Вторая итерация

Алиса, так по старинке назвал офисного робота один из напарников Володина, пригласила оценить последний сорт китайского чая – свежайший сбор. Пока что еще старший лейтенант оторвался от окна и подошел к столу. Маленькая фарфоровая пиала слегка парила, баюкая в своих стенках светло-желтый напиток с едва уловимым зеленоватым оттенком. Блаженное время! В конторе он один, работа выполнена, впереди вечер – и Володин использует его на все сто! Ну а пока – чай.

Долго ли, коротко – когда ищешь, всегда рано или поздно находишь. Глоба, зачастивший на загородные собрания и слеты изоляционистов, скоро познакомился с мелким торговцем дурью, использовавшим эти сходки с вполне утилитарной целью – именно на них он обычно встречался со своими распространителями. Хитрый торгаш уже чувствовал опасно выросшую популярность своих агентов и отчаянно искал способ оборвать связи до того, как станет поздно. Мгновенно распознав осторожный намек Романа, он вцепился в него мертвой хваткой. Торгаш, надо отдать ему должное, отлично разбирался в людях – для него Роман был ясен и понятен, а значит, безопасен и полезен. И вот, в один прекрасный вечер, торгаш, к слову, уже попавший под наблюдение, был зафиксирован вошедшим в свою квартиру. Прикидываясь идейным, он регулярно чистил свое жилище, поэтому достоверно было известно лишь о его нахождении внутри – пульс, дыхание, состав воздуха, электроприборы, перемещения, функционирование коммунальных и бытовых систем. Этого было вполне достаточно, чтобы представлять в общих чертах, чем занимается наблюдаемый объект, при условии, что он ведет обычную жизнедеятельность, а не изображает ее. Сеть зафиксировала, как в два часа ночи тот поднялся с кровати – вероятно, чтобы посетить уборную. Когда оперативная группа спустя еще час вошла в квартиру (система сообщила, что живых в помещении не регистрируется), там никого не было. Напряженный поиск в сети ничего не дал – объект исчез. Так же оказались безрезультатными и поиски традиционными методами – ни у родителей, ни у многочисленных друзей и знакомых объекта более не видели.

– Вторую заварку? – вывел Володина из воспоминаний бархатистый антикварный голос робота.

– Да, давай! Сегодня – гуляем!

Володин еще не решил, что значит – гуляем. Он надеялся на фантазию и энциклопедические знания московских злачных заведений своего друга и напарника – Витьки Филимонова. Последний сейчас пребывал на пяток этажей ниже, в глубоком подвале, где располагался крупнейший стационарный узел большой сети – именно его наличием в этом здании и был продиктован выбор места нахождения их отдела. Узел был защищен, изолирован, законспирирован и тщательно замаскирован – пока Сашка не выберется наружу, никакая связь с ним невозможна. Вот и сидел Володин в скучной конторе, вынужденно дожидаясь друга.

Раскрутили всю эту историю с торгашом и техником вовсе не оперативники, хотя последние и клялись достать исчезнувшего даже со дна морского, а именно он – скромный старший лейтенант, обожавший решать ребусы и загадки. Нисколько не сомневаясь в компетенции своих коллег, он не стал тратить время на прочесывание отраженной реальности вокруг места исчезновения, а сразу же зачерпнул пошире, стараясь, чтобы в копию отражения попали и данные соседних крупных узлов. Это было настоящее море информации, и только неограниченный – ну, почти неограниченный – ресурс, доверенный секретному подразделению, позволил все это сохранить и переработать. Аккуратно сшивая сегменты застывшего прошлого, Володин и вышел на временной шов, безошибочно указавший на районный вычислительный центр, где этот мелкий глюк, так вовремя и удачно для исчезнувшего торгаша, случился. Ну а дальше – дело техники. Надо признать, что и опера не подкачали – получив в свои зубы ниточку, они раскрутили все клубочки прошлого до самых кончиков, обнаружив довольного и упитанного пропащего в крохотной приморской деревеньке на Дальнем Востоке. Последний, как выяснилось, умудрился обзавестись новым паспортом – модулем распознавания, но эта история уже не интересовала Володина. Его миссия закончилась в тот же день, когда он указал на узел сети, виновный в глюке.

Вторая чашка одарила его более взрослым, зрелым ароматом с небольшой горечью.

– Алиса? – позвал он робота, но вместо немного надоевшего голоса, от которого до сих пор сходил с ума Филимонов, отозвался один из интерфейсов.

Володин обернулся. Со стены на него хмуро взирало начальство – подполковник полиции Антон Федорович Жвания. Именно так: Антон Федорович и Жвания.

– Здравия желаю! – откликнулся старший лейтенант, с подобравшимся сердцем. Не похоже, что Жвало – подпольное погоняло начальника – решил поздравить подчиненного с закрытым делом.

– Прохлаждаешься, – утвердительно объявило изображение.

Володин обиженно промолчал. Жвало каким-то неуловимым образом подергал всем лицом, не задерживаясь ни на каком выражении, – при этом его глаза двумя серыми буравчиками, неотступно и не моргая, следили за старшим лейтенантом.

Наконец, вероятно насладившись растерянностью подчиненного, лицо задвигалось, выплевывая из-под пушистых седых усов слова:

– Дело по Илье Злобину у тебя?

Володин растерялся:

– У меня много дел. Надо посмотреть, товарищ подполковник.

– Не надо. Я уже посмотрел, старший лейтенант. Проверь вводные. Кажется, он объявился.

Начальник исчез не прощаясь. Настроение стремительно портилось. Вот к чему это: «старший лейтенант»? И что это за Злобин, чтобы его разорвало?!

Володин со вздохом полез в служебный защищенный канал. Алиса, несмотря на антикварный голос, оснащенная новейшими модулями ситуационного распознавания, молчала.

Так. Что это за Злобин? Угу. Есть такой. В 2032 году исчез, находясь прямо под полицейскими регистраторами. Более того, исчезновение наблюдал дежурный наряд, что называется, собственными глазами. До того разыскивался как пропавший без вести с 2020 года. Что за хрень?! Тогда еще, наверное, и Алисы-то не было!

Володин опустился в кресло, бегло читая материалы, написанные немного странным, как будто чужим языком. Еще бы – двадцать пять лет прошло! Злобин этот – какого он там года, – должно быть, старикашка дряхлый! Загрузились данные с модулей распознавания, и Володин застыл в изумлении: в кадре, немного растерянно, брел по перрону молодой мужчина – высокий, сухощавый, абсолютно лысый, едва ли не до черноты загорелый. По его движениям, по шагам чувствовалось, что это крепкий и сильный человек, но двигался он замедленно, будто нес невидимый груз. Космонавт после лунной станции – мелькнуло в голове старшего лейтенанта сравнение. Чушь какая-то! Как модуль мог его опознать? Этот персонаж на экране двадцать пять лет назад еще под стол ходил и никак не мог быть тем отцом семейства, пропавшим в Измайлово бог знает сколько лет назад!

4

Смятение. Отличное слово, прекрасно описывающее мое состояние, когда я обнаружил себя лежащим на раскаленной сковороде летней южной степи. Земной степи, блин! Опять! Я застонал, выгибаясь дугой, как будто это могло помочь, и рывком сел. Закружилась голова, затошнило, родная планета неумолимо притягивала к себе, как истосковавшаяся мать, и я, хмуро окинув взглядом залитый солнцем простор, обреченно откинулся на спину. Где-то в кристально чистой синеве прятался жаворонок. Меня мутило. То ли от пережитого прыжка, то ли от знакомого ощущения потери. Только что я в очередной раз потерял семью, друзей, устоявшуюся жизнь. В спину вцепилось бугристое разнотравье – слегка выгоревшее, оглушительно воняющее медом и землей.

Мелькнула мысль – может, это Гера? Но оказалось, обмануть память – не ту, которая пряталась в высших отделах коры, а ту, за которую отвечали неясные бугры древнего происхождения, украшавшие ствол головного мозга, – невозможно. Я знал. Знал на сто процентов – я дома. Я на Земле. Поэтому неуклюжий выверт возбужденного сознания исчез, даже не породив вялого шевеления распластанного тела. Чего тут проверять – Земля!

Закрыв глаза, я повернулся на бок, подтянув колени. Думать было больно, и я застыл пустой личинкой среди цветных пятен света, колышущихся под закрытыми веками. Ненадолго – забытое щекотное чувство коснулось вытянутой, зажатой землей и моим потяжелевшим телом руки – кто-то мелкий, наплевав на переживания внезапно рухнувшей горы, полз по своим насекомьим делам.

Невольно застонав, я опять сел – Земля кружила вокруг, не спеша определяться, с какой стороны вцепиться в заплутавшего путешественника. Хотелось вновь упасть, но я сдержался, дождался, когда планета успокоится, и осмотрелся уже осознанно.

Показалось, что выкинуло туда же, куда я попал в прошлый раз, но, сколько ни всматривался, не заметил никакой дороги. Вот черт! Точно это Земля?!

Солнце палило безжалостно, но, несмотря на это, было вполне комфортно. Дальше сидеть или лежать погруженным в страдания было глупо. Мозг привычно отгородился от случившегося, занявшись самой насущной проблемой – хотелось пить.

Вертикальное положение подарило приступ головокружения, новый кругозор и первую цель – расчерченная однообразными лесополосами степь ныряла с одной стороны в пышную темную зелень, за которой, выше шевелящихся в мареве макушек деревьев, виднелся далекий голубоватый горизонт.

Шлепанцы с Мау – настоящий инопланетный раритет – оказались крайне неудобной обувью для передвижения по подвяленному степному разнотравью. Острые будылки кололи щиколотки и норовили запутаться в немудреном переплетении ремешков. Приходилось по-особому ставить ноги, но и так, пока вышел на узкую пыльную полоску мелкой травы, окаймлявшей лесополосу, ноги покрылись мелкими ссадинами. В тени разросшихся деревьев двигаться оказалось намного проще и комфортнее, и уже очень скоро я стоял на крутом косогоре, у подножия которого угадывалась какая-то вода, вроде мелкой реки. С высоты отлично просматривалось все пространство вдали, и никаких сомнений, если они и были, что это Земля, не оставалось. Вон виднеется дорога, вон белеют какие-то строения, плотно укутанные зеленью, а вот там определенно город или, по крайней мере, крупный населенный пункт.

Под склоном в благодатной пятнистой тени невысоких деревьев обнаружился крохотный ручеек. Как оказалось, в паре десятков метров выше травянистую кручу размыло до блестящей в воде мелкой цветной гальки – родник! Лысина, скажу я вам, удобная штука, когда мозг кипит от перенапряжения, – поливаешь ее холодной водой и чувствуешь, как тают струйки перегретого пара из ушей.

Закинув про запас пару литров прохладной жидкости в благодарный желудок, осмотрелся. Склон упирался в густые заросли какой-то водной растительности, окаймленные редкими скоплениями небольших деревьев. Где-то там в глубине этих джунглей местного разлива должна была прятаться вода, но или ее было слишком мало, или камышу удалось победить некрупный поток и полностью скрыть русло. На высохшей, несмотря на тень, земле, с мелкими и редкими перышками зеленой травы, угадывалась то ли тропа, то ли ее древние останки. Определившись с будущим направлением движения, присел, привалившись спиной к колючему, осыпающемуся мелким мусором стволу, и задумался. Надо было собрать и отсортировать мысли, принять новую реальность, отложить в сторону то, что здесь несущественно. А что несущественно? Мау? Ана? Сын?

Рука нащупала брусок – подарок Старшей сестры, которую я никогда толком и не видел, но которая умудрилась-таки достать непокорного эля. Очень хотелось размахнуться и отправить непонятную хреновину в последний полет, но вместо этого я зачем-то окунул ее в прохладную воду журчавшего рядом родника. Разверзлись небеса – ага, сейчас! Ничего не произошло – просто мокрый камешек, при этом легкий, как если бы был сделан из чего-то пористого. Земля! Все мои приключения казались фантастикой, бредом больного сознания, и я потянулся к дару Храма. Качнуло. Река, как выяснилось, вполне себе полноводная, обнаружилась неподалеку, склон за спиной засеребрился косо уходящими вверх слоями, подрубленными омывавшим их водным потоком, вдали под ногами разбивала течение настоящего переливчатая блямба – Луна, братцы! С трудом сообразил, что тошнотворное ощущение падения рождала масса планеты под моей пятой точкой – казалось, она сама была источником настоящего. Во всяком случае, в отсутствие черной дыры я мог продержаться немного дольше, к тому же поток ощущался стабильным и равномерным, отчего в мерцании теней удавалось распознавать окружающую реальность. Настоящее струилось от каждого предмета, однако совершенно терялось на фоне того могучего, что порождалось массой Земли. Удерживая себя в непривычно долгом погружении в дар, поднял руку с чертовым булыжником. Перед глазами что-то шевельнулось, с трудом понял, что это моя же рука. Сосредоточился, уже понимая, что пора выныривать, или желудок извергнет не только дармовую влагу, но и остатки инопланетного завтрака – пусто! Билет в один конец! Я еле разглядел этот брусок – бесполезный прямоугольник в переливающейся руке.

Уже вынырнув, отвалившись и закрыв глаза, почувствовал облегчение. Все эти годы, Ана, скелле, все эти смерти и все эти жизни далеких отсюда людей – реальны, я не сошел с ума. Странная одежда на мне – не больничный халат удравшего от санитаров пациента. Дар Храма при мне! Значит, по крайней мере одна цель в моей жизни осталась. Я не закончил, я еще в игре. И я вернулся не просто так, не только лишь с бесполезными воспоминаниями – во мне есть не просто новое знание, но и нечто вполне материальное!

Отвык я ходить по-настоящему. Каждый шаг отдавался тяжелым ударом по пяткам, болели плечи, как будто на мне повисла не легкая накидка, а тяжелая зимняя шуба, все время хотелось остановиться и лечь. Но еще сильнее хотелось достичь хоть какой-то определенности, и я шел. Тропинка вывела к узкому проходу в камышах, захлюпала вода, щиколотки ощутили прохладу, опасно закачалась пара шатких досок, приведших к настоящему мостику, пересекавшему неширокое открытое зеркало темной воды. Под потоком солнечного жара на мгновение остановился, любуясь блестящей рябью на воде и тенистыми укрытиями в стене камыша. Как же я соскучился по всему этому! В памяти мелькнула мастерская, обрыв, незавершенный завтрак, и я вздрогнул. Ладно, потом налюбуюсь – надо выбираться.

Идти пришлось довольно долго. За рекой нашлась наезженная грунтовка, но никакого транспорта или людей видно не было. Двигаясь по пыльному проселку, скоро наткнулся на самую настоящую дорогу – железную. Поначалу глаз зацепился за идеально ровную насыпь, прятавшую от глаз часть горизонта. Позже заметил аккуратный забор вдоль полотна. Во всем остальном – дорога как дорога. Креозотом, как в моем детстве, правда, не воняет – бетон и железо, редко расставленные широкие п-образные мачты, какие-то свежеокрашенные ящики на бетонных столбиках, хрусткая щебенка, натоптанная тропинка вдоль ограждения. Осмотрелся – кажется, дальше в жарком мареве начинавшейся второй половины дня виднелся какой-то разрыв в правильном чередовании столбов, грунтовка раздваивалась, и я отправился туда.

Первого человека встретил уже на входе в окутавшийся клубами зелени поселок. Асфальт. Странный какой-то – почти белый и как будто нарочито грубый, но без единой трещинки или выбоины. Засмотрелся и не сразу заметил женщину, стоявшую за забором и рассматривавшую, прикрывшись рукой от солнца, меня. Увидев мой взгляд, равнодушно отвернулась и скрылась в тенистом проходе. Кишки тронуло невнятное беспокойство – на женщине, как мы бы интеллигентно сказали – даме бальзаковского возраста, болталась просторная, сверкающая серебряным зеркалом, переливчатая майка. Я растерянно заозирался и рассмотрел вывеску, украшавшую поодаль дорожный поворот: «Станица Рождественская». Так, все-таки дома.

Несмотря на проявившуюся вдруг теплолюбивость, жара жгла неимоверно. Хотелось пить, и мелко подрагивали колени, отвыкшие от земного тяготения. Видимо, по причине зноя улицы незнакомой мне станицы были пусты. Только вдали какая-то белая машина, не доехав, свернула в боковой проход, сверкнув ослепительным солнечным зайчиком. Я нутром чувствовал, что расплачиваться за путешествие предстоит проверенным способом – временем. Взгляд постоянно цепляли мелкие непривычности, вроде того асфальта или маечки на женщине, отсутствие проводов вдоль улицы, необычные, на мой взгляд, излишне тонкие, мачты уличного освещения. Никак не получалось высчитать точно, но если тарифы на межзвездные путешествия не изменились, то тут уже должны были во всю идти сороковые. Слава богу, хоть все выглядело живым и здоровым. А то прилетишь тут, понимаешь, проведать родину, а здесь радиоактивная пустыня – спаси, господи!

Ближе к центру появилась жизнь, редкие, пестро одетые прохожие всматривались в меня, но явно не как в загадочную диковину, а просто как в незнакомца, забредшего туда, где редко бывают посторонние. Медленно и бесшумно проползла еще одна машина – может, электромобиль, но, по крайней мере, на колесах. Значок на багажнике показался знакомым, но и не более. Медленно вышагивая по обочине, проводил ее взглядом и заметил, как та свернула в сторону огромного, прятавшегося в тени деревьев здания с темными зеркальными стенами – явно мне туда.

О да! Кондиционер – величайшее изобретение человечества! Вытянув гудящие ноги, от пуза напившись у небольшого фонтанчика питьевой воды, я приходил в себя на стилизованной под старину лавке, попутно оглядываясь по сторонам. Что-то вроде торгового центра, хорошо знакомого мне по моему прошлому, – собрание разношерстных заведений на все случаи жизни – от еды до спорта. Малолюдно. Редкие посетители двигались целеустремленно, никаких зевак, праздношатающейся публики, продавцов или охранников. Назначение большинства секций непонятно, но павильон, напоминавший салон связи, обнаружился прямо у входа. Небольшой зал, ряд мерцающих полупрозрачных терминалов, какие-то штуки, похожие на торговые автоматы, и никакого персонала. Парнишка в зеркальной футболке – почти как у той тетки – повертелся перед одним из непонятных устройств, подхватил выпавший в лоток мелкий предмет и выскочил на улицу, одарив меня мимолетным равнодушным взглядом. Я обернулся, просторный холл был малолюден, и на меня никто не смотрел. Вперед. Миутих говорил, что мой банковский счет привязан к общей учетной записи – чего-то вроде паспорта. Надо вернуть себе личность.

Уверенно, хотя и устало, зашел в секцию и озадаченно замер в растерянности. Ну, и что мне делать? Полупрозрачные терминалы переливались сложными многоцветными узорами. Последние явно несли какую-то функциональность, так как на украшения не тянули, но какую? Ни одной кнопочки, которую можно было бы нажать! Ни одной панельки, которой можно было бы коснуться! Я постучал пальцем по экрану ближайшего устройства – ожидаемо ничего не произошло.

– Изолят?

Я устало обернулся. У входа в павильон стоял совсем еще молодой парнишка в длинном, до колен, переливчатом балахоне и с добродушной ухмылкой рассматривал мое озадаченное лицо.

Помедлив, я нашелся:

– С чего так?

Ухмылка на лице незнакомца раздвинулась, блеснули зубы:

– В таких-то шмотках? – Его глаза опустились, почти презрительно вглядываясь в цвета древнейшей аристократической семьи Мау.

Я развернулся к нему, но не успел ничего сказать – из глубины холла выскочила такая же молоденькая девушка в удивительно простом и незамысловатом, на фоне балахона приятеля, коротком платьице. Последнее явно было призвано не украсить даму, а лишь оттенить юное здоровое тело. На мой взгляд – ее наряд мог бы дать фору моему в простоте, но на лице парнишки не было и следа того легкого презрения, с которым он смотрел на мою одежду, лишь очевидная радость встречи.

– Привет!

– Привет! Чего тут у вас?!

Я залюбовался незнакомкой, понимая, насколько отвык от земных лиц.

– Да вот, Изя заблудился! – парень кивнул в мою сторону.

Неожиданно она дернула того за руку и осуждающе покачала головой:

– Извините его. – Девушка состроила злую гримасу своему приятелю и добавила, обернувшись ко мне и не обращая внимания на его смущенные оправдания: – Терминал для изолятов в противоположном углу холла. У меня бабушка им пользуется!

Одарив меня этой ценной информацией и забыв попрощаться, незнакомка утащила своего приятеля.

Ага. Ясно. Изолят. Ну, ладно, пусть так. Видимо, это как-то оправдывало мою растерянность при встрече с местной электроникой. Примем к сведению.

Мысли копошились в голове, пока я двигался по периметру обширного холла, рассматривая здание. Часть павильонов – явно торговля, но странная. Повсюду были расставлены многочисленные манекены в разнокалиберной одежде и, вероятно, модных аксессуарах, но привычных мне магазинов не было. Типичная секция была наполнена незнакомыми терминалами, большей частью простаивающими втуне, но у некоторых я заметил людей: одна дама замерла, приникнув лицом к раструбу, напомнившему мне аппарат окулиста; хмурый пожилой мужчина всматривался в светящийся пол под своими ногами, время от времени что-то негромко комментируя, – рядом с ним при этом никого не было. Мелькнула пара секций на вполне понятном русском языке, предлагавших блюда советской и паназиатской кухни. Часть помещений выглядели абсолютно пустыми, несмотря на заметные цветастые вывески над ними.

На указанном месте обнаружился чудовищных размеров терминал, от которого сразу пахнуло моим прошлым – тут тебе и огромный экран с ясной и понятной картинкой и текстом, и глазки разнообразных камер, и окошки для карт или чего-то подобного, и датчики отпечатков пальцев, и еще множество, очевидно, необходимых прибамбасов. О да! Если эта штукенция для изолятов, то я – изолят. Перед монструозной машиной переминался пожилой дедушка в модной в мое время кепке и вполне понятной и родной легкой светлой рубашке и просторных джинсах, из-под которых торчали голые ступни, попиравшие простые резиновые шлепанцы. Я сразу же почувствовал некоторую почти родственную близость к незнакомцу – если бы не годы, потраченные на прыжки между звезд, я мог бы сейчас быть таким же, как и он.

– Не подскажете? – обернулся тот, заметив мою тень.

– Извините, я сам такой агрегат впервые вижу, – честно признался я.

Дед оглядел меня с сомнением, но ничего не сказал.

Тут я вздрогнул – в руках у него было устройство, с которым я бы нашел общий язык. Это был смарт, в точности такой, каким я пользовался двенадцать или пятнадцать лет назад – толстенькая пластинка, на поверхности которой угадывался знакомый интерфейс. Старикан небрежно постукивал им по экрану автомата.

– Извините, пожалуйста, – обратился я к тормозящему деду.

Тот обернулся с вполне добродушным выражением на лице.

– Не подскажете, где вы смарт…

Я не договорил, лицо незнакомца вытянулось и даже, как мне показалось, приобрело почтительное выражение.

– Да вы никак без даже модуля?!

– Ага, – не стал я скрывать, так как булыжник, полученный от Старшей, едва ли был им, а больше у меня ничего и не было.

– Мое почтение! – протянул дед и, поджав губы, уважительно кивнул, затем молча отвернулся и после нескольких быстрых ударов пальцем по экрану и негромкого жужжания протянул мне выскочившую из отдельного лотка одноразовую упаковку.

– Меня, ежели что, зовут Алексей Иванович.

– Илья.

Дед кивнул и отвернулся. Я посчитал, что пока не готов к общению, и поспешил в сторону. Расположившись на очередной лавке, неожиданно задрожавшими руками вскрыл упаковку.

Одноразовый смарт. Простой прямоугольник – примерно сантиметров пятнадцати в высоту, тонкий – пара миллиметров, гибкий, но достаточно прочный, батарея одноразовая – раньше хватало на пару недель, экран – что-то вроде цветной электронной бумаги, но гораздо более контрастный и быстрый, чем в мои времена, стандартный набор модулей. Смарт включился сам, после вскрытия упаковки. Я уже знал, что и выключится он сам – как только сядет батарея. Интерфейс попросил представиться – я выбрал «биометрия», продемонстрировал пальцы и физиономию, проговорил пару ключевых фраз и после паузы, показавшейся мне зловещей, обнаружил себя полноценным гражданином. Ну как полноценным – по крайней мере, у меня был счет в банке и паспорт, если это можно так назвать.

На лавочке просидел около двух часов. Давно ушел выручивший меня старикан, я сбегал к одной из разведанных ранее секций, где автомат выдал шикарный гамбургер с бутылкой пива, которые я и употребил не отходя, как говорится, от кассы. Немного повисел в трансе, наблюдая, как небольшой робот сноровисто убирает пустую бутылку, салфетки, упаковку, протирает столик и, кажется, пол. Вернулся на обжитую лавку.

Итак. Я в Союзе. Ага. Ну, это ясно. Станица Рождественская – есть такая. Есть станция – об этом я и сам догадался. Есть подходящий поезд вечером – купил билет в отдельное купе. Кстати, денег не особенно много. У них тут была какая-то деноминация, и я с трудом ориентировался в текущих ценах, но по стоимости поездки до столицы догадался – долго я не протяну. Смарт Миутиха не отзывался, оставил ему несколько сообщений – на всякий случай. Порылся в текущих новостях, понял, что безнадежно потерялся. Мир казался совершенно чужим. Вроде знакомые слова, страны, но с моим прошлым никак не вяжутся, не стыкуются. Кто-то с кем-то встречается, Москва выражает озабоченность. Вроде не воюют, и то хорошо. Станция на Луне в очередной раз обезлюдела. Решил – забить. Для меня сейчас важно просто освоиться, пережить неожиданное возвращение, а там – видно будет.

5

Поезд был безлюден, шикарен и быстр. Рано утром разбудил поездной. Как водится, к этому уже начал привыкать, не человек. Всю дорогу я развлекался с этим неугомонным искусственным интеллектом. Его заботило все – от климата в моем купе до аэрации воды в душе. Нечего и говорить о еде и массаже – у вас билет «все включено». Так что просыпался я отдохнувший и бодрый. Земля еще давила, но я уже умудрялся время от времени забывать об этом – видимо, разница в тяготении была не такой уж критичной. Кроме того, поездка оправдала в моих глазах преувеличенную стоимость билета – вероятно, я, слабо ориентируясь в деталях, приобрел самое дорогое, что было.

Разглядывая в окно проплывавшую Москву, ощутил некоторое беспокойство – что с Михаилом? С Мариной – его супругой? Удастся ли их найти? Или я буду вынужден в одиночку осваивать еще одну планету – пусть и родную, но такую, как оказалось, незнакомую.

Москва пахла свежестью. Вокзал прятался в тени, но безоблачное синее небо обещало скорое явление его величества Солнца во всей мощи. Я разглядывал ничуть не изменившиеся силуэты Казанского вокзала, наслаждаясь моментом, вероятно недолгим, пока все казалось знакомым и привычным.

– Злобин?

Не сразу догадался, что обращаются ко мне, – за годы на Мау отвык от собственной фамилии. Пара молодых парней – один повыше и помоложе, держится чуть в стороне, другой постарше, со слегка отрешенным взглядом, как будто рассматривает что-то за моей спиной.

– Чем обязан? – ответил сухо, хотя уже начал догадываться, кто это.

– Вам придется пройти с нами.

Вот так вот сразу – ни тебе «здрасьте», ни тебе «пожалуйста» – пройдемте!

– С какого перепуга? Может, представитесь, для порядка? – набычился я.

Незнакомцы удивленно переглянулись. Молодой, что держался в стороне, потрогал висок и негромко, со странным выражением в голосе объявил:

– Он без модуля.

Старший озадаченно замешкался, даже отступил на полшага, представился, зачем-то тыкая пальцем у себя перед грудью:

– Полиция Москвы, старший оперуполномоченный Васильев. – Оглянулся на напарника, ткнул пальцем в воздух, добавил: – Оперуполномоченный Сахно.

На мгновение показалось, что зрачки в его глазах мелькнули чем-то зеленым – неярко так, без света, как будто подернулись на неуловимый миг болотной дымкой. Я посмотрел на высокого, тот замер, разглядывая меня почти с восхищением – даже рот приоткрылся. Чего это он?

– А документы теперь что, уже не предъявляют? – искренне поинтересовался я.

Реакция оперов была странной – их лица вытянулись, старший нахмурился, чувствовалось, что я нарушил какой-то внутренний порог, но сказать ничего не успел, вмешался молодой:

– Гош, да у него вообще кроме смарта – ничего!

Старший оглянулся, показалось, выпрямился, теперь и он выглядел удивленным, негромко буркнул, обращаясь к напарнику:

– Из идейных, что ли? – Его лицо приобрело сухое казенное выражение, голос потяжелел. – Достаньте смарт, господин Злобин.

Я не видел причины отказываться и вытащил свой одноразовый доступ в большой мир.

Младший хихикнул. Старший несколько секунд тупил, уставившись на устройство в моей руке, посмотрел на меня, оглянулся на напарника, его лицо вновь поменялось – теперь это была смесь дружелюбного любопытства и непонятного веселья, как если бы я устроил этой парочке бесплатный аттракцион.

– Хрена себе древность! – с восхищением протянул младший.

– Вы где его взяли? – с искренним любопытством поинтересовался Васильев.

– В автомате, – так же искренне ответил я.