Майн Рид
СОЧИНЕНИЯ В ТРЕХ ТОМАХ
Том третий
*
СИГНАЛ БЕДСТВИЙ
АМЕРИКАНСКИЕ ПАРТИЗАНЫ
БЕЗ ПОЩАДЫ!
ГОЛУБОЙ ДИК
ЧЕРНЫЙ МУСТАНГЕР
Перевод
Е. ГРОТ, М. ЛЕВБЕРГ
Под редакцией
Б. ЛИВШИЦА
Оформление художника
А. ЕВДОКИМОВА
© Издательский центр «ТЕРРА», 1994
© Издательский центр «ТЕРРА», 1996
СИГНАЛ БЕДСТВИЙ
Глава I
ПОГОНЯ
Посреди Тихого океана плыли в виду друг у друга два корабля. Их отделяли всего лишь какие-нибудь три мили. Оба они неслись по ветру на всех парусах. Один из них как будто преследовал другого.
Впрочем, действительно ли это была погоня? Да, это казалось почти несомненным. В пользу такого предположения говорили и размеры, и внешний вид обоих кораблей.
Один из них представлял собою небольшой трехмачтовый барк с откинутыми назад мачтами и остроугольными парусами, похожими на плавник акулы. На таких судах плавают обыкновенно пираты.
Другой обращал на себя внимание широкими четырехугольными парусами. Он был значительно больше первого. Из ряда люков в борту его торчали жерла пушек. Это было военное судно. Каждый моряк с первого же взгляда без запинки называл его фрегатом. А национальность фрегата могла бы определить даже и «сухопутная крыса». Флаг, красовавшийся на топе его бизань-мачты, пользовался известностью во всем мире. Это был английский флаг.
Роль дичи выпала барку. Роль охотника взял на себя фрегат. Порукой тому служили и его национальные цвета, и их взаимное положение. Маленький барк шел впереди.
На бизань-мачте барка тоже развевался флаг. Однако далеко не всякий сумел бы определить его национальность. Между тем это был флаг морской державы, правда, не особенно могущественной. Пятиконечная белая звезда на голубом поле является отличительным признаком Чили.
Почему же гнался английский фрегат за чилийским барком? Великобритания не объявляла войны богатейшей из южноамериканских республик. Оба государства были связаны рядом мирных договоров. Отношения у них установились самые дружественные. Если бы чилийское судно выкинуло флаг, на кроваво-красном или черном поле которого виднелся бы череп с двумя крест-накрест сложенными костями, поведение фрегата не казалось бы загадочным. Но барк не проявлял каких бы то ни было враждебных намерений. Напротив, он взывал о милосердии и просил помощи. Флаг его был приспущен и перевернут. Коротко говоря, барк подавал сигнал бедствия.
И, несмотря на это, он стремительно несся вперед, все его паруса были подняты, ход не оставлял желать ничего лучшего, такелаж находился в полной исправности. Весь экипаж военного корабля, начиная от стоявшего на мостике капитана и кончая последним юнгой, впервые совершавшим плавание через океан, следил за беглецом. Поведение его поразило всех еще до того, как началась погоня.
Мы не ошиблись в своем предположении. Это действительно была погоня. Обнаружив на горизонте парусное судно, фрегат повернулся к нему. Незнакомый корабль тотчас же стрелою понесся по ветру. Через некоторое время стало ясно, что фрегат постепенно нагоняет незнакомца. Вскоре офицеры, наблюдавшие за ним в подзорную трубу, сообщили, что это трехмачтовый барк с приспущенным флагом.
Приспущенный флаг! Само по себе это не было ни удивительно, ни странно. К сожалению, приспущенные флаги составляют в открытом море обычное явление. Но то, что судно, подававшее сигнал бедствий, развернуло все паруса и уходило или хотело уйти от другого судна, которое могло оказать ему помощь, — особенно от фрегата, идущего под британским флагом, — это казалось в высшей степени невероятным. Тем не менее барк продолжал стремительно нестись вперед, не убавляя хода и не складывая ни одного из своих белых крыльев. Поведение его было необычайно странно, даже более чем странно. Оно было загадочно.
К этому заключению единодушно пришли все люди, находившиеся на борту военного корабля. Вид убегающего барка наполнил их каким-то тягостным, суеверным чувством. Дело в том, что они уже слышали о нем. В течение последней недели им повстречались два судна. Оба эти судна видели «трехмачтовый барк, идущий под всеми парусами, с приспущенным флагом».
Английский бриг, к которому фрегат подошел вплотную, сообщил, что таинственный барк проскользнул перед самым его носом, что при желании его ничего не стоило бы взять на абордаж, что сперва на нем не было видно ни души, но потом, после повторных окликов, два человека, поспешно вскочившие на ванты, выкрикнули несколько совершенно непонятных слов. Хриплые гортанные голоса их напоминали лай цепных собак.
Английский бриг столкнулся с барком поздним вечером. Было уже почти темно. Тем не менее матросам удалось разглядеть карабкавшихся по мачтам людей. Внешний облик их производил не менее странное впечатление, чем их голоса. Оба незнакомца были закутаны с головы до ног в звериные шкуры. Заметив, что барк выкинул сигнал бедствий, бриг хотел было спустить спасательную шлюпку. Но барк не дал ему выполнить это намерение. Не свернув ни одного паруса и не попытавшись войти в какие бы то ни было переговоры со встречным судном, он проследовал своим путем.
Если бы сведения фрегата о странном корабле были целиком почерпнуты из рассказа команды брига, их вряд ли можно было б считать достоверными. Моряки любят приукрасить правду. К тому же, как они сами признавались, «было уже почти темно», а в темноте мало ли что может почудиться! Однако их слова всецело подтвердились рапортом другого судна, встреченного фрегатом несколько дней спустя. Это китобойное судно сообщило следующее:
«Показался трехмачтовый барк. 10°22′ южной широты, западная долгота 95°. Идет под всеми парусами. Флаг приспущен. Белая чилийская звезда. Люди на борту покрыты рыжей шерстью. Предполагаем, что у них одежда из звериных шкур. Пытались догнать. Не удалось. Барк быстроходен. Скрылся в подветренном направлении».
Все это казалось в высшей степени странным. Немудрено, что команда военного фрегата почувствовала нечто большее, чем удивление, заметив судно, внешний вид которого соответствовал описанию китобоя. Расстояние между обоими кораблями все уменьшалось и уменьшалось. Матросы с любопытством рассматривали беглеца. Да, несомненно, это был он. «Трехмачтовый барк. Под всеми парусами. Флаг приспущен. Белая чилийская звезда».
Поведение его тоже соответствовало ходившим о нем толкам. Он уходил от тех, кто пытался откликнуться на его призыв. Вскоре экипаж фрегата окончательно убедился в этом. Тут собственно и началась погоня. До тех пор военный корабль шел следом за незнакомым судном случайно, только потому, что это было ему по пути. Увидев в подзорную трубу сигнал бедствия, капитан тотчас же принял соответствующее решение. Развернув все паруса, фрегат понесся прямо к барку. Он был очень быстроходен. Китолов не мог бы угнаться за ним. Военный корабль шел значительно быстрее китолова. И все-таки находившимся на его борту было ясно, что погоня займет немало времени.
Действительно, расстояние между ним и барком как будто перестало уменьшаться. По всей вероятности, оно все-таки уменьшалось, только очень медленно. Вскоре команда фрегата начала сомневаться в успехе задуманного предприятия. Матросы, толпившиеся на задней палубе и зорко наблюдавшие за таинственным барком, вполголоса разговаривали между собой. Лица их были мрачны. Некоторые утверждали, что преследуемое судно не настоящий, а призрачный корабль. Эта выдумка имела успех. Чем больше сокращалось расстояние между фрегатом и барком, чем отчетливее вырисовывались очертания беглеца, тем мрачнее становились лица матросов.
Людей, одетых в звериные шкуры, они еще не видели. А впрочем, были ли на барке люди? Матросы допускали, что экипаж его состоит из одних призраков.
Люди, стоявшие на шканцах, не разделяли суеверных чувств теснившихся на нижней палубе. Но они тоже были глубоко взволнованы. Окруженный офицерами капитан смотрел в бинокль на таинственный барк. Фрегат, которым он с полным основанием гордился, не принадлежал к числу особенно быстроходных военных кораблей. Иначе ему давно уже удалось бы догнать незнакомца. Тем не менее расстояние между ними уменьшалось. Теперь их отделяли друг от друга уже неполные три мили. Но ветер, как нарочно, стал стихать, и за последние полчаса фрегату не удалось приблизиться к барку ни на один ярд.
Желая наверстать потерянное время, он развернул все лиселя и снова кинулся в погоню. Но и на этот раз его ждало разочарование.
— Напрасный труд! — сказал капитан, глядя на матросов, ставивших последний парус.
И, бросив взгляд на небо, добавил:
— Ветер стихает. Через пять минут наступит полный штиль.
Все знали это и без него. Самый неопытный мичман понимал, что погода резко меняется.
Действительно, не прошло и пяти минут, как предсказание капитана исполнилось.
Громадное военное судно застыло в неподвижности.
Глава II
ПОЛИТИКА КАПИТАНА
Фрегат замер на месте. Но что сталось с барком? Принудил ли его штиль остановиться? Весь экипаж военного корабля был занят этим вопросом. Каждый офицер, каждый матрос жаждал узнать ответ на него. Все пытливо смотрели на странное судно. Его положение волновало моряков больше, чем их собственное.
Суеверное чувство, постепенно овладевавшее ими, усилилось. Что значило это неожиданное затишье, наступившее как раз в тот момент, когда они начали надеяться догнать преследуемый корабль? Старые моряки покачивали головами, избегая высказывать какие-либо предположения. Молодые, не боявшиеся слов, на все лады твердили, что никакого судна вдали не было и нет. Напрягая зрение и упорно всматриваясь в очертания барка и повторяли и вслух, и про себя легенду о «корабле-призраке», о Летучем Голландце. А барк между тем продолжал нестись вперед. В кильватере его все время рябили волны.
— Я же предупреждал вас, товарищи! — воскликнул старый матрос. — Никогда нам не догнать этого судна. Даже если мы будем преследовать его до конца нашей жизни. Впрочем, конец этот может наступить очень скоро.
— Что касается меня, я страшно хочу, чтобы проклятый барк поскорее удрал от нас, — подхватил другой матрос. — С нашей стороны было бы безумием гнаться за ним. Если бы это зависело от меня, мы никогда бы не впутались в эту историю.
— Не беспокойся, — отозвался первый. — Твое желание сбудется. Посмотри-ка! Он продолжает идти вперед как ни в чем не бывало. Мне сдается, что паруса его не нуждаются в ветре.
Едва успел старик произнести эти слова, как, словно в опровержение их, паруса преследуемого судна повисли, как тряпки. Свернувшийся флаг его перестал взывать о помощи. Затишье, остановившее на полном ходу фрегат, прервало и поспешный бег барка. Он тоже замер в неподвижности.
— Какого вы мнения об этом корабле, мистер Блэк? — спросил капитан своего старшего помощника.
Оба они стояли на шканцах и ни на минуту не выпускали из рук бинокли.
— Никакого, сэр. Судя по флагу, это чилийский корабль. На нем нет ни души. Впрочем… Посмотрите! Что-то показалось над гакабортом. Уж не человеческая ли это голова? Она вынырнула совершенно неожиданно.
Наступило молчание. Капитан, не отрываясь, смотрел в бинокль. Ему хотелось увидеть предмет, обративший на себя внимание его помощника. Однако предмет этот больше не появлялся.
— Странно! — произнес, наконец, капитан, как бы подводя итог своим собственным мыслям. — Этот корабль подает сигнал бедствий и в то же время отказывается от помощи. Чрезвычайно странно! Не правда ли, джентльмены?
Вопрос его был обращен к группе моряков, стоявших на шканцах.
Все согласились с мнением капитана.
— На барке неблагополучно, — продолжал он. — Интересно знать: какая беда могла стрястись с ним?
Вопрос остался без ответа. Лейтенанты и мичманы казались не менее удивленными и взволнованными, чем их начальник. Они не чувствовали себя в силах объяснить поведение загадочного барка.
Правда, у двух офицеров, у третьего лейтенанта и одного из мичманов, мелькнули кое-какие догадки. Но догадки эти были так фантастичны и так смутны, что молодые люди не сочли возможным поделиться ими ни с капитаном, ни даже друг с другом. На лицах их появилось выражение беспокойства. Никто из товарищей не обратил на это внимание только потому, что они превосходно владели собою. Между тем беспокойство их постепенно усиливалось. Они напряженно смотрели на остановившийся барк и, казалось,
— Да, джентльмены, — воскликнул капитан, обращаясь к своим подчиненным, — это чрезвычайно странно! За всю мою долгую службу на море я не видел ничего подобного, тут кроется какая-то тайна. Но даже под угрозой смерти я не взялся бы разгадать ее. Этот чилийский барк — если он действительно чилийский — вряд ли принадлежит корсарам. На нем нет пушек. Если даже допустить, что они спрятаны, я не вижу людей, которые могли бы стрелять из них. Мы натолкнулись на загадочное судно. Чтобы проникнуть в его тайну, я предлагаю немедленно спустить шлюпку.
— Едва ли команда сочувственно отнесется к вашему предположению, — решительно заявил старший офицер. — Проклятый барк внушает ей суеверный ужас. Некоторые матросы думают, что перед ними не обыкновенное судно, а Летучий Голландец. Когда боцман прикажет им грести по направлению к нему, у них будет чувство, что их заставляют идти на верную смерть.
Слова старшего лейтенанта вызвали улыбку у капитана и у остальных присутствующих. Только два офицера воздержались от проявлений веселости. Это были те самые офицеры, о которых уже шла речь. Выражение их лиц стало еще мрачнее.
— Не странно ли, — задумчиво сказал капитан, — что наши бравые матросы, всегда рвущиеся в бой, не останавливающиеся ни перед чем, смело бросающиеся навстречу жерлу заряженной пушки и нисколько не боящиеся смерти от человеческих рук, — эти самые матросы становятся пугливее детей, когда им чудится угроза со стороны его величества черта? Вы правы, мистер Блэк. Перспектива свести более близкое знакомство с таинственным барком вряд ли обрадует наших молодцов. Позвольте показать вам, однако, чем можно бороться с матросским суеверием. Я несколькими словами рассею их страхи.
Капитан двинулся вперед. Офицеры последовали за ним. Приблизившись к баку, он остановился и сделал знак, что хочет говорить. Матросы тотчас же обернулись к нему.
— Ребята, — крикнул он, — выслушайте меня! Видите ли вы этот барк? Заметили ли вы, что флаг его приспущен? Знаете ли вы, что он подает сигнал бедствия? Не было еще случая, чтобы порядочный корабль, а тем более корабль военный, не откликнулся на такой призыв. Лейтенант! Прикажите немедленно спустить катер. А вы, боцман, готовьтесь! С вами поедут только охотники. Желающих прошу подняться на верхнюю палубу.
В ответ на слова капитана матросы разразились громким «ура». Не успели еще замолкнуть его отголоски, как толпа людей опрометью бросилась наверх. Желающих участвовать в экспедиции оказалось так много, что их хватило бы на все шлюпки фрегата.
— Что скажете, джентльмены? — спросил капитан, оборачиваясь к офицерам.
Лицо его сияло гордостью.
— Вот каковы наши моряки! — продолжал он. — Как я уже говорил вам, никакой враг им не страшен. А когда поднимается речь о спасении людей, взывающих к их человеколюбию, они готовы лезть в драку даже с чертом!
Вторично прозвучало «ура». Матросы обронили несколько шутливых замечаний. Однако ни один из них не засмеялся. Лестные слова капитана доставили им удовольствие. Тем не менее они чувствовали, что шумное проявление веселости было бы неуместным. Искреннее желание помочь попавшим в беду товарищам умерялось чувством какого-то необоримого страха. Как только капитан ушел на шканцы, многие матросы поспешили вернуться на нижнюю палубу. Группа охотников быстро уменьшилась. Но все-таки их осталось вполне достаточно.
— Какую шлюпку спускать, сэр?
Этот вопрос задал старший лейтенант, ни на шаг не отстававший от своего начальника.
— Спускайте катер, — ответил капитан. — По-моему, мистер Блэк, нет никакой необходимости посылать с ним еще и шлюпку. Я не допускаю, чтобы экипаж барка выказал по отношению к нашим людям враждебные намерения. Ведь нам ничего не стоит одним залпом разнести это суденышко.
— Кому вы поручаете командование катером?
Капитан задумался и обвел вопрошающим взглядом своих офицеров. Глаза его упали на третьего лейтенанта, стоявшего поблизости. Молодой человек сделал чуть заметное движение. Это движение не прошло для капитана незамеченным. Он считал третьего лейтенанта отличным моряком, знающим свое дело и способным, несмотря на молодость, справиться со всяким поручением, как бы опасно и сложно оно ни было. Не колеблясь ни минуты, он поручил ему командование катером.
Молодой человек тотчас же приступил к исполнению своих обязанностей. В его торопливых движениях чувствовалось нечто большее, чем простое повиновение. Он поспешно бросился к тому месту, где матросы под наблюдением боцмана уже начинали спускать катер. Товарищи не без удивления заметили, что он принялся усердно помогать своим подчиненным. Глаза его горели нетерпением, брови были мрачно сдвинуты. В то время как он тянул канат, к нему подошел другой офицер, совсем молоденький мичман.
— Возьмешь ли ты меня с собою? — спросил юноша.
— Конечно, дорогой, — ласково ответил лейтенант. — Я сам уже подумывал об этом. Но необходимо заручиться согласием капитана.
Не говоря ни слова, мичман отошел от товарища, взглянул на шканцы, увидел там капитана и в следующее мгновение уже очутился около него.
— Разрешите мне ехать на катере, сэр, — сказал он, прикладывая руку к козырьку.
— Пожалуйста. Ничего не имею против.
Взгляд его скользнул по лицу юноши.
— Почему у вас возникло это желание? — спросил он.
Мичман покраснел и ничего не ответил. Странное выражение его лица заинтересовало и удивило капитана. Но для дальнейших вопросов не было времени. Матросы уже спустили катер и рассаживались по местам. Третий лейтенант отдавал последние распоряжения.
— Можете отправляться, — сказал капитан. — Передайте лейтенанту, что я отпускаю вас с ним. Вы очень молоды и, по всей вероятности, честолюбивы. Сегодня, впрочем, вам вряд ли представится случай отличиться. Таинственный барк находится в бедственном положении. Должно быть, вам предстоит увидеть много тяжелого. Что ж! Юности не следует пренебрегать уроками жизни. Ступайте.
Заручившись согласием начальника, мичман быстро сбежал со шканцев, спустился на катер и занял место рядом с лейтенантом.
Оба судна стояли неподвижно на прежнем расстоянии друг от друга; за все это время они сдвинулись с места не больше, чем на кабельтов. Нос фрегата был повернут к корме барка. Фрегат и барк застыли в том положении, в каком их настиг последний порыв утихающего ветра.
Ни на одном из обоих судов паруса еще не были убраны. Они висели, как тряпки, время от времени слегка покачиваясь; при первом же взгляде сразу становилось ясно, что их легкие движения вызваны не ветром, а качкой. Впрочем, ветер был очень слабый. Его не хватало даже на то, чтобы растрепать длинные перья в хвосте тропической птицы, парившей в воздухе.
Словно очарованные, оба судна стояли неподвижно, отражаясь в воде; у каждого из них был, таким образом, свой двойник.
Поверхность расстилавшегося вокруг океана напоминала громадное темное зеркало. Недаром Великий океан прозвали Тихим. Его часто случается наблюдать в состоянии полного спокойствия. Теперь этому спокойствию предстояло быть нарушенным. Катер, с его десятью веслами — по пяти с каждой стороны, — готовился к отплытию.
Команда уже расселась по банкам, боцман взялся за руль, лейтенант приказал отчаливать. Наконец матросы взмахнули веслами, и катер быстро помчался к неподвижному барку.
Люди, оставшиеся на фрегате, внимательно наблюдали за товарищами. Время от времени взоры их невольно обращались к чилийскому барку. С передней палубы на него открывался превосходный вид. Он по-прежнему находился приблизительно в одной лиге, то есть в трех милях от фрегата. Невооруженным глазом его нельзя было рассмотреть как следует. Матросы видели только белые паруса и черный корпус. Офицеры, не отрывавшиеся от биноклей, отчетливо различали висевший на бизань-мачте флаг. Он повернулся к ним теперь оборотной стороной — красной, голубой и белой. Чилийская звезда, украшенная геральдическими знаками, скрылась из виду. Барк как будто не желал давать о себе каких бы то ни было сведений. Но экипаж фрегата не мог примириться с этим. Воображение моряков разыгрывалось. Некоторые из них клялись, что видят на борту судна десятки, даже сотни людей. По всей вероятности, эти люди все-таки пираты. Сигнал бедствий — уловка. Барк чрезвычайно быстроходен. До сих пор он умышленно замедлял ход, чтобы ввести в заблуждение фрегат. Команде катера грозит смертельная опасность.
Наряду с такими, более или менее правдоподобными, предположениями строились и другие, совершенно фантастические. Матросы, толпившиеся на юте, все больше и больше склонялись к убеждению, что барк только призрак. Сердца их взволнованно бились. Им казалось, что катер вот-вот погрузится в море, а Летучий Голландец взовьется кверху и исчезнет в воздушном эфире.
Офицеры были также крайне возбуждены. И капитан, и лейтенанты, и мичманы напряженно смотрели в бинокли на странный корабль. Однако им не удалось отыскать на нем ничего такого, что могло бы послужить ключом к разгадке. Они видели только поникшие паруса и чилийский флаг. Через некоторое время катер почти вплотную приблизился к барку. Но и тогда на борту зловещего судна не появилось ни одного человеческого существа и ни одно лицо не мелькнуло между снастями.
Суеверное чувство матросов мало-помалу стало передаваться и офицерам. Они тоже начали испытывать неопределенный страх.
Глава III
ТАИНСТВЕННОЕ СУДНО
На катере десять рослых матросов и столько же весел. Катер режет воду, словно нож. Сидя на корме рядом с мичманом, молодой лейтенант ежеминутно отдает распоряжения. Оба офицера не отрывают глаз от чилийского барка. Взор их сосредоточенно-серьезен. Такое выражение не бывает у людей, томимых банальным любопытством.
Матросы не обращают внимания на странное настроение офицеров. Оно им непонятно. Они не пытаются его понять. Они уверены, что лейтенант и мичман находятся во власти того же чувства, которое волнует их самих. Им кажется, что одна и та же причина должна порождать аналогичные следствия. Сидя спиной к таинственному барку, они то и дело оглядываются назад. Эти беглые взгляды полны любопытства и страха.
Да, несмотря на их природную смелость и на прилив бодрости, который они почувствовали в ту минуту, как капитан напомнил им о великодушии и долге, матросы все еще испытывают страх. С чувством непобедимой тревоги рассаживались они по своим местам Тревога эта усиливается по мере удаления от фрегата.
Не проходит и получаса, как катер оказывается в кабельтове от загадочного корабля.
— Стой! — командует лейтенант.
Пять пар весел замирают в воздухе. Сперва катер по инерции скользит вперед, потом останавливается. Вода спокойна, как зеркало.
Взоры моряков устремлены на барк. Двенадцать пар глаз тщетно осматривают чилийское судно от носа до кормы. Никто не выходит навстречу гостям. На палубе не видно ни одного живого существа. Из-за поручней не высовываются человеческие головы.
— Гей, барк! — громко кричит лейтенант.
— Гей, барк! — глухо отзывается кто-то.
Но это не ответ. Это просто эхо, повторяющее возглас молодого офицера, эхо, раздающееся из глубины пустого корабля. Когда оно замолкает, воцаряется мертвое молчание. Матросы не произносят ни слова. Страх лишает их дара речи.
— Гей, барк! — еще громче кричит лейтенант.
Результат тот же. Кроме эхо, никакого отклика. Или на таинственном барке нет ни души, или обитатели его не считают нужным вступать в переговоры с гостями. Но нет, не может быть! Вид парусов свидетельствует о присутствии на барке людей. Флаг, красующийся на топе бизань-мачты, молит о помощи. Что же значит эта гробовая тишина?