева статуя богини походит на золотую статую в Эфесе. (13) Около храма стоит стела15 с надписью: «Священный участок Артемиды. Владелец, собирающий с него доходы, обязан ежегодно приносить в жертву богине десятую их часть, а из остальных средств содержать храм. Если он этого не исполнит, ему воздаст богиня».

ГЛАВА IV

(1) Прибывшие в Керасунт морем отправились оттуда дальше таким же путем, а остальные пошли по суше. (2) Когда они подошли к границе моссинойков16, то послали к ним трапезунтца Тимесития, который был проксеном17 последних, с вопросом — идти ли им через их область как через страну дружественную или как через страну враждебную. Моссинойки ответили, что не пропустят эллинов. Они полагались на неприступность своих укрепленных мест. (3) Тогда Тимеситий сообщил, что моссинойки, живущие по ту сторону гор, враги этим моссинойкам. Решено было связаться с ними и узнать, не согласны ли они заключить союз. Тимеситий отправился к ним и вернулся с их предводителями. (4) Тогда предводители моссинойков сошлись со стратегами эллинов и Ксенофонт сказал следующее, а Тимеситий переводил: «Моссинойки, мы хотим вернуться в Элладу пешком, так как у нас нет кораблей, но нам преграждают путь те люди, которые, как мы слышали, являются и вашими врагами. Если хотите, то вы можете стать нашими союзниками, отомстить им за все когда-либо нанесенные вам обиды и на будущее время подчинить их себе. (7) Если, однако, вы откажетесь от нас, то подумайте только, (8) откуда в другой раз к вам явится на помощь такая воинская сила?» (9) На это глава моссинойков ответил, что они согласны и принимают союз. «Итак, — сказал Ксенофонт, — скажите, чем мы можем быть вам полезны, когда станем вашими союзниками, и сами вы, чем вы в состоянии помочь нам при прохождении через эту страну?» (10) Они ответили: «Мы можем вторгнуться во враждебную нам обоим область с противоположной стороны, а сюда прислать вам лодки и людей, которые помогут вам и укажут дорогу». (11) Дав и получив в этом клятву, они удалились. А на следующий день они прибыли на 300 долбленых лодках, причем в каждой лодке находилось по три человека. Двое из них высаживались на берег и строились в боевом порядке, а один человек оставался в лодке. (12) Последние отплыли, а оставшиеся построились следующим образом. Они встали рядами, самое большее по 100 человек в ряд, подобно тому как стоят друг против друга хоры18, причем каждый имел при себе щит, покрытый белой косматой воловьей кожей, похожий на лист плюща, а в правой руке — копье, длиной примерно в 6 локтей, с острием на одном конце; на другом конце древко имело форму шара. (13) На них были короткие хитоны, не доходившие до колен, плотные, как холщовые мешки, а на головах кожаные шлемы вроде пафлагонских, с гребнем посередине, очень похожие на тиару; у них были также железные секиры. (14) Один из них начал петь, и все двинулись вперед, шагая в такт распеваемой песне. Пройдя сквозь ряды эллинских гоплитов, они прямо устремились на врагов, на то укрепленное место, которое казалось наиболее доступным для нападения.

(15) Последнее было расположено впереди города, называвшегося главным городом моссинойков, где находился и их акрополь. Из-за него-то и происходила война, так как считалось, что владеющие акрополем являются тем самым и господами всех моссинойков, а передавали, будто теперешние его обладатели владели им не по праву, но пользовались преимуществом, захватив силой это общее достояние.

(16) За варварами последовали и некоторые эллины, но не по приказанию стратегов, а ради грабежа. Враги держались спокойно до тех пор, пока моссинойки не приблизились. Когда же те подошли к укреплению, враги сделали вылазку, обратили их в бегство, убили много варваров и нескольких сопутствовавших им эллинов и преследовали их до тех пор, пока не увидели идущее на помощь эллинское войско. (17) Тогда они повернули назад и стали уходить, отрезав головы убитых; они показывали головы эллинам и своим врагам и в то же время плясали под звуки какого-то напева. (18) А эллины очень досадовали на то, что враги теперь станут еще смелее и что их товарищи, сопровождавшие моссинойков, побежали вместе с ними» хотя их и было много. Ничего подобного еще не случалось за все время похода.

(19) Ксенофонт созвал поэтому эллинов и сказал: «Воины, не печальтесь по случаю этого происшествия, из которого для нас произойдет не меньше добра, чем зла. (20) Прежде всего, вам теперь известно, что варвары, готовые вести нас, действительно являются врагами тех, с которыми и мы по необходимости враждуем. Затем, и те эллины, которые презрели нашу военную тактику и предполагали, что бок о бок с варварами они совершат такие же дела, какие они совершали вместе с нами, получили возмездие; в другой раз они не так-то легко покинут наши ряды. (21) Однако вам теперь надлежит быть наготове, чтобы доказать дружественным нам варварам ваше преимущество перед ними, а враждебным моссинойкам, — что они теперь будут сражаться с людьми совсем иного склада, чем солдаты, с которыми они бились, когда те не были в строю».

(22) Этот день они провели таким образом, а на следующий, совершив жертвоприношение и получив благоприятные предзнаменования, позавтракали, построились прямыми лохами, поместив варваров в таком же строю на левом крыле, и выступили, имея стрелков между лохами, немного отступя от фронта гоплитов. (23) Дело в том, что легковооруженные из войска врагов сбегали вниз и метали камни. Лучники и пелтасты отгоняли их, а остальные шли размеренным шагом прямо на то укрепление, откуда накануне были отбиты варвары и те, что были с ними, так как там враги построились, ожидая эллинов. (24) Варвары выдержали натиск пел-тастов и вступили с ними в бой, но когда подошли гоплиты, они повернули вспять. Пелтасты тотчас же стали их преследовать вверх к городу, и гоплиты шли за ними, оставаясь в строю. (25) Когда эллины взошли наверх и оказались у домов главного города, все собравшиеся здесь воедино враги вступили в бой и стали бросать дротики, а те, у кого были другие, очень толстые и длинные копья, какие едва в состоянии поднять один человек, пытались защищаться ими, не выпуская их из рук. (26) Но поскольку эллины не отступили и продолжали идти вперед, варвары бежали также и из этого пункта и оставили его, предварительно предав огню. А их царь, который пребывал в деревянной башне, построенной на самом высоком месте города, причем моссинойки кормят его на общественный счет, пока он сидит там под охраной, не захотел покинуть ее, так же как и тот (царь), который находился в прежде взятом укреплении, и оба сгорели там вместе с деревянными башнями.

(27) Эллины при грабеже укрепленных мест нашли в домах запасы хлеба, по словам моссинойков, заготовленные с прошлого года по заветам отцов, а новый хлеб — по большей части полба — лежал у них в стебле. (28) В амфорах была обнаружена солонина из мяса дельфинов19 и в различных сосудах дельфинья ворвань, которую моссинойки употребляют так же, как эллины оливковое масло. (29) На крышах лежало много плоских каштанов без поперечных стенок. Моссинойки употребляли их в большом количестве в пищу, отваривая их и выпекая из них хлеба. Встретилось и вино, которое в несмешанном виде показалось кислым и горьким, но разбавленное водой имело приятный запах и вкус.

(30) Эллины подкрепились там пищей и пошли дальше, передав укрепленное место своим союзникам моссинойкам. Все легкодоступные укрепленные места сторонников враждебных эллинам моссинойков при походе эллинов либо оставлялись жителями, либо добровольно сдавались. (31) А большая часть укрепленных мест была именно такова. Они отстояли друг от друга стадий на 80, одни больше, другие меньше. Жители их перекликаются между собой, и крик слышен от одного города до другого, — до такой степени эта страна изобилует возвышенностями и глубокими ущельями. (32) При проходе через страну дружественных моссинойков эллинам показали откормленных сыновей богатых родителей, упитанных вареными каштанами, изнеженных, чрезвычайно белых и почти одинаковых в вышину и ширину; спины их размалеваны, а спереди они сплошь покрыты татуированными цветами. (33) Они хотели на виду у всех сойтись с гетерами, которых вели с собой эллины, ибо таков у них обычай. Все, как женщины, так и мужчины, у них белы. (34) Эллины, совершавшие поход, говорили о моссинойках, что это самый варварский из всех народов, через земли которых они проходили, и наиболее чуждый эллинским обычаям. Ибо они делали на людях то, что другие совершают только наедине, а наедине вели себя так, как другие ведут себя на людях: разговаривали и смеялись сами с собой и плясали где попало, словно показывая свое искусство другим.

ГЛАВА V

(1) Страну моссинойков, как враждебную, так и дружественную, эллины прошли в восемь переходов и прибыли к халибам. Халибы немногочисленны и подвластны моссинойкам, и живут они преимущественно добыванием и обработкой железа. (2) Оттуда эллины пришли к тибаренам20. Страна тибаренов гораздо более плоская, и в ней есть расположенные у моря не очень сильно защищенные поселения. Стратеги хотели напасть на них и отдать их солдатам на грабеж, и потому они не приняли подарков, присланных тибаренами, но, приказав послам обождать результатов совещания, принесли жертвы. (3) Однако после многократных жертвоприношений все прорицатели в конце концов объявили, что боги решительно не одобряют войны. Поэтому стратеги приняли подарки и, проходя в течение 2 дней по этой стране как стране дружественной, прибыли в эллинский город Котиору21, колонию Синопы в стране тибаренов.

(4) [До этих мест войско шло пешком. Длина пути отступления от места битвы под Вавилоном до Котиор составляет сто двадцать два перехода — 620 парасангов, или 18 600 стадий; количество потраченного на этот путь времени равняется 8 месяцам.]

(5) Здесь эллины пробыли 45 дней. В течение этого времени они сперва принесли жертвы богам и устроили торжественные шествия22 по отдельным эллинским народностям и гимнастические состязания. (6) Что касается до продовольствия, то они брали его частично из Пафлагонии23, а частично из области котиоритов, так как те не открыли им базара и даже не приняли в город больных.

(7) В это время прибыли послы из Синопы24, вследствие опасений как за город котиоритов, принадлежавший им и плативший им дань, так и за их область, о которой они слышали, будто она опустошается.

(8) Придя в лагерь, они начали говорить, и Гекатоним, который считался хорошим оратором, сказал: «Воины, нас послал город Синопа с поручением восхвалить вас как эллинов, победивших варваров, а также принести вам поздравления по случаю того, что, пройдя, как мы слышали, через многочисленные и тяжелые испытания, вы спаслись и явились сюда. (9) Так как мы тоже эллины, то надеемся видеть с вашей стороны доброе, а никак не дурное отношение, тем более что мы никогда не начинали враждебных действий против вас. (10) Эти вот котиориты наши колонисты; мы передали им эту область, отняв ее у варваров. За это они платят нам положенную дань, как делают это и жители Керасунта и Трапезунта, и поэтому всякую нанесенную им обиду город синопцев примет на свой счет.

(11) Между тем до нас дошли слухи, будто вы силой вошли в город и некоторые из вас поселились там в домах и будто вы силой, без разрешения, берете из области то, в чем нуждаетесь. (12) Этого мы не одобряем, и если это будет продолжаться, то нам придется заключить союз с Корилой25, с пафлагонцами и со всеми, с кем только будет возможно».

(13) Ксенофонт выступил и ответил на это от лица всего войска: «Граждане Синопы, мы радуемся, что пришли сюда, сохранив хотя бы только свою жизнь и оружие. Ведь нет никакой возможности везти и нести имущество и одновременно сражаться с врагами. (14) Когда мы пришли в эллинские города, например в Трапезунт, где нам предоставили базар, мы покупали продовольствие за деньги, а в ответ на оказанное нам уважение и из благодарности за отпущенные войску подарки мы со своей стороны почитали их (трапезунтцев) и держались вдали от тех варваров, с которыми они дружили. А их врагам, против которых они нас водили, мы, по мере сил, причиняли зло. (15) Спросите у них самих, что они о нас думают, так как в нашей среде есть люди, посланные с нами по дружбе из Трапезунта в качестве проводников. (16) Если мы приходим куда-нибудь, где не располагаем базаром, будь то варварская или эллинская земля, мы сами берем продовольствие, но не из заносчивости, а по необходимости. (17) С кардухами, таохами и халдеями, хотя они не подвластны царю и очень сильны, мы все же обращались как с врагами, так как необходимо было захватить продовольствие, а они не открывали нам базара. (18) Но макронов, хотя они и варвары, мы считали своими друзьями, так как они предоставили нам какой могли базар, и мы не захватили силой ничего, им принадлежащего.

(19) А если мы забрали кое-что у котиоритов, которых вы считаете своими, то они сами в этом виноваты, так как они отнеслись к нам не по-дружески и, закрыв ворота, не приняли нас в город, а также не выслали продовольствия за городские стены. А ссылались они при этом на приказ назначенного вами гармоста26. (20) Что же касается до твоих слов о том, будто мы вошли в город силой и расположились в домах, то мы ведь только просили принять больных под крышу, но поскольку котиориты не открыли ворот, мы сами вошли в город там, где имелся доступ, но в остальном не совершили никаких насилий. Больные, поместясь в домах, живут за собственный счет, а мы сторожим ворота, чтобы наши больные не зависели от вашего гармоста и мы могли взять их обратно, когда захотим. (21) А мы, остальные, расположились, как вы видите, под открытым небом и на военном положении, готовые отплатить добром тем, кто хорошо с нами обойдется, и отомстить причиняющим нам зло.

(22) Что же до твоих угроз, будто у вас имеются намерения заключить против нас союз с Корилой и пафлагонцами, то мы, если это будет неизбежно, сразимся с теми и другими; ведь мы уже сражались с гораздо более многочисленными врагами, чем вы. (23) Но если мы решим подружиться с пафлагонцем, а мы слышали, что он зарится на ваш город и приморские поселения, то мы постараемся заручиться его дружбой, содействуя ему в его предприятиях».

(24) Тут прибывшие с Гекатонимом стали явно выказывать свое неудовольствие его (Гекатонима) речью, и один из них выступил и сказал, что они пришли не воевать, но с тем, чтобы доказать свою дружбу. «И если вы придете в город синопцев, — говорил он, — то мы там пришлем вам дары гостеприимства, а сейчас прикажем здешним жителям выдать вам, что они смогут; мы ведь видим: все, что вы говорите, — правда». (25) После этого котиориты прислали подарки, а стратеги эллинов оказали гостеприимство послам Синопы, и они много и дружелюбно беседовали друг с другом о разных вещах и, между прочим, старались получить сведения об остальном пути и о взаимных нуждах.

ГЛАВА VI

(1) Этот день окончился таким образом. На следующий день стратеги созвали солдат на сходку и решили пригласить на нее синопцев и совещаться с ними об остальной части пути. Они полагали, что в случае, если придется идти пешком, синопцы будут полезны своим знакомством с Пафлагонией, а если путешествие будет совершено по морю, то эллины, по-видимому, еще сильнее будут нуждаться в синопцах, так как, по мнению стратегов, только они одни были бы в состоянии предоставить корабли для переброски войска в достаточном количестве. (2) Итак, пригласив послов, они стали совещаться с ними и, прежде всего, попросили их как эллинов доказать свое расположение к эллинам и подать им самый лучший совет.

(3) Гекатоним поднялся и, прежде всего, стал оправдываться в своих словах относительно намерения синопцев заключить союз с пафлагонцами, поясняя, что он сказал это, не имея в виду войны с эллинами, но желая подчеркнуть, что при возможности заключить союз с варварами, они предпочитают союз с эллинами. А когда попросили его дать эллинам совет, он помолился и сказал: (4) «Если я дам вам совет по моему разумению действительно самый лучший, то пусть и на мою долю выпадет всяческое благополучие; если же я обману вас, то да случится обратное, так как я полагаю, что пословица «совет — дело священное» особенно приложима к настоящему случаю. Ведь если я дам хороший совет, то многие будут хвалить меня, а если я дам совет плохой, то многие из вас меня проклянут. (5) Я понимаю: на нашу долю выпадет гораздо больше хлопот, если вы поедете морем; ведь в таком случае доставать корабли придется нам. Если же вы отправитесь по суше, то сражаться будете вы. (6) И все же я выскажусь согласно своему убеждению, как человек, знакомый со страной пафлагонцев и с их силой. А в этой стране есть как прекраснейшие равнины, так и чрезвычайно высокие горы.

(7) Прежде всего, мне известно, где надлежит совершить вторжение в страну. Существует только один проход, а именно: тот, где по обе стороны дороги поднимаются высокие горные вершины. Заняв этот проход, можно удержать его при помощи незначительного отряда, а после того как он будет занят, здесь не сумеет пройти и весь род человеческий. Я мог бы показать его вам, если бы вы согласились послать со мной кого-нибудь.

(8) Затем я знаком и с пафлагонскими равнинами, и с па-флагонской конницей, которую сами варвары считают лучшей во всей коннице царя. Совсем недавно они даже не явились на зов царя, так как их вождь слишком для этого горд.

(9) Допустим, что вы сумеете занять горный проход тайно или опередив неприятеля и на равнине победите в сражении их конницу и пехоту, численностью более чем в 120 000 человек, — тогда вы придете к рекам, и в первую очередь к Фермодонту, шириной в 3 плетра. Эту реку, по моему мнению, трудно перейти даже тогда, когда перед вами не стоят многочисленные враги и одновременно такое же их количество не преследует вас с тыла. Вторая река — Ирис, шириной также в 3 плетра. Третью реку, Галис, шириной не менее 2 стадий, вы не сумеете перейти без судов. А кто вам их даст? Равным образом непроходим и Парфений, к которому вы придете, если переправитесь через Галис.

(10) Итак, я считаю пеший поход не только трудным для вас, но и совершенно невозможным. Если же вы поедете морем, то отсюда вы сможете доплыть до Синопы, а из Синопы до Гераклеи27. А из Гераклеи можно без всяких затруднений продолжать путь как пешком, так и по морю, так как в этом городе немало кораблей».

(11) Выслушав эту речь, некоторые эллины заподозрили его в том, что он говорит таким образом из дружбы к Кориле — он был его проксеном, — а другие думали даже, что он дал подобный совет в надежде получить подарки. А иные предполагали, что он имел в виду помешать эллинам во время пешего похода опустошить область Синопы. Но все же эллины постановили совершить путешествие по морю. (12) После этого Ксенофонт сказал: «Синопцы! Эллины выбрали путь по вашему совету. Но дело обстоит следующим образом: если наберется достаточно кораблей для того, чтобы забрать всех до последнего человека, то мы поплывем, но если одним можно будет плыть, а другим придется остаться здесь, то мы не сядем на корабли. (13) Мы ведь знаем, что, когда наша сила не раздроблена, мы можем отстоять себя и достать продовольствие, но если только мы с малыми силами будем противостоять врагам, то, конечно, нам будет грозить рабская доля». Тогда синопцы попросили отправить послов в их город. (14) Послали аркадянина Каллимаха, афинянина Аристона и ахейца Самола, и они отправились в путь.

(15) В это время Ксенофонт, у которого перед глазами были многочисленные эллинские гоплиты, пелтасты, лучники, пращники и всадники, благодаря упражнению ставшие весьма искусными в своем деле, причем все это войско находилось у Понта, где немало средств надо было потратить на сбор и подготовку такой воинской силы, пришел к мысли, что не худо было бы основать город, приумножив таким образом владения и могущество Эллады. (16) Сопоставляя численность войска и количество припонтийского населения, он думал, что город мог бы получиться значительный. По этому случаю Ксенофонт, ничего не говоря солдатам, позвал бывшего прорицателя Кира, Силана из Амбракии, и принес жертву. (17) А Силан испугался, что это предприятие осуществится и войско застрянет где-нибудь, и пустил слух среди солдат, что Ксенофонт хочет оставить войско здесь, основать город и приобрести таким образом славу и могущество. (18) Дело в том, что сам Силан хотел как можно скорей возвратиться в Элладу, так как он сохранил те (3000 дариков), которые получил от Кира, когда принес для него жертву и сказал правду относительно 10 дней.

(19) Когда этот слух дошел до солдат, то некоторые из них склонились к тому, чтобы остаться, но большинство было против. Тимасий-дарданец и Форакс-беотиец сказали находившимся тут же гераклейским и синопским купцам, что если они не добудут денег на жалованье войску, чтобы солдаты могли запастись продовольствием перед отплытием, то такая огромная воинская сила, пожалуй, решится остаться у Понта. «Ведь Ксенофонт хочет, — говорили они, — и нас подговаривает к тому же — неожиданно объявить войску, когда прибудут корабли: (20) «Солдаты, мы знаем, в каком затруднении вы сейчас находитесь, как относительно того, что касается закупки продовольствия на морское путешествие, так и принимая во внимание, что, возвращаясь домой, вы хотели бы привезти что-нибудь своим домашним. Поэтому если вы решите овладеть любой из припонтийских областей по вашему выбору с тем, чтобы желающим вернуться на родину была предоставлена эта возможность, а предпочитающие остаться здесь могли бы осуществить это желание, то вот вам корабли для внезапного нападения на любую местность».

(21) Купцы передали эти речи городам, а Тимасий-дарданец послал вместе с ними Эвримаха, тоже дарданца, и Форакса-беотийца для подтверждения сказанного. Тогда синопцы и гераклейцы направили гонцов к Тимасию и просили его принять в подарок деньги и позаботиться об отплытии войска. (22) Он был чрезвычайно этому рад и на собрании солдат сказал: «Воины, нечего и помышлять о том, чтобы остаться здесь. Элладу надо ставить превыше всего. Однако до меня доходят слухи, будто некоторые лица, ничего нам не сообщая, приносят жертвы по этому поводу. (23) Если вы решите уйти, то я обещаю платить каждому из вас жалованье по кизикину28 в месяц, начиная с новолуния. Я повезу вас в Троаду, откуда я был изгнан, и мой город поможет вам, так как он охотно примет меня обратно. (24) А я сам поведу вас туда, где вы сумеете обогатиться. Ведь я хорошо знаком с Эолидой, Фригией, Троадой и со всей областью, подвластной Фарнабазу, отчасти потому, что я оттуда родом, а отчасти из-за того, что я воевал там вместе с Клеархом и Деркиллидом»29.

(25) Тотчас же выступил беотиец Форакс, который враждовал с Ксенофонтом из-за стратегии и сказал, что когда они покинут Понт, то перед ними откроется Херсонес — страна прекрасная и богатая, — и желающие смогут поселиться там, а другие — поехать домой. Ведь смешно выискивать место для поселения в варварской стране, когда в Элладе земли много, и притом плодородной. (26) «А до тех пор, — сказал он, — пока вы туда не прибудете, я, подобно Тимасию, обещаю платить вам жалованье». Он сказал это, зная об обещании, данном Тимасию гераклейцами и синопцами на случай отплытия войска. А Ксенофонт в это время молчал.

(27) Но вот выступили ахейцы, Филесий и Ликон, и сказали, что нехорошо было со стороны Ксенофонта частным образом убеждать солдат и приносить жертву по поводу поселения, ничего не говоря об этом на собрании.

(28) Таким образом, Ксенофонт был вынужден выступить и сказать следующее: «Воины, я всегда, как вам известно, приношу по мере возможности жертвы и за вас, и за самого себя, с целью всегда говорить, задумывать и совершать то, что может послужить к вашей и моей пользе и славе. Точно так же и сейчас: принеся жертву, я хотел узнать, следует ли сообщить вам о моем плане и действовать в этом направлении или вообще не браться за это дело. (29) Прорицатель Силан объявил мне — и это всего важнее, — что жертвы благоприятны; он ведь знал, что и я, постоянно присутствуя при жертвоприношениях, имею в этом деле некоторый опыт. Силан еще прибавил, что жертвы указывают также на обман и козни, — он ведь, конечно, был осведомлен о своем замысле оклеветать меня перед вами. Ведь это он пустил слух, будто я уже решил выполнить свое намерение, не спросив вас. (30) В самом деле, если бы я заметил, что вы находитесь в затруднительном положении, то стал бы размышлять, как помочь вам захватить город, с тем чтобы каждый мог по своему желанию отплыть домой или остаться здесь до тех пор, пока он не соберет достаточно средств для содержания своей семьи. (31) Но поскольку я вижу, что гераклейцы и синопцы посылают вам корабли для отплытия и находятся люди, которые обещают платить вам жалованье, начиная со следующего месяца, то я нахожу великолепной эту открывшуюся перед вами возможность уехать в желательном для вас направлении, и притом еще получить плату за свое спасение. Поэтому я и сам отбрасываю от себя всякие помыслы об этом проекте и советую поступить так же всем тем, кто приходил ко мне и говорил о необходимости привести этот план в исполнение.

(32) Ведь мое мнение сводится к тому, что когда все наше большое войско находится вместе, как это имеет место сейчас, то вы пользуетесь уважением и располагаете продовольствием потому, что сильный может распоряжаться имуществом слабого. Если же наши силы будут раздроблены на мелкие отряды, то вы не сумеете ни достать пропитания, ни спокойно уйти домой. (33) Поэтому я, подобно вам, стою за возвращение в Элладу, но если кто-нибудь будет уличен в намерении покинуть нас прежде, чем все войско будет в безопасности, то я предлагаю предать его суду как преступника. Кто согласен с этим, — сказал он, — пусть поднимет руку». Все подняли руки.

(34) А Силан начал кричать и доказывать, что справедливость требует отпустить желающих домой. Но солдаты не хотели ничего слышать об этом и грозили подвергнуть его наказанию, если его поймают при попытке улизнуть. (35) Когда гераклейцы узнали о состоявшемся решении, причем сам Ксенофонт подал за это свой голос, то они прислали корабли, а в отношении тех денег, которые были обещаны Тимасию и Фораксу [нажалованье], — обманули. (36) Поэтому те, кто обещал платить жалованье, находились в страхе перед войском. Захватив с собой других стратегов, с которыми они в этом деле действовали сообща, — а это были все, кроме Неона из Асины, замещавшего еще не вернувшегося Хирисофа, — они пришли к Ксенофонту и заявили о своем раскаянии и в то же время высказались в том смысле, что, поскольку имеются корабли, лучше всего было бы плыть к Фазису и захватить страну фазиан30. (37) Там царствовал тогда потомок Аэта. Но Ксенофонт ответил, что он не взял бы на себя сказать об этом войску. «Но вы, — добавил он, — если хотите, соберите солдат и объявите об этом». Тогда Тимасий из Дарданы посоветовал не созывать собрания, но сперва попытаться убедить своих лохагов. Разойдясь, они так и поступили.

ГЛАВА VII

(1) Солдаты, конечно, узнали об этих волнениях, и Неон сказал им, что Ксенофонт, переубедив других стратегов, замышляет обманом повести солдат обратно к Фазису. (2) Тут солдаты вознегодовали, стали собираться на сходки и отдельными группами, и можно было опасаться, что они поступят так же, как уже однажды поступили с послами колхов и агораномами [которые, за исключением успевших спастись по морю, были побиты камнями]31. (3) Когда Ксенофонт узнал об этом, он решил немедленно созвать их на собрание, не позволяя им сходиться самочинно, и приказал глашатаю оповестить об этом. (4) И солдаты, по призыву глашатая, собрались с полной готовностью. Тогда Ксенофонт, не упоминая о приходе к нему стратегов, сказал только следующее: (5) «Воины, до меня дошло, что кто-то пустил обо мне клевету, будто я обманом собираюсь вести вас к Фазису. Во имя богов выслушайте меня, и если вы убедитесь в моей вине, то пусть я не сойду с этого места, не понеся наказания; если же вы убедитесь в том, что виновны мои клеветники, то пусть их постигнет заслуженная ими кара. (6) Вы, — сказал он, — конечно, знаете, где восходит солнце и где оно заходит, и равным образом вам известно, что желающий отправиться в Элладу должен ехать на запад, а желающий отправиться к варварам должен ехать в обратном направлении — на восток. Разве есть на свете такой человек, который мог бы обмануть вас, рассказывая, что солнце восходит там, где оно заходит, и заходит там, где оно восходит? (7) Вам известно также, что Борей несет корабли из Понта в Элладу, а Нот — во внутренние районы Понта, к Фазису, почему мы обычно и говорим, что «хорошо плыть в Элладу, когда дует Борей». Разве мыслимо в таком случае обманом посадить вас на корабли, когда дует Нот?32 (8) Правда, я мог бы сделать это во время безветрия. Однако ведь мне предстоит плыть на одном, а вам, по крайней мере, на 100 кораблях. Каким же образом я мог бы силой или обманом заставить вас плыть со мной против вашего желания? (9) Предположим, однако, что вы, обманутые и околдованные мной, прибываете к Фазису. И вот мы сходим на землю. Вы, конечно, догадаетесь, что это не Эллада, и я, обманщик, окажусь один среди вас, обманутых, примерно 10 000 вооруженных людей. Каким другим, более действительным способом может человек навлечь на себя наказание, если он подобным образом будет распоряжаться собой и вами?

(10) Все это болтовня людей невежественных и завидующих мне потому, что я пользуюсь у вас уважением. Однако они, казалось бы, не правы, завидуя мне. В самом деле, кому из них я препятствую высказаться, если он может дать полезный для вас совет, или сражаться, когда он этого пожелает, за вас и за самого себя, или, наконец, бдительно охранять вашу безопасность? Мало того, разве при выборе начальников я кому-нибудь мешаю? Нет, я уступаю, пусть себе начальствует, только бы была от этого польза для вас. (11) Впрочем, достаточно говорить об этом. Но если кто-либо из вас считает, что он или кто-нибудь другой может быть обманут в этом деле, то пусть он выступит и пояснит нам свою мысль. (12) Однако если мои слова вас удовлетворяют, то не расходитесь, не выслушав, какие непорядки, по моему мнению, начинают проникать в войско. Если они действительно таковы, какими кажутся, и если они распространятся среди войска, то тогда в самом деле настанет пора нам самим обсудить собственное положение, чтобы не оказаться величайшими преступниками и нечестивцами перед лицом богов и людей, как друзей, так и врагов».

(13) Солдаты удивились, что бы это могло означать, и просили Ксенофонта продолжать. Тогда он снова начал говорить: «Вы, конечно, знаете, что существуют варварские поселения в горах, дружественные керасунтцам, откуда жители спускались и продавали нам убойный скот и кое-что другое из своего имущества, и если я не ошибаюсь, то и некоторые из вас ходили в ближайшее поселение, делали там закупки и возвращались обратно. (14) Лохаг Клеарет, заметивший, что поселение невелико и не охраняется ввиду дружественных с нами отношений, отправился туда ночью грабить, не сказав об этом никому из нас. (15) Он задумал в случае захвата поселения больше не возвращаться к войску, но, взойдя на корабль, на котором плыли вдоль берега его товарищи по палатке, и погрузив на него добычу, отплыть за пределы Понта. Как я теперь узнал, его товарищи на корабле были с ним в сговоре. (16) Созвав тех, кого ему удалось уговорить, он повел их на поселение. Но еще в пути их застало утро, жители собрались и стали бросать камни и стрелять с укреплений, убили Клеарета и многих других, и только немногие добежали до Керасунта. (17) Это случилось в тот день, когда мы выступили сюда пешим порядком. А кое-кто из тех, что ехали морем, находились еще в Керасунте, не успев оттуда выехать.

После этого, как рассказывают керасунтцы, из того поселения прибыло трое старейшин с намерением выступить на нашем общем собрании. (18) Не застав нас, они сказали керасунтцам, что их удивляет, почему мы решили напасть на них. А когда керасунтцы объяснили им, что это дело совершилось не по общему решению, они обрадовались и вознамерились плыть сюда, чтобы рассказать о случившемся и просить нас взять и предать погребению убитых. (19) Но некоторые из спасшихся бегством эллинов еще находились в Керасунте. Узнав о том, куда направляются варвары, они осмелились бросать в них камни и подговорили к этому других. И таким образом три человека, три посла, погибли33, побитые камнями.

(20) Тогда керасунтцы пришли к нам и рассказали о случившемся; а мы, стратеги, были удручены и совещались с керасунтцами о том, как похоронить убитых эллинов. (21) Заседая с керасунтцами за пределами расположения войска, мы внезапно услышали громкие крики «бей, бей, бросай, бросай!» и тут же увидели много бегущих солдат с камнями в руках, в то время как другие еще подбирали камни с земли. (22) Тогда керасунтцы, свидетели происшедших у них событий, испугались и побежали к кораблям. И среди нас, клянусь Зевсом, кое-кто пришел в ужас. (23) Но я направился к солдатам и спросил их, в чем дело. Среди них были и такие, которые вообще ничего не знали, но все-таки держали камни наготове. А когда я встретил одного осведомленного человека, тот сказал мне, что агораномы сильно обижают войско.

(24) Тут кто-то увидел агоранома Зеларха, направлявшегося к морю, и закричал. Услышав крик, солдаты бросились за Зелархом, словно показался кабан или олень. (25) А керасунтцы, заметив бегущую в их сторону толпу, решили, что она, очевидно, направляется на них, пустились бежать со всех ног и бросились в море. Вместе с ними туда бросились и некоторые из нас, и все не умевшие плавать потонули. (26) Как вам нравятся такие дела? Ведь эти люди не причинили нам никакого зла, но они испугались, так как им показалось, что на нас, как на собак, напало некое бешенство.

Представьте себе, каково будет состояние нашего войска, если так будет продолжаться. (27) Вы уже не будете иметь права сообща принимать решения по вопросу об объявлении войны или заключении мира по своему усмотрению, но первый попавшийся поведет войско по собственной воле, куда ему вздумается. И если к вам придут послы для заключения мира или по другому делу, то всякий желающий сможет убить их и тем самым не даст вам даже возможности выслушать посланных. (28) Затем, и те начальники, которых вы все избираете, не будут иметь никакого авторитета, так как всякий, сам избравший себя стратегом и закричавший «бей, бей», сможет без суда убить как начальника, так и любого ни в чем не повинного человека из вашей среды, если только найдутся послушные ему люди, как это имело место сейчас. (29) Посмотрите, что наделали эти самозваные стратеги. Агораном Зеларх, если он действительно перед вами виноват, убежал и скрылся, не понеся наказания; если же на нем нет вины, то, значит, он бежал от войска, боясь невинно погибнуть без суда. (30) А побившие послов камнями достигли того, что вам теперь, единственным из всех эллинов, нельзя спокойно явиться в Керасунт, если вы придете туда без охраны. Что же касается до тех убитых, которых раньше сами убившие их люди предлагали нам похоронить, то после указанных событий уже не безопасно было бы подбирать тела, придя туда даже с жезлом посла34. Кто же захочет отправиться послом после того, как он сам убил послов? (31) Впрочем, мы просили керасунтцев похоронить убитых. Итак, если подобные поступки похвальны, то признайте это открыто, и тогда в ожидании повторений того же самого в будущем всякий выставит у себя охрану и постарается расположиться на укрепленных высотах. (32) Но если вы сочтете такие дела скорее делами диких зверей, а никак не людей, то постарайтесь прекратить их. Иначе, клянусь Зевсом, как нам с легким сердцем приносить жертвы богам, совершая безбожные дела? Как нам сражаться с врагами, когда мы убиваем друг друга? (33) Какой дружественный город примет нас, видя в нашей среде такое беззаконие? Кто осмелится подвозить нам продовольствие, если нас будут считать правонарушителями в подобных столь важных делах? И кто, наконец, при таких условиях будет хвалить нас, хотя бы мы сами и считали себя достойными громкой славы за свои подвиги? Ведь мы тоже, думается мне, сочли бы преступниками людей, совершающих подобные дела».

(34) Тогда все поднялись и заявили, что виновные должны понести наказание и в будущем никоим образом не будет дозволено поступать незаконно, а если кто-либо совершит такой поступок, то он будет предан смерти; стратеги должны привлечь виновных к ответственности; должен также состояться суд над всяким, совершившим со времени Кира какое-нибудь беззаконие; судьями же они поставили лохагов. (35) По настоянию Ксенофонта и согласно совету жрецов, решили совершить обряд очищения войска35, что и было исполнено.

ГЛАВА VIII

(1) Решено было также потребовать отчет от стратегов за прошлое время. И когда они это сделали, то Филесию и Ксантиклу пришлось заплатить штраф в 20 мин за нехватку корабельных товаров, которые они охраняли, а Софенету — штраф в 10 мин за то, что в качестве выборного36 он проявил небрежность.

А Ксенофонта некоторые солдаты обвинили в нанесении им побоев и, кроме того, в самоуправстве. (2) Ксенофонт приказал первому обвинителю сказать, где он был побит. Тот ответил: «Там, где мы погибали от холода и где было очень много снега». (3) Ксенофонт сказал: «В самом деле, если во время такого холода, о каком ты рассказываешь, — когда хлеба не хватало и от вина не осталось даже винного запаха и мы изнемогали от множества трудов, а враги следовали за нами по пятам, — если в такое время я был необуздан, то я согласен, значит, я оказался даже более буйным, чем ослы, о которых говорят, будто дерзость их не уменьшается от усталости. (4) Все же скажи, за что ты был бит. Потому ли, что я просил у тебя что-нибудь и ты не давал, или я требовал чего-нибудь назад, […] или я буйствовал в пьяном виде?» (5) Так как он ничего из этого не подтвердил, то Ксенофонт спросил его, служил ли он гоплитом. «Нет», — сказал он. «Может быть, пелтастом?» — «Тоже нет, — ответил он, — товарищи поручили мне гнать мула, хотя я и родился свободным». (6) Тут Ксенофонт признал его и спросил: «Не ты ли вез больного?» — «Клянусь Зевсом, да, — отвечал он, — ты ведь принудил меня к этому и даже сбросил вещи моих товарищей». — (7) «Но сбрасывание вещей, — сказал Ксенофонт, — произошло, кажется, следующим образом. Я поручил везти эти вещи другим и приказал доставить их мне; получив их, я все возвратил тебе в целости, когда и ты доставил мне больного. Послушайте, как все произошло, — сказал Ксенофонт, — это стоит того.

(8) Один человек отстал, не имея сил идти дальше. Я знал о нем только то, что он принадлежал к нашему войску. Я приказал тебе везти его вперед и спасти от гибели, так как, насколько я помню, враги настигали нас». Солдат подтвердил это. (9) «Разве, — продолжал Ксенофонт, — после того, как я послал тебя вперед и затем подошел с арьергардом, я не застал тебя роющим яму, чтобы похоронить того человека, и, приблизясь, разве я не похвалил тебя? (10) Но пока мы все стояли крутом, тот человек пошевелил ногой, и все присутствующие закричали, что он жив, а ты сказал: «Пусть себе живет сколько хочет, а я его дальше не повезу». Тут я ударил тебя — это ты говоришь правду, — ибо ты, как я видел, знал, что он жив». — (11) «Ну и что же? — сказал солдат. — Разве он все-таки не умер после того, как я показал его тебе?» — «Все мы смертны, — сказал Ксенофонт, — но разве поэтому надо погребать нас живыми?»

(12) Тут все стали кричать, что Ксенофонт еще мало его бил. А Ксенофонт приказал и другим обиженным рассказать, за что каждый из них получил удары. (13) А так как никто не выступил, то он сам сказал: «Я, воины, не отрицаю того, что бил людей из-за отсутствия у них дисциплины, — бил тех, кто надеялся спастись вашими трудами, покидая ряды, когда вы шли в строю и сражались по мере необходимости, и кто убегал вперед, чтобы пограбить и поживиться больше вас. Если бы все мы поступали таким образом, то все бы и погибли. (14) Я также бил и заставлял идти вперед и некоторых лентяев, не желавших подняться с места и предпочитавших дождаться прихода неприятеля. Я сам однажды в сильную стужу, дожидаясь людей, собиравшихся в поход, просидел долгое время на месте, и когда я встал, то заметил, что с трудом сгибаю колени. (15) Поэтому, убедившись в этом на собственном опыте, я подгонял всякого, кого заставал сидящим и предающимся лени, так как движение и бодрость сообщают телу теплоту и гибкость, а, по моим наблюдениям, сидение на месте и бездействие способствуют застыванию крови и отмораживанию пальцев на ногах, что многие, как вы знаете, и испытали. (16) Возможно, что и иного какого-нибудь человека, отставшего вследствие отсутствия энергии и ставшего помехой для продвижения вперед передовых отрядов и арьергарда, я ударил кулаком, чтобы враги не ударили его копьем. (17) И сейчас, когда они спаслись, они могут получить удовлетворение за понесенные от меня обиды, но если бы они попали к врагам, то на кого они стали бы жаловаться, даже испытав тягчайшие несправедливости?

(18) Рассуждаю я просто, — сказал Ксенофонт, — если я покарал кого-либо, стремясь к его же собственной пользе, то, по моему мнению, я достоин такого же наказания, какого заслуживают родители от сыновей и учителя от учеников. Ведь и врачи причиняют боль и режут из добрых побуждений. (19) А если вы думаете, что я делал это из самоуправства, то примите во внимание следующее: в настоящее время я, по милости богов, чувствую себя гораздо более уверенным и смелым, чем тогда, и больше пью вина и все же никого не бью, так как сейчас я вижу, что кругом вас все тихо и спокойно. (20) Разве вы не знаете, что, когда поднимается буря и бушуют волны, начальник гребцов37 за малейшее движение гневается на находящихся на носу корабля, а кормчий — на находящихся на корме? (21) Ведь в такой обстановке малейшая погрешность может все погубить, и вы сами подтвердили правильность моих действий, так как вы тогда стояли кругом, держа в руках мечи, а не камешки для голосования38, и могли заступиться за тех, кого я бил, если бы нашли это нужным. Но, клянусь Зевсом, вы не вступились за них, но также и не помогли мне бить ослушников. (22) И тем самым вы поддержали дурных людей из вашей среды в их своеволии.

Если вы обратите на это внимание, то, несомненно, убедитесь в том, что одни и те же люди были тогда самыми трусливыми, а сейчас являются самыми дерзкими. (23) Кулачный боец, фессалиец Войск, тогда сражался так, словно он по болезни не может нести щита, а сейчас, как я слышу, он ограбил многих котиоритов. (24) С вашей стороны было бы благоразумно сделать с ним обратное тому, что делают с собаками: сердитых собак днем привязывают, а на ночь отпускают, а его следует привязать на ночь, а днем отпускать.

(25) Однако меня удивляет, — сказал Ксенофонт, — что, когда кто-нибудь из вас мной недоволен, он помнит об этом и не молчит. А если я помог кому-нибудь во время холода или добыл что-нибудь для больного и нуждающегося, то об этом никто не помнит, равно как и о моих похвалах за хороший поступок или о посильных наградах доблестным воинам, — об этих вещах вы не помните. А ведь лучше, справедливее, достойнее и приятнее помнить добро, а не зло».

Тогда все встали и стали делиться воспоминаниями, и в результате все кончилось благополучно.

Книга шестая

ГЛАВА I

(1) С этих пор во время своего пребывания в этих местах одна часть эллинов жила рынком, а другая совершала набеги в Пафлагонию. А пафлагонцы, в свою очередь, очень часто нападали на отдельных, бродивших вдали от стана солдат и пытались по ночам беспокоить солдат, живущих в отдалении от лагеря. (2) Поэтому отношения между эллинами и пафлагонцами стали крайне враждебными. А Корила, который тогда был главой пафлагонцев, направил к эллинам послов с конями и прекрасными одеждами, и те заявили, что Корила готов не нападать на эллинов, с тем чтобы и эллины не нападали на пафлагонцев. (3) Стратеги ответили, что об этом они будут совещаться с войском, и тем временем приняли послов как своих гостей, пригласив также и других лиц, по их мнению, наиболее этого достойных.

(4) Принеся в жертву захваченных у неприятеля волов и другой скот, они задали роскошный пир, возлежали на походных клинах1 и пили из роговых чаш, какие были в употреблении в той стране. (5) После возлияния и пения пэана первыми выступили фракийцы и стали плясать с оружием в руках под звуки флейт, причем они высоко и легко подпрыгивали и махали при этом кинжалами. В конце концов, один из них поразил другого, и всем показалось, что тот убит: он упал с большим искусством. Пафлагонцы подняли крик. (6) Победитель снял оружие с побежденного и удалился, распевая «ситалку»2, а другие фракийцы вынесли павшего замертво; на самом же деле он нисколько не пострадал. (7) После этого выступили энианы и магнеты3 и стали плясать так называемый карпейский вооруженный танец4. (8) Танец этот заключается в том, что один из пляшущих кладет около себя оружие и затем начинает сеять и пахать, все время оглядываясь, будто он чего-то опасается. А между тем подкрадывается разбойник. Заметив его, первый хватается за оружие, идет ему навстречу и сражается с ним из-за волов. Они исполняли это в такт под звуки флейты. В конце концов разбойник связал пахаря и увел его вместе с волами; иногда же пахарь связывает разбойника, и в таком случае он впрягает последнего вместе с волами и погоняет его, связав ему руки на спине. (9) Затем выступил мисиец с плетеным щитом в каждой руке и стал плясать, то изображая битву с двумя противниками, то действуя обоими щитами против одного врага; он кружился и прыгал со щитами в руках, и зрелище это было очень красиво. (10) Под конец он плясал персидский танец, ударяя щитами друг о друга, приседая и вновь поднимаясь5, и все это он выполнял в такт под звуки флейты. (11) После него выступили мантинейцы и другие аркадяне в прекрасном вооружении. Они шествовали в такт военного марша под звуки флейты, пели пэан и танцевали, как это делается на священных просодах6. Зрители-пафлагонцы очень удивлялись тому, что все эти танцы исполняются с оружием в руках. (12) Тогда мисиец, заметив их удивление, t согласия одного аркадянина, у которого была танцовщица, привел ее, одев как можно лучше и дав ей легкий щит. Она прекрасно протанцевала танец «пиррихий»7. (13) Тут раздались громкие рукоплескания, и пафлагонцы спросили, уж не сражаются ли у эллинов вместе с мужчинами и женщины. Эллины ответили, что вот эти самые женщины и прогнали царя из лагеря. Так закончилась эта ночь.

(14) На следующий день стратеги привели послов к войску, и солдаты постановили не причинять друг другу зла. Затем послы удалились. А эллины, видя, что судов как будто достаточно, взошли на корабли и плыли в течение целого дня и одной ночи при попутном ветре, имея Пафлагонию по левую руку. (15) На следующий день они прибыли в Синопу и бросили якорь в Армене Синопской. Синопцы живут в стране пафлагонцев, а сами они милетские колонисты. Они послали эллинам подарки в знак гостеприимства: 3000 медимнов ячменя и 1500 керамий вина8.

(16) Сюда же прибыл и Хирисоф с триэрами. Солдаты предполагали, что он привезет им что-нибудь с собой, но он ничего не привез, а только объявил, что наварх Анаксибий и другие хвалят их и Анаксибий обещает им плату, когда они покинут Понт. (17) В Армене солдаты пробыли пять дней.

Так как они знали, что Эллада теперь близка, то им больше чем когда бы то ни было захотелось вернуться домой не с пустыми руками. (18) И потому они пришли к мысли выбрать одного вождя, полагая, что единый вождь сумеет с лучшими результатами управлять войском и в дневных и в ночных боях, чем это возможно при наличии многовластья; при таких условиях скорее можно соблюсти тайну, если в этом встретится необходимость; а если понадобится действовать быстро, то вождь не станет медлить из-за совещаний с другими начальниками и выполняться будет приказ одного лица. А в прежнее время стратеги всегда действовали по решению, принятому большинством голосов.

(19) Рассудив таким образом, они обратились к Ксенофонту. Лохаги пришли к нему, изложили мнение войска, и каждый из них выказывал ему свое расположение и убеждал принять власть. (20) А Ксенофонт, с одной стороны, был не прочь принять командование, полагая, что тем самым он добьется большего почета среди друзей, имя его получит больше блеска в его родном городе и, может быть, ему удастся принести какую-нибудь пользу войску. (21) Подобные соображения побуждали его стремиться к единоличной власти. Но, с другой стороны, когда он размышлял о будущем, таящем в себе неизвестность, и о проистекающей отсюда опасности потерять уже заслуженную славу, он начинал колебаться.

(22) Оставаясь таким образом в нерешительности, он счел за лучшее снестись с богами. Приведя к алтарю двух жертвенных животных, он принес жертву Зевсу-Царю, который еще в Дельфах был указан ему в качестве руководителя. Он считал, что тот сон, который он видел, когда начал принимать участие в совместных заботах о войске, был послан ему этим богом,

(23) и затем он вспомнил, как при его выезде из Эфеса, с целью представиться Киру, по правую руку от него закричал орел9, сидевший на месте, по поводу чего сопровождавший его прорицатель сказал, что это великое, а не простое знамение, так как оно предсказывает славу, но в то же время и тяжелые труды: ведь птицы чаще всего нападают на орла, когда тот сидит; в то же время это знамение не обещает богатства, так как орел по большей части находит себе пищу на лету.

(24) Итак, когда Ксенофонт принес жертвы, размышляя обо всем этом, бог ясно указал ему не добиваться этой власти и, даже если его выберут, не принимать избрания. Так оно и вышло.

(25) А войско тем временем собралось, и все говорили о необходимости выбрать одного начальника. Вынесли постановление, и тогда стали выдвигать кандидатуру Ксенофонта. А когда тот увидел, что его непременно выберут, если кто-нибудь поставит это на голосование, он выступил и сказал следующее:

(26) «Воины, так как я человек, то меня радует ваше ко мне доброе отношение; я благодарю вас и молюсь о том, чтобы боги позволили мне сделать для вас что-либо полезное. Однако выбор меня начальником при наличии лакедемонянина10, по моему мнению, не послужит вам на пользу, потому что вам трудно будет добиваться желаемого, когда вы будете просить о чем-нибудь лакедемонян, да и для меня, как я думаю, это не вполне безопасно. (27) Мне ведь известно, что лакедемоняне не прекращали войны с моим родным городом до тех пор, пока не заставили все государство (Афины) признать их своими господами11. (28) Когда же афиняне согласились на это, они тотчас же прекратили войну и более не осаждали города. И вот, если бы я теперь, обогащенный этим опытом, решился по мере моих сил вредить их авторитету, то, вероятно, быстро получил бы соответствующий урок. (29) Что же касается до ваших предположений о том, что будет меньше раздоров при одном, чем при многих начальниках, то знайте: выбрав другого, вы не найдете во мне бунтаря, так как я считаю, что восстающий на вождя во время войны восстает против собственного спасения. Однако не будет ничего удивительного, если в случае моего избрания появятся люди, недовольные и вами и мной». (30) После его речи выступило еще гораздо больше эллинов, говоривших, что Ксенофонту надлежит быть вождем. А Агасий из Стимфалы сказал, что такое положение вещей было бы смешным: разве лакедемоняне сердятся, когда собравшиеся на пир избирают председателем симпосиона12 не лакедемонянина? «В таком случае, — сказал он, — и нам, по-видимому, нельзя состоять лохагами, так как мы аркадяне». Собравшиеся шумно выразили свое одобрение Агасию.

(31) Ксенофонт, видя необходимость в более убедительных доказательствах, выступил и сказал: «Воины, так как вы должны знать всю правду, я клянусь вам всеми богами и богинями, что, узнав о вашем намерении, я принес жертву, чтобы узнать, полезно ли будет для вас вверить мне эту власть, а для меня принять ее, и в жертвах боги с такой ясностью показали мне необходимость отказаться от единоначалия, что даже несведущий человек понял бы это».

(32) Таким образом выбрали Хирисофа. После избрания Хирисоф выступил и сказал: «Воины, да будет вам известно, что я никоим образом не возмутился бы в случае избрания другого. А Ксенофонту вы, конечно, оказали услугу, не выбрав его, так как уже сейчас Дексипп всеми силами старался оклеветать его перед Анаксибием, пока я не заставил его замолчать». И, кроме того, Хирисоф говорил, что, по его мнению, Ксенофонт предпочел бы разделить власть с Тимасием, начальником войск Клеарха, как с дарданцем, а не с ним, лакедемонянином. (33) «Однако, поскольку вы выбрали меня, — сказал он, — я постараюсь по мере сил быть вам полезным. А вы приготовьтесь к тому, чтобы завтра, если будет попутный ветер, пуститься в море. Поплывем мы в Гераклею. Постараемся все прибыть туда, а об остальном посоветуемся по прибытии».

ГЛАВА II

(1) Затем, на следующий день, эллины пустились в море и при попутном ветре плыли в течение двух дней вдоль берега. [И они видели мыс Ясона, где, говорят, приставал «Арго»13, и устья рек, сперва Фермодонта, затем Ириса, затем Галиса и после него Парфения. Проплыв мимо последнего и] следуя таким образом, они прибыли в Гераклею — эллинский город, колонию мегарян, находящуюся в стране мариандинов14. (2) Они пристали у Ахерузийского полуострова, где, как говорят, Геракл спустился (в преисподнюю) за собакой Кербером15 и где и сейчас показывают место спуска, глубиной более чем в 2 стадия. (3) Гераклейцы прислали сюда эллинам дары гостеприимства: 3000 медимнов ячменя, 2000 керамий вина, 20 волов и 100 овец. По здешней равнине протекает река по имени Лик, шириной примерно в 2 плетра.

(4) Солдаты устроили собрание и стали совещаться, следует ли остальную часть пути пройти по суше или лучше ехать морем. Выступил ахеец Ликон и сказал: «Солдаты, я дивлюсь стратегам, которые не заботятся о предоставлении вам продовольствия: ведь даров войску не хватит и на 3 дня, а здесь неоткуда достать запасы для дальнейшего пути. Поэтому я предлагаю потребовать у гераклейцев не менее 3000 кизикинов». (5) А другой сказал: «Нет, не менее 10 000 кизикинов. Немедля, на этом же собрании, надо выбрать послов, направить их в город, узнать ответ гераклейцев и затем собрать совещание». Тут стали предлагать к избранию в число послов прежде всего Хирисофа, как главного начальника, но были и такие, которые предлагали Ксенофонта. (6) Но они решительно отказались, так как оба были одного мнения и думали, что не следует насильно брать у эллинского и к тому же дружественного города то, что он не дает сам добровольно. После их отказа послали ахейца Ликона, Каллимаха из Паррасия и Агасия из Стимфалы. (7) Они отправились и передали постановление войска. Рассказывают, будто Ликон даже грозил им на случай невыполнения требования. (8) Выслушав их, гераклейцы сказали, что будут совещаться по этому поводу, и тотчас же свезли движимость с полей16, устроили базар в городе, закрыли ворота и на городских стенах показались вооруженные люди.

(9) Тогда подстрекатели в этом деле обвинили стратегов в том, что те всё погубили. Аркадяне и ахейцы собрались на сходку, и среди них особенно выделялись Каллимах из Паррасия и ахеец Ликон. (10) Рассуждения их сводились к тому, что, мол, позорно для пелопоннесцев и лакедемонян служить под начальством афинянина, не доставившего войску ни одного отряда, что труды несут они, а другие получают добычу, и это в то время, когда именно они спасают все войско; совершают все аркадяне и ахейцы, остальные же ничего не значат, — и действительно, аркадяне и ахейцы составляли большинство в войске; (11) поэтому было бы разумно отделиться от прочих и, выбрав из своей среды стратегов, совершить поход самостоятельно и попытаться забрать кое-какую добычу. (12) Это было принято. Аркадяне и ахейцы, состоявшие в отрядах Хирисофа и Ксенофонта, отделились, выбрали из своей среды 10 стратегов и постановили исполнять то, что будет решено ими по большинству голосов. Таким образом, пришло к концу единоначалие Хирисофа на шестой или седьмой день после его избрания.

(13) Ксенофонт все же хотел отправиться в поход сообща, полагая более безопасным поступить таким образом, а не идти каждому в отдельности на собственный риск. Но Неон убедил его совершить поход отдельно, так как он слышал от Хирисофа, будто правитель Византия17, Клеандр, сказал ему о своем предстоящем прибытии с триэрами в бухту Кальпу.

(14) Он дал ему этот совет с той целью, чтобы они сами и их солдаты могли отплыть на триэрах, не заботясь об остальных. А Хирисоф, недовольный происшедшими событиями и негодовавший на войско, предоставил Ксенофонту поступить по своему усмотрению. (15) Ксенофонт решил было отплыть один без войска, но когда он принес жертву Гераклу-Путеводителю и спросил его, что лучше и правильнее — пуститься ли в путь с оставшимися у него солдатами или отдельно от них, то бог на жертвах дал указание идти с солдатами. (16) Итак, войско распалось на три части: аркадяне и ахейцы, числом более 4000, все гоплиты; около 1400 гоплитов и 500 пелтастов фракийцев, служивших у Клеарха, под начальством Хирисофа; и около 1700 гоплитов и примерно 300 пелтастов под начальством Ксенофонта. Конница была только у Ксенофонта, а именно примерно 40 всадников.

(17) Аркадяне, достав корабли у гераклейцев, отплыли первыми, чтобы неожиданно напасть на вифинцев18 и захватить как можно больше добычи. Они высадились в бухте Кальпе [расположенной примерно в середине Фракии]. (18) Хирисоф от самого города гераклейцев направился пешком через эту страну. Когда же он вступил во Фракию, то пошел вдоль берега моря, так как был болен. (19) А Ксенофонт, достав корабли, высадился на границе Фракии и области гераклейцев и пошел в глубь страны.

ГЛАВА III

(1) [Каким образом прекратилось верховное командование Хирисофа и как эллинское войско распалось на части, рассказано ранее.]

(2) Вот что совершил каждый из этих отрядов.

Аркадяне высадились ночью в Кальпийской бухте и отправились к ближайшим деревням, находящимся на расстоянии примерно 30 стадий от моря. Когда рассвело, каждый стратег повел свой лох на одну из деревень; а на те деревни, которые казались побольше, стратеги повели по два лоха сразу. (3) Они условились относительно холма, который должен был служить сборным пунктом, и поскольку нападение было неожиданным, аркадяне захватили большое число рабов и присвоили себе много мелкого скота. (4) Но разбежавшиеся было фракийцы собрались вновь. А убежало их много: легко вооруженные, они ускользали из рук гоплитов. Собравшись, они напали сперва на лох Микрета, одного из аркадских стратегов, отходивший уже к условленному месту с большой добычей. (5) В течение некоторого времени эллины шли отбиваясь, но при проходе через ущелье враги опрокинули их, причем они убили и самого Микрета, а также и всех остальных. От другого лоха из числа предводительствуемых десятью стратегами, а именно от лоха Хегесандра, уцелело только 8 человек; спасся и сам Хегесандр.

(6) А остальные лохи соединились, достигнув холма, одни с трудом, а другие без труда. Фракийцы, ободренные таким успехом, начали криком созывать друг друга и ночью собрались в большом числе. С наступлением утра они окружили холм, на котором расположились эллины. У них было много конницы и пелтастов, причем непрерывно стекались все новые и новые отряды. (7) Они безнаказанно нападали на гоплитов, так как у эллинов не было ни одного лучника, аконтиста19 или всадника. Враги выбегали вперед и делали конные набеги, метая при этом копья, а когда эллины нападали на них, они быстро удалялись и продолжали нападение в других местах. (8) Таким образом, у одной из сражающихся сторон оказалось много раненых, а у другой ни одного. Эллины не могли уйти с этого места, и, в конце концов, фракийцы даже отрезали их от воды. (9) Очутившись в безвыходном положении, эллины вступили в переговоры о перемирии. В остальном фракийцы сговорились с ними, но отказались по требованию эллинов дать им заложников, и на этом дело сорвалось. Так сложились дела у аркадян.

(10) А Хирисоф, благополучно следуя по берегу моря, прибыл в бухту Кальпа.

Ксенофонт совершил поход по внутренним областям страны, и его конники ускакали вперед и повстречали ехавших куда-то послов. Их привели к Ксенофонту, и он спросил, не известно ли им что-нибудь о другом, тоже эллинском, войске.

(11) Они рассказали о всех событиях и передали, что в настоящее время эллины осаждены на холме, а фракийцы окружают их кольцом. Тогда Ксенофонт велел неусыпно сторожить этих людей, чтобы они, в случае необходимости, могли служить проводниками, и, расставив посты, собрал солдат и сказал:

(12) «Воины, одна часть аркадян погибла, а другая осаждена на каком-то холме. В случае их гибели, как я полагаю, и для нас не будет спасения ввиду многочисленности врагов, к тому же столь сильно осмелевших. (13) Поэтому нам надо как можно скорее прийти к ним на помощь и, если они еще живы, сразиться вместе с ними; иначе мы можем остаться в одиночестве и в одиночестве же подвергнуться опасности. (14) Отсюда нам некуда бежать, — сказал он, — ведь обратная дорога в Гераклею длинна. Длинна дорога и до Хрисополя, враги же находятся близко. До Кальпийской бухты, где, по всей вероятности, находится Хирисоф, если только он невредим, всего легче дойти. Но там нет кораблей, на которых мы могли бы отплыть, а на тот случай, если бы мы решили остаться там, у нас не хватит продовольствия даже на один день20. (17) [15] Кроме того, в случае гибели осажденных, нам, в соединении с войском одного лишь Хирисофа, тяжелее будет выдерживать опасности войны, чем если бы мы все, включая и аркадян, соединились и сообща заботились о нашем спасении. Итак, вперед, — настроим свои мысли на то, что нам предстоит либо умереть со славой, либо совершить блистательные подвиги, выручив столько эллинов. (18) [16] И весьма возможно, что все это устроил некий бог, решивший унизить зазнавшихся хвастунов, а нас, приступающих ко всякому делу с согласия богов, возвысить над ними. Следуйте теперь за мной и внимательно выполняйте приказания. (16) [17] Сегодня мы будем идти до тех пор, пока, по нашему мнению, не наступит время для принятия пищи, и тогда сделаем привал. Но во время марша Тимасий со всадниками поскачет вперед и, не теряя нас из виду, будет производить разведку впереди, чтобы ничего от нас не укрылось».

(15) [18] Произнеся эти слова, Ксенофонт повел войско. Он выслал на фланги и на высоты особенно проворных пелтастов для того, чтобы те оповестили его, если заметят что-нибудь, и приказал им жечь все доступное огню, попадающееся на пути. (19) Жгли всадники, рассеявшиеся во все стороны на такое расстояние от войска, на каком они чувствовали себя в безопасности, жгли все способное гореть и пелтасты, которые двигались по вершинам параллельно войску, жгло также и само войско, если оно встречало на своем пути что-либо уцелевшее. Поэтому казалось, будто вся страна в огне и приближается огромное войско. (20) Когда пришла пора, они разбили лагерь. Взойдя на холм, увидели костры врагов на расстоянии примерно 40 стадий и сами разожгли очень много костров. (21) Наскоро поев, эллины, согласно приказу, потушили все огни. Ночью они спали, выставив сторожевые посты, а с наступлением же утра помолились богам, построились в боевой порядок и как можно быстрее двинулись в путь. (22) Тимасий со всадниками, имея при себе проводников, поскакал вперед и неожиданно для себя наткнулся на тот холм, где враги осаждали эллинов. Но они не застали здесь ни эллинского, ни вражеского войска [о чем они сообщили Ксенофонту и его отряду], а только старух, стариков, много мелкого скота и оставленных тут быков. (23) Сперва не могли понять, что случилось, но потом узнали от оставленных, что фракийцы удалились накануне вечером, ушли, по их словам, и эллины, но куда именно, неизвестно.

(24) Тогда войско Ксенофонта, после завтрака, собралось и пошло вперед, с целью как можно скорее соединиться с другими отрядами у Кальпийской бухты. Во время марша они заметили следы аркадян и ахейцев на дороге в Кальпу, и когда они, наконец, сошлись там, то обрадовались друг другу и стали обниматься как братья. (25) Аркадяне спрашивали воинов Ксенофонта, почему были потушены костры. «Когда не стало видно костров, — говорили они, — то мы сперва подумали, что вы ночью пошли на неприятеля. И те, как нам кажется, ушли, испугавшись именно этого, так как отход их начался приблизительно в это время. (26) Но так как вы не появлялись, а время шло, то мы подумали, что, узнав о случившемся с нами, вы испугались и искали спасения у моря. И мы решили не отставать от вас. Таким образом и мы направились сюда».

ГЛАВА IV

(1) Этот день эллины провели на морском берегу около бухты. Данная местность, именуемая Кальпийской бухтой, находится в азиатской Фракии; эта Фракия начинается от устья Понта и простирается до Геракл ей с правой стороны от плывущего в Понт корабля. (2) Для триэры, приводимой в движение веслами, плавание от Византия до Геракл ей занимает один долгий день. Между этими пунктами нет ни одного эллинского или дружественного эллинам города, и здесь живут одни лишь фракийские вифинцы. Рассказывают, будто с эллинами, которые попадают им в руки, они обходятся очень жестоко. (3) Кальпийская бухта находится на середине морского пути из Гераклеи в Византий и представляет собой выдающийся в море полуостров. Часть этого полуострова, окруженная морем, имеет обрывистые скалистые берега, высотой, в наиболее низком месте, не менее 20 оргий. Перешеек, соприкасающийся с материком, имеет ширину самое большое в 4 плетра, однако общая площадь перешейка достаточна для расселения 10 000 человек. (4) Бухта находится под самой скалой, и с западной стороны здесь тянется песчаный берег21. Имеется там у самого моря в границах этой местности и неиссякаемый источник пресной воды. Тут же у моря много деревьев разных пород и особенно много прекрасного корабельного леса. (5) Горная возвышенность простирается в глубь материка примерно на 20 стадий. Почва ее состоит из земли и не камениста, а приморская ее часть на протяжении более 20 стадий покрыта густым, разнообразным и высоким лесом. (6) Остальная часть этой местности обширна, прекрасна и в ней немало многолюдных деревень. Земля приносит здесь ячмень, пшеницу, всевозможные овощи, просо, кунжут, винные ягоды в достаточном количестве, много винограда, дающего хорошее вино, — словом, все, кроме маслины.

(7) Такова была эта местность. Эллины расположились на берегу моря. Они не захотели разбивать лагеря там, где можно было построить город, и им даже казалось, что самый приход в эту местность объясняется недобрыми намерениями некоторых лиц, замышляющих основать здесь город. (8) Ведь большинство солдат прибыло из-за моря, чтобы поступить на службу по найму не из нужды, но потому, что они наслышались о щедрости Кира. При этом некоторые из них привели с собой товарищей, а другие издержали собственные средства. Были и такие воины, которые бросили отцов и матерей, а иные покинули и детей своих с тем, чтобы вернуться обратно, накопив для них богатства, так как они слышали, что у Кира многие добились счастья и благополучия. Поэтому они горели желанием вернуться в Элладу.

(9) На следующий день после соединения войска Ксенофонт принес жертву по поводу выступления. Дело в том, что необходимо было отправиться за продовольствием. Он намеревался также предать погребению убитых. Так как жертвенные знаки оказались благоприятны, то аркадяне также последовали за ним и похоронили большую часть убитых на тех местах, где они пали. Ведь пошел уже пятый день со времени их смерти, и их нельзя было поднять. Остальных, лежавших у дороги, снесли в одно место и погребли со всей возможной при данных обстоятельствах торжественностью. А для тех, которых не могли найти, построили большой кенотафий22 и возложили на него венки. (10) Исполнив все это, они вернулись в лагерь, затем пообедали и предались отдыху. На следующий день все солдаты сошлись на собрание. Собрали их, главным образом, лохаги Агасий из Стимфалы и Иероним из Элеи и другие старшие начальники аркадян.

(11) Они постановили: если кто-нибудь в будущем помыслит о разделении войска на части — карать его смертью; войско вернуть к тому порядку, в котором оно находилось в прежнее время, и начальствовать прежним стратегам. Но Хирисофа тогда уже не было в живых, так как он умер от горячки, хотя его и лечили лекарствами. Отряд его принял Неон из Асины.

(12) После этого выступил Ксенофонт и сказал: «Воины, по-видимому, нам придется совершать поход пешком, так как у нас нет кораблей. И выступать надо в скором времени — за отсутствием достаточного количества продовольствия для длительного пребывания на одном месте. Мы, — сказал он, — принесем жертвы, а вам, больше чем когда бы то ни было, надо приготовиться к сражению, так как враги стали чрезвычайно смелы». (13) Затем стратеги принесли жертвы, жрецом был Арексий-аркадянин, так как Силан из Амбракии бежал из Гераклеи, наняв там корабль. Но при совершении жертвоприношения священные знаки не были благоприятны для выступления в поход. (14) В течение этого дня эллины ничего не предпринимали. Некоторые осмеливались говорить, будто Ксенофонт, желая основать город в этом месте, убедил прорицателя сказать, что жертвы не благоприятны походу. (15) Тогда Ксенофонт оповестил всех через глашатая, приглашая желающих присутствовать при жертвоприношении на завтрашний день, и приказал объявить всем имеющимся налицо среди войска жрецам, что они примут участие в истолковании священных знаков. (16) Затем он принес жертву. Собралось много народу, но, хотя он трижды приносил жертвы по поводу выступления, священные знаки оставались неблагоприятными. Солдаты были этим очень удручены. Ведь то продовольствие, которое было у них с собой, когда они пришли сюда, иссякало, и нигде не было никакой возможности что-либо купить.

(17) Когда солдаты затем опять собрались на сходку, Ксенофонт снова сказал: «Воины, как вы видите, жертвы все еще неблагоприятны походу, но я знаю, вы нуждаетесь в продовольствии, и поэтому, мне кажется, надо продолжать приносить жертвы по данному поводу». (18) Кто-то встал и сказал: «Ничего нет удивительного в том, что жертвы нам неблагоприятны; как я слышал от человека, случайно приехавшего вчера на корабле, наместник Византия, Клеандр, собирается прибыть сюда с кораблями и триэрами». (19) Тогда все решили ждать, но все же необходимо было пойти за продовольствием. И по этому поводу снова до трех раз совершено было жертвоприношение, но священные знаки оставались неблагоприятными. Воины уже стали приходить к палатке Ксенофонта и заявлять об отсутствии у них продовольствия, но он сказал, что не поведет их, пока жертвенные знаки неблагоприятны походу. (20) И на следующий день снова были принесены жертвы, причем почти все войско окружало жертвенных животных, так как интересы всех были затронуты. Однако жертвенных животных не оказалось в достаточном количестве. Стратеги не повели войско в поход, а только созвали его на сходку. (21) Ксенофонт при этом говорил: «Враги, по всей вероятности, приготовились, нам надо будет вступить с ними в бой. Если мы оставим обоз в неприступном месте и выступим готовыми к битве, то, возможно, священные знаки будут нам более благоприятны». (22) Услышав это, солдаты закричали, что ничего не надо сносить в неприступное место, но необходимо как можно скорей принести жертву. Мелкого скота больше не было; купили ходивших в упряжке волов и заклали их. Ксенофонт попросил аркадянина Клеанора принять участие в жертвоприношении, в надежде, что тот получит более благоприятные указания. Но и на этот раз ничего не получилось. (23) Неон был стратегом, замещавшим Хирисофа. Заметив, что люди терпят большие лишения, он захотел пойти им навстречу, обрел какого-то жителя Гераклеи, который говорил, будто ему известны ближние деревни, где можно достать продовольствие, и созвал охотников пойти за добычей под его предводительством. Таким образом, отправилось около 2000 человек с дротиками, мехами для вина, мешками и другими принадлежностями. (24) Но когда они пришли в деревни и рассеялись для захвата добычи, на них сразу напали передовые всадники Фарнабаза23, явившиеся на помощь вифинцам с целью постараться в союзе с ними помешать эллинам вторгнуться во Фригию. Эти всадники убили не менее 500 эллинов; остальные спаслись бегством на гору. (25) Затем один из убежавших сообщил о случившемся в лагерь. Так как в этот день жертвы были неблагоприятны, Ксенофонт взял вола из упряжи, ибо других жертвенных животных не было, и, заклав его, пошел на помощь вместе со всеми солдатами, имевшими не более 30 лет от роду. (26) Они возвратились в лагерь вместе с оставшимися в живых людьми. Время уже подходило к закату, и эллины в большом унынии приступили к обеду, когда вдруг отряд вифинцев напал из густого кустарника на передовые посты, убил нескольких человек, а других преследовал до самого лагеря. (27) Поднялся крик, и все эллины бросились к оружию. Преследовать врагов и сниматься с лагеря ночью казалось небезопасным, так как местность была покрыта густой порослью. Поэтому они провели ночь с оружием в руках и под охраной достаточного количества постов.

ГЛАВА V

(1) Так прошла ночь. А с наступлением утра стратеги отвели войско в неприступную местность. Воины следовали за ними, захватив с собой оружие и снаряжение. До завтрака они укрепили рвом то место, где находился доступ в неприступную часть мыса, и загородили его сплошь частоколом, оставив три входа. Из Гераклеи прибыло судно с ячменем, скотом и вином. (2) Ксенофонт, встав рано утром, принес жертву по поводу выступления, и священные знаки с первого же раза оказались благоприятны. Уже по окончании жертвоприношения жрец Арексион из Паррасия увидел предвещавшего удачу орла и посоветовал Ксенофонту вести войско. (3) Они перешли через ров и остановились, приставив оружие к ноге; через глашатаев было приказано солдатам после завтрака выступить с оружием в руках, оставив нестроевых и рабов на месте. (4) Таким образом, пошли все, кроме Неона, так как было решено, что его всего лучше оставить в лагере для охраны имущества и людей. Однако его лохаги и солдаты пошли с войском, стыдясь ушедших товарищей, и в лагере оставили только тех, кому было более 45 лет. Итак, эти остались, а все остальные двинулись в путь. (5) Не прошли они и 15 стадий, как им стали попадаться тела убитых. Выделили арьергард на фланге со стороны первых увиденных мертвецов, и он предал земле всех убитых, найденных на своем пути. (6) Похоронив первых найденных мертвецов, войско продолжало идти вперед, выделяя арьергардные отряды там, где встречались непогребенные тела, и таким образом эллины предали земле все попадавшиеся на пути войска трупы. А когда войско вышло на дорогу, которая вела из деревень, где убитые лежали в большом числе, их снесли в одно место и похоронили.

(7) Уже миновал полдень, когда войско, пройдя вперед за деревни, занялось сбором продовольствия, попадавшегося на пути фаланги, и тут вдруг эллины заметили неприятеля, спускавшегося с расположенных впереди эллинов холмов и построенного тоже в виде фаланги. То была многочисленная конница и пехота. Дело в том, что Спифридат и Ратин прибыли с войском от Фарнабаза. (8) Когда враги увидели эллинов, они остановились на расстоянии примерно 15 стадий от них. Жрец эллинов Арексий тотчас же принес жертву, и она с первого же раза оказалась благоприятной. (9) Тогда Ксенофонт сказал: «Стратеги, я предлагаю построить позади фаланги резервные лохи24, которые, в случае надобности, окажут помощь фаланге и как сохраняющие боевой порядок свежие силы смогут напасть на расстроенного неприятеля». Все согласились с этим. (10) «Итак, — сказал Ксенофонт, — ведите войско вперед на врагов, чтобы не стоять на месте после того, как мы и враги увидели друг друга, а я догоню вас после того, как расставлю резервные лохи там, где вы находите нужным». (11) После этого стратеги медленно повели войско вперед, а Ксенофонт отделил от войска три последние шеренги в количестве примерно 200 человек в каждой и приказал одному отряду следовать за правым крылом на расстоянии около 1 плетра; ахеец Самол начальствовал над этим отрядом. Второму отряду он указал место за центром фаланги; этим отрядом командовал аркадянин Пиррий. Последний отряд находился на левой стороне войска; начальником над ним был афинянин Фрасия.

(12) Идя вперед, авангард подошел к большому и труднопроходимому, поросшему лесом оврагу и остановился в нерешительности, следует ли переходить через него или нет.