Помоги проекту - поделись книгой:
Место в мирной жизни
После демобилизации перед Павленко и его сотрудниками встал вопрос, волновавший десятки миллионов людей в СССР и других странах мира: как жить дальше? Победоносное завершение страшной войны открывало новые перспективы, для каждого свои и не всегда благоприятные. Команда Павленко вернулась в родные края целая и невредимая и даже обеспеченная материально. В среднем 30-летние молодые люди должны были выбрать свое будущее, над которым, впрочем, тяготел предыдущий жизненный опыт. И, как мы увидим дальше, именно привычки и приобретенные на войне навыки сыграли решающую роль.
Демобилизация и устранение угрозы смерти на фронте открывали для Павленко путь к новой жизни — к возвращению к довоенному легальному прошлому. На первый взгляд, именно в этом направлении Павленко и устремился. Он приехал в Калинин, где жила его сестра. Позже на вопрос следователя о недвижимости Павленко сообщил, что в конце 1945 или в начале 1946 года купил дом в Калинине «пополам с сестрой Анной Максимовной»[144]. Очевидно, сестра сыграла какую-то роль в жизни Павленко как единственный близкий родственник, к которому он мог вернуться после окончания войны. Из этих мест была также жена Павленко[145]. Ко времени мобилизации у Павленко был 10-летний ребенок. Второй родился пять лет спустя[146].
Вернувшись в Калинин, Павленко воссоздал кооперативную строительную артель «Пландорстрой», которую возглавлял до войны. Вместе с Павленко в это предприятие вступили около двадцати его старых и вновь приобретенных сотрудников[147]. Вряд ли создание артели было сложной задачей. Артель имела понятное для властей прошлое, в Калинине сохранились какие-то связи. Павленко и его помощники имели хотя и сфальсифицированные, но формально чистые документы и вернулись с фронта с орденами и медалями на груди.
Сам Павленко о двух с половиной годах послевоенной жизни в Калинине на первых допросах говорил скупо: «В 1947 году я за нарушение финансовой дисциплины был уволен с занимаемой должности председателя артели „Пландорстрой“ города Калинина»[148]. Следователей же, судя по всему, вначале не интересовал этот эпизод, так как они были нацелены на разоблачение организации, действовавшей с 1948 года.
Дополнительные детали послевоенной активности команды Павленко появились после того, как из Калининской прокуратуры пришло дело об артели «Пландорстрой». Из него выяснилось, что прокуратура в конце 1947 — начале 1948 года выявила в артели многочисленные нарушения и махинации. Во время ревизии был зафиксирован важный канал проведения спекулятивных операций — денежные расчеты артели «Пландорстрой» с неизвестной военной организацией УВР‐2. Как выяснили контролеры, УВР‐2, которую возглавлял Павленко, получала от государственных организаций различные ресурсы, оплата которых шла по счетам артели «Пландорстрой», председателем организационного бюро которой был тот же Павленко[149]. В дальнейшем следствие вскрыло большое количество незаконных операций артели, что стало одним из пунктов судебного приговора[150].
Выявленные следствием факты позволяют понять, что Павленко изначально создавал «Пландорстрой» в качестве так называемой «лжеартели» для официального прикрытия нелегальных операций. Возможно, артель занималась и строительными работами (сведений об этом нет), однако они явно не входили в круг приоритетов команды Павленко. Сохранив печати и бланки УВР‐2 и создав «Пландорстрой», Павленко и его помощники манипулировали подложными документами этих структур для приобретения в государственных организациях различных ресурсов, которые затем перепродавались на черном рынке.
Условия жизни в СССР всегда благоприятствовали процветанию таких спекуляций. Тотальный дефицит элементарных потребительских ресурсов, продовольствия и промышленных товаров был характерной чертой советской действительности. Значительную часть своих денег советские люди оставляли не в государственных магазинах, а на рынке и у спекулянтов, где по бешеным ценам можно было приобрести все необходимое. Военная разруха только усугубила ситуацию.
В течение нескольких лет государственные предприятия легкой промышленности лишь в минимальном количестве выпускали товары широкого потребления и работали на фронт — шили обмундирование и военную обувь. Еще в ходе войны обозначились признаки голода, пик которого пришелся на 1946–1947 годы. От голода умерли более миллиона человек. Еще около 4 млн человек перенесли различные эпидемические заболевания, вызванные недоеданием. Из них около полумиллиона умерли[151]. Война и голод вызвали рост уголовной преступности, расцвет черного рынка.
Павленко и его команда быстро сориентировались в этой ситуации. Имея богатый опыт присвоения и перепродажи ресурсов, полученный на завершающем этапе войны, в 1946–1947 годах они продолжили подобные операции. Показательными для понимания сути «Пландорстроя» были махинации с военным обмундированием и другой одеждой, вскрытые следствием. Еще на фронте Павленко познакомился с Ф. Спиридоновым, служившим в период войны военпредом управления вещевого снабжения. После войны Спиридонов стал военпредом на Калининской швейной фабрике, изготавливающей обмундирование. С его помощью за взятки Павленко получал большие партии военной формы, белья, ватных курток и другой одежды якобы для нужд УВР‐2. Соответствующие документы оформлялись при помощи фальшивых бланков и печати УВР‐2. Однако фиктивная УВР‐2 не могла проводить расчеты через банковскую систему. В этом случае использовались счета официально существовавшей артели «Пландорстрой».
Судя по всему, такая схема использовалась неоднократно, возможно не без помощи того же Спиридонова. Так, в одной из калининских артелей по поддельной доверенности от УВР‐2 были получены мужское белье, ватные тужурки, обмундирование. В Калининском ателье мод была таким же способом получена тысяча мужских нательных рубах, а через областную сбытовую контору изделий легкой промышленности — 3 тыс. метров ткани. Эти товары, стоившие более чем 100 тыс. руб. по государственным ценам, были перепроданы на рынках Калинина, Клина, Киева и других городов в несколько раз дороже[152]. Даже с учетом больших накладных расходов — взяток, затрат на транспортировку и т. д., организация Павленко получала приличную прибыль.
Помимо ценных промышленных товаров повседневного спроса, артель приобретала (якобы для нужд УВР) и перепродавала и другие ресурсы. В Киев и Николаев было переправлено три вагона сена. Полученных от одной из воинских частей во временное пользование лошадей оформили как купленных «Пландорстроем», присвоив соответствующие суммы. Лошади, полученные во временное пользование артелью в другой воинской части, были проданы колхозам. Одному из колхозов был продан автомобиль, принадлежавший артели, а взамен в артель была сдана приобретенная по дешевке сломанная машина.
Общий объем выявленных операций такого рода следствие оценивало по-разному. На начальном этапе после ареста руководителей организации Павленко хищения оценивались в 350–360 тыс. руб.[153] В судебном приговоре говорилось, что за два года хищения в «Пландорстрое» составляли 200 тыс. руб.[154], сами подсудимые признавались в хищении 70–80 тыс. руб.[155], видимо полагая, что остальные деньги принадлежали им по закону. В любом случае речь шла о значительных суммах, которые вряд ли можно было получить столь же быстро за счет строительных работ.
Подобная деятельность артели «Пландорстрой» продолжалась до тех пор, пока в конце 1947 года не была проведена ее ревизия. Вполне возможно, интерес контрольно-прокурорских органов к артели Павленко был частью общей кампании против частников и кооперативов, которая развертывалась в этот период. Недовольное ростом частного предпринимательства, прежде всего под крышей легальных кооперативных предприятий, руководство СССР решило принять жесткие меры и провести масштабную чистку в этой сфере.
Зимой 1947/48 года Министерство государственного контроля СССР осуществило массовую ревизию предприятий потребительской, промысловой кооперации и кооперации инвалидов. Соответствующие материалы представили Сталину. 14 апреля 1948 года было оформлено постановление «О проникновении частника в кооперацию и предприятия местной промышленности»[156]. Оно придало новый импульс уже начавшейся в 1947 году кампании подавления частника. В 1947 и 1948 годах вдвое по сравнению с 1946 годом и втрое по сравнению с 1945 годом выросло количество приговоров судов по делам о спекуляции[157]. В 1948 году было закрыто более 25 тыс. мелких частных предприятий и «псевдоартелей», около 18 тыс. администраторов кооперативов были осуждены к заключению, а более 5 тыс. уволены[158].
Кампанейский характер чистки кооперации, несомненно, позволял многим частникам и кооператорам ускользнуть из-под удара. Ничего удивительного в этом не было. Так называемое «кампанейское правосудие», одним из проявлений которого была борьба со спекулянтами и «лжеартелями», всегда отличалось выборочным применением репрессий по принципу детской считалки: «кто не спрятался, я не виноват». Жертвы массовых карательных акций сталинского периода попадали в жернова государственной машины выборочно, часто для отчета. Более изворотливые, опытные и предусмотрительные нарушители и преступники знали, как действовать в подобных ситуациях.
К числу последних принадлежали Павленко и его сотрудники. В очередной раз они проявили необходимую изворотливость. Узнав, что материалы ревизии направлены в прокуратуру, команда в декабре 1947 года скрылась из Калинина. Объявленный Калининской прокуратурой в розыск, Павленко чувствовал себя в безопасности. Как отмечалось позже в материалах следствия, «работники прокуратуры Калининской области не проявили должной оперативности в организации розыска преступников по делу артели „Пландорстрой“ и ограничились лишь формальной перепиской по этому вопросу»[159]. Действия прокуроров нетрудно понять. Перегруженные работой, в том числе в рамках очередной кампании против частника, они отчитывались в успехах за счет ареста тех, кто не успел сбежать.
Вполне возможно, ликвидация «Пландорстроя» проходила более плавно и организованно, чем это представляло позже следствие. В 1955 году в ходатайстве о помиловании Павленко отрицал, что он и его помощники бежали из Калинина. Сам он якобы был уволен, а другие взяли расчет по собственному желанию. Павленко утверждал, что из «Пландорстроя» он перешел в систему промкооперации Московской области. Оттуда выехал во Львов по направлению с нового места работы. Во Львове несколько дней жил у своего родственника П. Н. Монастырского, а затем — в гостиницах Львова и Золочева, где и был прописан[160]. Эти утверждения похожи на правду. Для путешествий по стране, а тем более в западные районы, где шли столкновения с местными партизанами, нужны были командировочные документы. Скорее всего, Павленко ими и обзавелся, используя связи в московской промкооперации.
Вместе с Павленко во Львов сразу же уехали и несколько его сотрудников. Позже на допросе Павленко показал, что в выборе нового места жительства он ориентировался на помощь своего родственника Монастырского, который примкнул к Павленко на фронте. Видимо, наличие во Львове своего человека действительно играло немалую роль.
Однако Западная Украина могла привлекать Павленко и по другим причинам. Здесь в Прикарпатском военном округе служил давний знакомый Павленко по фронту, офицер частей аэродромного строительства Цыплаков. В случае необходимости Павленко мог рассчитывать на его помощь. Наконец, этот сравнительно недавно присоединенный к СССР район находился далеко от центра и был охвачен партизанской войной. Условия здесь не вполне стабилизировались и больше подходили для того, чтобы не только ускользнуть от ареста, но и организовать новое дело. А с поиском новых источников для существования Павленко не мог затягивать.
Судя по данным прокуратуры, Павленко должен был уехать из Калинина с приличной суммой денег. Видимо, так и было. Однако деньги эти, скорее всего, пропали. Дело в том, что в декабре 1947 года, в то время, когда Павленко был поглощен атаками ревизоров на его артель, в стране произошло событие глобального характера, затронувшее всех и каждого, но особенно тех, у кого на руках были сколько-нибудь значительные суммы денег. После отсрочек, вызванных разрухой и голодом, была проведена планировавшаяся уже несколько лет денежная реформа. О ее проведении и условиях советские люди узнали, как и положено в таких случаях, неожиданно и в последний момент. Хотя слухи об обмене денег будоражили страну и вызывали ажиотажные закупки товаров уже некоторое время до этого[161].
В ночь с 14 на 15 декабря страна вступала в жизнь с новыми деньгами, а население лишалось значительной части сбережений. Обмен наличных денег, имевшихся на руках, производился из расчета 10 старых рублей к одному новому. Вклады в сберкассах переоценивались по сложной схеме. До 3 тыс. руб. включительно — один к одному. По вкладам от 3 до 10 тыс. за 3 руб. старых денег давали 2 руб. новых. Вклады свыше 10 тыс. руб. менялись в пропорции два к одному. Хотя реформа больно ударила по всем, в массовых представлениях была очень популярна идея об обмене денег как средстве конфискации добра, неправедно нажитого спекулянтами и расхитителями. Это было верно только отчасти, поскольку зажиточные советские граждане имели преимущественные возможности превратить деньги в материальные ценности. Вместе с тем какую-то часть своих накоплений советские богачи тоже потеряли.
Павленко и его сотрудники могли потерять много. Трудно представить себе, чтобы они хранили деньги в сберегательной кассе. Находясь под проверкой, они вряд ли рискнули бы превратить большие суммы в товары. Поменяв же старые купюры на новые после объявления реформы, они получили бы только 10 % от накоплений. В общем, Павленко вполне мог приехать во Львов с минимальными средствами. Косвенно об этом свидетельствовали показания на допросе родственника Павленко Ю. Б. Константинова, ставшего позже одним из основных участников новой организации: «В начале 1948 года, примерно в апреле месяце меня вызвал из гор. Львова на междугородние переговоры Павленко и обратился ко мне с просьбой, чтобы я ему помог материально, так как он в это время находился во Львове и не имел совершенно денег. Я ему из города Хуст послал 500 рублей. Тогда он проживал во Львовской гостинице „Европа“»[162].
Однако вскоре ситуация изменилась. Павленко от имени фиктивной военно-строительной организации заключил с трестом «Львовуголь» первый договор на строительство дорог на несколько сот тысяч рублей с выплатой 10-процентного аванса. В кармане появились деньги. Когда несколько месяцев спустя Константинов с семьей проезжал через Львов по пути в отпуск, на вокзале его встречал Павленко и передал 200 руб. на подарок своему ребенку. Вместе с Павленко пришел на вокзал Туркин. «Оба они, — по свидетельству Константинова, — были одеты в военную форму инженерных войск»[163]. В жизни Павленко начиналась новая глава, наступал его звездный час.
СОЗДАНИЕ КОРПОРАЦИИ
Долгие годы в мирное и военное время Павленко был занят в легальных и нелегальных организациях, которые выполняли строительные работы на основании подрядных отношений с заказчиками — гражданскими и военными государственными учреждениями. Неудивительно, что, оказавшись в сложном положении после бегства из Калинина, Павленко не нашел ничего лучшего, как воспользоваться своим богатым опытом и создать нелегальную строительную артель под новой вывеской, а затем найти новых заказчиков, как можно более надежных и богатых.
Несколько обстоятельств способствовали успеху этого предприятия. Сам Павленко знал, что и как нужно делать для легализации теневой артели. Он и его сотрудники были энергичны и хорошо знакомы с организацией строительных работ. Что касается потенциальных заказчиков, то их было достаточно. В стране наблюдался дефицит строительных мощностей. Многие предприятия и организации, даже получив централизованные ресурсы, не всегда могли их освоить из‐за недостатка строителей.
Начав с малого, Павленко шаг за шагом продвигался к более амбициозным целям. Заказы, которые он получал, становились все более значительными. Организация разрасталась и вела работы на нескольких строительных площадках одновременно в разных районах страны.
Конечно, это поступательное развитие не было легким. Оно требовало огромных усилий и постоянного внимания Павленко и его сотрудников. Они обзаводились нужными связями, налаживали отношения с многочисленными чиновниками в экономических ведомствах, в местных органах власти и в правоохранительных структурах. Алгоритм ведения дел организации многократно повторялся и превратился в рутину, что обеспечивало ее сравнительно устойчивое положение в течение четырех с половиной лет — с весны 1948‐го до поздней осени 1952 года.
Организация строительства в плановой экономике
Строительство было одной из самых значительных отраслей советской экономики. Довоенная форсированная индустриализация предъявляла повышенный спрос на строителей, возводивших многочисленные предприятия, многие из которых отличались огромными масштабами и сложностью. Массовая эвакуация промышленности в годы войны потребовала дополнительных усилий от строителей. Нужно было в экстремальных условиях восстанавливать работу эвакуированных предприятий в восточных регионах. При этом строились многочисленные новые объекты.
После завершения войны задача восстановления разрушенной страны и ее дальнейшего развития легла в значительной степени на строителей. Объем общих капитальных вложений в строительно-монтажные работы за 1946–1952 годы вырос с 33 до 73 млрд руб., т. е. более чем в два раза[164]. При этом численность рабочих и служащих в строительной отрасли увеличилась с 2,3 млн человек в 1945 году до 4,1 млн в 1950 году и 4,9 млн в 1954 году[165].
Однако эти показатели не охватывали всех работников, занятых на строительных объектах. Например, крупнейшим строительным ведомством в послевоенном СССР было Министерство внутренних дел, распоряжавшееся значительными ресурсами принудительного труда заключенных. В 1952 году силами МВД выполнялось более 10 % общего объема строительно-монтажных работ в стране[166]. На стройках была занята значительная часть из более чем 2,6 млн заключенных, содержавшихся на 1 января 1953 года в лагерях, колониях и тюрьмах[167]. Силами заключенных начиная с 1950 года возводились многочисленные гидротехнические сооружения, названные официальной пропагандой «сталинскими стройками коммунизма»: Волго-Донской, Волго-Балтийский и Туркменский каналы, Куйбышевская и Сталинградская гидроэлектростанции и т. д. Особое место в экономике МВД занимали военно-промышленные объекты, прежде всего стройки атомной промышленности[168].
Приоритетная нацеленность строительной отрасли на крупные объекты, прежде всего в тяжелой и военной промышленности, была характерной чертой советской и особенно сталинской экономической системы. Постоянное расширение фронта строительных работ и наращивание капитальных вложений вели к перегреву экономики. Для освоения денег, выделенных на новые объекты, не хватало рабочей силы и материальных ресурсов. В результате росли объемы незавершенного строительства. На 1 января 1952 года его стоимость достигла 99,2 млрд руб., что составляло около 83 % от общего объема капитальных вложений 1951 года.
Прирост незавершенных работ за 1951 год (14 млрд руб.) был выше прироста общих капитальных вложений за это же время (11,5 млрд руб.). Аналогичная ситуация повторилась в 1952 году. На 1 января 1953 года объем незавершенного строительства увеличился до 112,9 млрд руб.[169] Нередко предприятия получали от государства денежные ресурсы, но не могли их использовать, потому что не имели соответствующих строительных мощностей. Это вызывало недоиспользование и фактическую потерю средств, выделенных из бюджета. На следующий год финансирование не переводилось, более того, оно могло быть сокращено. Это означало, что многие предприятия не получали новые мощности и сталкивались с угрозой невыполнения своих производственных планов.
Особенно большие трудности испытывали отрасли группы «Б» (легкая, пищевая промышленность), сельское хозяйство, социальная сфера, которые обеспечивались строительными ресурсами по остаточному принципу, вслед за приоритетными для государства отраслями тяжелой и военной промышленности. Характерной была ситуация в пищевой промышленности Молдавии, когда туда прибыла организация Павленко в поисках заказов. Министерству пищевой промышленности этой республики в 1952 году было отпущено на строительство 80 млн руб., а освоило оно 57 млн[170]. Помимо плановых работ периодически возникала потребность в экстренном строительстве, которое было невозможно заранее предусмотреть и обеспечить ресурсами. Один из таких случаев применительно к пищевой промышленности Молдавии содержится в мемуарах Л. И. Брежнева, возглавлявшего эту республику в начале 1950‐х годов, когда там появился Павленко:
Расскажу, для примера, как мы с Кириллом Ивановичем Цурканом, тогдашним министром пищевой промышленности, спасали урожай винограда. В тот год виноград уродился на славу. Приходит ко мне Цуркан:
— Что делать, Леонид Ильич? Аврал! Тары, наличных емкостей по всей Молдавии вдвое меньше, чем нужно под такой урожай, — сусло некуда сливать.
По правде говоря, ночь не спал, все прикидывал, что предпринять. Не нашли другого выхода, как отправить нашего министра в Москву — просить цистерны. Штук двести нам тогда выделили. Но их еще надо было привезти, а время не ждет… В конце концов комиссия предложила такой план действий. В засушливых районах Молдавии крестьяне имеют во дворе цементированный колодец для сбора дождевой воды. Подумали: если эти колодцы нужным образом обработать — сгодятся. На будущее надо, конечно, закладывать большие новые емкости, а пока и эти могут выручить. Уполномоченные нашего пищепрома тотчас разъехались но районам — искать колодцы, заключать с колхозниками договоры на хранение государственного виноматериала[171].
В общем, не приходится удивляться, что молдавские руководители охотно откликнулись на возможность заключить с Павленко договоры подряда на строительные работы, для ведения которых в республике не хватало собственных сил.
Поиски подрядчиков, которые могли выполнить запланированные, но не обеспеченные соответствующими строительными мощностями государственные планы, являлись распространенным способом преодоления трудностей. Более того, перевод строительной отрасли с хозяйственного способа ведения работ на подрядный с середины 1930‐х годов рассматривался как магистральный путь создания современной строительной отрасли, повышения качества и производительности труда в этой сфере экономики.
Разница между этими двумя методами ведения строительства заключалась в следующем. При хозяйственном способе работы выполнялись собственными силами застройщика. Иначе говоря, ведомство само строило предприятия, которые затем использовало. Это означало, что каждый раз создавалась строительная организация для решения каждой конкретной задачи. Результаты такого хозяйственного способа были оценены в постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об улучшении строительного дела и об удешевлении строительства» от 11 февраля 1936 года:
…В организации строительного дела преобладают полукустарные методы, при которых каждая стройка заново обзаводится механизмами и подсобными предприятиями, заново вербует и обучает кадры строителей, а по окончании строительства созданная материально-техническая база и строительные кадры в большинстве случаев распыляются, вместо того, чтобы стать основой развития строительной индустрии, опирающейся на передовую технику и постоянные строительные кадры[172].
Для преодоления этих системных пороков и был выдвинут лозунг перехода на подрядные отношения:
Основой упорядочения строительного дела и удешевления строительства является переход от кустарщины и партизанщины в строительном деле на путь крупной строительной индустрии. Для этого необходимо перейти к выполнению строительных работ подрядным способом, то есть постоянно действующими подрядными строительными организациями, обладающими собственной материально-технической базой (механизмами, транспортом, оборотными средствами, жилым фондом и т. д.) и постоянными кадрами строителей и опирающимися в своей работе на крупное промышленное производство строительных деталей, полуфабрикатов и конструкций[173].
Вместо строительных подразделений на предприятиях создавались строительные тресты. В результате реализации этого курса удельный вес строительно-монтажных работ, выполненных подрядными организациями, вырос с 25 % в 1933 году до 81 % в 1952 году[174]. Этот рост был поступательным и неуклонным.
Конечно, в целом подрядные строительные организации оставались государственными и действовали в рамках государственного плана. Первоначально они создавались в составе промышленных наркоматов. В 1939 году на волне разукрупнения наркоматов был создан специальный Наркомат по строительству СССР, в который передавались все подрядные организации. Строительство шахт и предприятий нефтяной и энергетической промышленности производилось хозяйственным способом соответствующими промышленными наркоматами при помощи их собственных строительных организаций.
В январе 1946 года на базе Наркомстроя и других структур были образованы три строительных наркомата (с марта 1946 года наркоматы были переименованы в министерства): по строительству военных и промышленных предприятий, по строительству предприятий тяжелой промышленности и по строительству топливных предприятий. В конце 1948 года последнее из перечисленных министерств было ликвидировано и вошло в состав нового Министерства угольной промышленности СССР[175].
Именно со структурами Министерства угольной промышленности, которое самостоятельно занималось строительством своих объектов, заключала самые значительные договоры организация Павленко.
Таким образом, большинство подрядных строительных организаций входили в состав министерств и действовали в соответствии с утвержденными государственными планами. Это означало, что они были прикреплены к определенным заказчикам, а заказчики к ним. Вместе с тем подрядный способ потенциально расширял возможности для развития ограниченного квазирынка строительных работ. Пока имеющиеся исследования не позволяют понять, в какой мере строители могли действовать самостоятельно, в частности, искать оптимальные для себя контракты. Однако, как будет показано далее, такая практика существовала. На ее основе была построена вся деятельность организации Павленко, но не только.
Документы свидетельствуют о распространении свободных подрядных отношений, например в подразделениях Министерства вооруженных сил, от имени которого якобы действовал Павленко. Военные строительные части использовались не только на собственных объектах, но и в гражданских организациях. Причем нередко не вполне законно, на основании личных договоренностей предприятий с отдельными командирами. В одном из приказов министра вооруженных сил говорилось:
Материальные ценности и наличные деньги, которые командование воинских частей незаконно получало за выполненные солдатами и сержантами работы, в подавляющем большинстве случаев не учитывались и расходовались бесконтрольно, денежные средства в доход союзного бюджета не сдавались… Практика «отходного промысла»… подрывает государственную и финансовую дисциплину и создает благоприятные условия для разбазаривания и даже хищения государственных средств и материалов[176].
Если бы организация Павленко действительно входила в число реальных воинских частей, это вполне могло быть сказано и о ней.
Скорее всего, хотя этот вопрос требует дальнейшего изучения, больше свободы для маневров было у строительных кооперативных артелей, в которых долго работал Павленко и по образцу которых он создавал свои организации во время и после войны. Несмотря на огосударствление кооперации и пристегивание ее к выполнению централизованных планов, артели сохраняли некоторые возможности для экономической самостоятельности, в частности в выборе клиентов. Многие из них участвовали и в различных схемах теневой экономики. Наличие такого контекста позволяло Павленко создать свою организацию, вполне успешно действовавшую с начала 1948 по конец 1952 года.
Старые схемы в новых условиях: первые заказы
Приехав во Львов, Павленко повторил схему, успешно сработавшую в 1942 году, когда он получил подряд на строительство военных госпиталей. Он вновь использовал печать и штамп участка «Управления военно-строительных работ № 2» и сфабриковал удостоверение на свое имя как начальника этого участка. С фальшивым удостоверением Павленко начал искать государственные хозяйственные организации, которые бы согласились выдать ему подряд на проведение строительных работ.
Задача осложнялась тем, что у Павленко не было ни денег, ни техники, ни материалов. Он мог предложить своим заказчикам только рабочую силу, которую рассчитывал набрать после заключения договора. На такие условия соглашались далеко не все организации. Как рассказал Павленко на допросе, свой выбор он остановил на предприятиях угольной промышленности, поскольку в других организациях «не имелось своей техники, в частности автотранспорта и механизмов для производства строительства»[177].
В конце февраля 1948 года Павленко удалось заключить договор на строительство дорог с трестом «Львовместуголь». Контракт был значительным — 1,5 млн руб., однако он не состоялся, поскольку тресту не открыли финансирование. Несмотря на неудачу, Павленко продолжал поиски в том же направлении и вел переговоры с начальником отдела капитального строительства (ОКС) треста «Львовуголь». Павленко предложил предоставить подряд на дорожно-строительные работы, пообещав выделить специалистов и рабочих-дорожников. Начальник ОКС, несомненно испытывавший дефицит строителей, согласился. Как объяснил Павленко на следствии, «ко времени когда я обратился к начальнику ОКС у меня ни специалистов, ни рабочих еще не было, но я легко мог их набрать при согласии треста заключить со мной договор»[178].
В марте 1948 года соглашение было достигнуто. Павленко заключил договор с Золочевским шахтоуправлением на производство дорожно-строительных работ на 350–400 тыс. руб.[179] Договор от имени шахтоуправления подписал его начальник, а санкционировал управляющий трестом «Львовуголь» Л. Плятченко. Павленко от имени своей организации, названной Управлением военного строительства (УВС), обязался построить булыжную автодорогу к группе шахт, а Золочевское шахтоуправление финансировало работы, выдав 10-процентный аванс, и предоставляло дефицитные транспорт, строительную технику и горюче-смазочные материалы, спецодежду и постельные принадлежности[180]. В Золочевском отделении Госбанка, опять же с помощью поддельных документов, был открыт счет для организации. На него поступали, а затем снимались деньги заказчика.
Заключив договор, Павленко вызвал к себе сотрудников, с которыми работал во время войны и в Калинине. С их помощью была создана организация и наняты, по словам Павленко, 60–70 рабочих[181]. Постоянно преувеличивавший цифры Константинов говорил на допросах о 150 рабочих[182]. Вся команда перебралась в Золочевский район, где был организован «штаб» УВС. В июне — сентябре 1948 года с тем же шахтоуправлением были подписаны еще четыре договора более чем на миллион рублей[183].
Как несколько лет спустя выяснило следствие, важным условием деятельности Павленко с самого начала были взятки и услуги, которые он оказывал различным чиновникам. Взятку, по утверждению арестованных, на начальном этапе создания организации получили управляющий трестом «Львовуголь», управляющие Золочевским отделением Госбанка и межобластной Львовской конторой Промбанка[184]. Взрывчатка, которой пользовались для карьерных работ, была получена за вознаграждение у знакомых Павленко в воинской части[185]. Для начальника Золочевского шахтоуправления Павленко устраивал застолья[186]. Через председателя Золочевского райсовета была проведена мобилизация трудоспособного населения и гужевого транспорта двух сельских советов в порядке трудгужповинности[187].
Привлеченные к повинности крестьяне фактически бесплатно работали на объекте Павленко. Вместе с тем очевидно, что организация Павленко справлялась со своими обязательствами. Иначе руководители угольной промышленности не рискнули бы вступить с ней в договорные отношения даже за взятки. Действительно, осенью 1948 года строительство дорог для Золочевского шахтоуправления было успешно завершено.
Одновременно началось расширение фронта работ за счет новых заказов. В 1948 году был заключен первый договор с Кременецким шахтоуправлением; затем с июня 1948 по ноябрь 1949 года последовало еще пять договоров. По стоимости в общей сложности они были чуть меньше, чем договоры в Золочевском районе. Вместе с репутацией добросовестного подрядчика УВС получило от того же треста «Львовуголь» новый заказ — два договора на строительство автодороги и мостов к Коломыйским шахтам[188]. Как всегда, дело не обходилось без поддержания особых отношений с местными руководителями. После подписания договора было организовано застолье Павленко с управляющим трестом «Львовуголь» и его заместителем, начальником Коломыйского шахтоуправления, секретарем местного райкома партии и другими чиновниками[189]. Продолжались выплаты «поощрений» руководителям треста «Львовуголь».
Однако пока это были сравнительно небольшие контракты, порядка миллиона рублей. Павленко искал дополнительные доходы и обратился к предприятиям нефтяной промышленности. С начала 1949 года он заключил договор с трестом «Бориславнефть» на постройку шоссейных дорог и мостов. Силы с участка Коломыйских шахт были перебазированы в Борислав, известный центр нефтяной промышленности Украины. Здесь опять использовалась техника, предоставленная заказчиком, однако прибавившая в весе организация Павленко сумела удержать за собой часть автотранспорта и некоторую строительную технику, полученную от шахтоуправлений по прежним договорам[190]. Между делом в 1949 году были выполнены сравнительно небольшие работы для Бориславского горкомхоза и Николаевского цементного завода в Дрогобычской области. В обоих случаях также строились автодороги[191].
В общем, начало было положено. Выполнив работы по договорам с трестом «Львовуголь», Павленко вошел в число надежных клиентов отрасли. Позже, при обыске у Павленко обнаружили удостоверение на значок «Отличник Министерства угольной промышленности СССР», в котором указывалось, что он награждался приказом министра от 9 мая 1949 года[192].
На начальном этапе работы новоявленной строительной организации сложились основные методы ее деятельности и были достигнуты первые успехи. УВС было готово к получению более крупного заказа. Однако за него еще нужно было побороться.
Расширение фронта работ
Первым крупным заказом стало строительство автодороги к Порицким угольным шахтам. Внешние обстоятельства заключения соглашения по этому объекту описал в своих показаниях Ю. Б. Константинов[193].
В начале июня 1949 года для Павленко пригнали первую легковую машину «Победа». Ее купили в автомагазине в Киеве. Такой автомобиль был редкостью и символом успеха. Его начали выпускать на Горьковском автозаводе в середине 1946 года. После проведения денежной реформы, с сентября 1948 года правительство решило организовать розничную продажу легковых автомобилей «Москвич» и «Победа» населению за наличный расчет. Павленко воспользовался этим разрешением.
Автомобили, и первый и последующие, покупали на имя кого-либо из руководителей организации, а затем переводили на баланс УВС. Приобретение такой машины было непростой задачей. Так, во втором полугодии 1948 года «Побед» планировалось продать всего 900 штук по всей стране. В магазинах желающих совершить покупку включали в списки-очереди, по выражению одного из современников, «сказочно длинные, как борода Черномора». Успешное приобретение автомобиля для Павленко, скорее всего, не обошлось без взятки, что было обычно для советского автомобильного рынка в целом[194].
На новой престижной «Победе» Павленко уехал во Львов и через несколько дней по телефону дал Константинову поручение готовить «обед и встречу генерала». «Угольным генералом» между собой руководители УВС называли начальника украинского шахтостроительного главка Л. Д. Вергасова, так как у него на форменных брюках были голубые лампасы[195]. Вскоре в «штаб» организации на двух легковых машинах приехали начальник треста «Львовуголь» А. А. Датуашвили, Л. Д. Вергасов и министр местной топливной промышленности Украины. Для пущей важности, демонстрирующей возможности Павленко, или из реальных соображений безопасности они прибыли в сопровождении грузовика с охраной из вооруженного отряда УВС.
Два дня продолжалось застолье, потом поехали осматривать выполненные заказы. Возвратившись через несколько дней, Павленко сообщил, что предстоят большие работы, так как УВС предложили договор на строительство шоссейных дорог к Порицким шахтам во Владимир-Волынском районе. Это был действительно крупный куш.
Однако вскоре желаемый заказ чуть было не уплыл из рук. Дело в том, что первоначально Порицкие шахты подчинялись тресту «Львовуголь», с начальником которого Датуашвили Павленко установил особые отношения. Однако договор на строительство дорог с этим трестом заключить не успели — не была готова техническая документация. Работы Павленко начал разворачивать без договора на основании письма Датуашвили. Такой шаг, несомненно, предполагал достаточно высокий уровень доверия между Павленко и руководством треста, однако был чреват определенными рисками. Действительно, в конце 1949 года был организован трест «Западшахтострой» с местом пребывания в городе Владимире-Волынском, к которому перешло строительство Порицких шахт[196].
Павленко столкнулся с угрозой потери так и не подписанного контракта. Как свидетельствовал позже Константинов, руководство «Западшахтостроя» выражало сомнения, что УВС справится с таким объемным заказом. Павленко пришлось задействовать все свои связи в Министерстве угольной промышленности в Москве и на местном уровне[197]. Совместными усилиями сопротивление недоброжелателей было сломлено. 1 февраля 1950 года Павленко подписал желаемый договор. Он предусматривал выполнение строительных работ на 2,9 млн руб. В июне этого года было заключено дополнительное соглашение сразу на 6 млн руб.[198]
Это был самый крупный из заказов, которые когда-либо получил Павленко. Условия договора были вполне стандартными. Подрядчик обеспечивал выполнение работ своей рабочей силой и некоторыми материалами (камень, песок, щебень). Заказчик передавал аванс, проектно-сметную документацию, машины и механизмы, горючее и некоторые стройматериалы, сборные дома для рабочих[199].
Строительство велось с размахом. На площадку, по свидетельству Константинова, было собрано 350 рабочих, правда, Павленко говорил о 150–200 рабочих. Организация Павленко уже имела в своем распоряжении 50 автомашин, экскаватор, два бульдозера, четыре скрепера, два трактора, грейдер, канавокопатель и т. д. Технику получали от заказчика, а частью купили или украли. Брошенный кем-то в нерабочем состоянии канавокопатель нашли и отремонтировали[200].
Одновременно началось строительство железнодорожной ветки к строящемуся Здолбуновскому цементному заводу в Ровенской области. Недалеко от цементного завода были организованы мастерские по ремонту автомашин, находящихся в распоряжении УВС. Цементный завод стал долгосрочным заказчиком организации Павленко. Работы, хотя и не очень большие, велись для него еще в 1950–1951 годах[201].
Шоссейная дорога для треста «Западшахтострой» была завершена осенью 1950 года. После этого силы организации перебазировали в город Йыхви в Эстонию, на строительство автодороги для треста «Эстонсланцестрой». Этот значительный заказ на 5,3 млн руб. был получен через Москву по рекомендации начальника соответствующего управления в Министерстве угольной промышленности А. Т. Картозии, после успешного выполнения договора с трестом «Западшахтострой». Оба треста находились в подчинении Картозии.
Стройплощадку в Эстонии возглавил один из ближайших сотрудников и родственник Павленко Константинов. В Эстонию выехали около 50 человек. Туда перебросили три грузовые автомашины, экскаватор, три скрепера, бульдозер, трактор, шесть лошадей с грабарками. В условиях всеобщего дефицита с собой нужно было везти немало продовольствия: несколько вагонов солений, картофеля, мяса[202].
Не прекращалось и сотрудничество с трестом «Львовуголь», самым старым партнером Павленко. В Закарпатской области в сентябре 1950 года, а затем в январе 1951 года были подписаны соглашения на строительство железнодорожной ветки от станции Мукачево до Березинской шахты № 2 с Мукачевским шахтоуправлением этого треста. Общая стоимость работ составляла 1,7 млн руб.[203] На строительстве ветки использовались силы и средства, которые оставались в 1950 году в Ровенской области. Однако работу не закончили ввиду консервации строительства шахт. Это компенсировалось другими объектами, в частности строительством дорог для треста «Дорогобужуголь», которое велось с конца 1950 года. Этот контракт оценивался в 3,2 млн руб.[204]
Из Закарпатской области Павленко перебазировал рабочую силу и технику, полученную из треста «Львовуголь», в Звенигородский район Киевской области. Здесь строились автодороги для треста «Юрковразрезстрой». Договор был заключен в середине 1951 года на 2 млн руб.[205] С осени 1951 года в Станиславской области строилась также дорога по договору с Долинской конторой бурения. По окончании этих работ в городе Снятине Станиславской области были открыты мастерские по ремонту автомашин.
Работы в Киевской области и Эстонии закончились одновременно в декабре 1951 года. Однако Павленко не остался без новых заказов. Часть организации переехала в Калужскую область для производства работ для треста «Калугашахтострой», который возглавлял теперь Датуашвили. Выполнялись также заказы в белорусском Могилеве. Здесь при помощи управляющего Белорусской республиканской конторой Промбанка были заключены пять договоров на сумму около 4 млн руб.[206] По ним предусматривалось, в частности, строительство мощеных и железных дорог для Министерства строительства предприятий тяжелого машиностроения СССР стоимостью 1,3 млн руб. (правда, эта стройка была заморожена[207]) и железнодорожной ветки к мясокомбинату[208]. В Могилев было переброшено около 100 человек, включая около 20 «охранников»[209].
После завершения заказа в Калужской области работавшее там подразделение организации Павленко перевели в город Сахновщину Харьковской области для строительства железнодорожной ветки для пункта «Заготзерно». Выполнялись также работы в Харькове[210].
С конца 1951 года внимание Павленко привлекли возможности заключения договоров в Молдавии. Осенью 1951 года в республику был отправлен один из сотрудников Павленко с целью найти место для авторемонтных мастерских. Помещений для мастерских он не нашел, но сообщил, что можно получить заказ на строительство подъездной автодороги к виноградно-винодельческому совхозу «Гратиешты» возле Кишинева. Совхоз был готов предоставить камень и жилье для строителей. У Павленко в это время простаивала часть рабочих на других объектах, и он заинтересовался предложением.
В октябре Павленко выехал в Молдавию. 21 ноября 1951 года был заключен договор с директором совхоза. Объект был не очень дорогим, всего 200 тыс. руб.[211] Дорогу закончили за несколько месяцев, в начале 1952 года.[212] В связи с этим Павленко был представлен замминистра пищевой промышленности Молдавии М. А. Азарьеву.
В установлении контактов с чиновниками Павленко имел богатый опыт и вскоре получил от Азарьева письмо в адрес директора винно-коньячного завода в Бельцах, в котором предлагалось заключить договор на строительство для завода железнодорожной ветки. Работы были начаты, но не завершены, поскольку заказчик не смог предоставить шпалы и рельсы. Весной 1952 года были получены заказы на мощение хозяйственных дворов для совхоза «Гратиешты» и строительство железнодорожной ветки и автодороги для вино-коньячного завода в Тирасполе[213], а в августе — дороги для совхоза «Гратиешты»[214]. Всего в Молдавии организация Павленко заключила 11 договоров на 2,5 млн руб.[215]
В сентябре 1952 года, за два месяца до раскрытия и ликвидации УВС, работы в Могилеве и Сахновщине были завершены. Организация Павленко сосредоточилась на объектах Молдавии, Украины и Тульской области. В городе Первомайске в Одесской области производилась заготовка булыжного камня, а также были заключены договоры с Первомайским горкомунхозом и директором Первомайского центрального колхозного рынка. В Тирасполе продолжались работы для винно-коньячного завода и строительство железнодорожной ветки для стеклотарного завода. В городе Калараше был принят договор на строительство внутризаводских площадок на новом консервном заводе. Такую же работу выполняли в селе Страшены и в Кишиневе на строящихся винных заводах.
До последнего момента действовала площадка в Днепропетровске в Украине. Там строились железнодорожные ветки и автоподъезды для завода № 12 угольной промышленности. В Запорожье создавали карьер для добычи камня и мастерские по ремонту автомашин. В Тульской области были заключены небольшие контракты при помощи Датуашвили[216]. В приговоре суда говорилось, что в августе 1952 года, совсем незадолго до провала организации, велись переговоры в Запорожье и Харькове о заключении новых контрактов[217]. Константинов утверждал, что в конце октября — начале ноября 1952 года уже была достигнута договоренность с трестом «Запорожстрой» на строительство шоссейной дороги. На этом объекте предполагалось организовать штаб всего УВС[218]. В общем, организация явно не собиралась останавливаться на достигнутом.
«ОТЛИЧНИК СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО СОРЕВНОВАНИЯ»
После ареста у Павленко было обнаружено удостоверение «отличника социалистического соревнования», выданное ему Министерством угольной промышленности СССР. Судя по всему, это особенно возмутило советских блюстителей политической чистоты. Покушение на высокое звание со стороны Павленко воспринималось советскими функционерами как цинизм и антисоветская диверсия. Неосторожность министра угольной промышленности, факсимиле подписи которого красовалось в наградных корочках, оценивалось как отсутствие бдительности. Однако было ли такое негодование обоснованным? Как работала организация Павленко, если абстрагироваться от ее самозванной сути? Что означала формула судебного приговора о «нанесении экономического ущерба государству»?
Следствие и суд после провала организации дали по этому поводу понятные и запрограммированные ответы, не вдаваясь в неудобные тонкости. Доходы организации автоматически считались похищенными у государства. Вопросы эффективности предприятия Павленко и выполнения/невыполнения им подписанных контрактов никого не интересовали. Сама идея экономической целесообразности частной инициативы в строительных подрядах не возникала, да и не могла возникнуть. Сравнительная экспертиза работы УВС и других аналогичных легальных организаций была невозможна. Между тем для изучения проблем советской экономики в единстве ее видимой государственной части и теневых структур такие вопросы имеют, конечно, огромное значение, даже если пока они не могут быть исследованы в должной мере.
Итоги павленковской пятилетки
Очевидно, что экономическую деятельность корпорации Павленко необходимо рассматривать в контексте экономического развития страны и, в частности, строительной отрасли. Как уже говорилось, в послевоенные годы, на которые пришлась деятельность УВС, восстановление и развитие экономики сопровождалось нарастанием кризисных явлений[219]. Значительные диспропорции, вызванные непомерным ростом капитальных вложений, вели к увеличению масштабов незавершенного строительства. Сама строительная отрасль, несмотря на рост механизации, также находилась не в лучшем состоянии. Своеобразным символом ее проблем были кризисные тенденции на строительных площадках МВД. Охватывая более десятой части общих объемов капитального строительства, лагерная экономика работала плохо. Она сталкивалась с многочисленными проблемами, которые можно было разрешить, лишь демонтировав саму систему принудительного труда, что и началось сразу же после смерти Сталина[220].
Послевоенные трудности в строительстве были продолжением негативных тенденций развития отрасли в течение длительного периода, что фиксировалось во многих документах. В уже упоминаемом постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об улучшении строительного дела и об удешевлении строительства», принятом в феврале 1936 года, говорилось о высокой стоимости строительства, низкой производительности труда, плохом использовании имеющихся машин и механизмов, отставании производства, дороговизне строительных материалов и т. д.[221] Усилия, предпринимаемые для улучшения положения, судя по многим документам, не приносили ожидаемого результата. В целом строили не очень хорошо, недостаточно и некачественно. Вот один из частных примеров, интересный тем, что он прямо корреспондировал профилю будущей организации Павленко и отражал многие общие тенденции.
В 1940 году в поле зрения прокуратуры попало строительство автомагистрали Кисловодск — Минеральные Воды на юге РСФСР. Работы по договору с управлением уполномоченного СНК по Минераловодской группе курортов (влиятельной государственной структурой, занимавшейся в числе прочего организацией лечения и отдыха советской номенклатуры) вела государственная подрядная организация трест «Комдортрансстрой». Несмотря на важность задания, трест работал из рук вон плохо. Как показала проверка, в результате бесхозяйственности, нарушения технических условий и расхищения стройматериалов дорога была сдана в строй с опозданием и длинным перечнем дефектов. Покрытие проезжей части и тротуаров на больших площадях было произведено некачественным асфальтом и требовало переделки. Во многих местах использовался некондиционный камень и щебень, поэтому сразу после сдачи в дорожном полотне образовались выбоины. При подведении общего баланса в наличии не оказалось значительного количества неизрасходованных дефицитных материалов, выделенных заказчиком: цемента, нефтебитума, бензина. Зато начальник треста активно строил из государственных материалов собственный дом[222].
Десять лет спустя, 15 августа 1950 года, в газете «Известия» сообщалось о плохом строительстве дорог во многих областях страны. Принимаемые решения не выполнялись. «…Шоссейная дорога от Ярославля к Вологде строится пять лет, а конца строительству так и не видно… На шоссейных и грунтовых дорогах Тамбовской, Рязанской, Кокчетавской и Павлоградской областей — многочисленные ухабы и рытвины, полуразрушенные мосты, а в результате — частые поломки машин и большой пережог горючего», — сообщала газета.
Общую характеристику состояния строительной отрасли в послевоенный период можно найти в различных документах Совета министров СССР, например в постановлении от 9 мая 1950 года «О снижении стоимости строительства». В нем говорилось о «чрезмерно высокой стоимости строительства», об отсутствии проектов и смет, что вело к непроизводительным затратам, о росте размеров незавершенного строительства, о низком уровне механизации и плохом использовании имеющегося оборудования, о простоях, о дефиците промышленных материалов, которые, с одной стороны, выпускались в недостаточном количестве, а с другой — «бесхозяйственно расходовались» и т. д.[223] Именно в этом контексте необходимо оценивать деятельность организации Павленко. Сделать это, однако, затруднительно, поскольку соответствующие экспертизы не проводились, а упор делался на обоснование тезиса о хищениях и ущербе.
Одним из первых вопросов, который интересовал следствие и суд, было исчисление стоимости произведенных корпорацией работ и полученной оплаты. Конечно, эти сведения были нужны прокурорам и судьям для демонстрации масштабов преступлений подсудимых, а не их достижений. На первых допросах Павленко и его сотрудники называли разные суммы освоенных организацией капиталовложений. Павленко заявил, что за время существования организации на ее счет поступило 13–16 млн руб., хотя оговорился, что «точно общую сумму не знает»[224].
Поделиться книгой: