Свадебные дары дракона

Запах черного хлеба яростным ветром ворвался в мое сознание. Так мог пахнуть лишь один человек. Моя камеристка. Уже довольно немолодая женщина, которую ко мне приставила еще матушка. А я не пожелала менять ее, когда это предлагала тетушка.

— Вам нужно привести себя в порядок. Я сейчас же приготовлю вам ванну. И поесть, вам непременно нужно поесть. Пойдемте, леди.

— Благодарю, — облегченно выдохнула я, — Мейта, а где все? Почему так темно и пусто?

— Здесь теперь всегда так будет… Пока вы не вернете магию, — горестно выдохнула камеристка, глядя на мои руки. — Пойдемте, леди, пойдемте миленькая, уж я-то знала, что вы скоро придете. И платья вам собрала, ни одной вашей вещички не отдала. Уж будьте уверены.

Так под ее уговоры я и ступила на лестницу. Я знала, что Мейта сначала повздыхает, выдаст самую важную информацию, как ей кажется, и только потом пустится в объяснения. А важным для нее всегда был мой внешний вид, и все, что связано с моими личными вещами.

— Благодарю, Мейта, ты самая лучшая камеристка во всем Ордаре! — оказавшись на пороге своей комнаты, выдохнула я и тихо призналась, — я не знаю, как буду без тебя.

Эти слова дались легко. Еще несколько дней назад я и не помышляла о подобном. А сейчас видела, что по-настоящему близкими людьми мне были совсем не те, кто имел одну со мной кровь.

— Леди Эстель, да я с вами пойду! Ни за что не брошу! — горячо воскликнула камеристка, шокировав меня своим заявлением. — Уж я-то герцогинюшке обещала, что ни за что с вами не расстанусь. Век свой подле доживать стану! Только не прогоняйте уж, леди Эстель.

— Мейта…

— Уж не гоните, леди, понимаю, что здесь вам никак не остаться. Так я не боюсь, я за своей леди и в пустыню пойду, и хоть к драконам! Не могу я вас бросить, кем хотите буду, только не прогоняйте.

Я и сама не заметила, как мы не только вошли в мои покои, но и как меня усадили в кресло. Мейта, удостоверившись, что я расслабилась и не собираюсь вставать, юркнула в ванную, где тотчас включила воду. Я знала, что она добавит хвойный экстракт, взобьет пену, и обязательно выставит шампунь, который я очень любила в детстве.

И пусть сейчас я не пользуюсь таким, но у нас давно повелось — в минуту сильнейших волнений, камеристка возвращала меня в те дни, когда еще матушка лично купала меня. И Мейта словно бы воссоздавала все то, что делала моя мама.

И это работало. Я действительно успокаивалась. Внезапно в голову пришла мысль, которая меня напугала.

А так ли я отличаюсь от толпы, что встречала меня на улице? Я ведь заботу Мейты воспринимала как должное. И когда замуж собиралась, а следовательно, и переезжать, вообще о ней и ее судьбе не думала. Полагала, что Мейта останется с родственниками. Так чем же я лучше них?

Дура влюбленная! Все одним мигом позабыла!

— Ванная готова, леди, — Мейта появилась как нельзя вовремя. — Я приготовлю одежду, а вы полежите в воде, расслабьтесь.

— Спасибо, — в который раз выдохнула я и заворожено последовала за камеристкой.

Не сопротивлялась, когда с меня сняли лохмотья, расплели волосы и уложили так, чтобы я не легла на них, все-таки у меня они были длинными. Я почти и не заметила, как Мейта вышла. Погрузилась в воду и закрыла глаза.

Уже лежа в пене и вдыхая хвойный аромат меня настигла мигрень. Кратковременная, точечная. Сначала я застонала и буквально ушла под воду, но головная боль быстро прошла, а вот на смену ей пришло странное видение.

Вот я стою за портьерой тяжелых штор в малой зале. На мне траурное платье. Я стою, не шелохнувшись, и при этом не желаю, чтобы меня кто-то видел. Словно бы чего-то жду…

И дожидаюсь.

— О, милый! Теперь это наш дом? — голос тетушки звучит издалека. Он восторженный, в нем угадывается восхищение и что-то еще, чего я, маленькая я, никак не могла распознать.  — Теперь это все наше?

— Да, любимая. Все — наше.

— Мое! — глухо шепчу я, все также стоя в укрытии. — Мое!

— Но эти портьеры я бы переделала. Все переделаю!

Этого оказывается достаточно, чтобы меня вынесло из-за штор.

— Нет! — яростно кричу. — Вы ничего здесь не переделаете!

Я выныриваю из воспоминаний так же стремительно, как и ухнула в них. Отступившая мигрень вернулась с новой силой.

Голова раскалывалась, тело била крупная дрожь. Почему я этого не помнила?

Почему я не помнила того, как приехали мои родственники, и какое впечатление на меня произвела тетушка? Я была готова драться за каждый сантиметр отчего дома! И что же было дальше? Что?

Я терла виски, которые пульсировали, но так и не смогла вспомнить до конца произошедшего. Все было как в тумане. Но сомнений в том, что такая некрасивая сцена имела место быть в прошлом — не сомневалась.

И почему именно сейчас память издевается надо мной? Связано ли это с тем, что мне подсыпали в бокал три дня назад? Могло ли так быть, что я упрятала неприятные воспоминания вглубь своего сознания, а потревоженная зельем, она пробуждается? Тогда чего мне еще ждать? И самая главная странность, я помнила то, как мы жили с папой и мамой, с кем я играла и где гуляла, но первый год жизни рядом с родственниками — словно и не существовал никогда. И почему же раньше меня это не тревожило? Боги, да что со мной происходит?!

Как следует подумать не получилось. Каждая попытка сопровождалась такой яростной болью, что я бросила это тщетное занятие. Мама часто говорила, что всему всегда свое время и место, и что богиня лучше знает, когда нам должна открыться та или иная истина. Вот и я решила отдаться на милость Ильирии, богини времени, надеясь, что обязательно смогу собрать целостную картинку. К тому же, у меня есть еще Мейта, которую, видимо, давно следовало хорошенько расспросить.

А пока нужно расслабиться и помыться. Тщательно! Когда еще доведется нормально искупаться? Ответ на этот вопрос можно считать риторическим.

Я практически полностью погрузилась в воду, оставив только глаза да нос торчать на поверхности. И с удовольствием отметила, что боль утихает, постепенно, не сразу, но мигрень утихла, позволяя мне приступить к помывке волос и тела.

Обыкновенно, мне помогала Мейта и горничная. Но сейчас я справлялась самостоятельно, как это бывало в Ордарской Академии.

Вообще, обо мне нельзя сказать, что я неженка, привыкшая, что ей все подадут и все за нее сделают слуги. Но когда я приезжала домой, то практически становилась хрустальной вазой. И мне это нравилось. А почему бы и нет?

Мейта появилась, когда я уже вышла из воды и куталась в длинное, теплое полотенце.

— Что же вы, — тут же всплеснула руками камеристка, — леди Эстель, я сейчас же вас искупаю и тщательное промою волосы.

— Я уже справилась, Мейта. Не нужно. Лучше покорми меня. В тюрьме с изысками туго, я бы не отказалась от куска хорошо прожаренного мяса.

— Тогда я вас одену, и не спорьте, леди, — нахмурилась служанка так, словно бы я собиралась спорить.

Спустя пятнадцать минут я спускалась в столовую. Меня напрягала темнота, казалась неродной и неуютной.

— И все же, Мейта, почему нельзя включить освещение?

— Отчего же нельзя, только свечи задуваются, а кристаллы перестали работать. Немного легче тем, кто на кухне. Там свечи сами собой не гасятся, да и печь опять же…

— Так происходит, потому что уехал дядя?

— Не совсем. Леди Эстель, ваша магия под ключ заперта, правильно? Вот и шалит родовое гнездо вашего батюшки. И будет шалить, пока не почует родную магию. А как почует, коли вас из дома-то выгоняют?

— Но у дяди тоже магия рода тар Кальнесс. Конечно, никакого могущественного колдовства ему не осилить, однако…

— Почем же я знаю, милая. Не принимает его земля тар Кальнесс и все.

— А не потому ли не принимает, что приехав сюда, они возомнили себя хозяевами? — глухо просила я. — Мейта, почему я не помню первый год жизни после приезда родни и смерти родителей? Ты же всегда подле меня была, неужели изменений не заметила?

Камеристка сбилась с шага и шумно выдохнула.

— Не могу я, леди, не могу, клятву давала. Все мы давали, все кто верен вам остался, все клятву принесли, чтобы и рядом остаться, и помогать. Простите, леди Эстель, простите.

— Клятву о неразглашении на крови? — тихо уточнила я.

— Да.

Жаль я не видела лица служанки, но идея у меня все-таки имелась.

— Мейта, вам нельзя рассказывать только мне или вообще никому? Как именно звучала ваша клятва?

— Никому, — прошептала женщина. — Жизнью и сердцем, кровью и родом, леди Эстель, что ни единой живой душе…

— Я поняла, — оборвала ее признание.

А сама задумалась, ни единой живой душе. Значит, подслушать разговор, если Мейта, допустим, расскажет историю чашке с чаем, не выйдет.

Однако… У меня появилась идея, которая могла сработать. Да что там могла, она точно сработает!

— Мейта, напиши письмо своей матушке, ты так давно ей не писала. И непременно расскажи ей обо всем, что с тобой происходило за эти годы. А уж я отправлю письмо, мне все равно по пути будет.— Уточнять, что мне вообще-то в пункт портальных перемещений для преступников не стала, и так понятно. А он, кстати, действительно рядом с порталом почтовых отправлений. Мелких почтовых отправлений, такие, в которых вес не превышает сто грамм.

— Спасибо, леди Эстель, я приступлю сразу после того, как провожу вас на кухню.

Я не удивилась тому, что Мейта ведет меня не в столовую, как я предполагала и привыкла, она ведь уже объяснила, что лучшее освещение сейчас там.

Я облегчённо выдохнула. Любую клятву можно обойти, особенно, если не задавать лишних вопросов. Я знала, что у Мейты родители давно мертвы. Вот он пункт о неразглашении живой душе, который мы и не нарушим, письмо-то будет обращено матушке, а не мне. Мертвым уже все равно, кто им и что говорит. Если, это конечно не некромант. Что, впрочем, не важно. Мейта не обладала магией. Тот факт, что я его вскрою ничего не изменит и не посулит камеристке бед.

Дальше мы шли в молчании. Я думала над тем, что ждет меня дальше, а Мейта, наверное, думала о том, как много ей придется написать.

В любом случае, сейчас мне хотелось одного — покушать, а позже немного поспать в кровати. До конца суток оставалось еще прилично времени, так что я имела на это право.  К тому же, кто его знает, что ждет меня за пределами Ордара? Вдруг для привала и ночлега не будет времени? Вдруг придется убегать? Полукровок не любят…

Я вздохнула и сжала локоть Мейты, которая пару секунд назад мне его подставила, так как мы вышли на самый темный участок.

— Значит, дядя и тетя не вернутся сюда? — решив, что мысли о будущем лучше оставить на потом, спросила я.

— Пока вы здесь, сомневаюсь, леди, — не стала лукавить Мейта. — После того, что случилось, по бумажкам они — хозяева, да вы ж сами знаете, что магия всегда только вас признавала, да ваших родителей. Просто вы не думали, что в поместье все на магии-то завязано. Оно и не удивительно, я дышу и не задумываюсь, чем именно, да как. Магия для вас — что воздух.

—Ты права, — я поморщилась, браслеты на руках не давали забыть о себе ни на секунду. Когда их только надели, я была не в том состоянии, чтобы до конца осознать произошедшее. Но когда дурман начал покидать мое сознание, ощутила всю давящую мощь украшений на запястьях.

Меня словно бы поделили на множество частей, и большую из них, заморозили. При этом я могла двигаться, говорить, жить в конце концов, но понимала, что это совершенно не то, как было раньше. И я даже не представляю, как отреагирует мое тело, когда браслеты снимут… Тем более, еще и кровь пробужденная… Эффект будет впечатляющим и не факт, что я к такому готова.

Вот ведь, опять грустные мысли. Справлюсь, со всем справлюсь!

— Леди Эстель, осторожно, тут порожек, — предупредила Мейта, толкая передо мной дверь. После полной темноты, даже тусклое освещение показалось мне ярчайшим, ослепляющим пламенем. Я зажмурилась на несколько секунд и только потом шагнула в кухню, где витали изумительные запахи жаркого и малинового киселя. Их я учуяла в первую очередь. А потом на меня буквально обрушились все запахи. Раньше я бы и не подумала, что смогу различить травы и приправы лишь по запаху и не открывая глаз. Интересно, это драконья кровь виновата? Или просто я так сильно проголодалась?

Глава 3

Прощаться с домом — тяжело. Прощаться с местом, которое напоминает о родителях и счастливом детстве — втройне. Я не могла взять с собой служанку. Я не знала, что ждало меня впереди, а брать на себя ответственность за жизнь человека, когда я и сама в подвешенном положении — не просто глупо, это губительно. Для каждой из нас.

Кто я сейчас? Как я смогу ее защитить, если это потребуется? Даже с магией, ведь законов никто не отменял. А незнание законов других стран не убережёт меня от наказания.

Я не могла так поступить.

Зато могла обеспечить им жизнь на год вперед. Некоторые драгоценности, которые можно было продать без зазрения совести, потому что они не являлась родовыми, я продала после того, как прочла письмо камеристки.

Точнее не так, я наказала продать, и Мейта с одной из горничных, которая осталась после отъезда дражайших родственничков, исполнили мою волю. Они успели до того момента, как я покинула дом. Себе я оставила только платиновый кулон с сапфиром, он достался мне от матушки. А драгоценности рода тар Кальнесс упрятала в сейф, который дядя взломать не смог.

Не после того, как у меня отняли магию, что наводило только на одну мысль, то, что они знали, что со мной сотворят — сомнений нет, а вот когда — для них стало сюрпризом. Иначе ничего ценного у меня бы не осталось.

Конечно, мое решение растрогало всех слуг, что вышли на двор, прощаясь со мной. Я знала, что они остались верными мне и моим предкам, а потому не сомневалась, что в мое отсутствие, за домом будет присмотр и никто чужой в него не войдёт.

А то, что не войдет — я знала наверняка. Как только с мои рук будут убраны браслеты, блокирующие магию, кристаллы в доме вновь заработают, как раньше. Следовательно, моя воля будет исполнена. Я же настроена решительно — никаких родственников в моем доме и никого из чужих людей.

На место портального перехода я ехала в карете под присмотром двух стражников. Из багажа у меня был один саквояж. Больше я не могла взять, но надеялась, что мне хватит золота, чтобы пусть и не роскошно, но комфортно устроиться в чужой стране.

Я ехала и думала о том, что всего этого можно было бы избежать, если бы слуги донесли властям о том, что натворили мои дядя и тетя. Но они дали клятву, испугавшись за мою жизнь.

Десять лет назад, когда они приехали в мой дом, то пытались вести себя как хозяева, коими не могли являться. Опекуны, да, но с ограниченными правами. Хозяйкой оставалась я.

Любому ребенку не понравится чужая женщина в платьях матери, которая недавно погибла. Любому ребенку не понравятся заявления приезжей, нищей тетки, которая, глядя в глаза ребенку, скажет, что пригрела тебя-сиротку из милости. В то время как этих двоих и их детей, пригрела я!

Я не помнила, но была уверена, что однажды, память пробудится и тогда, все, что происходило в тот год — станет для меня доступным.

Мейта писала, что изначально моим опекуном был выбран лорд Акавио, который впоследствии стал градоначальником, но позже были найдены родственники, и когда у меня спрашивали, хочу ли я их видеть, то естественно я ответила — да.

Все бы выбрали родственников, а не чужих людей!

Только вот за дядюшкой присматривать оставили лорда Акавио, и назначили его временным градоначальником Эримана, до моего совершеннолетия, разумеется.

Больше месяца я, будучи девчонкой, воевала со своими родственниками, и даже написала прошение королю, которое Мейта не успела отправить.

Случился большой скандал с тетушкой и ее дочерью, которая посмела нацепить на себя мой кулон, тот самый, который я и забрала с собой сегодня, и который тогда еще не смела надевать.

А итогом стало мое пограничное обращение. Еще не до конца пробудившаяся кровь дракона, а ее первый звоночек. Вот тогда-то испугались все. Я не знаю, чем именно меня пичкали, я не только утратила память о последних событиях в доме, но и слегла с горячкой, а после и пневмонией.

Потому ответственность за пробуждение моей крови ложилась на плечи родни. И я не знаю, что с ними бы сделали в такой ситуации. Я никогда этим не интересовалась, выучив на зубок, что пробуждение крови в Ордаре — это очень и очень плохо!

Мне точно — ничего. Потому что дети ответственность не могли нести, а вот окружение, которое могло довести до эмоционального срыва, который в свою очередь привел бы к пробуждению — да. Только с пятнадцати лет нас учили контролировать эмоции, только с пятнадцати показывали необходимые упражнения с магией, чтобы не переступить черту и не обратиться к тем внутренним ресурсам, которые нельзя трогать. Да, еще пока несовершеннолетние, но уже осознающие какая ноша ложиться на наши плечи. А значит, и ответ нести могли.

И пусть сейчас мне двадцать, и до совершеннолетия еще два года, но я, именно я наказана, а им не будет ничего. Пока…

И теперь я уже не удивилась тому, что мне давали ту информацию, которая была выгодна родне, заполняя пробелы в памяти после сильной болезни. Не изумлена тому, что слуги принесли клятву, так они защищали меня, не зная, что со мной-то как раз ничего бы не случилось, кроме как приема неких блокирующих зелий.

Вот почему и все воспринималось иначе, пусть какие-то крохи прошлого я и сохранила в сердце и душе. Ушло то первое впечатление о том, что творилось в доме и о том, как на самом деле восприняла меня дальняя родня. А тетя и дядя стали осторожнее в своих действиях. И, видимо, началась обработка меня как будущей невесты Лурана.

Сложная и странная махинация, которой я пока не могу найти объяснения. Да, деньги и титул рода. Но есть что-то еще, что мне пока недоступно. Одно хорошо, пока я жива, ни Нора, ни ее муж, не смогут хозяйничать на землях рода Этвор, маминых землях. А я не умру! Ни за что!

Карета резко остановилась, от чего я едва удержалась на месте и едва не упала на пол.

Одно хорошо, я не в платье, а то могла бы и запутаться в юбках.