Вальдор: Рождение Империума

Потребовалось некоторое время, чтобы команда прошла наверняка — без сомнений, им всем нужно было действовать осторожно. Затем замки один за другим открылись. Сканер мигнул, и печати сломались. Лиора легонько толкнула панель доступа, и дверь открылась с характерным шипением. Девушка скользнула внутрь помещения, и ее окутала кромешная тьма, когда дверь за ней закрылась.

Лиора стояла на месте какое–то время, ожидая, пока её дыхание выровняется. Она уже могла унюхать то, что искала — нечто аккуратно сложенное неподалеку для дальнейшей инспекции. Единственной задачей оставалось проверить корректность отчетов — это была последняя партия, и после того, как всё будет готово, её отправят.

Девушка вдруг шмыгнула носом. В помещении было затхло и душно, но помимо спертого воздуха, как во всех складах на этом уровне, она ощущала запах еще чего–то. Это что–то напоминало… ладан.

Прежде чем она догадалась, люмены вспыхнули словно факелы. Она попыталась выскользнуть в дверь, но, похоже, замки заклинило намертво. Девушка заморгала, но её слепота только усилилась. Несмотря на это, она смогла заметить две важные и неожиданные вещи.

Во-первых, здесь не было того груза, который должен был быть. На полу отсутствовали складские ящики, но царапины на рокрите говорили о том, что они когда–то находились здесь.

Во-вторых, она была здесь не одна. Второй человек был гигантского роста, на треть выше её и гораздо больше. Даже с затуманенным слезами зрением она смогла разглядеть того, кто оказался здесь вместе с ней. Осознание заставило её задыхаться от страха.

— Техник Лиора Харрад, класс Терций, — спокойно произнес Самонас, сохраняя обычную официальную дистанцию. — Я думаю, нам с вами пора поговорить начистоту.

СЕМЬ

Ночь, где–то в пустошах. Ровная песчаная почва покрывала проклятущую впадину, полную кустарников и пыли, забившейся в зубы и заставляющей кожу зудеть. В вышине ярко сияли звезды, не заглушенные световым загрязнением и похожие на россыпь точек цвета слоновой кости на фоне глубины космоса. Убывающий полумесяц придал далеким холмам во тьме светло-голубой оттенок.

Акилла тащился вверх по склону, чувствуя боль в суставах — и в родных, и в металлических. Одежда висела на нем чуть свободнее, чем раньше. А когда–то боевое облачение сидело на нем как влитое. Он хорошо в нем выглядел, и это для него многое значило. Теперь все, как предполагалось, было более цивилизованным, но он всегда видел правду в присказке, что девчонки любят солдат. Он много где побывал, участвовал во многих сражениях, двигаясь вместе с кампаниями, которые, казалось, никогда не заканчивались, и это было довольно весело. Несмотря на все изменения, кое–что на войне оставалось неизменным — алкоголь, скука, время убивать. И вне моментов затишья, проведенных в наркотическом угаре и запоях в обнимку с друзьями, его вновь внезапно охватывало возбуждение от битвы.

Акилла очень любил сражения. Поначалу он участвовал в них за деньги, дававшие ему все, что нужно, чтобы купить ту немногочисленную хорошую аугметику у ткачей плоти из картелей Мумбай-Раштры. Долгое время это было прибыльным дельцем, и все, что от него требовалось, — это выжить. Его правый глаз был заменен на окулус-прицел, в правой руке находился вольфрамовый стрежень, а обе ноги были переделаны с использованием мускульно-дермальных усилителей. Он отказался встраивать в нервную систему болегасители, поскольку они также притупляли удовольствие, а оно в те дни было более важным.

Это было хорошее время. Войны были частыми, короткими и локальными. Ни у кого не было достаточно мощи, чтобы окончательно добить кого–либо другого, и потому все сводилось к стычкам и поджогам — они быстро завершались и быстро оплачивались. Он не помнил, когда это начало меняться. Кто–то давным-давно рассказал ему об императоре с юга — а может, с запада, — который уверенно перемалывал небольшие королевства. То ли Юлия, то ли Эленора, но кто бы это не сказал, он уделил этому мало внимания, потому что истории об «императоре, который уверенно перемалывает небольшие королевства» ходили всегда. Из–за самовнушения или страха — зависело от точки зрения.

Впрочем, в этот раз он оказался настоящим. Работы становилось меньше, и в первый раз Акилле пришлось путешествовать, чтобы найти ее. Начали очерчиваться границы со сторожевыми башнями и патрулями. Уровень жизни стал ниже в той же мере, в какой сражаться стало труднее и не так весело. Армии стали укомплектовываться более толковым снаряжением и еще большими пушками. А хуже всего было то, что им платили не за результат, а за профессию.

После того как он чуть не погиб в том дельце у Арабинской Впадины, пришлось много над чем поразмыслить. Выяснилось, что большинство совсем не любит солдат — именно у них имелись деньги и оружие, — и потому стало больше опасностей. В воздухе витали идеи о мщении. Хорошие времена были признаны плохими пугающе большим числом людей, и начали ходить слухи о линчевании.

Потому Акилла сделал то, что делал всегда — просто адаптировался. Он пошел на восток, потом на север, скрывая свою аугметику и медленно исчерпывая запас монет с прошлой большой работы в поисках выхода. Куда бы он ни пошел, везде была одна и та же история — Император, Император, Император. Чем больше он странствовал, тем больше он открывал глаза. Вновь начались стройки — города, порты, фабрики. Небольшие королевства действительно распадались с каждым годом все быстрее — их ресурсы и население проглатывал этот огромный зверь империи, которая, казалось, неожиданно появилась везде в одно мгновение.

Её называли Империумом. С ней возродился и целый язык, полный сбивающих с толку чинов и обозначений, и единая эмблема, парящая на тысяче различных штандартов — голова орла, окруженная молниями. Людям, казалось, нравилась эта эмблема. Там, где поднимались такие штандарты, воцарялся шаткий порядок.

Это был мрачное представление, но не то, против которого можно выступать, по крайней мере пока. Акилла нашел призывной пункт в индустриальной зоне гипер-конурбации[3] Рохинь и потратил последнюю монету на то, чтобы отскрести худшие метки своей прошлой жизни. Как оказалось, ему не стоило об этом беспокоиться — призыв был почти неиссякаемым, и офицеры уделяли происхождению рекрутов самую малую толику внимания. Честно говоря, выбор у них был невелик, поскольку Терра купалась во множестве Акилл, каждый из которых искал того же, что и другие, и мог рассказать те же мрачные истории.

Так сражения начались вновь. Теперь это не так развлекало, поскольку он должен был войти в состав батальона и следовать приказам. Тем не менее ему платили. Он увидел больше того мира, который был вылеплен и переделан до такой степени, что никто не знал, что и думать, за исключением тех ужасающих воинов нового Империума, что шагали по нему подобно закованным в золото стражам из забытых времен.

Акилла даже видел одного такого издали. Он должен был сконцентрироваться на собственном сражении — продвигаться вдоль осушенных ирригационных каналов для штурма заброшенной насосной станции — но стоило тебе лишь бросить взгляд на этих золотых дьяволов, и все прочее казалось почти бессмысленным. Он использовал свою старую аугметику, чтобы рассмотреть все получше, и так с расстояния в почти три километра он наблюдал за происходящим.

Он не мог сосчитать, скольких противников убило это создание. Он не мог увидеть, что оно делало, столь быстрым был темп. Этот… дьявол использовал не огнестрельное оружие, как любой разумный человек, а какое–то окутанное электричеством копье. Старый ржавый танк был опрокинут ударом ноги — опрокинут ударом ноги — а затем разодран на куски из горящего металла.

Акилла был в шоке. Подобная физическая мощь была… нечестной. В ней не могло быть удовольствия. Не было ни единого шанса, чтобы кто–то смог нанести успешный ответный удар. Не было ни единого признака, чтобы кто–то давал этим существам деньги, что было отклонением — сражаться за самого себя, без стоящей награды за службу, было самым извращенным желанием из всех.

Так что он выключил аугметику и вернулся к тому, что ему следовало делать. И все же он никогда не забывал. В городах они несли эти орлиноголовые знамена и праздновали возвращение цивилизации, но на передовой, в пустынях и руинах, монстров спускали с поводка. Не имело значения, что они были облачены в золото и багрянец, что они выглядели, как нечто благородное и изысканное, потому что ничто благородное и изысканное не могло создать этих тварей. Это было мошенничество, а Акилла знал все о нем, потому что бывал по ту его сторону чаще, чем не был.

После этого он поник головой. Акилла шел туда, куда говорили, не обращая внимания на имена и места, ведь чем меньше знаешь — тем лучше. Он начал пить, чтобы забыться, а не ради веселья, и у этого были предсказуемые последствия. Воин постарел. Импланты стали болеть, его история, и так ничтожная, скорее всего, подходила к концу.

Он перешел в запас. Выяснилось, что были и другие, кто не совсем поощрял путь, которым все шло. Некоторые были оппозиционерами и ворами, некоторые — сумасшедшими; другие были такими же, как он, и никогда никуда не вписывались. А были и те, как ему стало известно, у кого были более фундаментальные вопросы. Медленно, сам того не замечая, он дошел до грани, опустившись до слухов, все еще витавших в быстро очищающемся воздухе — если ты знал, где слушать.

Верность была странной штукой, думал Акилла про себя. Он никогда не считал себя особо верным чему–то, и все же вот он, там, откуда начал, и делает то, что делал годы тому назад. Теперь опасность была выше. Намного выше. Шансы пережить год были меньше, чем когда–либо. По крайней мере, ему снова было весело. Это было важно.

Ковыляя к вершине склона, он поскользнулся и подвернул щиколотку на камне. Акилла оперся на свою шип-винтовку — древнее оружие, почти такое же длинное, как он сам — и перевел дух. Воздух был холодным и быстро станет еще холоднее с течением ночи.

Под ним находилось передовое подразделение, развернувшееся в рифтовой долине. Ночной воздух отдавал прометием и гудел от низкого рыка сотен двигателей на холостом ходу. Натриевые лампы мерцали среди темных корпусов, выдавая движения тысяч марширующих пехотинцев. В стороне молчаливо ждал транспорт снабжения, защищенный двойными полосами тяжелой брони. Поисковые дроны, черные как смоль и почти безмолвные, рыскали в воздухе.

Акилла почувствовал пульсацию на шее. Шмыгая носом, он потянулся к треккеру на поясе. Его большой палец с усилием прошелся по идентификационной панели, выдавая проклятье возраста. Катушке связи потребовалась секунда, чтобы прочиститься, и затем она засветилась — простое сообщение, которого они ждали неделями.

Он уставился на него, проверяя, что это то, что нужно. Акилла почувствовал, как его немощное сердце наполняется силой и бьется сильнее, точно как в старые времена. Его жесткое лицо рассекла улыбка.

<Выступаем> - говорил треккер. По всей рифтовой долине тысячи треккеров должны были сказать то же самое.

Точно по сигналу сотни двигателей кашлянули дымом и ожили. Дроны снизились, готовые к помещению в контейнеры. Фары машин зажглись, положив длинные грязно-золотые лучи на освещенную луной степь.

«Мы в деле», — радостно сказал он себе, ковыляя вниз по склону к своему личному транспорту. Он на ходу перепроверил блок питания винтовки, и само это действие принесло ему удовольствие.

Первые транспортники уже выдвинулись. Часы уйдут на то, чтобы только очистить стоянку, такова была численность собравшихся здесь — изгнанники, ренегаты, неудачники всех мастей, подбадриваемые истинными верующими — но сам путь, похоже, будет коротким.

«Мы в деле», — подумал Акилла, спеша присоединиться к своему отряду, не зная, да и не заботясь о том, откуда пришел приказ. Такие вещи его никогда не волновали, важна лишь основная суть.

Опять на марше. Как и должно быть.

Сначала Высших Лордов не было.

Империи в ее ранние дни требовались только генералы, и их было достаточно. Император был всегда, и Он был звездой, вокруг которой все вращалось. Для многих Император и Империум были практически синонимичны, отражая друг друга. Это было упрощение, но уловившее фундаментальную истину — без Него не было никакой разницы между этой новой силой и всеми другими, что на короткое время возвышались до этого. В языке старых логиков Император был необходимой частью Империума, хотя вряд ли достаточной.

Кроме того, конечно же, был Малкадор. Малкадор и Император, Император и Малкадор. Никто не знал, кто был первым. Слухов было великое множество. Некоторые говорили, что Малкадор был первым генным творением Императора. Другие говорили, что они были близнецами, одному из которых досталась сила, а второму — хитрость. Третьи же говорили, что Малкадор путешествовал по Земле, собирая осколки великого целого, и создал Императора как создание-гештальт бесконечной мощи. Существовали и слухи, что были проведены какие–то шаманские ритуалы, но было непросто понять, кто, для кого и над кем их проводил. Многие поклонялись Малкадору. Еще больше ненавидели и боялись его, рассказывая, что он нашептывает ложь в уши Императора, чтобы держать бедноту угнетенной и подчинить богачей себе.

Про Малкадора с уверенностью можно было сказать только одно: он знал о слухах, приложил руку к их распространению и тщательно следил за тем, чтобы все они были ложными. Суть Малкадора была в том, что у него не было сути — он был тенью, воспоминанием, бледным отражением более великой души, шедшей рядом с ним. Его сила, сама по себе колоссальная, была силой уклонения и неясности. Император воздвигал горы словом правды. Малкадор стирал их тысячами лет лжи.

Затем шел Вальдор, золотой чемпион. Хоть по виду он и был членом триумвирата, на деле воин был слугой для других. Он был знаменосцем, держателем чаши, приносящим черепа. Если в происхождении двух правителей были сомнения, то с ним все было ясно — Вальдор был сделан, создан из смертного терранского сырья. Возможно, были другие генерал-капитаны или провалившиеся попытки создать такого, но он был тем, кто выжил. Был тем, кто задал шаблон для Легио Кустодес, который никогда не сломается. Если бы Вальдор был другим, возможно, и Кустодии были бы другими. Он был суров, холоден, скромен, умен и сдержан. Как и все они. Возможно, это было результатом процесса их создания, или же влияния их капитана. Природа или воспитание? Даже среди полубогов могли полыхать старые споры.

Под этими тремя долгое время никого не было. Солдаты, ученые, строители, художники — да, но ни чиновников, ни советников. Они поначалу и не были нужны, ведь кто мог сравниться с этим трио сверхлюдей? Какой совет эти левиафаны могли бы принять от немытой массы зашуганных и озверелых людей?

Это начало меняться лишь тогда, когда пали первые города. Армия завоевывает, администрация правит. Сначала намерения Императора были простыми — вернуться к порядкам прошлого, вернуть законность, изгнать суеверия и религию, войти в новый век открытий. Имперские поданные сперва исчислялись тысячами, затем сотнями тысяч, а затем миллионами. Даже самый могучий вождь не мог бы править такими массами без поддержки.

Началось все с Магистров Темпорал, правителей провинций, поставленных, чтобы обеспечить сбор налогов и безопасность, когда армии уходили к следующим завоеваниям. Вскоре они подкрепились Статскими Лордами в регионах, которые приняли ответственность за расширяющиеся кластеры провинций. Какое–то время — почти семьдесят лет — эта система трещала по швам, едва справляясь с множеством запросов растущего населения. Продовольственные бунты в Азии-Мажорис, дефолт в Индонезийском Блоке и нескончаемые гниющие язвы кратковременных волнений и мятежей во всех остальных местах. Император все время был на войне или удалялся к своим тайным научным программам, и не мог уделять время каждому мелкому спору или бунту.

Когда Дворец был отстроен по общему плану и столицу Империума перенесли в Гималазию, появилась возможность заложить более крепкий фундамент. Нормы для правительства, по слухам, очерченные Малкадором, приобрели форму в первых указах Лекс Пацифика. Статские Лорды стали вторым звеном власти, поднадзорные четырем «Высшим» Статским Лордам, каждый из которых был ответственен не за географический регион, а за ветвь власти: лорд-командующий-милитант Имперских армий, магистр Администратума, маршал-провост Дивизио Арбитрес и канцлер владений Империума. Тогда никто не знал, даже люди, о которых шла речь, удержится ли такой порядок, или же он будет стерт или переделан волнами изменений, но пока что было создано высшее звено власти, напрямую подчинявшееся Императору.

Некоторые древние принципы не были приняты. Никогда не принимался демократический мандат, поскольку мир был слишком опасен, чтобы позволить массам выбирать направление движения. Это всегда была диктатура, возглавляемая единственным человеком, но с перспективой милостивого государства в сердцевине. Высшие Лорды не были ни номинальными, ни бесправными фигурами. Пока Император шел по разрушенным континентам во главе генетически улучшенных армий, на их плечи легли такие вопросы, как распределение скудных ресурсов, надзор за действиями правоохранителей и восстановление всего того, что умышленно было отброшено более безответственными поколениями.

Как сказал Ноум Ретрайва, первый магистр Администратума: «Они меч, мы перо. Есть старая поговорка насчет относительной силы каждого, но я забыл точную формулировку».[4]

Все они прошли извилистый путь до высшего положения. Ретрайва был рожден для правления — он был наследником одного из старых чистокровных родов с западного побережья Мерики, разрушенного атомными бомбами, и при этом фантастически богат. Он легко принял решение вступить в новый Империум, поскольку сила всегда признает силу. Ноум принес с собой костяк из девяти полных бронетанковых полков и хранилища, полные ценных технологий, получив за это награду. Он был не только циником, думавшим только о своем обогащении, но и ужасающе скрупулёзным. Под его руководством возможности Администратума быстро росли, поглощая сотни чиновников, или «адептов», как все чаще они назывались на готике.

Пелопс Дравагор, канцлер владений Империума, был человеком Ретрайвы. Кли-Сан Вея, лорд-командующий-милитант — человеком Малкадора. Остался только маршал-провост, высшая власть по Лекс и глава быстро растущей сети Арбитрес. По некоторым причинам в результате закулисных махинаций, которые даже Кандавир сочла затруднительным восстановить в деталях, пост был отдан не лидеру старой школы вроде Ретрайвы, не быстро продвинувшемуся подхалиму вроде Дравагора, а беженке из Африки, сделавшей себе имя в хаотичных трибуналах Гималазии и арбитражных палатах.

Ювома Кандавир, маршал-провост. Титул все еще казался странным, будто незавершенная шутка. В своих коротеньких пальцах она держала воплощение всех законов, навязывание порядка и подавление гражданских беспорядков. Вероятно, ожидалось, что на должность назначат авторитариста, но Кандавир никогда не была такой.

— Когда войны завершатся, — годами ранее сказала она Малкадору до того, как была назначена на пост, и они были едва знакомы, — история говорит нам, что победившая армия поворачивается против народа. Что защитит людей? Оружие? У них его нет. Только гражданская сила. Только закон.

— Армия хранит порядок, — мягко произнес Малкадор. Это прозвучало с приятным удивлением.

— Пока что, — ответила Кандавир, смотря прямо в морщинистое и сухое лицо Сигиллита. — Но завоевание когда–то закончится. Что тогда?

— Откуда вы знаете историю?

Из старых видео-книг, спасенных из горящих окраин Африки — было единственным ответом. Сигиллит мог насмехаться над этим сколько угодно. Возможно, он прожил достаточно долго, чтобы помнить старые триумфы воочию, но она знала — то, что рассказывал ей отец, имело место быть. Так всегда было и всегда будет, и не важно, сколь милостивым и великодушным казался этот Император.

Воин — слуга рабочего.

И теперь она вновь была на пути в Башню, чтобы проверить стойкость этой мантры. Штормовые облака пришли ко Дворцу с запада, омывая стройку грязным ливнем. Тяжелые краулеры и краны с трудом катались по замерзающей грязи, их грузы раскачивались под дуновением несущих снег ветров. Буря предвещала быть сильной. Они случались тут часто, вскипая из чистого воздуха и изрыгая свою ярость на хрупкие покровы этой дерзновенной новой столицы. Несмотря на это, строительство продолжится. Технотворцы примут меры предосторожности, сжав окованные железом челюсти, и продолжат. Так или иначе, возведение города не остановится.

Воздушное судно продиралось через бурю, по его иллюминаторам бежали серые ручейки. Световые ориентиры на посадочной площадке были тусклыми и неясными из–за молотящего ливня.

Калликс проводила ее в комнату, как прежде. И как прежде, разговор был неуместным.

— Суровая погода, — сказала адъютант.

— Да, очевидно так, — ответила Кандавир, размышляя, можно ли говорить с сарказмом с этими людьми.

А затем все вновь растворилось, как в прошлый раз, оставляя каменную комнату, гладкий мрамор и наполненную эхом пустоту. Солнце теперь не освещало этот камень, и окна были открыты водовороту серого, скрывающему башни на горизонте.

— Внушительный шторм, — сказал Вальдор, приветствуя ее кивком.

Он совсем не изменился. Его настроение, казалось, никогда не меняется. Здесь он вновь выглядел огромным, закутанным в простую мантию, которая будто усиливала, нежели скрадывала его выдающийся внешний вид, и говорил в ученой, аккуратной манере, от которой ей хотелось кричать.

— Мы к ним привыкли, тут, наверху, — произнесла Кандавир, без разрешения заняв свое место.

Вальдор сел напротив нее с идеально прямой спиной.

— Я уверен, что это так. Впрочем, этот шторм будет проверкой.

Похоже, на этот раз в прелюдиях не было нужды. Смотреть в глаза Вальдору было все так же трудно — нечто в этом неестественном спокойствии было почти бесконечно пугающим — но правила уже были установлены.

Она, впрочем, уже отдала приказ. Где–то на западе уже двигались конвои. Знал ли он? Были ли какие–то ограничения у того, что он мог выяснить? Если так, он ожидаемо не подал вида.

— Не желаете начать? — спросила она.

— Конечно.

— В этот раз у меня есть другая тема. Слухи. В них, возможно, нет фактической правды, но я слышала их более чем от одного источника.

— Интригует.

— Вы говорили со мной об Ушотане, — сказала Кандавир. — Вы отметили, что с примархами Громового легиона есть известные проблемы, как и с личным составом. Меня ознакомили с новой программой об улучшенном командовании Имперскими армиями, хранящейся в тайне от Совета, которая должна исправить эту проблему. Новые генералы, если хотите.

— Какой источник у этой… информации?

— Если Вы ожидали конкретики, то ее нет. Я никогда не знала, что с этим делать, и администрирование армии — не моя забота, — она сглотнула, почувствовав, что у нее пересохло в горле. — Но зная о том, что Вы рассказали мне о примархах Катаегис, мне интересно, есть ли что–то, о чем Высшему Совету следовало бы знать.

— Так это и есть начало?

— Да, если Вы пожелаете.

— Я боюсь, Вы ошибаетесь, Высший Лорд. Для Имперской Армии нет новых генералов. Но я, конечно же, осведомлен об инциденте, который породил эти слухи. Активируйте свое записывающее устройство, и я расскажу вам о нем.

ВОСЕМЬ

— Начало записи —

[Благодарю. Когда случился этот инцидент?]

Двадцать шесть лет назад.

[Во Дворце?]

Это секретная информация.

[Ага.]

Я все прекрасно помню. Вы знали это? Ничто не сокрыто от меня, с того дня, как я проснулся после моего перехода в это новое, высшее состояние. Имена, лица, действия — все они живы и так же реальны, как в тот момент, когда впервые появились в моей жизни. Но даже в противном случае я бы помнил тот день абсолютно ясно. Он выжжен в моей памяти как клеймо. Я вижу те события во сне. Даже наяву ощущение никогда не проходит.

[Какое ощущение?]

Падения. Падения сквозь дыру во вселенной, без возможности схватиться за край. Я вижу, Вы опять улыбаетесь. Это правда. Я никогда не считал себя искусным оратором.

[Тогда, возможно, с самого начала?]

Я был с Сигиллитом. Лордом Малкадором. Мы обсуждали как раз то, чем Вы интересовались у меня. Вы напомнили мне о моих опасениях насчет Катаегис во время кампании Маулланд Сен. Эти опасения не исчезали в течение последующего века их войн. Мы завоевали большую часть земного шара к тому моменту, Громовые Воины были на острие атаки, так что не думайте, будто мы были невнимательны к их жертве. Тогда верилось: все, что могло быть доведено до идеала — стало таковым. Громовые Воины были действительно устрашающим проектом. Их оружие и доспехи были почти такими же хорошими, как у Легио Кустодес. Их численность быстро росла, следуя за улучшениями в методах гено-культивирования, применяемых здесь и в других местах.

Но этого всегда было недостаточно. Они оставались нестабильными, от примарха до неофита. Они внезапно ломались, теряли рассудок или просто переставали подчиняться приказам. Для нас дело было не только в сухой практичности — на это было мерзко смотреть. Кровь воина могла внезапно восстать против артерий, по которым текла, органы могли начать пожирать сами себя, или мускулы могли взорваться быстрым, сокрушающим кости ростом. Для гордого и бесстрашного создания это была жалкая смерть.

Вам стоит знать и то, что они вполне осознавали высокую вероятность подобного исхода. Это имело ожидаемые последствия для их психики. Зная, что они ограничены во времени и обстоятельствах, воины стали проявлять свою склонность к риску еще более опрометчиво. Ими было трудно управлять еще в начале, но когда Империум начал приближаться к своему зениту, появился риск того, что они станут империей внутри империи, полной старой бездумной опасности прошлого.

Об этом я и пришел поговорить с Малкадором. В прошлом мы часто встречались, чтобы обсудить это, порой в присутствии Самого Императора. Тогда, однако, наш совет проходил без Него, но с лучшим практиком генного искусства во всем Империуме. Конечно же, вы знаете это имя — я говорю про Астарте.

[Амар Астарте.]

Верно. Мы втроем собрались обсудить кое–что, что разрабатывалось уже какое–то время под Его наблюдением. Способ восстановить порядок в сложившейся ситуации. Мы получили нашу империю с помощью генетической науки. Мы все верили, что слабости империи также можно очистить с помощью нее. Каждая победа наших армий соответствовала победе в подземных лабораториях, созданных Императором. Важно понимать, насколько фундаментальной была эта программа и насколько трудной. Мы работали с крупицами древних знаний, многие из которых потерялись в веках и сохранились лишь благодаря Его неустанным усилиям. Сложность была чудовищной. Требовались огромные траты ресурсов. Каждый раз, когда мы находили бесценную технологию в ходе кампании, ее возвращали и привлекали к главной цели — найти решение проблемы генетической нестабильности.

Меня порой спрашивают, почему на то, чтобы подчинить этот мир, ушло столько времени. Мне хочется ответить, что ни одному другому завоевателю не приходилось ковать оружие прямо во время войны. В итоге победа породила победу, но это было непросто.

Наша встреча в тот день была необходима из–за определенных разногласий о правильном курсе действий на той стадии. Сигиллит был очень близко знаком с работой Императора и ратовал за радикальный курс, или, во всяком случае, мне так казалось. Лорд Малкадор имел, и сейчас имеет, большую веру в генетическое ремесло. Как он утверждал, наша единственная ошибка в том, что мы не пошли так далеко, как могли бы.