Голубка Атамана

Голубка Атамана

Маша Драч

Глава 1

— Ло, будь осторожна. Этот придурок тот еще драчун, — предупредил меня Сашка, заметив, что я кошусь в самый конец барной стойки.

— Мне кажется, что он в отключке, — я достала из пачки новую чистую тряпку и принялась ею натирать до блеска увесистый пивной бокал.

— Это только так кажется, — Сашка вылил из шейкера коктейль в фужер на высокой ножке и отдал его клиентке. — Но, если кто плечом случайно заденет, тут же подорвётся и нос начистит. И разбираться не будет. Так что с ним нужно поаккуратней.

— Тогда почему вы в бар его пускаете? Нам тут буйные не нужны, — я проверила, достаточно ли хорошо отполировала бокал.

— Он тут приличную кассу оставляет. И на чаевые не скупится, — Сашка откинул со лба свою светлую челку. — Если его не трогать, то всё будет в порядке. Поэтому лучше не лезь к нему. Я если что сам потом выведу его. Или охранника попрошу.

Я еще раз покосилась на проблемного клиента. Его темноволосая голова была опущена на скрещенные руки, что лежали на матовой поверхности барной стойки. Рядом стояла почти пустая бутылка водки и одна рюмка. Никакой закуски. На низкой спинке барного табурета небрежно висела куртка. Этот тип был идеальной мишенью для какого-нибудь карманника.

Несмотря на внушительную широту плеч, мужчина сейчас почему-то казался невероятно уязвимым. На несколько секунд мне даже стало его жаль.

Иногда я подрабатывала в отцовском баре «Сломанный клык». Ну как подрабатывала. Подменяла, если кому-то срочно понадобился выходной. Сегодня напарник Сашки-бармена отпросился, потому что его девушка вот-вот должна была родить. Папа вечно приговаривает, что я слишком мягкая и мною так легко крутить-вертеть. Может, он и прав. Но отказать я не смогла. Поэтому вместо того, чтобы тщательно готовиться к встрече с заказчиком, которому нужно предоставить готовый проект его будущей квартиры, я стою за барной стойкой. С расстановкой приоритетов у меня явно есть некоторые проблемы.

Хотя, проект у меня уже давно завершен. Осталось его лишь утвердить. Так что, кажется, я всё держу под контролем.

Вообще папин бар — это уютное и приличное заведение. Тут почти никогда не бывает драк и уборные всегда содержатся в идеальной чистоте, а алкоголь в напитках не разбавляют. Поэтому краткий рассказ Сашки меня сильно удивил. Драчуны нам здесь не нужны. Как говорит папа, они только портят репутацию заведения. А папа очень любит свой бар. Сам он преподает историю в университете, но всегда мечтал иметь свое небольшое дело. Долго вынашивал эту идею. Потом всё-таки решился. Взял кредит и открыл «Сломанный клык». Было непросто. Но отец явно обладал скрытым предпринимательским талантом. Поэтому наше заведение быстро обрело популярность среди посетителей.

Сейчас папа с друзьями уехал на охоту на несколько дней. Поэтому в баре я практически была за главную.

Пока Сашка делал различные трюки шейкером, пытаясь впечатлить двух подошедших к стойке девушек, я снова взглянула на проблемного клиента. Около него начал ошиваться какой-то подозрительный парень. Людей сегодня было много. Воскресенье всё-таки. Идеальное время, чтобы что-то у кого-то украсть. Такие случаи, к сожалению, не редкость. Обычно, под раздачу попадают те, кто накачался под завязку крепкими спиртными напитками.

По внешнему виду «спящего» было ясно, что он далеко не пьяница. Да и одежда у него явно хорошая. Недешевая. Если что-то умыкнут, то такой человек однозначно всё это так просто не оставит.

Сашка был слишком занят представлением для девушек. Ну а я никогда не была трусихой, поэтому его рассказ про драчливого клиента меня не сильно испугал.

— Эй! Ты его друг? — я подошла к концу стойки и настороженно взглянула на подозрительного парня, который кружил рядом со «спящим».

— Нет.

— Тогда нечего ошиваться здесь, если не собираешься делать заказ, — я привстала на носочки и взглянула на куртку мужчины.

Все карманы расстёгнуты. Из одного призывно выглядывал чёрный кожаный кошелек. Ну и как понимать этих людей? Украдут ведь всё, а где потом искать? Все претензии непременно посыплются на бар.

— Мужчина, — осторожно позвала я «спящего».

Хотела аккуратно коснуться его плеча, но огромная мужская ладонь быстро перехватила мою руку, больно сжав. На меня уставились два больших синих глаза с маленькими красными паутинками капилляр на склерах.

У меня перехватило дыхание. Я никогда прежде не видела, чтобы один человек излучал такой невероятно обильный поток ненависти, злости и раздражения. Вся эта гремучая смесь, словно едким паром разошлась по тёплому воздуху бара. Кажется, я крепко переоценила силу своего бесстрашия.

— Пошла вон, — процедил мужчина сквозь крепко стиснутые зубы. — Выпивка оплачена. Я никого не трогаю. Бар закрывается в два. Тогда и уйду, — он отпустил мою руку и потянулся плеснуть себе еще водки.

Я растерялась, поэтому не нашла, что ответить. В глазах немного защипало. Ну вот, что мне теперь, расплакаться? Если вот так плакать по каждому пустяковому поводу, то никаких нервов не напасёшься. Растерев руку, я проглотила никому не нужные слёзы.

— Карманы хотя бы застегните, прежде чем напиваться вусмерть, — недовольно пробормотала я. — Иначе обчистят всё, а нам потом решай ваши проблемы.

— Пусть чистят. Претензий выдвигать не стану. Мне терять уже нечего, — мужчина одним глотком осушил рюмку, тяжело выдохнул и снова опустил голову на скрещенные руки.

Хмыкнув, я вернулась к своим обязанностям. Пусть обворуют, может, тогда это станет хоть какой-нибудь наукой. И покажет, что нужно ответственно подходить к выбору досуга и хранению вещей.

Глава 2

Наплыв людей к двенадцати часам вечера достиг своего пика. Нет ни секунды, чтобы присесть. Работаем с Сашкой, как заведенные. Стойку протри, коктейли подай, газировку принеси, за деньгами следи. Если хорошенько сосредоточиться, то всё это можно спокойно и успешно выполнять. На самом деле ничего сложного нет. Нужна просто определённая сноровка.

Когда стало чуть полегче, четыре руки уже были необязательны. Я на правах дочери владельца бара могла себе со спокойной душой позволить уйти домой раньше остальных. Это довольно серьезное преимущество, которым я временами пользуюсь. Но сегодня был просто сумасшедший вечер, поэтому я решила остаться до самого закрытия.

Пока Сашка справлялся со своей работой, я собрала мешки с мусором и направилась в сторону запасного выхода. За дверями скрывалась небольшая квадратная площадка с мусорными баками. С неба срывались крупные хлопья снега. Выбросив мешки, я закрыла бак и подняла голову к черному ночному небу. Снежинки лениво и бесшумно опускались мне прямо на лицо. Быстро растаивая, они холодными капельками стекали по щекам.

Вообще я всегда любила зиму. С самого детства. Эта пора для меня наполнена волшебством. Морозный воздух буквально дышит им. Именно зимой я обрела папу и маму. Именно зимой меня удочерили и увезли в красивую тёплую квартиру с высокими потолками. У меня появилась своя комната, в которой всегда было много игрушек и море солнечного света. Именно зимой у меня началась настоящая полноценная жизнь.

Еще одна снежинка опустилась мне прямо на ресницы, я зажмурилась, стёрла с лица капли и хотела вернуться в бар. Но внезапно где-то за углом послышалась какая-то невнятная ругань. Двигатель мимо проезжающей машины на несколько секунд заглушил чужие голоса. Затем я отчётливо услышала, что кто-то дерётся.

Аккуратно пройдя площадку, я выглянула за угол и увидела, как двое повалили одного в сугроб и начали пинать ногами. Тот, который валялся, сначала защищал голову, а затем всё-таки умудрился подняться и нанести ответный удар обидчикам. На белом покрывале, сотканном из снега, уже стремительно цвели яркие кровавые пятна. Тусклый свет гудящих уличных фонарей плохо освещал лица дерущихся. Фонари уже не относились к территории нашего бара, поэтому они вечно либо ломались, либо работали с перебоями.

Но это не помешало мне узнать в том, на кого напали нашего «спящего» клиента. Он продолжал драку. Наносил мощные удары прямо в челюсть. Удар. Рык. Удар. Рык.

— Хватит! — вскрикнула я, когда один подошел сзади к нашему проблемному клиенту и ударил его по ногам. — Хватит! — я беспечно выскочила из своего укрытия. — Охрану сейчас позову! И полицию вызову! — Схватив пригоршню снега, я бросила ее в мужчин. — Уходите! Пошли вон отсюда!

Двое нападавших сплюнули, грязно выругались и пошли прочь. А тот, которому, кажется, досталось больше всех, тяжело привалился плечом к шершавой кирпичной стене и зажал двумя пальцами переносицу. Я несмело подошла ближе и остановилась в нескольких шагах. Мало ли. Может, и на меня сейчас набросится?

— С вами всё в порядке? — я спрятала влажную и похолодевшую от снега ладонь в карман кофты. — Может, помощь нужна? У нас в баре аптечка есть. Или скорую могу вызвать.

— Заткнись, — прошипел мужчина и сплюнул на землю сгусток крови. — Просто заткнись на хрен, — в каждом слове, в каждом звуке целый океан ненависти.

— Я вообще-то вам помогла. Причем два раза и всё это за один вечер. Можно было и спасибо сказать, — я нахмурилась и сунула вторую руку в карман.

— А я просил помогать? — мужчина разжал переносицу и вперил в меня озлобленный взгляд. По виску плавно сползла струйка крови. Губа разбита. Из носа тоже кровило. — Я тебя просил, мать твою? — он сделал шаг ко мне, я тут же шагнула назад. — Заняться больше нечем? Иди отсюда. И так тошно, — мужчина теперь спиной привалился к стене и подставил лицо к небу. Так же, как и я несколько минут назад.

Хлопья снега всё падали и падали на его лицо. Должно быть, их прохлада немного успокаивала те участки кожи, по которым «прошлись» чужие кулаки. И почему меня всё это должно волновать? Человек явно не нуждается в сочувствии и посторонней помощи.

Стиснув в карманах руки в кулаки, я уже развернулась, чтобы уйти, когда услышала тихое:

— Стой.

И я остановилась. Тут же. Не потому, что испугалась. Или втайне хотела остаться. Нет. Потому что в этом маленьком слове из четырех букв сконцентрировалась такая сумасшедшая горечь, что физически стало некомфортно. Больно.

— Да? — я обернулась.

— Тебе сколько лет? — мужчина прищурился и медленно повернул голову в мою сторону, вжимаясь затылком в стену. Кажется, он пытался сфокусировать взгляд на мне, но не уверена, что хорошо получилось.

— Двадцать четыре, — зачем-то честно ответила я.

— Зовут как?

— Ло… То есть Каролина. Мама так назвала. Но, обычно, меня все зовут Ло. Дурацкое сокращение, — я смущенно улыбнулась. — Но уже привыкла, — боже, зачем я всё это говорю?!

— Тебе когда-нибудь, бывало, так хреново, Ло, что дышать нормально не получалось? Бывало так, что саму себя не чувствовала? Бывало так, что ты уже не ты, а какая-то гребанная тень? — мужчина тяжело сглотнул и снова сплюнул кровь.

— Нет, — ответила я, и почему-то почувствовала себя виноватой за то, что не могла понять этого человека.

— Ну и хорошо, — он опять зажал пальцами переносицу, прикрыл глаза и нахмурился. — Это хо-ро-шо. И не надо такое переживать. Честно тебе скажу. Не надо. Пусть тебя это стороной обойдет, Ло, — мужчина с трудом отлип от стены.

— Может, всё-таки помочь вам? — мягко спросила я.

— Не надо, — он пошарил руками по карманам и выудил ключи от машины. — Кошелек, кстати, не украли, — мужчина продемонстрировал мне кошелек и невесело улыбнулся. — Спасибо.

— За что они вас так? — не удержалась я и спросила.

— Ни за что. Это я начал.

— Но зачем? — мои глаза округлились. Я уже начала замерзать, но почему-то захотелось всё-таки дождаться и услышать ответ.

— Живым себя тогда чувствую. Всё, — он раздраженно махнул мне рукой. — Проваливай. Проваливай, Ло. Нечего тебе здесь делать, — мужчина нахмурился. — Проваливай, я тебе говорю! — рявкнул он.

Я быстро развернулась и пулей вернулась в бар. Закрыв металлическую дверь, я прижалась к ней лопатками. Странный тип. Очень странный. А еще словно поломанный. Внутри. И это вряд ли можно исправить или как-то залечить.

Глава 3

Сегодня в центре была просто невероятная пробка. Почти час простояла в ней, потому что кто-то на перекрёстке неудачно попытался подрезать фуру, а по итогу — влетел в столб. В общем, ничего хорошего и ничего нового.

К счастью, мой первый проект интерьера будущей однушки в новом жилом комплексе был уже утвержден, и я возвращалась со встречи. Если бы попала в эту жуткую пробку, когда ехала к заказчику, то, наверное, уже сто раз успела сойти с ума. Ненавижу опаздывать. Папа с детства приучил меня быть пунктуальной. А, может, я и родилась уже такой. Не знаю. Но в любом случае тратить чужое время из-за собственной несобранности — последнее, чего бы мне хотелось.

Постукивая пальцами по рулю, я слушала незамысловатую мелодию по радио и буквально по сантиметру пробиралась вперед. Пробка продолжала расти в геометрической прогрессии. Давненько такого уже не было.

Пока стояла и гипнотизировала бампер черной иномарки, что стояла впереди, я мысленно пыталась решить: заезжать сегодня к маме на кладбище или нет? Ее не стало год назад, и всякий раз, когда я приезжала на кладбище, никак не получалось сдержаться. Ком тут же начинал неумолимо подкатывать к горлу и всё, потом реву тихонько в рукав кофты еще час или полтора. Судьба — жестокая штука. Она то бьет, то жалеет, затем снова бьет.

Несколько лет я жила в детском доме семейного типа. Кажется, с двух до четырех лет. Затем меня удочерили. Мама и папа никогда не скрывали от меня этого факта. Да я и сама смутно помнила, что жила сначала с одними людьми, затем с другими. Никаких тайн у родителей от меня не было. За что я всегда буду им бесконечна благодарной.

Но так распорядилась жизнь, забрав у меня маму. Сердце. И мы с папой остались вдвоем. Папа у меня уже немолодой — пятьдесят пять лет. Хотя выглядит он всё еще очень даже ничего. Правда полностью поседел. У него и раньше была седина на висках. Я всегда говорила, что она придает ему благородства. Но после смерти мамы, прямо на следующий день папа проснулся полностью седым.

Пусть я уже давно выросла, но меня всё еще не покидало ощущение голода. Голода по материнской любви. Голода по тёплым семейным объятиям. Голода по разговорам о том, как у кого прошел сегодняшний день. Мама часто любила целовать меня в макушку. Так было в детстве, в юности и когда я уже выросла. И порой я до слёз скучаю по вот этому поцелую. Мне хочется больше. Всю жизнь хочется больше родительской любви, хотя мама и папа никогда на нее не скупились. Они купали меня в своей любви. Просто это я голодный и эгоистичный зверёныш.

Продвинувшись еще на несколько метров вперед, я всё-таки твердо решила заехать на городское кладбище и навестить маму. По пути нужно будет обязательно купить букет. Лилий. Обязательно белых лилий. Мама их всегда очень любила.

Открыв бардачок, я достала пачку нераспечатанных сухих салфеток. Чувствую, что они мне сегодня пригодятся. Внезапно начал трезвонить мой смарт. Звонил Сашка. Поставив телефон на громкую связь, я закрыла бардачок.

— Привет, Ло! — послышался в динамике радостный голос друга. — Ты там уже не занята? Как прошла встреча?

— Отлично. Я жутко переволновалась. Очень долго и тщательно всё обсуждали. Но заказчик остался в восторге. Я боялась, что ему не понравится решение избавиться от ручек на кухонном гарнитуре. Квартирка ведь маленькая, я решила убрать детали и добавить еще зеркал для визуального расширения пространства. Не все на такое соглашаются, потому что никто не хочет возиться с их мытьем. Но не в этот раз. В общем, я довольна, клиент доволен. Первый блин оказался не комом.

— Ну я тебя поздравляю. Теперь ты у нас прям настоящий дизайнер интерьеров. Это нужно будет обязательно как-то отметить. Собственно, почему я тебе и звоню. Ты свободна на следующих выходных?

— Кажется, да, — я проехала еще на несколько десятков метров вперед и остановилась на красном сигнале светофора. — У меня в субботу по расписанию йога.

— Так ты ею всё равно дома сама занимаешься. Можно разок и отменить.

— Самодисциплина — крутая штука, Саш. Попробую, — я хохотнула.

— Это скука смертная. Но не суть. Можем тогда в воскресенье куда-нибудь сходить, что скажешь? Отметим твой проект. В центре неплохое заведение недавно открылось.

— Да, конечно. Мне нравится твой план.

Кто-то сзади начал беспрерывно сигналить. Я посмотрела на светофор — желтый. Но, похоже, для водителя сзади это уже было поводом начать движение.

— Прости. Тут какой-то придурок слепой сигналит.

— Окей. Потом, если что спишемся.

Я завершила звонок. Высветился зеленый. Я медленно тронулась с места. Движение возобновилось. Тот, который сигналил мне, обогнал, еще раз просигналил и рванул вперед, нарушая правила дорожного движения. Думает, раз он на крутой тачке, то может позволить себе всё? Тоже мне, царёк местного разлива.

Купив цветы, я отправилась на кладбище. Погода сегодня стояла замечательная — солнечная и с крепким морозом. Оставив машину на небольшой площадке, сделанной специально под стоянку, я увидела знакомый черный внедорожник. Кажется, тот самый, чей водитель сигналил мне в центре. Но я не запомнила номера. Может, обозналась. Тем более таких машин у нас в городе уйма. Думать о каком-то неуравновешенном придурке, каких на дороге бесчисленное количество, я уж точно не собиралась.

Надев перчатки, я взяла букет и пошагала к могиле матери. Вокруг витала тишина. Она лишь иногда нарушалась хриплым сухим карканьем ворон, что удобно обосновались на голых ветках деревьев.

Мороз почти сразу же начал пощипывать мои щёки и нос, хотя я только-только отошла от машины. Натянув широкий шерстяной шарф повыше на лицо, я немного стянула шапку назад, чтобы она не сползала на лоб. Теперь я была похожа на настоящего ниндзя. Правда, остаться незамеченной на фоне снега вряд ли поучилось бы — на мне черная пуховая куртка.

От маминой могилы меня отделяло ровно двести двадцать три шага. Я несколько раз вела этот дурацкий подсчет. Зачем? Не знаю. Помогает отвлечься. Настроиться. Осмыслить новую реальность, в которой матери больше нет. Вот и в этот раз я не изменяю себе и считаю. Смотрю под ноги, потому что зима пусть и любимая моя пора, но одновременно и жутко коварная. Я часто поскальзываюсь и падаю. Поэтому уже приучена смотреть себе под ноги.

Когда двести двадцать три шага остались позади, на глаза тут же навернулись слёзы. Горячие такие. Обжигающие своей силой и непреодолимостью. Аккуратно опустив цветы на могилу, я вытерла глаза шарфом, забыв о том, что ресницы накрашены. Ну и черт с ними. Потом разберусь.

Сейчас уже чуть проще справляться с собой и эмоциями. Еще месяц назад было значительно сложней. Но время идет, и ты неосознанно привыкаешь к тому, что человека больше нет рядом. В те моменты, когда я приезжаю на кладбище в голове, рассеиваются любые мысли. Всё, что тревожило меня еще минуту назад, теперь не имело никакого значения. Это просто суета. Незначительная суета, что автоматически уже считается проигравшей стороной в тихом бесконечном движении времени.

Я прекрасно понимала, что цепляюсь за прошлое. Это неправильно. Потому что могу вогнать себя в депрессию. Это жизнь. Человеческая жизнь конечна. Но так несправедливо, что одни живут почти до ста лет, а кто-то умирает в сорок семь, а кто-то вообще еще в детстве.

Несколько крупных слезинок скатились по щекам и спрятались где-то в складках шарфа. Я вытерла влажные щёки и глубоко вздохнув, развернулась, чтобы уйти. Не могу долго находиться на кладбище. Иначе вся выдержка разойдется по швам. А потом еще пару дней придётся ее обратно сшивать.

Внезапно мое внимание привлекло красное пятно. Оно было через два ряда от могилы моей мамы. Розы. Красные розы. Рядом с могилой, на которой лежали цветы сидел на корточках мужчина. Он аккуратно держал в руках пышный букет белых цветов. Кажется, тоже роз. Он его держал так, словно бережно укачивал младенца. Лицо я не увидела, потому что голова мужчины была опущена.

Засунув руки поглубже в карманы куртки, я пошагала к своей машине. Раскрыв пачку салфеток, я еще раз хорошенько вытерла глаза и глубоко вздохнула. Нужно будет еще к папе заехать. Проведать его. А потом домой. Но, несмотря на то что дальнейший маршрут уже был составлен, я никак не могла заставить себя сесть в машину. Всегда так. Как только навещу маму, возникает какая-то странная слабость. Будто все силы кто-то выкачал.

Звук разблокированной машины, что стояла рядом с моей, заставил меня вздрогнуть. Послышался хруст снега под чужими тяжелыми подошвами. Я вскинула голову и увидела… своего недавнего знакомого. «Спящий» клиент.

Синяки еще не сошли. Ссадины на щеках и лбу всё еще казались немного воспаленными. Город-миллионник. Я этого мужчину видела только раз. Какова была вероятность, что мы снова пересечёмся? И какова вероятность, что пересечемся именно здесь, где жизни уже нет?

— А, это ты, — небрежно произнес мужчина, не глядя на меня.

Узнал, значит?