Угроза возвращения

Сразу встретились богатые свежими отростками кусты. Девушка принялась азартно окапывать под ними копьем. На радостях легкомысленно позабыла об осторожности, увлекшись сбором кореньев, и поздно заметила подкрадывающийся к ней отряд иномирян.

Выпадающий из общей пасторальной обстановки вид злых клыкастых зеленых орков вызвал у нее неописуемый животный страх. Она пока не чувствовала в себе готовности встретится и противостоять им один на один. Из груди непроизвольно вырвался вопль, давший сигнал таящимся врагам в открытую броситься за жертвой.

В эльфийку полетели запущенные тупыми концами топоры и копья в надежде оглушить. Но та оказалась достаточно проворная и ловкая, чтобы уклониться от контакта с зачарованным оружием. Зная от пострадавших из подвергшихся набегам других деревень, чем это может кончиться, дочь вождя сконцентрировалась на быстром уходе со ставшей опасной территории.

Несколько раз ее спасало лишь собственное копье, которым удавалось на ходу отбивать пущенные следом снаряды. Раздосадованные тяжеловесные ловцы бросились вдогонку. Впрочем, слабо в этом преуспевая из-за массивной комплекции.

Как не пыталась Лирессиль подавить свой ужас, не получалось. Тот полностью завладел разумом. С одной стороны был хороший момент, он подстегивал в ней силы, ускоряя бег. А с другой — заставлял в безумии кричать, перепугав шумом все окрестности, указывая преследователям точное направление своего движения.

Желание поскорее убежать, скрыться, напрочь заблокировало здравые мысли, о том, что делать это в сторону убежища не следовало.

Быстро промелькнули дальние кордоны. Вот уже начались охотничьи угодья племени, а выносливые преследователи продолжали где-то позади сидеть на хвосте и громыхать своей шумной одеждой.

Неожиданно тропинку перегородило грязное, голое, похожее силуэтом на вставшего на задние лапы орса-невиданное существо. От матерого хищника его отличало только полное отсутствие на теле волосяного покрова, да и длинных когтей с клыками тоже не наблюдалось.

Нервы эльфийки находились и без того на пределе. Встреча же с незнакомцем подстегнула градус паники до недосягаемости. Выставив вперед копье, она взвизгнула и уже хотела проткнуть чудище, но тот просто отошел в сторону и дал понять жестами рук (а не лап), что пропускает ее с миром. Эта расслабленная поза в одно мгновение продемонстрировала, что перед ней не дикий зверь, а мыслящее, не агрессивное существо.

Девушка замешкалась и чуть не пропустила шорох летящего вдогонку копья. В последний момент она отскочила вперед и побежала дальше, что есть мочи наверстывать фору перед преследователями.

Забежав в заросли, дезориентированная наткнулась на крепкие объятья притаившихся сородичей с испугом наблюдавших погоню и ловко заткнувших ей рот.

Поднятая над землей белокурая беглянка по инерции продолжала дрыгать ногами, брыкаться, пытаясь вырваться из цепкой хватки. Но братья почему-то не собирались следовать вместе с ней, а, по-родственному, успокоительно стукнув увесистым кулаком по голове, продолжали удивленно таращиться на поляну. И, действительно, посмотреть имело место на что…

Там инопланетные агрессоры получали неожиданный отпор от грязного существа, причем по полной программе. Четверых неуязвимых самоуверенных воинов он без особых затруднений тяжело ранил. А вот их глава-колдун смог исподтишка наслать на него заклятье, неожиданно развеявшее героя из виду как туманный морок в лучах светила.

Оркастрам уже не было дела ни до какой глупой аппетитной крошки. Они еле собрали свои «кости» и поплелись обратно, оставляя кровавые следы на траве. Их позорное ретирование подняло дух и обрадовало туземцев. Но видимо все причины для удивления дикарей еще не окончились. Посредине лесного пяточка снова проявился неподвижно лежащий на травке победитель.

Тут, то ли от увиденного, то ли от увесистого тумака до пришедшей в себя Лирессиль дошло. Дочка вождя, заподозрив в явлении знак свыше, первая рванула к нему, увлекая за собой осмелевших родичей.

Пока отец только пытался вызвать Избранного, как духи уже, возможно, сами снизошли до них, и прислали своего слугу им в помощь. Охотники, не веря своим глазам, решили на всякий случай потыкать древками в того, кто материализовался как призрак и выглядел как мертвец.

С долей командной истерики накричав на тупых соплеменников, уже пытавшихся проткнуть кожу избавителя своими костяными наконечниками копий, остроухая приказала отнести его к вождю. Уж он-то поможет разобраться, кто перед ними.

Всю дорогу братья восторженно бубнили, обсуждая бой, не заботясь о комфорте перевозимого. А у того от тряски то рука соскользнет с носилок, то нога, то голова…

— Отец! Отец! Смотреть, что наша твоей принести! — девушка в районе входа в пещеру, не сдержавшись, побежала навстречу вождю. Она желала первой сообщить радостную новость.

Вот только не все, как выяснилось, потом ее разделяли. Пока несли тело Олега, произошли мистические происшествия. Всё с таким трудом собранное и добытое сырье для обряда неожиданным образом исчезло.

Изначально конечно живые ингредиенты наличествовали, братья же не самоубийцы обманывать строгого шамана. Ушасто-хвостатых даров природы добросовестно поймали и уложили в плетеные заплечные сумки. Пока несли они скреблись и пищали внутри предвидя скорый конец, и тут раз… стало подозрительно тихо.

Когда спохватились, стало уже поздно, дошли до убежища Рода. Заглянули, проверили, убедились, что предчувствия не обманули. Зло покосились на безмятежного пассажира.

Им хватило смекалки (хотя науку математику их родичи пока не открыли) сложить в уме два плюс два, и понять, кто причастен к исчезновению пойманных зверей. Угрюмые лица охотников выражали глубокую досаду и решимость разделаться с шутником. Только появление шамана не давало им пустить кулаки в ход.

Не пропала собранная поклажа лишь у радостной эльфийки, потому, что бежала позади, не приближаясь к носилкам. На протяжении всего пути она категорически отказывалась быть удостоенной этой чести их нести, не меняясь местами с хитрыми братьями в этом сугубо мужском деле.

— Показывать, моя глядеть. — Вождь, услыхав крики дочери, вышел навстречу добытчикам, его поначалу довольное усеянное морщинами лицо медленно преобразилось с удивленного на негодующее. Белые ритуальные полосы раскраски на его лбу слились в жирную линию.

— Это дохлая тварь твоя притащить? От его вонять! Ваша быть отбитым головой об каменные потолки тупицы. Моя учуять смрад еще на граница деревня. Наша капище требовать живой зверь! Моя хотеть их кровь на обряд. Где есть исполнять? Чем моя окроплять священный камень? — назревал нешуточный скандал с отлучением провинившихся от Рода.

— Великий вождь… справедливый, великодушный отец. Наша добыть, что твоя просить, но… — старший, самый умный, языкастый сын Фалтебин попытался оправдаться.

— Олухи, почему ваша сумка опустеть? — строгий родитель как молодой скайррел подскочил поближе к процессии и скрюченными руками помацал плетенки за спинами носильщиков, — Ваша все потерять, растяпы? — раздраженно сделал он далеко идущее обидное заключение.

— Нет. Не все! Моя сумка тут, пучки трава лежать на месте. Принести как просить. — Продемонстрировала неполную торбу наивная дурочка, скидывая ее с плеч и пытаясь сгладить инцидент. Не понимая, что тем самым, еще больше вгоняла остальных мужчин в краску, и раздувала позорную ситуацию с виновными в непослушании родительской воли.

Теперь даже нельзя списать на историю столкновения с пришельцами, из-за которых они все могли растерять. Одна то героиня как-то умудрилась этого не сделать. Мужчины гордо, но обреченно опустили головы, но самый младший оборвашка Салнирин не выдержал и принялся оправдываться:

— Отец, его безволосый орса быть во всем виноват. Его чрево лежать на носилках и держать внутри много темный дух. Как в дупло старый дерево рой дикий кусачий шершень. Пока наша нести, нечистый сожрать весь припас. Моя считает: его есть осквернитель. Темный зверь нельзя оставлять в деревня. Его сам проклят и осыпать проклятье на наш Род.

— Рукохвост! Жалкий попытка хотеть оправдаться. Как дохляк мочь кого съедать? Горе ложить на ваша никчемная голова! Моя раньше считать ваша лучшие охотники племя. Не быть у моей теперь дети! Убираться вон за камни и не возвращаться без добыча. Заодно забирать ваша падаль, и не пытаться втюхать вместо моя зверь. Выбросить дальше за деревня. Его провонять тут вся пещера. — В сердцах махнул вождь рукой в направлении выхода.

— Нет, папа, подождать! Наша существо нельзя выбрасывать. Его и быть тот Избранный, прийти к наша помогать! Они видеть, как его один расправиться с захватчик, что нападать на моя. — Набралась храбрости и вступилась эльфийка.

— Что за бредить твоя нести дочь? Моя хотеть похвалить, но видеть твоя тоже тронуться рассудок. Как мочь его дохлый вонючий заморыш один справиться с заколдованный воины орда? — отец с сомнением стал пристально приглядываться в глаза остальных поникших отпрысков. — Ваша тоже это видеть балбесы?

Поначалу они не хотели сознаваться, отворачивали взгляд, все еще тая злость на необычного гуманоида, но врать толком не умели. Обиженные, под давлением шамана, нестройно подтвердили сказанное сестрой. Описали случившееся на поляне.

Выслушав сбивчивое повествование, глава задумчиво перебирал собранные на тесемочку клыки от трофеев, висящие как четки на его шее.

— Не походить его на сильный воин. Да и на новичок охотника не тянуть. Где быть боевые шрамы?

— Точно, шрамы! — вспомнила Лирессиль, — Тут на рука есть один… Ой, а куда его деваться? Моя помнить, что находиться здесь! — глядела она на абсолютно гладкую после регенерации серую кожу человека.

Уставшие охотники опустили носилки. Пока их сестра бесцеремонно ворочала и ощупывала неподвижное тело, наперебой кинулись просить отца избавить от этой ноши и участи изгоев.

— Его послать злой дух. Нельзя тут оставлять. Это навлечь на Род проклятье! Наша считать, надо положить отродье в пламя, как это делать зеленый враг. — загомонили они, про себя припоминая унижения, которые им достались из-за Беркутова.

— Цыц! Вождь думать! — резко оборвал отец неискренние стенания, распознав в них нотки обиды. Вроде бы получается, сыновья не виноваты, но и прощать их будет неправильным, подорвет дисциплину среди младших.

— Моя стыдно за ваша поступок, проявить своя недостойно. Когда как трус смотреть, враги пытаться завладеть сестра. Лишь его грязное существо искать в своя смелость. Как быть настоящий мужчина, встать на их дорога. Моя сильно думать над ваша наказание.

Услышав, что о них только «подумают», и больше не выгоняют на улицу как безродных доггеров, туземцы повеселели.

— Быть же шрам… Его нанести этот хитрый колдун своя темный магия, — Лирессиль не оставляла попыток докопаться до истины.

— Кроме шрамы у настоящий воин быть экипировка из добытый его животный. По которой наша может понять — насколько защитник быть силен в битва. — Продолжал наставлять мудростью отец. — А это, что быть за тонкий ошметка на кожа? Из тухлый чешуя его шить своя накидка? Моя не сказать — «сильный воин». С дохлый рыба справиться. Плохо, не почетно. — Лицо седого старика скривилось в неприязненной гримасе. — Показать его оружие. — Продолжил придирки глава. — Воин никогда не расстаться с ним. Его многое рассказать о своя владелец.

— У его ничего не быть. Просто отобрать оружие у пришелец, и им поразить рука без пальца громил. — В гордом одиночестве отвечала дочка.

— Во истина моя думать, это чудо! — всполошился глава, удивленный рассказом. — Подобно не видеть и не свидетельствовать ни один из беженец. Его тело должен быть застыть без двигаться околдованный! Дочь, твоя права… но нет смысл. Его уже умер. Ваша балбесы не смочь донести его нормально. — Вождь снова наехал на родственников, желая воспользоваться ситуацией и побольше нагнать на них вины.

— Папа не ругаться на братья, думать, не все потерять. Моя помнить, как твоя учить моя на поле битва. Проверять, уйти ли раненый воин в царство духа или находиться тут. Поднести к его нос перышко птица Цыпкера. Если пух зашевелиться, то тело пока не выбрасывать в пропасть. Моя сбегать за перо.

— Нет нужда никуда бегать. Настоящий шаман должен носить его с собой. А его всегда при моя. Если твоя думать, что зверь жить, то проверить и убедиться своя. — Глава порылся в скрытом в шкурах кармане и вынул доисторический диагностический прибор.

Девушка, опасливо приняла редкую белую пушинку. Медленно приблизила к ноздрям Олега и стала об них тереть. Поначалу перо совсем не колыхалось, но потом… человек не выдержал издевательства и так громко чихнул, что «дорогой» инструмент выдернуло из рук испытательницы и унесло в далека.

— Его жить! У наша получиться! — запрыгала от радости эльруска.

— Истина да, мертвый не чихать. Ваша нести его к ручей, обмыть как своя. Моя ждать ваша с его у алтарь. Вождь будет говорить с духи, что наша дальше делать. — Шаман, кряхтя, бросился догонять уносимое сквозняком по тоннелю незаменимое в освидетельствовании трупов перо.

Глава 3

Процессия шла и ругалась на примитивном первобытном диалекте в адрес навязанного Старшим ненавистного, возомнившего себя, не зная кем в иерархии племени, ущербного человека. Просто не слыхано, чтобы дети вождя, почетные члены Рода, знатные охотники и воины должны были нести на себе звероподобного чужака, да еще на помывку. По устоявшимся обычаям любого немощного требовалось безжалостно добить, чтобы тот не расходовал ресурсы становища, а не таскать.

Конечно, против приказа не попрешь. Но можно все выполнить так, чтобы наглядно обозначить свое высокомерное отношение к зарвавшемуся грязному задохлику и, в конце концов, поступить по обычаю.

В отместку злорадно и безжалостно зацепили Беркутовым о все каменные углы и выступы пещеры, в надежде выбить из того остатки жизни. Грубо и презрительно вытащив Олега на белый свет, как личинку жука, понесли к водоему.

Добравшись до глади воды, им показалось мало содеянного, и обиженные задумали очередную злую шутку. Раскачали носилки с большой амплитудой, приговаривая детскую присказку (в художественном переводе нанита, приближенным к стилям земных авторов):

— Лети грязный лепесток в ручье мыться без порток! — а на пике подъема придали ложу мощный встречный импульс… неожиданно прилипшими к жердям руками.

Олег же, как возлежал на носилках, так там и остался. Внезапно возросшая с помощью шутника-симбионта масса его тела по инерции увлекла за собой всех носильщиков. Группа в «полосатых купальниках» (из-за расцветки одежды, скроенной из шкуры тигромена), намертво приклеилась к снаряду. Живописно и красиво полетели следом в ручей.

Веселый заразительный смех сестры, наблюдавшей со стороны, был наградой выступавшим за показательный акробатический номер синхронных прыжков в воду. Она, забыв про осторожность, так громко заливисто хихикала на все окрестности, что наблюдавшие с деревьев за аттракционом скайвенджеры всполошились, и принялись издевательски вторить ей, издавая крики напоминающие ржание.

Это надругательство вызвало зубовный скрежет у подмоченных и нахлебавшихся родственников, едва сумевших оторвать прилипшие ладони от ручек переноски и всплыть. Вся их боевая раскраска, так долго и тщательно наносимая женами, стекла грязными разводами.

Градус ненависти опозоренных к иномирцу подскочил еще выше, пропорционально количеству налипших пиявок-сосальщиков. Теперь он стал врагом номер один, и каждый готов был утопить его лично.

И тут человек снова сумел всех удивить. Первоначально бомбочкой уйдя на дно и подняв фонтан брызг, вместо того, чтобы утонуть (ведь доставать его никто не собирался), незнакомец очнулся и всплыл в стороне. Поднявшись во весь рост, «морской витязь» не спеша, как во сне, вышел на берег и встал перед ошарашенной Лирессиль. Глаза пришельца были открыты, но абсолютно ничего не выражали.

Будучи в хорошем настроении девушка несколько минут заигрывала с ним, гримасничая. Она безуспешно пыталась разглядеть в бездонных очах хоть капельку какой-либо эмоции. У нормального человека ее кривлянья давно вызвали как минимум улыбку, но все зря.

Наконец, оставив безрезультатные попытки, успокоилась и протянула новому другу полоску выделанной шкуры из добытого доггера.

— Моя понимать орсамен? Кивнуть своя голова. — Дождавшись еле заметного кивка, продолжила: — Взять обернуть повязка на бедра. Твоя не ребенок ходить голый.

В ответ шкурка выскользнула из ее рук, и сама обогнула тело человека в требуемом первобытным этикетом месте с характерным звуком прилипшей липучки. Еще немного подивившись на порозовевшего, умудрившегося за короткое время помыться и просохнуть мужчину, белобрысая егоза взяла того за руку и повела обратно к отцу. А униженные братья так и остались стоять по шею в болотной тине, недовольно переглядываясь и вынашивая в голове планы мести.

Беркутов, не торопясь, без особого желания шел за воодушевленной эльфийкой, как барашек на веревочке. Она щебетала, словно пулемет.

Достигнув сакрального места культового сооружения, безропотно лег по ее указке посреди каменного алтаря. Застыл там без движения, будто участник фокуса по распиливанию случайно выбранного из зала зрителя, ожидающий дальнейших действий факира.

Стоявший в проеме шаман удивленно взирал на ожившего чужестранца. Его одолевали противоречивые чувства. Очень уж величественно и гордо тот прошел мимо него. Как мускулистый грозный хищник, который впрочем… долго голодал. Отчетливый рельеф мышц в сочетании с впалыми боками подчеркивал всю тяжелую продовольственную ситуацию, в которую завел тело Олега его товарищ в борьбе за выживаемость.

Наконец, опомнившись, отец сунул в руки дочери корзинку. Жестом велел рассыпать вокруг испытуемого уже заранее им мелко нарубленные корни ароматной травы, принесенные из леса.

Древнейшее капище представляло собой по размерам самую большую пещеру, в зев которой проникал свет через естественное отверстие-дымоход, в своде потолка. Со стен на присутствующих взирали намалеванные углем предками страшные рожицы духов племени.

Посреди пола на полметра возвышалось плато с правильной округлой формой, свободно вмещавшее за раз на своей поверхности до нескольких крупных жертвоприносимых существ. По количеству пролитой крови это место было здорово «намоленым».

Очаровательная ушастая ассистентка, виляя бедрами, в точности выполнила все распоряжения отца. Несмотря на похвальную исполнительность, тот продолжил ворчливым голосом руководить подготовкой к ритуалу.

— Твоя надо зажечь Кешу, но его еще не просохнуть, и совсем сама не хотеть разгораться. Моя голова думать: принести из наша камора сухая подстилка. — Не успел вождь договорить распоряжение, как трава самостоятельно вспыхнула и задымилась по кругу плато.

Воспламенение произошло не без помощи симбионта, всеми силами подталкивающего туземцев скорее завершить необходимый для пользы хозяина эксперимент по имплантированию души.

Ароматно-наркотический дым, плотно заполняя помещение сизым облаком, поплыл к вентиляционной дыре.

— Смотреть, дочка! Радость! Духи дать знак и благоволить наша, и этот орсо-подобный заморыш. Начать ритуал сейчас, пока дурман от трава не уйти в небо. — Шаман глубоко вдохнул и поднял с пола самодельный шуршун[1].

Сделал несколько кругов, пританцовывая вокруг камня, при этом подвывая песню-заклинание и постукивая громыхающим инструментом по краю. Затем достал из складок шкуры ритуальный каменный кинжал и направился к лежащей жертве.

— Папа не делать это! Не резать его! Его — живой, наша единственный возможность побить враг! — встала на пути дочь.

— Уйти с дорога, глупая. Не прерывать моя связь с духи. Духи хотеть попробовать кровь Избранный. Иначе не смочь прочитать его судьба. Моя не убивать его, лишь пролить капля кровь.

Эльфийка недоверчиво взглянула в глаза отцу. Прочитала там фанатичную решимость и отошла в сторону, успокаивающе погладив по руке землянина.

Контролировавший эти странные разговоры о кровопускании симбионт позволил порезать ладонь. Он уже достаточно собрал местных образцов фонем, чтобы понимать примитивный язык протоэльфов. Не убедись он в добрых намерениях шамана, еще неизвестно чью кровь изучали бы духи.

Как только алые капли упали на поверхность алтаря словно огненная горючая пленка растеклась по камню от центра к краям. Будто бы по нему разлили и подожгли волшебный необжигающий спирт.

Своды пещеры и пол неожиданно мелко задрожали, передавая подземный рокот недр. В коридорах образовался воздушный вихрь, заметавшийся по помещению, и поднимавший в воздух весь мусор, что валялся на полу.

Такая реакция потусторонних сил проявилась впервые, шаман мягко сказать опешил. Вдалеке раздались панические крики и топот соплеменников, выскакивающих из нор.

От стен к центру пространства зазмеились электрические всполохи, выделяя трехмерный силуэт страшного оскалившегося лица с косматой нечесаной шевелюрой и бородой.

Образовавшийся в воздухе фантом не то дворфа, не то Григория Распутина яростно сверлил всех присутствующих пустыми глазницами, и угрожающе разевал такой же просвечивающийся беззубый рот. Он явно что-то говорил, но звук отсутствовал.

Вождь же, как загипнотизированный, замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Его испуганное, удивленное лицо менялось в выражении эмоций до благостного умиротворения, затем снова переходящих в дикий ужас. Ноги старика подкосились, и он упал на колени, скрючившись.

Пламя угасло, так же внезапно, как и появилось, будто бы некое горючее выгорело все без остатка. Мусор как попало опал на землю. Вибрация горы также затихла, и более ничто себя не проявляло.

Отец, придя в осмысленное состояние, устало поднялся и присел на край ложа.

— Моя удивиться, ничего не мочь с его сделать. Дух племени сообщать, что перед наша лишь пустой оболочка великий воин. — Прохрипел он, откашливаясь. — Без души его не способна ни на что.

— Но наша дух добр, и обязан сообщить, как вернуть его душа. — Встревожилась помощница, по очереди бросая взгляд то на невозмутимо застывшего Беркутова, то на растерявшегося отца.

— Да, его сообщить… Но это для наша невозможный дело. Моя не пойти на его. Лучше выгнать орсамен из убежище. С такой прожорливый туша племя уж точно ждать голод и смерть.

— Нет, твоя не сделать это! Иначе моя уйти с его. Дочь все сказать! — внезапно повысила голос девушка.

— Подумать, неразумный дитя. Не заставлять моя пересказывать то, что поведать наша хранитель. Твоя будет ожидать жестокий судьба! — хотел погладить по голове ставший внезапно таким заботливым папа, но его руку резко оттолкнули.

— Его спасать наша! Теперь моя брать его в свой пещера, мыть, чистить, кормить, делать с его дети как муж. — Горя глазами, выпалила на одном дыхании дочь.

— Твоя быть дура! Уходить с глаз. Моя племя собирать, думать как быть. — Разочаровано отвернулся шаман.

Больше не обращая внимания на недовольство отца, радостная девушка повела нареченного супруга в собственный подземный уголок. Она приняла для себя судьбоносное решение, и поступила в точности, как гласили заветы племени. По которым, достигшая совершеннолетия, имеет право в благодарность стать женой своего спасителя, без каких либо дополнительных брачных ритуалов и благословений.

Этот поступок заставил задуматься над решением проблемы нанита, которому предстояло в будущем объясняться перед обескураженным хозяином: «Каким образом у того появилась новая жена, а он ни сном ни духом? Может, стоит, пока находимся в прошлом, подкорректировать эти дурацкие обычаи?».