Старая, старая сказка

— Молчать, — оборвал царь. — Сказку перебил, давай свою про две «Волги» сказывай.

— Так я и говорю, — начал министр прихватизации, — як же энто — «стырил»? Всё добровольно: мы им сказку, они нам свои бумажки, в смысле, ваучеры… Вот мы всё энтими бумажками и скупили… Всё по-честному… Да и сколько мы там того и взяли? Права-то у подданных остались: право гавкать скоко хошь, право жалобитные писать хоть Богу, хоть явойной матери… А то, шо вывозить всё в оффшоры да за бугор сподобились, так то министер транспорту виноват: пошто ён транспорт выдавал кому ни попадя? Где там министер транспорту?

— А й справди: а где й то министер транспорту? — спрашивает царь.

— Так оне сами, — отвечает мамка, — давно в то забугорье отправились на ПМЖ. Шо оно такое? Мэ и Жо — знаю, а вот что такое Пэ — никак недокумекаю.

— Ну-ка, цыть, мамка, — крикнул царь, — не про то сейчас речь… Н-да… Яка то грустная сказка получается… А где энто солдат?

— Ать-два, тута я, ваше наше царское самое величие, — вышел вперёд солдат.

— Вот что, солдат, — вздохнул царь, — не получается у нас никак сказка… Давай-ка лучше ты, может, твои сказки будут лучше…

— Слушаюсь, ваше наше самое царское величие, — отчеканил солдат, — токо, как договорились, чтобы никто не перебивал, потому как я привык по двадцать пять лет служить, так вот, чтобы двадцать пять лет никто мне не указ какие сказки сказывать.

— Ну, ладно, валяй, — обрадовался царь, — всё равно я на пенсию собрался. Ты, энто, давай сейчас и начинай, сказывай свою сказку.

— Я, ваше наше самое царское величие, — начал солдат, — попервах обещаю, что до Николы-зимнего двадцать пять мульёнов крестьян да рабочих наплодю, в смысле, местов разных, где оне будут трудовые тяготы исполнять. Все будут метлой мести да разны конуры охранять. А об ентой сивухе проклятой и думать позабудут. Вот така генеральна линия нашего царства будя. А ещё, ваше наше самое высокое царское величие, мы с энтим коррупционным злом до Василия-капельника враз покончим! Есть у меня генеральный план, я про яво ещё в рекрутах замыслил. А чтобы ён был всенародным, даже частушку сочинил.

Солдат вскочил и под общее улюлюканье пустился в пляс.

Мы немедля, аты-баты,

Хвост прижмём коррупции:

Отпечатаем плакаты,

Да ещё инструкции!

Вот так вот! А заместо коррупции будут у нас откаты. Кстати о дорогах. Мы, ваше наше самое высокое величие, энто слово из присказки «дураки и дороги» вообче вычеркнем, останутся только «дураки»! А энто, наше ваше, к дорогам не относится. Вот так мы и порешим одним махом все дорожные непорядки. Теперь про баб. Как говорил великий Царь-горох: «Рожать, рожать и ещё раз рожать!» Я, ваше наше, за рождение восьмого мальца буду предоставлять место в детском саду… второму ребёнку. Вот и решена трудность с демогеографией, а про смертушку я ноне же издам указ, что до восьмидесяти никто не имеет права быть покойником. Я вам прямо скажу, господа нахлебники, что я против того, чтобы на пензию народ выходил в сто лет и потому никогда моего дозволения на энто не будет. Оптимальный возраст, ваше наше, должен быть таким, чтобы челядь могла заработать хорошую пенсию, но не успела её потратить. Рабам в Египте платили пенсию? Нет. А в Риме? Тоже нет. Вот и мы, ваше наше, будем руководствоваться в вопросах пенсионной реформы мировым опытом. А как быть с теми, кто не доживёт до пенсии? Я слышал, ваше наше, как наш владыка говорил, что всем им сполна воздастся на небесах. Мы тратим на пенсии, ваше наше, одну тысячу целковых. Это недопустимые траты. Больше у нас токо бояре воруют. И потому, ваше наше, первым делом я заменю термин «пенсионеры» на термин «недожитки». А с соседями, ваше наше, мы порешим вопрос просто: у нас не будет никаких соседей! Будем токо мы и боле никого. В смысле, дружба дружбой, а табачок врозь. Мы, ваше наше, бывало в казарме судачили на тему «Как развалить державу?» Победила моя программа моих реформ. Все согласны, что энтим реформам, главное, не мешать. Самое главное, ваше наше, энто челядь. Вы будете смеяться, но я обещаю и буду обещать ещё много раз, что в нашей державе станет лучше. Вот, к примеру, о скидках на газ мы ужо со всем забугорьем договорились, а со своейной челядью не смогли, поэтому газ для челяди подорожает на 10 % сразу опосля моего инагурационного вступления в царствование. Господа нахлебники, я изложил вам программу на ближайшие двадцать пять лет, а там посмотрим, кое какие запятые мы поменяем.

Бояре закрыли рот и давай плескать в ладоши, да так громко, что разбудили царя-батюшку.

— А? Чаво? — протирая глаза, спросил царь-батюшка. — Всё закончили? Я смотрю, всем понравилось? Тады назовём наши посиделки «Единая Держава». Вот и славно. А я сразу

передаю всё в руки солдата, пущай ён вам и далее сказывает сказки.

Трутень Первый и молодильные яблоки

(сказка)

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь, и было у него… Народ ужо и не знает: было или не было… Потому как к старости он всех пристроил куда мог:

Царицу отдал… Кому-то отдал… Царевен тоже кому-то отдал: то ли бизнесу, то ли ещё куда… Никто про то не знает, не ведает, потому как ён с отрочества привык следы заметать. И остался он один на один со своим царством, потому как питал к нему агромадную любовь. Точнее, любовь он питал… Ну, ладно, об этом потом…

Так вот, жить бы ему до старости, поживать, ан не тут-то было. Откуда ни возьмись, объявился у него какой-то дальний родственник (а, может, и не родственник), который тоже хочет посидеть на царском троне 20 лет и, того гляди, подвинет его и задвинет куда-нибудь. Раньше хоть шут был. Тот завсегда, как царь-батюшка по нужности вставал с трона, тут же занимал его место и сидел на ём до нового царёва прихода. А тут, такое дело, ён и шута тоже куда-то послал и остался один на один с новыми обстоятельствами.

А слыхал ён как-то от мамки-няньки, что за тридевять земель, в тридесятом царстве есть сад с молодильными яблоками и колодец с живой водой. Если съест старик это яблоко, то тут же помолодеет, а если умыться живой водой, то увидит всё-всё, что в царстве-государстве творится. Окромя энтого царя пугал ещё и такой факт. Сам ён про энто не читал, но слыхом слыхивал от бабы Фанги, что срок его царствования уже истекает и, глядишь, спровадят его на пенсию. Ён уже и трудовой стаж своим указом подвинул, а проку от энтого токо пшик.

Вот собирает царь бояр да советников и глаголит:

— Слухайте мене хором, як на Прямой линии, потому как ситуация у нас, как говорили классики, в смысле — кто виноват и что делать. Мы с вами добились невиданных успехов в деле масштабного невидения в разных областях, особливо в стольном граде и его окрестностях. И вот, откуда ни возьмись, как татаро-монгольское иго, на нас норовит напасть неведомая оппозиция и забрать все наши трудовые завоевания из кубышек и оффшоров. А иные приемники вносят смуту относительно моих сроков, намекая на Главный свод правил нашего царства-государства. А потому, господа ветераны сидячего труда, мы должны сегодня решить, куда меня девать: или в мавзолей или на бессмертие. Можно, конечно, ещё устроить театр, чтобы он начинался с вешалки, но вешалок может не хватить. Поэтому, думайте и вносите свои предложения.

Приумолкли бояре да советники и стали думать, как Чернышевский: что делать? Тут вскочил штатный боярин Жуликовский и, размахивая кулаками, изложил такую мысль:

— Я, ваше царское величие, предлагаю внести такие демографические изменения в Главный свод правил: отныне и во веки веков всем бабам делать искусственное оплодотворение, чтобы никакие наследники и приемники больше на свет не появлялись, а все мальцы, опосля энтого процессу считались искусственными и ни на какой бы трон не претендовали.

— Вы, боярин Жуликовский, — отвечает Трутень Первый, — хорошую думу придумали, токо не сказали, когда у нас появятся искусственные мальцы, а срок моего сидения на троне приближается к трудовому стажу на царской службе, как записано в Главном своде правил.

Тут встал боярин Юганов и прямо, по-сосиськи отчеканил:

— Предлагаю сделать рекламную паузу, потому как говорить и думать одновременно нас не учили. А пока идёт реклама, мы будем учиться, учиться и учиться, как говорил великий Генин.

— Это вы правильно подметили, боярин Юганов, — говорит царь, — реклама нам нужна, как мать родная: она нас и кормит, и поит, и мозги кое-кому запудривает. Эй, рекламный министер, подать сюда рекламу про прокладки и колготки, от их более всего навару получается. А вас, господа бояре, попрошу подумать, как нам оттуда выйти, куда мы попали. А где энто у нас министер провизии? Прошу срочно разыскать молодильные яблоки и доставить их во дворец. Без их ни мне, ни вам далее нельзя.

Бояре да советники потянулись к кормушке, где их с частушками поджидал дежурный шут. И пока все бояре да советники, присосавшись к кормушке, чавкали по полной программе, в тереме разливалась весёлая реклама. Это дежурный шут, выкомаривая и заливаясь соловьём, выкачивал мзду с рекламодателей.

Ты не лезь ко мне, Емеля,

У меня теперь «О. би».

Приходи через неделю,

Сколько хочешь и… люби.

Не пойду я, мамка, в школу,

ни к чему мне «буки, веди»,

когда есть такие ноги

и колготки «Голден леди».

Ой, подружки, вы слыхали,

скоро красные придут!

А они колготки «Омса»

и в Находке разорвут!

Ой, ребята, что я видел:

мне приснился нынче сон —

у моей заместо бюста

вымя с надписью «Данон»!

«Мулинекс» решил учить нас,

как нам жить играя, всласть.

Мы и так живём играя —

кто в бирюльки, кто во власть.

Вкусив первое, второе, третье, пятое и седьмое, бояре сытые и добрые неспешно рассаживались по лавкам. Последним влетел главный боярин Колодин и сразу царю-батюшке в ноги упал.

— Ваше царское величество, дозвольте позвать сюда вашу кухарку Гребешкову. Уж больно складное умозаключение посетило её дурью голову. Як из космоса упала.

— Ну, кухарку так кухарку, — отвечает царь. — Кухарки, как говорил один классик революции, тоже могут. Чего она может? Позвать сюда Гребешкову!

Вскочил боярин Колодин и, ну, за кухаркой Гребешковой. Приволок её в палату и к царю-батюшке в ноги так и упали.

— Ну, Варька, давай сказывай про свои помои, — затараторил боярин Колодин. — Як ты мне про энто сказывала?

— А шо я, царь-батюшка, — загундосила Варька, — так у нас энто завсегда так было… Мы, як день прошёл, так все недоедки с кастрюль свиньям сливаем… А потом кастрюлю помыл и она опять, как новенькая. А боле я ничего не знаю, не ведаю…

— Вот, — опять заверещал боярин Колодин, — вот оно, царь-батюшка, ключевое чудо: из кастрюлек всё выплеснули и они опять, как новенькие! Так оно и в жизни нашей нужно всё обустроить: всё обнулить и, как будто, ничего и не было! Начнём с тебя, а потом и себе какой механизм для вечного сидения придумаем.

— Это вы, главный боярин Колодин, хотите смуту устроить, как декабристы какие, — нахмурился Трутень Первый. — Для того, чтобы прорубить окно, надо, чтобы челядь в ентом деле антирес какой поимела… В список Форбса мы всех дописать не сможем, там и так мы уже все места позанимали, а какой с овцы клок всем раздать, это надо кумекать…

Тут вскочил боярин Херонов, который всё ратовал за справедливость в царстве-государстве и давай, как из рога изобилия поливать направо и налево:

— Во-первых, чтобы челядь поняла, что всё по справедливости, мы должны записать в поправки в Главный свод правил, что царь-батюшка может производить не более двух обнулений подряд. Второе, нам надо решить как проводить опрос: собирать ли вече или по смс-слухам?

— По смскам нельзя, — вскочил главный боярин Колодин, — по смскам может победить дщерь боярыни Алсу!

— А вы, боярин Колодин, не перебивайте, — взвился боярин Херонов, — тут всё по справедливости предлагается, як в Библии. Кстати, пора уже возвернуть в Главный свод правил Всевышнего, чтобы челядь недокумекала про обнуление. Дескать, на всё воля Божья.

— А ещё, ваше царское величество, — снова замахал руками боярин Жуликовский, — предлагаю записать, что семья — это союз бабы и мужика! А то у нас, куда ни глянь, то тёщи, то свекрухи права качают.

— А чтобы Патриарх замолил все наши грехи, — глубокореволюционно промолвил боярин Юганов, — предлагаю разрешить нашему Патриарху тоже внести поправки в Библию начиная от сотворения мира.

— Мы, господа бояре, как-то однобоко подходим к поправкам, — справедливо заметил боярин Херонов, — надо расширить список предложений, а для этого предлагаю добавить в перечень поправок такие жизненно важные вопросы: мясной шашлык, специальный соус, сыр, солёные огурцы, лук и булочки с кунжутом, чтобы челядь чувствовала важность и необходимость принятия поправок.

— Я бы, господа бояре, — подвёл черту главный боярин Колодин, — дополнил бы наши поправки в Главный свод правил открыто и откровенно революционной поправкой, ну, например, такой: Главный свод правил не может быть Главным законом более двух царских сроков подряд.

— Сюда, — откашливаясь и размахивая руками, сказал боярин Жуликовский, — необходимо добавить и новый гимн, который отвергает любые сомнения нашей лояльности. Предлагаю обнулить все ранее написанные боярином Михалковым гимны и вернуть навечно гимн «Боже, Царя храни!»

— Ваше царское величество, — встал боярин Колодин, — работа эта серьёзная и требует от нас большой ответственности, поэтому нам необходимо избрать комиссию для организации работы по внесению поправок в Главный свод правил нашего царства. Я тут набросал списочек и прошу его утвердить. Разрешите зачитать? «Состав царской комиссии по внесению поправок в Главный свод правил царства-государства. Председатель — боярин Галустян, члены — весь состав Уральских пельменей». Прошу проголосовать.

Все присутствующие дружно вскинули вверх руки.

— И ещё, дорогой наш царь-батюшка, — продолжил главный боярин Колодин, — предлагаю принять новую присягу царя-батюшки. Позвольте огласить?

Главный боярин Колодин достал из кармана грамоту и громко прочитал: "Клянусь, при осуществлении своих полномочий, уважать и охранять права тигриц и леопардов, кого надо — мочить, погружаться в батискафе, работать рабом на галерах, поднимать со дна морского античные сокровища, играть ночью в хоккей, целоваться с осетрами, осуществлять посадки — кого надо, водить по небу журавлиные стаи, а также честно и добросовестно исполнять иные обязанности, возложенные Главным сводом правил царства-государства."

— Погодите, погодите, — вскочил царь, — а где министер провизии? Я же его за молодильными яблоками посылал. Эй, кто-нибудь, приведите сюда министра провизии. Без молодильных яблок нам, господа бояре, никак нельзя. Если не съесть молодильные яблоки, челядь сразу заметит и морщины, и седину. Нельзя без яблок. Где хотите, а достаньте мне молодильных яблок. Вот тогда будет настоящее обнуление и челядь нам поверит.

Пока бояре обсуждали текущий момент, в палату втащили министра провизии.

— Ну что, кормилец наш, — подбежал к нему Трутень Первый, — есть в нашем царстве яблоки молодильные?

— Ваше царское величество, не велите казнить, но у нас яблоки не растут, — упал в ноги царю министр провизии. — Земля у нас не та. Из яе токо газ и нефть выходють, а провизия никака не растёт.

— Так шо, ты не раздобыл мне молодильных яблок, — нахмурив лоб, загремел царь. — А як же челядь, нам шо опять ей лапшу на уши вешать?

— Есть, царь батюшка, раздобыл, — вытаскивая из кармана три яблока, заулыбался министр провизии. — Есть, импортные, но только китайские…

— Китайские, — задумался царь, — а, пускай и китайские. У нас всё сейчас китайское. Ну-ка дай. Мытые?

Взял царь-батюшка яблоки, съел одно и тут же превратился в капитана КГБ, съел второе и стал царевичем из пятого класса, съел третье и взору бояр предстал малец, сидящий на горшке…

— Это что же такое получается, — еле вымолвил главный боярин Колодин, — вся наша работа теперь насмарку? Кто же его такого на царство изберёт? А как же мы?.. А как же всё то, что нажито непосильным трудом?.. А его куда: в садиках мест нет… Теперь опять думу думай…

А Трутень Первый встал с горшка, вытер рукавом сопли и пропищал:

— Приглашаю вас, господа бояре, завтра на Прямую линию. Буду рассказывать вам каких высот достигли наши новые технологии по омоложению организма.