Зеленая тетрадь

– Некоторые.

Мальчик замолчал и отвернулся, я испугался, что контакт прерван. Странно в этом признаться, но он был мне интересен, хотя до этого момента я никогда в жизни не интересовался детьми.

– А я, значит, не такой неугомонный и не похож на других волонтёров? – уточнил я.

– Не похож, – подтвердил он. – Они всё время улыбаются и тормошат нас, заставляют играть, бегать, рисовать. А ты сел и сидишь.

– Ну, рисовать я тоже могу, – заверил я. – Тут есть бумага и карандаши?

Мальчик немного подумал и нехотя слез со скамейки.

– Пойдём.

Он отвёл меня к стоявшему у одной из стен столу. Тот был весь завален рассыпанными карандашами и начатыми и брошенными рисунками. Я не без труда отыскал чистый лист.

– Хочешь, я нарисую тебя?

Мой собеседник снова задумался – так серьёзно, точно принимал жизненно важное решение.

– Ладно, рисуй, – милостиво разрешил он наконец.

Склонившись над столом, я стал перебирать карандаши, искоса поглядывая на свою модель.

– Ну что же ты? Давай рисуй, – поторопил мальчик.

– Сейчас, только вспомню, как это делается. Я давно не рисовал.

Собственно, я сказал правду: вспомнить полученные в художественной школе навыки, когда не пользовался ими уже больше двадцати лет, не так-то просто. Но дело было не только в этом. В первую очередь я прикидывал, какой выбрать ракурс, чтобы на портрете не был виден горб.

Наконец я определился и начал работу. Всё время, пока я рисовал, мальчик сидел, замерев, молча и почти не дыша. А я очень старался. Было такое чувство, что от этого рисунка зависит что-то очень важное, гораздо более важное, чем самые крупные контракты и самые сложные проекты.

Закончив, я придирчиво осмотрел результат. Неплохо, но можно было бы и лучше. Сходство мне передать удалось, но при этом портрет больше походил на икону, чем на изображение ребёнка.

– Дима, дай посмотреть, – сказал мальчик.

Я протянул ему лист.

– Это я? – недоверчиво протянул он.

– Да, – подтвердил я.

– Ух ты! – на его лице впервые появилось подобие улыбки. – Я тут такой… Красивый. Можно я оставлю это себе? – Он прижал рисунок к груди.

– Конечно, для этого я и рисовал.

– Ты хорошо рисуешь, – констатировал он. Снова помолчал и добавил: – Я так никогда не смогу.

– Сможешь, – заверил я. – Этому можно научиться. Я, когда пришёл в художественную школу, вообще ничего не умел, даже правильно держать в руках карандаш. А потом научился.

– А ты научишь меня? – вдруг спросил мальчик. Большие карие глаза серьёзно глядели на меня. В них было что-то такое… Нет, не просьба и даже не мольба. Что-то иное, гораздо бόльшее, для чего я не могу подобрать слов.

– Научу, – ответил я. В тот момент я совершенно четко осознавал значимость и тяжесть подобного обещания, но поступить иначе просто не мог.

Только тут я сообразил, что до сих пор не узнал, как зовут мальчика. Я хотел спросить его имя, но пришла воспитательница и объявила время обеда. Мы с Женей, Кириллом и еще двумя волонтерами – Машей, похожей на мою студенческую любовь, и Галей – сидели за отдельным столом. Дети то и дело отвлекались на нас, из-за чего получили несколько замечаний, но тем не менее атмосфера была теплой и уютной. За едой собрались все воспитанники детдома, и я отметил, что среди них были дети и постарше тех, кого я видел в игровой, и подростки. Интересно, а к ним волонтёры приходят? Ведь ребята постарше тоже нуждаются в общении, ничуть не меньше малышей… Я хотел спросить об этом у Жени, но не стал, опасаясь затронуть болезненную тему.

Памятуя ту бурду, которой нас кормили в детском саду и лагерях, я ждал обеда с содроганием. Но еда неожиданно оказалась вкусной: борщ, гречневая каша, лёгкие, точно воздушные, паровые котлеты из индейки и вишнёвый компот. В дополнение к обеду всем раздали по мандарину, и я внутренне похвалил себя за удачную идею.

– А вы, оказывается, классно рисуете, – заметил Кирилл.

– Вы где-то учились? – спросила, повернувшись ко мне, Женя.

– Может, перейдём на «ты»? – предложил я. – А то шестилетний мальчик зовет меня Димой, а ты выкаешь. Хотя мы практически старые знакомые.

– Давай, – ответила она с улыбкой. – Так где ты научился рисовать?

– В художественной школе, – поведал я. – Потом забросил, стало не до того. Сегодня снова попробовал впервые лет, наверное, за двадцать.

– Талант не пропьешь, – философски заметил Кирилл.

– Да ладно, какой там талант. Так, базовые знания и элементарные навыки.

– Он еще и скромный, мам, обрати внимание, – хмыкнул парень.

– Кирилл, необязательно все свои мысли тут же озвучивать, – проговорила Женя, тщетно пытаясь придать голосу строгости.

– Тогда как окружающие поймут, о чем я думаю? – резонно поинтересовался Кирилл.

После обеда я снова хотел вернуться к тому своеобразному мальчику, но он куда-то исчез. Зато ко мне прибежали ещё несколько мальчиков и девочек и наперебой начали просить нарисовать и их портреты. Как я мог им отказать? До самого вечера я не выпускал из рук карандаша, попутно общаясь со своими непоседливыми моделями. Они все были такие разные, и это оказалось довольно любопытным, я раньше и не задумывался, о том, что индивидуальные особенности личности начинают проявляться уже довольно рано. За один вечер передо мной прошла целая галерея разных психотипов, и каждый из ребят был по-своему интересен.

В половине восьмого воспитательница объявила, что время посещения окончено. Признаться, я был даже рад этому, так как уже чувствовал себя сильно уставшим – оказывается, общение с детьми заметно опустошает тебя эмоционально. Но всё же это была приятная усталость, нечто сродни тому, что испытываешь после успешной реализации сложного проекта.

Мы попрощались с детьми, но горбатого мальчика с иконописным лицом среди них по-прежнему не было. Я спросил о нём воспитательницу.

– Да, Серёжа у нас такой… – сказала она. – Своеобразный. Ему часто бывает нужно побыть одному. Сейчас я его позову.

Серёжа. Надо же – Серёжа! Его зовут немодным именем, которым, как уверяла бывшая жена Вика, в наше время уже никто детей не называет…

Серёжа вышел к нам, как мне показалось, с большой неохотой. Он по-прежнему держал в руках свой портрет, крепко прижимая его к себе.

– Хотел попрощаться с тобой, Серёжа, – сказал я, протягивая ему руку как взрослому.

– Ты больше не придёшь.

Это был не вопрос, а констатация факта. Серёжа произнёс эти слова спокойно и даже равнодушно. А у меня вдруг всё сжалось внутри, и я почувствовал, что на глазах выступают слёзы, чего со мной не случалось с самого детства. Стоило большого труда взять себя в руки.

– Приду, – возразил я. – Обязательно. Я же обещал научить тебя рисовать.

Я отвёз Женю и Кирилла домой. А когда приехал к себе, то, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, достал зелёную тетрадь, которая с тех пор так и лежала в моей сумке для путешествий, и начал записывать в неё свою историю. Я решил сделать это именно сейчас, пока ещё сам понятия не имею, как будут развиваться события дальше. Стану ли я волонтёром? Сумею ли я и дальше выстроить отношения с Серёжей? Будут ли дальше развиваться наши отношения с Женей? Но я с уверенностью могу сказать только одно: моя жизнь уже никогда не будет прежней. И как ни странно такое признавать, но главную роль тут сыграла вот эта самая тетрадь. Уверен, что, не будь её и высказанной первым автором спорной мысли о привычке, мне никогда бы даже в голову не пришло сделать шаг за рамки обыденности.

Эпизод 3

Айкыз

«Мы были птицы, а может быть, ангелы»

Меня зовут Айкыз. В январе мне исполнится двадцать лет. Я студентка последнего курса колледжа лёгкой промышленности. Я учусь на бюджетном отделении и очень этим горжусь. Платное обучение наша семья не смогла бы потянуть. Мой папа работает слесарем в ДЭЗ, мама – кассир в супермаркете. Мои родители приехали из Кыргызстана в Россию совсем молодыми, познакомились в Москве и поженились. У них родились мы, я и мои младшие сестры, Рабия и Айгул. Сёстры учатся в школе, в десятом и восьмом классах. Я очень люблю своих сестёр и всю свою семью. Но вообще-то я хотела написать совсем не об этом. Я хотела рассказать здесь свою историю.

Всё началось, когда Влад переехал в наш дом. Тогда был серый осенний день. Я не выспалась и шла в колледж в плохом настроении. Обычно мне нравится туда ходить, но в тот день первой парой была физкультура. Я терпеть не могу физкультуру. И ещё с утра я поссорилась с Айгул, младшей сестрой. Она самая красивая в нашей семье. Айгул часто приглашают на свидания мальчики, даже семнадцатилетние, хотя ей всего четырнадцать. И под каждым её фото в соцсетях всегда много лайков. Мы все её любим, ведь она младшая. Поэтому Айгул немного избалованная, она задирает нос и считает, что ей всё можно. Вчера она без спросу взяла мой тональный крем и забыла положить на место. Я сделала ей замечание, но она не извинилась, а рассердилась и наговорила мне всяких неприятных вещей. Поэтому мы поссорились, и я была грустная и сердитая.

Я выходила из подъезда и услышала на улице смех. Мне стало интересно, кто же это так весело смеётся утром в пасмурный понедельник. У подъезда стояла «газель». Трое парней выгружали из неё вещи и хохотали. Один был главный, он всем распоряжался. Он легко поднял большую коробку с телевизором и пошёл с ней к подъезду. Я придержала ему дверь.

Он сказал «спасибо» и посмотрел прямо на меня. У него были кудрявые тёмные волосы, а глаза ярко-голубые, как летнее небо. Наши взгляды встретились. У меня будто оборвалось что-то внутри. Он улыбнулся и от этого стал ещё красивее. Я смутилась и отвела глаза. Мне хотелось и дальше вот так стоять и держать дверь, чтобы ему было удобно носить вещи. Но я только пропустила его в дом и отошла. Ладони отчего-то вспотели. Я вытерла их о джинсы и пошла к метро.

Я думала о том голубоглазом парне весь день, и в колледже, и дома. А ночью он мне приснился. Мы с ним были как будто птицы, а может быть, ангелы. Мы летали над незнакомым старинным городом и смеялись.

Я снова встретила того парня в четверг, когда возвращалась с занятий. И снова в подъезде. Двери лифта почти закрылись, но кто-то их придержал для меня. Я обычно не езжу в лифте с другими людьми и хотела отказаться. Но увидела, кто в лифте, и ничего не сказала.

Он сказал: «Да поехали, поехали!» И, как и в тот раз, улыбнулся. Зубы у него белые-белые, как свежий снег. Я на ватных ногах вошла в лифт.

Он спросил: «Тебе какой?» Я не сразу поняла, что он спрашивает про этаж. Как будто в моей голове выключили мозг. Я вообще перестала соображать. Еле удалось выдавить из себя, что восьмой.

Он попробовал нажать две кнопки, седьмую и восьмую. Не получилось.

Он засмеялся и сказал: «Похоже, этот лифт не обу-чен многозадачности. Ладно, прокатимся с тобой до восьмого. Потом спущусь пешком, это полезно. Типа кардионагрузка».

Я знала, что, когда приду домой, буду очень сильно ругать себя за то, что молчала. Но всё равно молчала. Не знала, что сказать. К счастью, мой новый сосед говорил за нас обоих.

Он сказал: «Я в этот дом только три дня как переехал». Как будто я этого не знала! А потом сказал, что его зовут Влад. И спросил, как зовут меня.

Я сказала: «Айкыз». Не люблю называть своё имя русским. Для них оно почему-то слишком сложное, они никогда его не запоминают и вечно делают в нём ошибки. Мы с моей средней сестрой, Рабиёй, считаем, что имена родители нам выбрали неудачно. Раз уж мы родились в Москве, маме с папой надо было назвать нас как-то по-другому. Хотя бы как Айгул. Её все зовут Гулей, легко запоминают и не путают. С нашими именами так не получается.

Влад сказал, что у меня красивое имя. Я хотела поблагодарить, но не смогла. Только покраснела и отвернулась, чтобы он этого не увидел.

Лифт остановился. Мы вышли на моём этаже. Влад попрощался и пошёл к лестнице. А я ещё долго никак не могла попасть ключом в замок. И сразу начала себя ругать. Я вела себя как дура. Почему не поддержала разговор? Почему не спросила, в какую квартиру он въехал? Живёт ли с родителями или один? Мне многое хотелось узнать о Владе. Но, как говорит Рабия, момент был упущен.

Дома никого не было. Родители ещё не пришли с работы, Гуля гуляла где-то с очередным мальчиком, а у Рабии были в школе факультативные занятия. Я стала готовить ужин и думать о Владе. И пока нарезала овощи, поняла, что влюбилась.

Конечно, это было не очень хорошо. Влад не киргиз, а значит, чужой для нас. Моим родителям было бы неприятно узнать, что я полюбила русского парня. Особенно расстроился бы отец. Хотя он и не говорит прямо, но я знаю, что он мечтает о моей свадьбе с Улукбеком. Это сын папиного начальника. Улукбек – хороший парень, умный и серьёзный, он учится в строительном университете. Только мне он совсем не нравится. Я считаю, что Улукбек стал бы хорошим мужем для моей средней сестры, когда та подрастёт. Рабия у нас тоже умная и серьёзная. Она хочет стать врачом и лечить онкологических больных. Рабия – круглая отличница. В этом году она победила на двух районных олимпиадах, по математике и по биологии. Она тоже будет прекрасной парой Улукбеку. А мне нравятся совсем другие парни. Не серьёзные, а весёлые и красивые. Как Нил из моего любимого сериала. Нил сначала был мошенником, а потом изменился и стал помогать полиции ловить преступников. Я решила, что Влад немного похож на Нила, внешне, конечно. У Влада тоже красивые голубые глаза и кудрявые тёмные волосы. И когда он тебе улыбается, сразу забываешь обо всём на свете.

По утрам мы обычно выходим из дома вместе с папой. Он идёт на работу в ДЭЗ, а я – к метро, чтобы ехать в колледж. Папа удивился, когда увидел, что я не стала ждать вместе с ним лифт, а пошла к лестнице.

Он спросил: «Ты куда это?»

Я сказала: «Решила ходить пешком. Типа кардионагрузка».

Папа не понял. Я объяснила, что это полезно для сердца. Не рассказывать же папе, что я просто хочу пройти мимо седьмого этажа. Вдруг мне повезёт и я опять случайно встречу Влада?

Но, конечно же, я его не встретила. Ни в то утро, ни вечером, ни на следующий день, ни ещё через день. И чем больше я запрещала себе думать о нём и расстраиваться, тем больше думала и расстраивалась. Всё напоминало мне о Владе. Не только любимый сериал, но и всё вокруг: «газели» на улице, подъезд, лифт, лестница.

Мы с сёстрами живём в одной комнате. Они обе быстро поняли, что со мной что-то не так. Рабия ждала, пока я сама расскажу, в чём дело. Гуля сразу пристала с расспросами и не отцепилась до тех пор, пока я во всём не призналась. У неё тут же загорелись глаза.

Она сказала: «Вот здорово! Ты наконец-то влюбилась!»

Я сказала, что это совсем не здорово. Я ведь даже ничего о нём не знаю.

Гуля сказала: «А ты узнай! Хотя бы в какой квартире он живёт. Зайдёшь к нему».

Я спросила: «Зачем?»

Гуля сказала: «Мало ли. Позвонишь такая в дверь и спросишь, работает ли у него телевизор. Или скажешь, что у тебя глючит смартфон, и такая попросишь посмотреть. Парни хорошо разбираются в гаджетах».

Я сказала: «Ты с ума сошла? Ни за что!»

Но Гуля никак не хотела успокоиться. Она сказала: «Ну хочешь, я зайду? Скажу, что у сестры сломался телефон».

Я еле её отговорила. И запретила кому-то об этом рассказывать. Если узнают родители, будет очень плохо.

В третий раз мы с Владом встретились, когда я возвращалась из магазина, а он выносил мусор. Влад узнал меня, улыбнулся, заметил, что я поднимаюсь по лестнице пешком, и похвалил меня за это. А я снова от неожиданности растерялась и не знала, что сказать. Но специально замешкалась, чтобы посмотреть, в какой квартире он живёт. Оказалось, что в двадцать шестой, как раз под нами. С тех пор каждый раз, когда я ходила по своей квартире, то всегда думала о том, что он живёт там, внизу. Интересно, он дома или нет? А вдруг слышит мои шаги? Мы ведь иногда слышим соседей с девятого этажа.

Потом мы не виделись очень долго, целых девятнадцать дней. Легче мне не становилось. Я всё равно каждый день думала о Владе. И грустила. В голову лезли разные нехорошие мысли. А вдруг я больше никогда его не увижу? Вдруг Владу что-то не понравится или он поссорится с хозяйкой и уедет из нашего дома? Я уже знала, что квартиру под нами Влад не купил, а снимает. Это мне сказала бабушка с пятого этажа. Она живёт совсем одна, я ей помогаю по дому или приношу продукты и лекарства. И просто прихожу поговорить, чтобы ей не было так грустно одной.

На двадцатый день мне снова повезло. Да ещё как!

Настала зима, выпал снег. Я возвращалась из колледжа на метро и поднималась на эскалаторе, когда кто-то хлопнул меня сзади по плечу.

Влад засмеялся и сказал: «Привет, соседка! Ну ты что? Аж подпрыгнула… Извини, не хотел тебя напугать».

А я действительно так и вздрогнула, когда его увидела. Не от испуга, а от неожиданности и от радости.

Я пробормотала «привет» и поспешно отвернулась, потому что покраснела.

Мы шли вместе домой. Я молчала, а Влад говорил много и весело. Он рассказывал о себе, а я слушала и впитывала каждое слово, как песок воду. Он сказал, что снимает квартиру вместе с другом. И что они оба «на фрилансе».

Я спросила, что это. Влад объяснил, что так называются люди, которые не ходят каждый день на работу, а работают, когда есть заказ. Я спросила, чем он занимается. Он сказал, что он кавээнщик. Я очень удивилась. Мы всей семьёй иногда смотрим по телевизору КВН, но я никогда не встречала тех, кто там участвует. Я сказала: «Никогда не видела живого кавээнщика».

Влад улыбнулся и спросил: «Тебе раньше только дохлые попадались?»

Я засмеялась и спросила, в какой команде он играет. Он ответил, что играл сам, только когда учился в универе, а теперь не играет, а пишет сценарии и шутки для игроков одной знаменитой команды. Я снова удивилась, потому что всегда считала, что они сами придумывают свои шутки прямо во время игры. Влад засмеялся и сказал: «Ты наивная, как дочь чукотского оленевода». Я смутилась и покраснела. Тогда Влад сказал, чтобы я не обижалась, и потрепал меня по плечу. В тот день было холодно, на мне был пуховик. Но когда Влад дотронулся до меня, кожу будто обожгло огнём.

Я сказала, что не обиделась. Я и правда не обиделась. На Влада нельзя обижаться. С ним всегда очень легко. Легко и весело. Когда мы дошли до дома, я уже тоже смеялась вместе с ним. Он рассказывал о своей работе, всякие смешные вещи. А я шла и думала, что мы как будто живём на разных планетах. Его жизнь совсем-совсем не похожа на мою.

Влад рассказал, что его родители живут в Подольске и что они оба врачи. Они хотели, чтобы он тоже стал врачом, и он поступил после школы в медицинский университет. Но потом, после третьего курса, он понял, что не хочет быть врачом, и бросил учёбу. Влад сказал: «Мне нельзя доверять чужую жизнь, я слишком легкомысленный. Лучше уж мне заниматься КВН. Это тоже своего рода медицина. Все говорят, что смех – лучшее лекарство».

Я сначала не знала фамилию Влада, но из-за КВН сумела найти его страницы в соцсетях. Сёстры мне помогли. Добавиться в друзья я постеснялась, но с тех пор каждый день по нескольку раз заходила к нему и смотрела новые фотки и записи. Как хорошо, что можно вот так, не навязываясь, знать, что происходит в жизни у того, кого ты… Кто для тебя важен.

А потом был Новый год. Точнее, не Новый год, а двадцать шестое декабря. Я шла в магазин, чтобы купить подарок папе. И, как обычно, спускалась пешком.

На площадке седьмого этажа стояла целая компания. Они курили и смеялись. Влада с ними не было. Я хотела пройти мимо, но тут открылась дверь его квартиры, и вышел Влад.

Он сказал: «Привет, соседка! Ты к нам?»

Я растерялась и сказала, что просто иду мимо.