Запрет на любовь

— Уф, наконец-то дома! — выдохнула и размотала шарф, небрежно кинув его на полку. Пальто на плечики и в шкаф. В маленьком коридоре скинула обувь и прошла в гостиную, включив сразу телевизор. Плюхнулась на диван. Все действия автоматические. Так происходило каждый день на протяжении всего этого времени.

По бокам от гостиной ютились ещё две комнаты. Одна спальня родителей, которая стоит закрытой с тех пор, как их не стало. Я не могла эмоционально находится в ней. А справа была моя комната. Со стареньким ремонтом, но с новой мебелью, кроватью и телевизором.

В последнее время стала бояться тишины. И теперь что-то должно звучать на фоне. Без разницы, радио это будет или телевизор. Я даже не вникала в то, что творится на экране. Главное, чтобы кто-то разговаривал, а остальное неважно.

Я поднялась с дивана и устало поплелась в комнату. Там тоже включила телевизор и подошла к шкафу. Разделась и порыскав по полкам, достала чёрную футболку Алексея и нырнула в неё. Футболка была слишком просторной для меня и смотрелось как мешковатое платье. Но мне комфортно. Закрыв шкаф, подошла к туалетному столику и брызнула на себя парфюмом, которым пользовался при жизни Марков.

— Завтра будет ровно три года, как тебя нет. А я только полюбила тебя, — взяла с комода фотографию Алексея. — Стыдно. — ухмыльнулась и поставила обратно на комод.

Вышла на кухню, набрала воды в чайник и поставила на плиту. Желудок недовольно заурчал.

— Не урчи. Сейчас поем, — буркнула себе под нос и открыла холодильник.

Колбаса, хлеб и сыр. Достала продукты и быстро приготовила бутерброды. Пока чайник не закипел, повернулась к плите спиной и погрузилась в мысли:

«Свадьба… Всё-таки удалось окрутить Светке Ромку. Честно рада за ребят. Давно пора! Но вот со знакомством с другим человеком она переборщила. Никто мне не нужен. Да и как я могу забыть, что произошло. Тогда… после того дня объявилась тётка Лёши. Екатерина Леонидовна. Омерзительнейшая женщина. Вроде и ничего страшного в ней не было, но стоило только посмотреть, как хотелось избежать общества этой дамы. Уникальное свойство — необъяснимо раздражать одним лишь видом. А если ещё и заговорит, так всё. Такую личность не забудешь, даже если и сильно захочешь.

Вот и приехала Екатерина Леонидовна, заявила о своих правах, обозвав меня последней шлюхой, и просила быстрее убраться из её дома вместе с псом. И её не волновало, что Гром заболел. Я, как гордый человек, собрала чемоданы со всеми вещами (и своими, и Алексея), Грома на поводок и отправилась на квартиру. Соседи с ума сходили от собачьего воя. С каждым днём пёс становился все слабее и слабее. Ходила к ветеринарам, но никто не мог понять, в чём причина заболевания. А тем временем, Гром отказался от еды совсем. Месяц пожил и умер по утру. Как же мне было тяжело в этот момент. Гром не позволял полностью упасть духом. Стал другом, но вскоре вслед за хозяином сгинул, оставив меня одну».

Свист чайника вывел из воспоминаний. Выключив плиту, я налила в кружку кипятка, бросив в него чайный пакет. Бутерброды переложила на тарелку и пошла в свою комнату. Поставила всё на край тумбочки у кровати, и плюхнулась сидя на неё. Подложила под спину подушки.

По телевизору поп певицы полуголые извивались под однотипную мелодию, невнятно напевая слова, в которые не нужно было и вслушиваться. Я взяла в руки пульт и начала переключать каналы.

— Не то, не то, — шептала одними губами. — Во! Пусть идёт это.

Остановилась на канале с передачами о животных. Рассказывали про панд. Лучше это, чем заезжие по сто раз за день одни и те же фильмы. За просмотром передачи я не заметила, как слопала бутерброды, а чай и вовсе остыл. Выпила его залпом. Довольная развалилась на подушках. Под руку попалась тетрадь. Я встрепенулась. Это был один из дневников Алексея.

На кровати их лежало около двадцати штук, и каждую тетрадь я прочитала не на один раз. Некоторые даты могла цитировать наизусть, но всё равно снова брала тетради и вглядывалась в мелкий и корявый почерк Алексея.

И сейчас подскочила на кровати и начала перебирать дневники, открывая на любимых местах и зачитывать вслух. Детский красного цвета дневник. Алексею девять лет:

«28 декабря.

Я жду праздника. Весь год вёл себя хорошо. Мама и папа мной гордятся. Помог соседям вскопать грядки. Мама назвала настоящим мужчиной. В подарок у деда Мороза попросил новые кеды. Такие красивые. С синей полоской по бокам. Такие есть почти у всех старшеклассников».

Я улыбнулась, отложила тетрадь и взяла другую. На черном фоне со спортивной ярко-зеленой машиной. Тут Лёше уже было тринадцать лет:

«5 марта.

Мне нравится одна девочка. Правда, я не знаю, как её зовут. Мне удалось защитить её. Сегодня парни их моего класса хотели запереть её в мужском туалете. Хотели напугать. Не знаю зачем они так поступают. У этой девочки очень необычные глаза, то медовые, то изумрудные. А также я одолел соперников в турнире по боксу. Получил медаль и кубок. Мама похвалила и сказала, что я лучший мужчина на свете. Буду и дальше стараться добиваться успехов. Я не могу разочаровать маму».

«Разве, можно, не влюбиться в этого мальчика», — пронеслось в голове. Я отложила тетрадь и взяла дневник с жёлтым драконом. Он мне был близок больше всего. Алексею было пятнадцать и там, в одной записи, он раскрыл имя той, которая нравилась ему всегда:

«13 мая.

Настя стала моей девушкой. Зачем?! Я и сам не понимаю. Мне она и не нравится вовсе. Но Настя не давала мне прохода уже два года. И я решил сдаться. Так она вполне симпатичная. Многие парни в нашей школе на неё заглядываются. Так что пусть будет моей девушкой. На меня теперь даже одноклассники с уважением стали смотреть. Мне это нравится. В боксе делаю успехи. Тренер обещает большое будущее. А я не знаю: хочу ли всю жизнь заниматься боксом или нет?!. Моя любовь к нему остывает. Не бросаю, чтобы мама не думала, что её сын стал слабаком. Я мужчина! И должен им быть. Хотя на днях я увидел, что мама плачет. Я не стал спрашивать, что случилось. Потому что знал… её обидел папа. В последнее время они ведут себя друг с другом как чужие люди. Мне это не нравится. Но и изменить ничего не в силах. Наверное, папа нашёл себе новую любовь. Я его несколько раз видел на улице в обществе с рыжей девушкой.

Ещё в школе столкнулся с той самой девочкой. В этот раз её глаза были медового цвета. Мы столкнулись случайно в коридоре. Из её рук выпала тетрадка. Я поднял её, прочитал имя и вернул. Девочка быстро убежала. Симпатичная, но для меня слишком маленькая. Настя по возрасту мне подходит, но не по вкусу. А ту девочку зовут Лара. Интересно, увижу ли я её ещё когда-нибудь. Все-таки это мой последний учебный год. Дальше техникум. Главное, чтобы у родителей всё было хорошо. Не могу даже и представить, если отец уйдёт к той рыжей. Мама намного красивее неё. Уж я-то видел и могу сравнить».

Я внимательно всматривалась в буквы дневника, словно вот-вот и в нём появится что-то новое. Слёзы, душившие с самого утра, хлынули наружу. Откинула дневник от себя, повернулась на бок и свернулась калачиком. «Почему я отпустила тогда его?! Надо было задержать еще дома. Хотя бы минут на двадцать и тогда он не пострадал. Почему всё так в этой жизни?! За что?! За какие грехи?!» — метались в голове мысли, разрушая стены невозмутимой и сильной девушки. Да на работе несгибаемая, непоколебимая, а вот дома — ранимый котенок.

Телевизор пытался заглушить душераздирающие всхлипы и вой. Но я никак не могла успокоиться. Еле поднявшись с кровати, взяла фотографию с комода:

«— Вот за что?! Что мне делать?! — выкрикнула злобно и нежно продолжила, — такой красивый. Носик, губы. Тут ещё совсем молодой. Наверное, лет девятнадцать-двадцать. Вот почему ты за это время стал для меня еще идеальнее, чем был при жизни?!»

Я села на кровать и продолжила беседу с фотографией:

«— Ещё и Света, представляешь в подруги набилась. У них с Романом всё хорошо. Наконец-то женятся. Правда, кажется, что не просто так. Она носить стала свободную одежду. Похоже беременна. Но это очень хорошо. Им давно пора. Тем более она его до безумия любит. С самой школы грезила о нём и не важно, что старше на пять лет. Я же с ней училась. Помню всё. А теперь её мечта сбылась. Дай Бог, чтобы всё у них хорошо было в жизни. Так вот, о чём это я! Пригласила меня на свадьбу, правда не просто так. А с подоплекой. Брат у Романа какой-то там есть. Холостой, но не местный. Решила, что я решусь с ним на знакомство. Как наивно и глупо. Они же не знают, что я сошла с ума. Да-да. Чего так смотришь на меня?! Сошла с ума. Разве кто-то ещё будет бубнить целый день с фотографией».

Аккуратно провела большим пальцем по изображению паренька и продолжила:

«— А так, день прошёл хорошо. Ученики вели себя сносно. Не кричали, не скандалили. В последнее время расслабилась. Даю писать работы в классе на уроках. Самостоятельно изучают материал, пишут ответы на вопросы, а я просто проверяю. Только с маленькими занимаюсь. Сил у меня мало, если честно. Ещё Инна сегодня перепугала. Странная девочка. Понимаю, нельзя так судить о человеке. Я же не знаю и не представляю через что приходится проходить девочке в нашем городке. Мне её жалко, но иногда её серые глаза темнеют и возникает чувство, что она копается в моём сознании. Словно хозяйка перебирает секретные архивы, которые сокрыты от посторонних глаз. И голос. То детский, то взрослый, то и вовсе такой холодный… нечеловеческий… понимаешь?! Не знаю, как и вести себя при ней. Но Инна привязалась ко мне. Да и жалко её. Жалко».

Тихо всхлипнула и легла на спину. Положила на грудь фотографию и закрыла глаза. Про себя договорила: «Завтра увидимся, дорогой мой!». Сон навалился тяжелый. Рома, Олег, Лёша. Олег смеялся. По-злому смеялся и хищно смотрел на меня. Роман же ушёл со Светой, а Лёша рядом. В его глазах боль, он умоляюще смотрел на товарища и что-то шептал. Затем темнота. Всё исчезло.

Глава 8

Лара

Ранним утром я проснулась и побрела в уборную, еле раздирая глаза. Они сильно опухли от вчерашних слёз. Сидя на унитазе, клевала носом. Голова жутко болела. А когда стала умываться, то зачем-то решала посмотреться в зеркало:

— Страшное зрелище, — сонно буркнула и ладонями зачерпнула холодную воду, смачно обдав ей лицо. Похлопала по щекам, — Ну, более-менее.

Направилась прямиком на кухню к холодильнику, достала бутылочку питьевого йогурта. Открыла крышку и начала пить, мрачно поглядывая в окно. Серый и грязный двор наводил уныние ещё больше, чем сам день. Поминки организовывала часть и там будет та тетка, Екатерина Леонидовна. От одной только мысли накатывает раздражение. Ведь уже продала дом, что ей ещё здесь нужно?! Или показаться перед людьми в лживо-скорбном настроении. Я не понимала Екатерину Леонидовну, да и не хотела понимать после того случая, когда она выгнала не только меня, но и Грома тоже.

Выкинув бутылку из-под йогурта в мусорное ведро, пошла в комнату. Прибавила звук от телевизора и открыла дверцу шкафа. Чёрная водолазка сразу бросилась в глаза. Вместо брюк достала утеплённые джинсы. Быстро переодевшись, поплелась к туалетному столику.

— Имеет ли смысл наносить косметику?! Наверное, нет. — сама себе ответила под звук телевизора.

Взяла расчёску и привела волосы в порядок, заплетая в тугую косу.

— Глаза… что делать с глазами? — взглядом рыскала по столику в поисках ответа. И тут же нашёлся выход. — О, очки! Пусть и солнцезащитные. Пусть не по погоде. Зато маскировка неплохая, — пробубнила и нацепила на уши чёрные очки.

— Ну, можно и идти, — обратилась к фотографии Алексея, — сегодня для нас тяжелый день!

Выключив телевизор, я вышла из комнаты и направилась в прихожую. Достала из шкафа пальто и накинула его на себя. Немного помедлив, схватила с полки и нацепила на голову серую шапку. Вышла в подъезд, заперев на ключ дверь от квартиры, и выползла на улицу.

Морозно. Такое чувство, что зима спешила в эти края намного раньше, чем должна была прийти. В кармане пальто зазвонил телефон. Я ответила:

— Ларка, ты с ума сошла! В такой холод выпереться на улицу?! Мы через тридцать минут поедем с Ромой на кладбище и тебя возьмём с собой.

— Нет, спасибо. Я сама. Прогуляюсь заодно.

— Ну, смотри. Ты почему вчера на звонки не отвечала?

— Не слышала, — честно призналась, — я так вчера устала, что как пришла, так сразу уснула.

— Ты точно в порядке? Голос у тебя какой-то не такой.

— Всё в порядке. Свет, увидимся позже, — слабо ответила я и скинула вызов. — В порядке, не в порядке… когда у них до меня дело дошло. Нормально же жили. Терпеть не могли друг друга. Красота. А теперь из окон наблюдают.

Закинула мобильник обратно в карман пальто и медленно побрела по улицам города. Кладбище находилось на отшибе, за пределами города. И вела туда одна дорога. Поднялся сильный ветер, но я лишь ускорила шаг. Город спал. Изредка проезжала, мимо по дороге, одинокая машина.

— Надо было взять наушники, — буркнула под нос, сопротивляясь непогоде.

Охранник у входа на кладбище слабо поприветствовал меня кивком.

— Здравствуйте, — кивнула в ответ и пошла по заученной дороге к могиле Алексея.

На кладбище никого не было. Зашла за ограждение, села на скамейку и посмотрена на памятник Алексея. На фотографии он выглядел так же, как и в последний свой день.

— Здравствуй, — голос дрогнул, и слезы непроизвольно покатились по щекам.

Я не могла остановиться. Вновь и вновь они душили меня изнутри. Вроде казалось, что всё — сил нет! Но через какое-то время, слезы появлялись и вновь душили изнутри. Буквально через двадцать минут у могилы собралась толпа народа во главе рыдающей навзрыд Екатериной Леонидовной. Она кружилась все время возле холеного майора пенсионного возраста. Я поднялась со скамейки и вышла за ограду.

До меня стал доноситься шёпот Ромы, Светы и Олега.

— Вот Лёха, Лёха. Не успел толком пожить и признаться в чувствах, а девка теперь до сих пор вздыхает. Кто бы мог подумать, что она такая… правда Свет? — обратился Рома к девушке

— Правда, от этого мне и жалко её. Была бы лучше той самой безвольной куклой, как про неё судачили в своё время, проще было бы.

— Чем проще? — не понял Рома.

— Не жалко было бы, — шмыгнула носом, — ну ладно, я пойду к ней.

Рома кивнул и повернулся к Олегу, тот был навеселе со вчерашнего дня.

— Ты бы постыдился?

— А кого мне стыдится? — посмотрел Олег на Рому. — Лёшка в земле лежит, ему точно уже не стыдно за меня.

Светлана тихо подкралась со спины ко мне и взяла за руку. Я невольно вздрогнула, напряглась и посмотрела на неё.

— Светлана?

— Ага, а ты чего в черных очках?

— Солнечно.

— Оно и заметно. Особенно по мокрым следам на лице. Вспотела видимо.

— Вспотела.

Света хотела ещё что-нибудь сказать, но вовремя остановилась. Видимо, осознала в каком месте мы сейчас находимся. Народ начал расходится, и тогда Светлана обратилась вновь обратилась ко мне:

— Пойдешь в столовую?

Я отрицательно покачала головой.

— Тогда, на вот. Возьми мои перчатки. А то руки заледенеют. Заболеешь, — она сняла с рук кожаные перчатки с мехом, и протянула мне.

— Спасибо, — взяла перчатки и сжала их в руке.

— Домой как придешь — позвони. Я буду ждать.

— Хорошо.

Света хлопнула меня по плечу и примкнула к остальным ребятам, которые выходили с кладбища. Я зашла за оградку и снова села на скамейку. Не знала, сколько прошло время, пока сидела и смотрела на фотографию Алексея, где он навечно застыл в одном возрасте на мраморной плите. Слёз больше не было. Поэтому я смотрела, а внутри огромная дыра поглощала мысли. Больно. Тошно. Нельзя описать всё то, что чувствуешь в такой момент.

Вечерело. Темнота стала подкрадываться, завоевывая землю. Внезапно мне показалось, что кто-то наблюдает за мной. Я нервно оглянулась, но никого не увидела. Деревья спокойно шелестели среди памятников. Паника тут же завладела телом. Как можно скорее соскочила со скамейки, глянула на плиту и кинула на прощание:

— Пока! Я постараюсь как можно скорее навестить тебя! — и шустро засеменила с кладбища.

Чувство слежки не покидало до тех пор, пока не скрылась во дворе родного дома. Оглядевшись по сторонам, с облегчением выдохнула. Вроде позади никого не было, но всё равно было как-то неуютно. Юркнув в подъезд, бегом поднялась на четвёртый этаж, забежала в квартиру, захлопнув дверь за собой.

За окном ночь, укрыла собой город. А во дворе нет ни одного рабочего фонаря. Приходилось надеяться лишь на своё зрение. Скинула в гостиной пальто. Там и же опомнилась, что пробежала вглубь квартиры в грязных сапогах. Стянула их с себя и оставила там же вместе с очками. Вернулась в коридор и вломилась, шатаясь в уборную. Сняла с себя одежду и залезла в ванну под струи горячего душа.

Голова гудела, тело промерзло. Я долго грелась горячими каплями и когда показалось, что достаточно, выключила воду и вылезла из ванны. Рядом на крючке висело большое полотенце. Взяла его и укуталась. С волос небольшим ручейком стекала вода.

— Как же устала, — простонала я и медленно отправилась в комнату.

Сразу же включила телевизор, и тревога отступила. Достала одежду из шкафа и натянула на себя нижние белье и, уже по привычке, футболку Алексея.

— Ну, это совсем несексуально, — раздался за спиной смешок.

Я напряглась всем телом и резко обернулась. Передо мной стоял Олег. Пьяный, с хищной улыбкой на лице.

— Что ты тут делаешь?! Как вошёл?!

— Дверки закрывать надо, принцесса, — хохотнул он и цыкнул, оценивающе оглядывая меня с головы до ног.

— Убирайся! — гневно крикнула я, не понимая, как вообще вести себя в подобной ситуации.

— Ну, дорогая, это не прилично. Я пришел, а значит, твоя женская обязанность обогреть и приласкать гостя.

— Ты пьян! Уходи отсюда! Я закричу!

— Кричи, — спокойно ответил Олег, — думаешь, кто-то отреагирует на твои крики и прибежит спасать. — мужчина оглянулся. — А я смотрю ты совсем больная! Фотография, — кивнул на комод, — таскаешься в Лёхиных вещах. Чем же он так покорил тебя?! Конец что ли золотой?! — закатился смехом он.

— Я сейчас вызову полицию, поэтому в последний раз по-хорошему прошу — уходи! — твёрдо настояла я

— А то что?! А, красотка? Хотя какая ты уже красотка… тощая, зареванная, — наклонил иронично голову Олег.

Не выдержав, гневно отпихнула мужчину к двери. Олег пошатнулся, но удержался на ногах. Цинично цыкнув, злобно прошипел:

— Ну, дрянь! Ты сама напросилась, — с размаху влепил мне пощечину.

Я потеряла равновесие и плашмя упала на кровать. Олег тут же накрыл сверху своим телом, зафиксировав мои руки над головой, а ногами зажал ноги. Как не пытайся, а сопротивляться не получится.