История цивилизации

В Центральной Азии тюркские народы укоренились в нынешнем Западном Туркестане, и Персия уже держала у себя на службе многих тюркских чиновников и тюркских наемников. Парфяне, поглощенные господствующим населением Персии, исчезли из истории. В Центральной Азии больше не оставалось арийских кочевников, их заменили монгольские племена. Азия от Китая до Каспийского моря попала под власть тюрков. Такая же небывалая по своим размерам эпидемия чумы, которая в конце II столетия после Р. X. обессилила Римскую империю, способствовала свержению династии Хань.

Китайский генерал эпохи Тан

Затем в Китае наступил период разделения и гуннского владычества, после которого Китай вновь воспрянул, обновленный, быстрее и полнее, чем это было суждено Европе. Перед концом VI столетия Китай объединился под владычеством династии Сун, уступившей, ко времени царствования Ираклия, место династии Тан, правление которой отмечает собой для Китая новый продолжительный период благоденствия.

В течение VII, VIII и IX столетий Китай был самой спокойной и цивилизованной страной в мире. При династии Хань его границы значительно расширились к северу; династии Сун и Тан распространили китайскую культуру на юг, и Китай начал принимать те размеры, которые сохранил и по сие время. В Центральной Азии его владения были даже обширнее, чем теперь, так как, в конце концов, они распространялись, благодаря подчинению тюркских племен, до самой Персии и берегов Каспийского моря. Вновь возродившийся после гуннских нашествий Китай был совсем другой страной, чем старый Китай, времен династии Хань. В нем появилась новая, более жизненная литературная школа, началось великое возрождение поэзии; в философском и религиозном мышлении произошел, под влиянием буддизма, переворот. Большой шаг вперед был сделан в отношении искусства, техники и всего, что касалось украшения жизни. Впервые вошел в употребление чай, стала изготавливаться бумага, началось печатание с деревянных досок. Миллионы людей в Китае вели правильный, изящный и приятный образ жизни, тогда как убавившееся население Европы и Западной Азии ютилось в хижинах, маленьких, огражденных стенами городках или мрачных разбойничьих крепостях. В то время, как на Западе деятельность разума затемнялась теологическим наваждением, в Китае господствовали философские учения, отличавшиеся свободой, терпимостью и пытливостью.

Одним из первых монархов династии Тан был Тай-цзун, вступивший на престол в 627 г., в год победы Ираклия при Ниневии. Ираклий, искавший, по-видимому, союзников в тылу у Персии, отправил к нему посольство. Из самой Персии тоже прибыла партия христианских миссионеров (635). Им разрешено было изложить основы своей веры перед Тай-цзуном, который даже согласился рассмотреть китайский перевод этих посланий. Он объявил эту чужую религию приемлемой и дал им разрешение построить церковь и монастырь. В 628 г. к этому монарху прибыли также посланцы от Магомета. Они прибыли в Кантон на торговом корабле, совершив весь путь из Аравии по морю вдоль берегов Индии. В противоположность Ираклию и Кавадху, Тай-цзун благосклонно выслушал этих посланцев. Он выразил интерес к их теологическим идеям и помог им построить мечеть в Кантоне — мечеть, которая сохранилась и поныне и является, как уверяют, самой древней мечетью в мире.

ГЛАВА 5. МАГОМЕТ И ИСЛАМ

Если бы в начале VII столетия нашелся любитель истории, склонный делать предсказания на будущее, он мог бы, сделав обозрение всего тогдашнего мира, с полным основанием решить, что подчинение всей Европы и Азии монгольскому владычеству является вопросом лишь нескольких столетий.

В Западной Европе не было никаких признаков порядка и объединения, а византийская и персидская монархии явно стремились к взаимному уничтожению. Индия была также разделена и опустошена. С другой стороны, Китай неуклонно расширялся и, вероятно, в то время превосходил всю Европу численностью населения, а тюркские племена, усилившиеся в Центральной Азии, обнаруживали намерение действовать в согласии с Китаем. И такое пророчество не было бы вполне ложным.

В XIII столетии действительно настало время, когда от Дуная до Тихого океана властвовал монгольский вождь, а в византийской и персидской монархиях, в Египте и большей части Индии царствовали тюркские династии.

В чем наш предсказатель, скорее всего, ошибся бы — это в недостаточной оценке способности латинской части Европы к возрождению и в непонимании таившихся в аравийской пустыне сил. Аравия показалась бы ему тем, чем она была с незапамятных времен, — убежищем мелких, разрозненных кочевых племен. В течение уже более тысячи лет ни один семитический народ не сумел основать государства.

Затем внезапно, на одно краткое, полное блеска, столетие вспыхнула ярким светом звезда бедуинов. Они распространили свои законы и свой язык от Испании до границ Китая. Они дали миру новую культуру. Они создали религию, которая осталась до сегодняшнего дня одной из главных действующих в мире.

Человек, который зажег это пламя в душе арабов, — Магомет, — появляется в истории сначала в качестве молодого супруга вдовы одного из богатых купцов города Мекки. До сорока лет он ничем не выделялся. Он, по-видимому, довольно сильно интересовался религиозными спорами. Мекка была в то время языческим городом, где главным предметом почитания служил черный камень, Кааба; она пользовалась большой известностью во всей Аравии как центр паломничества; но в стране было большое количество евреев — в сущности, вся южная часть Аравии исповедовала еврейскую веру, — а в Сирии были христианские церкви. К сорока годам Магомет начал проявлять пророческий дар, подобный тому, которым, за двенадцать столетий до него, обладали еврейские пророки. Он говорил о едином истинном Боге, о наградах и наказаниях, добродетели и пороке сначала своей жене. На его мысль, несомненно, оказывали сильное влияние еврейские и христианские идеи. Он собрал вокруг себя небольшой кружок верующих и вскоре начал проповедовать в городе против господствующего идолопоклонства, вследствие чего он сделался в высшей степени непопулярным среди сограждан, так как паломничество в Мекку было главным источником благосостояния этого города. Но он стал еще смелее и определеннее проповедовать свое учение, объявив себя последним избранным пророком Божьим, на которого возложена миссия: усовершенствовать религию. Он заявил, что Авраам и Иисус Христос были его предтечами. Он же избран для того, чтобы дополнить и усовершенствовать Божественные откровения.

Он показывал изречения, переданные ему, по его словам, ангелом, и у него было необычайное видение, во время которого он был взят к Богу на небеса и наставлен в своей миссии.

По мере того как приобретало силу его учение, увеличивалась и враждебность его сограждан. В конце концов, был составлен заговор, чтобы его убить, но он бежал со своим верным другом и учеником, Абу-Бекром, в дружественный город Медину, принявший его учение. Между Меккой и Мединой началась вражда, в конце концов, завершившаяся соглашением. Мекка обязалась принять веру в единого истинного Бога и признать Магомета его пророком, но приверженцы новой религии должны были по-прежнему совершать паломничества в Мекку, как во времена язычества. Так Магомет установил в Мекке почитание единого истинного Бога, не повредив ее экономическим интересам, связанным с паломничеством. В 629 г. Магомет вернулся в Мекку в качестве ее властелина, а год спустя он отправил своих послов к Ираклию, Тай-цзуну, Кавадху и ко всем правителям мира. После этого, в течение четырех лет, до самой своей смерти, последовавшей в 632 г., Магомет продолжал распространять свою власть на всю остальную Аравию. На склоне лет он взял себе множество жен, и вся его жизнь, с современной точки зрения, в общем, мало поучительна. По-видимому, он был человеком, в котором соединялись значительная доля тщеславия, алчность, хитрость, самовнушение и вполне искренний религиозный фанатизм.

Он продиктовал книгу предписаний и толкований — Коран, объявив, что она является откровением, полученным им от Бога.

Все же надо признать, что за вычетом явных несовершенств в жизни и творениях Магомета, в исламе, религии, данной им арабам, остается много силы и вдохновения. В исламе необходимо отметить, во-первых, его непоколебимый монотеизм, его простую, полную энтузиазма веру в законы и отеческую власть Бога при полном отсутствии всяких теологических ухищрений; во-вторых, его безусловное отрешение от жречества и храмов жертвенных религий. Это религия, всецело основанная на пророчестве, защищенная от возможности возвращения к кровавым жертвоприношениям. В Коране ограниченный и обрядовый характер паломничества в Мекку установлен с точностью, не допускающей возможности споров, и Магомет принял все меры, чтобы предотвратить обожествление его личности после смерти. Третий элемент силы этой религии заключается в подчеркивании исламом полного равенства и братства перед Богом всех верующих, независимо от цвета их кожи, происхождения и положения.

Вот благодаря каким условиям ислам сделался могущественным фактором в мировой истории. Некоторые утверждают, что настоящим основателем магометанского владычества был не столько Магомет, сколько его друг и помощник Абу-Бекр. Если Магомет, благодаря своему изворотливому характеру, являлся душой и творцом примитивного ислама, то Абу-Бекр играл роль его совести и воли. Как только на Магомета нападали сомнения, Абу-Бекр поддерживал его. После смерти Магомета Абу-Бекр стал его калифом (преемником) и принялся просто и здраво, с той верой, которая сдвигает горы, за организацию покорения всего мира Аллаху, причем он действовал посредством небольших отрядов, численностью в 3 000 или 4 000 человек, состоявших из арабов. Он стремился выполнить предсказания, которые пророк сделал в своих посланиях, отправленных им в 628 г. из Медины монархам всего мира.

ГЛАВА 6. ЭПОХА МОГУЩЕСТВА АРАБОВ

Теперь перейдем к повести о самом изумительном из всех завоеваний, известных в истории нашей расы. Византийская армия была разбита в сражении при Ярмуке (притоке Иордана) в 634 г. Энергия императора Ираклия, страдавшего водянкой, была подорвана; его средства были истощены войной с Персией, и ему пришлось увидеть, как вновь завоеванные им в Сирии города: Дамаск, Пальмира, Антиохия, Иерусалим и прочие — сдались мусульманам почти без сопротивления. Большая часть их населения приняла ислам. Тогда мусульмане двинулись на восток. Персы нашли талантливого полководца в лице Рустама; у них было большое войско, с множеством слонов; они три дня сражались с арабами при Кадессии (637) и были, в конце концов, разбиты наголову.

За этим последовало завоевание всей Персии, и мусульманское владычество продвинулось далеко вперед в Западном Туркестане, а затем еще дальше к востоку, пока арабы не встретились с китайцами. Египет сдался почти без сопротивления новым завоевателям, которые, исполненные фанатичной веры в беспорное значение Корана, уничтожили Александрийскую библиотеку, в которой еще переписывали книги.

Поток завоевателей разлился вдоль северного берега Африки и достиг Гибралтарского пролива и Испании.

Испания была завоевана в 710 г., а Пиренеи заняты в 720 г. В 732 г. арабы в своем продвижении достигли Центральной Франции, но здесь, в битве при Пуатье, они были решительно остановлены и отброшены назад к Пиренеям. Завоевание Египта дало арабам морскую базу, и одно время казалось, что они возьмут Константинополь. Между 672 и 718 гг. они несколько раз нападали на него с моря, но великий город устоял. Но арабы не отличались государственными способностями. У них отсутствовал государственный опыт, и потому этой великой империи, имевшей столицу в Дамаске и простиравшейся от Испании до Китая, было суждено очень быстро распасться. С самого начала единство ее подрывалось различиями вероисповеданий ее подданных. Но нас, главным образом, интересует не история ее политического разложения, а влияние ее на развитие человечества и на общую судьбу нашей расы. Вступление арабской духовной культуры на мировую арену отличалось еще большей внезапностью и драматизмом, чем возникновение греческой тысячелетием раньше.

Духовный подъем во всех странах, лежавших к западу от Китая, разрыв со старыми понятиями и развитие новых — все это приняло огромные размеры.

В Персии эта обновленная и активная арабская философия вошла в соприкосновение не только с учениями манихеев, зороастризмом и христианством, но и с научной греческой литературой, сохранившейся не только на греческом языке, но и в сирийских переводах. С греческой наукой она столкнулась также и в Египте. Повсюду, главным образом, в Испании, она застала полные жизни еврейские традиции, иудейскую философию и толкование Библии. В Центральной Азии она познакомилась с буддизмом и с достижениями Китая в области материальной культуры. У китайцев арабы переняли способы изготовления бумаги, что впоследствии сделало возможным книгопечатание. И, наконец, арабская мысль вошла в соприкосновение с индийской математикой и философией. Нетерпимое, полное самодовольства, отношение, господствовавшее в период возникновения новой веры и признававшее Коран единственной допустимой книгой, было очень быстро отброшено.

Повсюду, где ступила нога завоевателей-арабов, расцветала наука. В VIII веке создалась научная организация, охватившая весь «арабизированный» мир. В IX столетии ученые из школ Кордовы в Испании переписывались с учеными в Каире, Багдаде, Бухаре и Самарканде. Еврейская мысль очень легко ассимилировалась с арабской, и некоторое время обе семитические расы работали совместно, пользуясь арабским языком. Это духовное общение народов, говоривших по-арабски, продолжалось еще долго после политического распада и ослабления арабов. Даже в XIII веке оно давало значительные результаты.

Таким образом, систематическое накопление и анализ фактов, начавшиеся в Греции, были продолжены в эпоху этого изумительного возрождения семитического мира. Семена, брошенные Аристотелем и Александрийским музеем, долго остававшиеся в бездействии и пренебрежении, теперь пустили ростки и готовились дать плоды. Очень большие успехи были достигнуты в математике, медицине и физике. Неуклюжая римская нумерация была заменена арабскими цифрами, которыми мы пользуемся до сих пор, и впервые вошел в употребление знак нуля. Самое название «алгебра» — арабское, так же, как и слово «химия». Названия звезд — Алголь, Альдебаран и Боэтес — сохранили в небесах память об арабских победах.

Их философии суждено было возродить средневековую философию Франции, Италии и всего христианского мира.

Арабские химики, производившие опыты, назывались алхимиками и были еще настолько варварами по духу, что старались по мере возможности сохранять в тайне свои методы и их результаты. С самого начала они поняли, какое огромное преимущество могут им дать их возможные открытия и какое важное значение эти открытия будут иметь в человеческой жизни. Многие величайшие изобретения в области металлургии и техники: различные сплавы, краски, дистилляция, тинктуры и эссенции, оптические стекла — были сделаны ими. Но двух главных результатов, к которым они стремились, они так и не добились. Одним из них было нахождение «философского камня», способного превращать один металл в другой и, таким образом, производить искусственное золото, другой — «elixir vitae» — эликсир жизни, возбуждающее средство, которое должно было уничтожить старость и продлить жизнь до бесконечности. Упорные, терпеливые опыты этих арабских алхимиков стали известны и в христианском мире. Опыты эти имели большую притягательную силу, и потому они получили широкое распространение. Постепенно деятельность этих алхимиков стала принимать более общественный характер и допускать возможность совместной работы. Арабские ученые нашли, что выгоднее обмениваться идеями и сравнивать их. Путем незаметных переходов последний алхимик стал первым экспериментальным философом.

Древние алхимики искали философский камень, который должен был превращать низшие металлы в золото, и эликсир бессмертия; они положили начало методам новой экспериментальной науки, которая обещает дать человечеству в будущем безграничную власть над миром и над собственной его судьбой.

ГЛАВА 7. РАЗВИТИЕ ЛАТИНСКОГО ХРИСТИАНСТВА

Интересно отметить, какая небольшая по площади часть земного шара оставалась в VII и VIII веках под влиянием арийцев. За тысячу лет до того во всех цивилизованных странах, лежавших к западу от Китая, господствовали народности, говорившие на арийских наречиях. Теперь же, монголы добрались до пределов Венгрии, в Азии не осталось арийских земель, кроме византийских владений в Малой Азии; арийцы утратили всю Африку и почти всю Испанию. Великий эллинский мир сузился до небольшой территории вокруг главного ядра, торгового города Константинополя, а память о Римской империи сохранилась лишь в латинском языке западного христианского духовенства. Наоборот, семитская традиция, в ярком контрасте с этой картиной упадка, вновь восстала, после тысячелетия тьмы, из подчинения и мрака. Но жизненные силы северных народов еще не были истощены. Ограниченные теперь пределами Средней и Северо-Западной Европы, переживая ужасный сумбур социальных и политических идей, они все же постепенно и упорно создавали новый социальный порядок и бессознательно готовились опять к принятию власти, еще более обширной, чем прежняя.

Мы уже говорили, что в начале VI века в Западной Европе не оставалось никакого центрального правительства. Эта область была разделена между множеством местных правителей, которые старались, как умели, удержать свою власть. Это положение вещей было слишком ненадежным, чтобы продолжаться долго; из этого беспорядка выросла система сотрудничества и ассоциации; это так называемая феодальная система, следы которой до сих пор сохраняет наша жизнь. Эта феодальная система являлась основой объединения общества вокруг власти. Одинокий человек повсюду чувствовал себя беззащитным и был готов променять некоторую долю своей свободы на поддержку и покровительство. Он выбирал более сильного человека своим господином и покровителем; он воевал за его интересы и платил ему налоги, а в награду за ним утверждалось право собственности. Его господин в свою очередь искал безопасности в вассальной зависимости от еще более могущественного сюзерена. Города также находили для себя феодальных покровителей; монастыри и церковные имения связали себя такими же узами. Без сомнения, во многих случаях подчинение бывало вынужденное, а не добровольное: система разрасталась сверху вниз так же, как и снизу вверх. Таким путем выросла система в виде пирамиды, со значительными отличиями в зависимости от местности; эта система вначале открывала обширное поле насилию и междоусобным войнам, но она все же неуклонно вела к порядку и новой эпохе законности. Пирамиды разрастались так, что в некоторых из них уже можно было признать королевства. Уже в начале VI века на месте нынешней Франции и Нидерландов существовало франкское королевство под властью его основателя Хлодвига; а вскоре образовались вестготское, ломбардское и готское королевства.

Мусульмане, перейдя в 720 г. Пиренеи, застали это франкское королевство под фактическим управлением Карла Мартела, мажордома одного из выродившихся потомков Хлодвига, и потерпели от него решительное поражение при Пуатье (732). Этот Карл Мартел был фактическим властелином части Европы, расположенной к северу от Альп, между Пиренеями и Венгрией. Он властвовал над множеством подчиненных ему правителей, говоривших на франко-латинском и верхне- и нижнегерманском наречиях. Его сын Пипин истребил последних потомков Хлодвига, принял королевское звание и все присущие этому званию знаки отличия. Его внук, Карл Великий, вступивший на престол в 768 г., оказался правителем столь обширного государства, что мог даже подумать о возрождении титула латинского императора. Он завоевал Северную Италию и овладел Римом.

Рассматривая, как мы это делаем, историю Европы под более широким углом зрения, как часть всемирной истории, мы можем представить себе более ясно, чем люди, изучающие историю одной страны, какое вредное и стесняющее дальнейшее развитие влияние оказало желание возродить Священную Римскую империю. В течение целого тысячелетия мелкая, но упорная борьба за осуществление этой призрачной идеи поглощала силы всей Европы. Не одно столетие шла борьба, поддерживаемая неистребимой ненавистью между европейскими правителями; борьба эта овладела их умами, как навязчивая идея рассудком душевнобольного. Одним из ее факторов было честолюбие победоносных правителей, типичным представителем которых является Карл Великий, и стремление их добиться титула цезаря. Держава Карла Великого представляла собой конгломерат германских феодальных государств, находившихся на различных ступенях варварства. К западу от Рейна, большинство из этих германских народностей научились говорить на различных латинизированных диалектах, которые, в конце концов, слились воедино, образовав французский язык. К востоку от Рейна германские народности той же расы не утратили своего германского языка. По этой причине сношения между этими двумя группами варваров-победителей были затруднены, что способствовало расколу. А раскол этот облегчался еще и тем, что разделить империю Карла Великого между его сыновьями после его смерти казалось, согласно франкскому обычаю, вполне естественным. Поэтому одна сторона истории Европы, начиная с Карла Великого, рисуется нам в следующем виде: сначала один какой-нибудь монарх, а с ним вместе и вся его семья, а затем другой, борются изо всех сил ради призрачного главенства над королями, князьями, герцогами, епископами и городами Европы. Борьба эта способствует развитию постепенно усиливающегося антагонизма между французской и немецкой частями империи. При избрании каждого императора должны были соблюдаться известные формальности, и завершением мечтаний всех этих честолюбцев являлись борьба за обладание этой истощенной, неудачно расположенной столицей, Римом, и коронование в нем.

Вторым фактором, сыгравшим большую роль в политическом разладе в Европе, было твердое решение римской церкви не допускать кого-либо из светских князей к занятию императорского престола: фактически императором должен был быть сам Римский папа, он уже был «pontifex maximus». Он уже, в сущности, управлял разрушающимся городом, хотя у него не было войск, но зато в его распоряжении находилась, в лице духовенства, обширная армия пропагандистов, рассеянная по всему, исповедовавшему католичество, миру. Хотя у него не было власти над телом людей, но зато он хранил, по их понятиям, ключи от ада и от рая и мог оказывать сильное влияние на их души. Таким образом, в течение всех Средних веков, в то время как один князь боролся с другим, сначала чтобы достичь одинакового с врагом положения, потом, чтобы превзойти его и, наконец, чтобы получить главный приз, — Римский папа, действуя иногда смело, иногда коварно, иногда кратковременно (ибо папами делались обычно уже пожилые люди, и пребывание каждого на престоле не превышало в среднем двух лет), добивался подчинения всех князей себе как верховному главе христианской церкви.

Но этим антагонизмом, существовавшим между отдельными правителями, а также между императорами и папой, ни в коем случае не исчерпываются все причины неурядиц в Европе. В Константинополе все еще был император, при дворе которого господствовал греческий язык и который требовал от Европы признания своей власти. Когда Карл Великий силился возродить империю, он имел в виду только ее западную половину. Вполне естественно, что между латинской и греческой империями очень быстро возникло соперничество. И еще быстрее стало развиваться соперничество между христианством греческого образца и более новым — латинского толка. Римский папа претендовал на звание преемника св. Петра, главы христовых апостолов, и на верховную власть над всеми христианскими общинами. Ни император, ни патриарх в Константинополе не соглашались признать это требование. Спор по поводу неясного пункта в догмате о св. Троице привел, после целого ряда разногласий, к окончательному разрыву в 1054 г. С тех пор латинская и греческая церкви так и остались разъединенными, открыто враждебными друг другу. Этот новый конфликт следует добавить к прочим в нашем списке столкновений, обессиливавших западное христианство в Средние века.

На разъединенный христианский мир сыпались удары трех враждующих сторон. Вокруг Балтийского и Северного морей осталось несколько северных племен, которые весьма медленно и неохотно обращались в христианскую веру. Это были норманны. Они занимались мореплаванием и морским разбоем и совершали нападения на прибрежные территории, принадлежавшие христианским странам, вплоть до Испании. Они продвинулись вверх по русским рекам, достигая ненаселенных земель средней полосы, где волоком перетаскивали свои суда в реки, текущие на юг. Они становились пиратами в Каспийском и Черном морях, создали княжества на Руси и были первыми людьми, получившими название русских. Этим русским норманнам несколько раз едва не удалось захватить Константинополь.

Англия в начале IX века была уже христианской страной, с населением, принадлежавшим к нижнегерманской ветви народностей; она находилась под управлением короля Эгберта, вассала и ученика Карла Великого. Норманны отторгли половину королевства у его преемника, Альфреда Великого (886), и, наконец, при Кануте (1016) завладели всей страной. В царствование Рольфа Предводителя (912) другая шайка норманнов покорила одну из северных областей Франции, которая стала с тех пор называться Нормандией.

Канут властвовал не только над Англией, но и над Норвегией и Данией. Его недолговечная держава после его смерти распалась на части; это произошло вследствие политической ошибки, в которую всегда впадали варварские народы, — сыновья Канута разделили между собой его земли. Интересно сделать предположение, что произошло бы, если бы этот временный союз норманнов продержался. Это был народ, отличавшийся изумительной смелостью и энергией. На своих судах они доплывали даже до Исландии и Гренландии. Первые европейцы, высадившиеся на американской земле, были норманны. Впоследствии норманнские авантюристы отбили Сицилию у сарацин и разгромили Рим. Какая захватывающая картина развернется перед нами, если мы себе представим, в какую великую морскую державу, простиравшуюся от Америки до России, могло бы превратиться царство Канута!

К востоку от германцев и романизированных европейцев обитали смешанные славянские и тюркские племена. Наиболее замечательными из них являются мадьяры, или венгры, которые в течение VIII и IX веков постепенно передвигаются на запад. Карл Великий временно покорил их, но после его смерти они заняли нынешнюю Венгрию и, по примеру своих, родственных им по крови, предшественников, гуннов, стали каждое лето вторгаться в соседние страны Европы. В 938 г. они прошли всю Германию и достигли Франции, а оттуда перешли через Альпы в Северную Италию и затем вернулись восвояси, сжигая, грабя и разрушая все на своем пути.

Наконец, на юге сарацины усиленно наносили удары по последним остаткам Римской империи. Они в значительной степени овладели южными морями; их единственными опасными соперниками на море были норманны, как русские, господствовавшие на Черном море, так и норманны из Западной Европы.

Окруженные этими более сильными и агрессивными племенами, борясь против сил, недоступных их пониманию, живя среди опасностей, которых они не могли оценить, Карл Великий, а за ним и другие многочисленные честолюбцы разыгрывали пустую комедию восстановления западной империи под названием «Священная Римская империя». Начиная с Карла Великого, эта идея является господствующей в политической жизни Западной Европы, между тем как на востоке греческая половина римского государства разрушалась и погибала, пока от нее ничего не осталось, кроме окончательно прогнившего торгового города Константинополя, с территорией в несколько миль в окружности. В политическом отношении Европа в течение целого тысячелетия, начиная со смерти Карла Великого, слепо следовала древним традициям и не сумела создать ничего нового.

Имя Карла Великого занимает одно из главенствующих мест в истории Европы, но его личность остается как бы в тумане. Он не умел ни читать, ни писать, но относился с большим уважением к науке; он любил, чтобы ему читали вслух за обедом, и питал слабость к богословским спорам. В своих зимних резиденциях, Ахене или Майнце, он собирал вокруг себя множество ученых и умел почерпнуть многое из их разговоров. Летом он воевал или с испанскими сарацинами, или со славянами, а также с мадьярами, саксами и другими еще пребывавшими в язычестве германскими племенами. Нельзя определенно сказать, пришла ли ему мысль стать цезарем и преемником Ромула Августула еще до завоевания Северной Италии, или же эта мысль была ему внушена папой Львом III, жаждавшим сделать латинскую церковь независимой от Константинополя.

В Риме папа и будущий император прибегали к самым необычайным уловкам, чтобы делать или, наоборот, не делать вид, будто император принимает корону из рук папы. Папе удалось короновать своего гостя и победителя, застигнув его врасплох в день Рождества Христова в соборе Св. Петра (в 800 после Р. X.). Он достал корону, возложил ее на голову Карла Великого и провозгласил его Цезарем и Августом. В толпе раздались громкие аплодисменты. Карл Великий совсем не был доволен оборотом, который приняло дело; для него это было равносильно поражению, и он оставил своему сыну самое подробное наставление о том, чтобы тот не допустил папу короновать себя императором. Он должен был взять корону и собственноручно возложить ее себе на голову. Итак, на самой заре восстановления императорской власти мы видим начало многовековой борьбы императора и папы за первенство. Но Людовик Благочестивый, сын Карла Великого, пренебрег отцовскими наставлениями и вполне подчинился папе.

Империя Карла Великого распалась после смерти Людовика Благочестивого. Разлад между франками, говорившими по-французски, и франками, говорившими по-немецки, усилился. Следующим императором был Оттон, сын Генриха Птицелова, саксонца, избранного германским королем собранием немецких князей и прелатов в 919 г. Оттон отправился в Рим и был там коронован в 962 г. Эта саксонская династия прекратилась в начале XI века и уступила место другим германским правителям.

Феодальные князья и дворяне западной части империи, говорившие на различных наречиях французского языка, перестали признавать власть этих германских императоров после того, как прекратилась династия Каролингов — династия, происходившая от Карла Великого. В состав Священной Римской империи также не входила ни Британия, ни какая-либо ее часть. Герцоги Нормандии, короли Франции и множество менее значительных феодальных властителей также никогда не подчинялись ей.

В 987 г. французское королевство перешло от династии Каролингов в руки Гуго Капета, потомки которого правили еще в XVIII столетии. В эпоху Гуго Капета король Франции владел лишь сравнительно небольшой территорией вокруг Парижа. В 1066 г. на Англию напали почти одновременно норвежские норманны, во главе с королем Гаральдом Гардрадом, и романизированные норманны, под предводительством герцога Нормандии. Гарольд, король Англии, победил первого в битве при Стамфордбридже, но в свою очередь был побежден вторым при Гастингсе. Англия была завоевана норманнами; это обстоятельство совершенно отрезало ее от скандинавских, тевтонских и русских стран и принудило вступить в самую тесную связь, нередко прерываемую конфликтами, с Францией. В течение следующих четырех столетий англичане были вовлечены в междоусобицы французских феодальных князей и гибли на полях Франции.

ГЛАВА 8. КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ И ЭПОХА ПАПСКОГО ВЛАДЫЧЕСТВА

Интересно отметить, что Карл Великий переписывался с калифом Гаруном аль-Рашидом, тем самым Гаруном аль-Рашидом, о котором говорится в «Тысяче и одной ночи». Передают, что Гарун аль-Рашид отправил посольство из Багдада — заменившего Дамаск в качестве столицы мусульманства, — с роскошным шатром, водяными часами, слоном и ключами от гроба Господня. Этот последний подарок был прекрасно рассчитан на то, чтобы противопоставить Византийскую империю и новую Священную Римскую империю при решении вопроса, кто из них является законным покровителем христиан в Иерусалиме.

Эти подарки напоминают нам о том, что пока Европа в IX веке все еще представляла собой арену беспорядочных войн и разбоя, в Египте и Месопотамии процветала великая Арабская империя, гораздо более культурная, чем любая страна в Европе. Здесь все еще существовали наука и литература, процветало искусство, человеческая мысль могла развиваться, не сдерживаемая страхом или суеверием. И даже в Испании и в Северной Африке, где в сарацинских владениях начинались политические смуты, кипела духовная жизнь. В течение долгих столетий, пока в Европе господствовал мрак Средневековья, эти евреи и арабы читали сочинения Аристотеля. Они сберегали забытые семена науки и философии.

К северо-востоку от владений калифа обитали различные тюркские племена. Они обратились в ислам и исповедовали эту веру более ревностно и с большей непосредственностью, чем высококультурные арабы и персы на юге.

В X веке турки становились все сильнее и могущественнее, между тем как арабская держава распадалась и разрушалась. Отношение турок к империи калифов стало сильно напоминать отношения мидян к последнему Вавилонскому царству четырнадцатью веками раньше. В XI столетии в Месопотамии появилась группа тюркских племен, турки-сельджуки; номинально они приняли подданство калифа, на самом же деле превратили его в пленника и в свое орудие. Они завоевали Армению, а затем ударили по остаткам византийских владений в Малой Азии. В 1071 г. в битве у Меласгирда византийская армия была разбита наголову, турки стали продвигаться вперед, и вскоре в Азии не осталось и следа от византийского владычества. Они взяли крепость Никею, стоявшую напротив Константинополя, и приготовились к нападению на этот город.

Византийский император Михаил VII совершенно обезумел от страха. Он уже вел войну с шайкой норманнских авантюристов, которые захватили Дураццо, а кроме того еще воевал со свирепым тюркским народом, печенегами, разбойничавшими по Дунаю. Находясь в безвыходном положении, он начал искать помощи, где только мог; интересно отметить, что он обратился не к западному императору, но к римскому папе как к главе западного христианства. Он обратился с посланием к папе Григорию VII, а его преемник Алексей Комнин еще более настойчиво просил поддержки у Урбана II.

А между тем не прошло еще и четверти века со времени разрыва между латинской и греческой церквами. Этот раскол был еще свеж в памяти людей, и бедствие, постигшее Византию, должно было представиться папе как весьма удобный случай восстановить главенство латинской церкви над отпавшими от нее греками. Кроме того, это обстоятельство открывало папе возможность справиться с двумя другими проблемами, вносившими крайний беспорядок в жизнь Запада.

Это были, во-первых, «частные войны», расстраивавшие общественную жизнь, и, во-вторых, чрезмерная воинственность нижнегерманских и норманнских народов, уже принявших христианство, в особенности же франков и западных норманнов. Поэтому стали проповедовать необходимость религиозной войны, крестового похода, войны во имя священного креста с турками, захватившими Иерусалим, а между всеми христианами (в 1095) было объявлено перемирие. Целью этой войны было освобождение гроба Господня от неверных. Некий Петр Пустынник вел на широких демократических началах пропаганду среди народа по всей Франции и Германии. Он разъезжал на осле, в грубой одежде, босиком, с огромным крестом в руках, обращался с речами к толпе на улице, на рынках или в церквах. Он говорил о жестоких преследованиях, которым турки подвергали христианских пилигримов, и о том, какой позор, что гроб Господень находится не в руках христиан.

Отклик народа на его проповеди явился результатом многовекового воспитания в христианском духе. Могучая волна энтузиазма охватила весь западный мир, обнаружился христианский народный дух.

Этот подъем народных масс во имя идеи был совершенно новым явлением в истории нашей расы. Ни в истории Римской империи, ни в истории Индии или Китая мы не найдем ничего подобного. Встречались подобные движения лишь среди еврейского народа после его освобождения из вавилонского пленения, но в меньшем масштабе, а впоследствии и ислам должен был проявить ту же способность к коллективным переживаниям.

Подобные движения, несомненно, находились в связи с новым духом, вошедшим в жизнь вследствие развития проповеднических религий. Еврейские пророки, Иисус Христос со своими учениками, Мани, Магомет — все они обращались к индивидуальности, к душе человека. Они поставили личную совесть лицом к лицу с Богом До тех пор религия являлась скорее фетишизмом, псевдонаукой, чем делом совести. Религии древности вращались вокруг храма, посвященного жреца и мистического жертвоприношения, и действовали на обывателя, как на раба, страхом. Религии нового времени сделали из него человека. Первое выступление народных масс, известное в истории Европы, было вызвано проповедью о первом крестовом походе. Быть может, мы выразимся чересчур сильно, если примем это событие за дату нарождения современной демократии, но все же является несомненным, что современная демократия в ту пору впервые зашевелилась. Вскоре мы увидим, как она восстала, подняв на этот раз самые тревожные социальные и религиозные вопросы.

Без сомнения, эта первая попытка демократии проявить себя окончилась крайне жалким и грустным образом. Многочисленные отряды простого народа, скорее толпа, чем войско, выступили из Франции, из Рейнской долины и Средней Европы на восток, на освобождение гроба Господня, не дождавшись ни вождей, ни необходимого снаряжения. Это был «народный крестовый поход». Два больших отряда случайно забрели в Венгрию, приняли недавно обращенных мадьяр за язычников, зверски с ними расправились и были истреблены. Третья толпа, представления которой отличались такой же запутанностью, устроила крупный погром евреев в Рейнской долине, а оттуда направилась на восток и также была уничтожена в Венгрии. Два других огромных отряда, под предводительством самого Петра Пустынника, достигли Константинополя, переплыли Босфор и были скорее перебиты, чем побеждены, турками — сельджуками. Так началось и так закончилось первое выступление народных масс как таковых в Европе.

В следующем, 1097 г., через Босфор переправилось уже настоящее войско. Его можно назвать норманнским, как по национальности его предводителей, так и по духу воинов. Это войско взяло приступом Никею и двинулось в Антиохию, следуя почти по тому же пути, по которому, четырнадцатью столетиями раньше, шел Александр. Осада Антиохии задержала их на целый год, а в июне 1099 г. они окружили Иерусалим, который и был ими взят после месячной осады. Побоище было ужасное. Всадники на конях были обрызганы кровью, наполнявшей улицы. С наступлением ночи 15-го июля крестоносцы пробили себе путь в храм «Гроба Господня» и преодолели сопротивление запершегося там неприятеля; окровавленные, изнеможенные и, «рыдая от избытка радости», они опустились на колени и начали молиться.

Тут же немедленно снова обнаружилась вражда между латинянами и греками. Крестоносцы были слугами латинской церкви, и греческий патриарх Иерусалима чувствовал себя гораздо хуже под властью торжествующих латинян, чем при турках.

Крестоносцы оказались между Византией и турками и в войне с обоими. Византийская империя вернула себе большую часть Малой Азии. Латинским князьям, чтобы они служили буфером между турками и греками, отдали Иерусалим и несколько небольших княжеств в Сирии, из которых одним из самых значительных была Эдесса. Но их власть даже над этими владениями была непрочной, и в 1144 г. Эдесса отошла к мусульманам, что и привело к неудачному второму Крестовому походу. Эдессу вернуть не удалось, но зато Антиохия была спасена от подобной же участи.

В 1169 г. все силы ислама вновь объединились под предводительством курдского авантюриста по имени Саладин, завладевшего Египтом. Он начал проповедовать священную войну против христиан и в 1187 г. вновь захватил Иерусалим — обстоятельство, вызвавшее третий Крестовый поход. Крестоносцам не удалось взять Иерусалим. Четвертый Крестовый поход (1202–1204) латинской церковью был открыто направлен против Греческой империи. Крестоносцы даже не пытались делать вид, будто идут воевать с турками. Они отправились из Венеции и в 1204 г. штурмовали Константинополь.

Во главе этого предприятия стоял могущественный торговый город Венеция, и большая часть прибрежных земель и островов Византийской империи были аннексированы венецианцами.

В Константинополе был водворен «латинский» император (Балдуин Фландрский), вслед за тем было объявлено, что латинская и греческая церкви воссоединены. Латинские императоры правили в Константинополе с 1204 до 1261 гг., когда греческий мир снова стряхнул с себя римское иго. XII век и начало XIII были эпохой папского владычества, так же, как XI был веком власти сельджукских турок, а X — веком норманнского могущества. Соединение всех христиан под властью папы было тогда ближе к осуществлению, чем когда-либо в предыдущие или последующие времена.

В эту эпоху христиане верили искренно, глубоко, и христианская вера была широко распространена в Европе. Рим, правда, пережил несколько темных, позорных периодов. Трудно найти писателя, который оправдывал бы жизнь пап Иоанна XI и Иоанна XII в X веке. Это были ужасные личности, но основа и дух латинского христианства остались строгими и простыми; большинство низшего духовенства, монахов и монахинь вели примерный и подобающий их сану образ жизни. На глубоком доверии, которое вызывала жизнь таких людей, и держалась власть церкви. В числе великих пап прошлых времен были: Григорий Великий, Григорий I (590–604) и Лев III (795–816), предложивший Карлу Великому стать цезарем и короновавший его против его желания. В конце XI века появился великий религиозно-политический деятель Гильдебранд, окончивший свою жизнь под именем папы Григория VII (1073–1085). Его вторым преемником был Урбан II (1087–1099), бывший папой во время первого крестового похода. Оба они положили основание последовавшему за тем периоду папского могущества, в течение которого папы подчинили себе императоров. От Болгарии до Ирландии, от Норвегии до Сицилии распространялась верховная власть папы. Григорий VII принудил императора Генриха IV прийти к нему в Каноссу с покаянием и ожидать его прощения во власянице, босиком на снегу в течение трех дней и трех ночей во дворе замка. В 1176 г. в Венеции император Фридрих (Фридрих Барбаросса) преклонил колена перед папой Александром III и принес ему присягу в верности.

Могущество церкви в начале XI века опиралось на волю и совесть людей. Ей не удалось сохранить моральный престиж, основу своей власти. В первые десятилетия XIV века стало заметно, что власти пап на деле уже больше не существует. Что же до такой степени разрушило наивное доверие простого народа к церкви, так что он больше не соглашался сплотиться по ее призыву и служить ее целям?

Первой причиной, несомненно, было накопление церковью огромных богатств. Церковь сама никогда не умирала, а между тем часто случалось, что люди, умиравшие бездетными, завещали ей свои земли. Кающихся грешников побуждали так поступать. Вследствие этого во многих европейских странах четвертая часть всей земли отошла к церкви. Жажда собственности разрастается по мере накопления. Уже в XIII веке повсюду говорилось, что духовенство ведет себя недостойно, все время охотится за деньгами и завещаниями.

Королям и князьям очень не нравилось это отчуждение собственности. Их земли оказывались в руках не феодальной аристократии, способной оказывать военную поддержку, а во владении аббатов, монахов и монахинь. В сущности, эти земли находились под чужеземной властью. Еще до папы Григория VII между сеньорами и папами началась борьба из-за вопроса об «инвеституре», т. е. вопроса о том, кто должен назначать епископов. Там, где это право принадлежало папе, а не королю, последний лишался влияния не только над совестью своих подданных, но и терял власть над значительной долей своих доходов, ибо духовенство требовало еще освобождения от налогов. Оно уплачивало налоги Риму. И, не довольствуясь этим, церковь также настаивала на праве взимать с мирян одну десятую их доходов, сверх всех налогов, уплачиваемых ими правителю.

В истории почти каждой католической страны в XI веке мы находим одно и то же положение: везде происходит борьба между монархом и папой по поводу инвеституры, причем победа, по большей части, остается за папой. Папа утверждал, что он имеет право отлучать от церкви правителей, освобождать их подданных от присяги и назначать им преемников. Он утверждал, что имеет право наложить «интердикт» на целый народ и что в таких случаях духовенство должно прекратить все свои функции и может только совершать таинства крещения, конфирмации и покаяния. Священники не могли ни отправлять ежедневную службу, ни венчать, ни хоронить умерших. Посредством этих двух орудий папам XII века удавалось смирять самых непокорных князей и устрашать самые беспокойные народы. Это были могучие средства, а могучие средства следует употреблять только в исключительных случаях. Папы, в конце концов, так часто злоупотребляли этими средствами, что они перестали производить впечатление. В течение тридцати лет, в конце XII века, мы находим Шотландию, Францию и Англию поочередно под интердиктом. Папы также не могли противостоять искушению проповедовать Крестовые походы против провинившихся князей и, наконец, добились того, что угас самый дух Крестовых походов.

Если бы римская церковь боролась исключительно с князьями и старалась сохранить свое влияние на общественную совесть, то возможно, что она достигла бы прочной власти над всем христианским миром. Но высокие требования пап отражались в вызывающем поведении духовенства. До XI века римские священники имели право вступать в брак; они были тесно связаны с народом, среди которого жили; они, по сути говоря, были частью этого народа. Григорий VII ввел безбрачие; он отдалил духовенство от мирян, чтобы теснее связать их с Римом, но, на самом деле, открыл пропасть между церковью и обществом. У церкви были свои особые суды. Дела, касавшиеся не только священников и монахов, но и студентов, крестоносцев, вдов, сирот, инвалидов, были подсудны духовным судам. Также им были подсудны все вопросы, касавшиеся завещаний, браков, клятв, бее случаи колдовства, ереси и богохульства. Когда мирянин вступал в тяжбу со священником, ему приходилось иметь дело с духовным судом. Все тяготы, как мирного, так и военного времени, ложились бременем только на его плечи, духовенство же было от них освобождено. Неудивительно, что среди мирян выросла зависть и ненависть к духовенству.

Рим, по-видимому, никогда не сознавал, что его власть зависит от признания народных масс. Он боролся против религиозного энтузиазма, который мог быть его лучшим союзником, и силой навязывал догматическую правоверность искренне сомневавшимся и заблуждавшимся. Когда церковь вмешивалась в вопросы морали, простолюдин шел за ней, но когда речь шла о догматах, он не соглашался следовать за ней. Когда на юге Франции Вальдо учил о возвращении к простоте Христовой, как в верованиях, так и в жизни, Иннокентий III стал призывать к Крестовому походу против последователей Вальдо, так называемых вальденсов, и допустил их истребление огнем, мечом, разбоем и самыми чудовищными жестокостями. Когда же св. Франциск Ассизский (1181–1226) стал проповедовать подражание Христу и жизнь в бедности и труде, его последователей, францисканцев, начали преследовать, наказывать плетьми, заключать в тюрьмы и разгонять. В 1318 г. четверо из них были сожжены живыми в Марселе. С другой стороны, орден неистовых правоверных доминиканцев, основанный св. Домиником (1170–1221), нашел сильную поддержку в Иннокентии III, который с его помощью создал организацию (инквизицию), имевшую целью преследование ереси и подавление всякой свободной мысли. Таким образом, церковь своими чрезмерными требованиями, несправедливыми привилегиями и неразумной нетерпимостью разрушила свободную веру простого народа, главный источник своей власти. История ее падения постоянно указывает нам не на равных ей по силе внешних врагов, а на внутреннее ее разложение.

ГЛАВА 9. НЕПОКОРНЫЕ КНЯЗЬЯ И ВЕЛИКИЙ РАСКОЛ

Одно из наиболее слабых мест римской церкви в ее борьбе за достижение главенства над всем христианством — порядок избрания папы.

Если папство действительно хотело осуществить свое явное стремление установить один закон и общий мир для всех христиан, то для него являлась насущной необходимостью сильная, твердая и постоянная власть. В эти великие дни, когда для папства открывались большие возможности, прежде всего, необходимо было, чтобы папами были избраны способные люди в расцвете сил, чтобы каждый из них имел заранее назначенного преемника, с которым он мог бы обсудить политику церкви. Необходимо было, чтобы формы и порядок избрания оставались раз и навсегда ясно установленными, неизменными и неоспоримыми. К сожалению, ничего этого не было достигнуто. Не ясно было даже, кто имел право голоса в деле избрания папы и, в частности, принадлежало ли это право императорам Византийской и Священной Римской империи. Великий государственный деятель папства Гильдебранд (папа Григорий VII, 1073–1085) много сделал для того, чтобы упорядочить выборы. Он дал право голоса одним римским кардиналам и ограничил участие императора в выборах, оставив ему лишь право давать свое согласие, посредством выработанной церковью определенной формулы. Но он не сделал распоряжений относительно назначения преемника, не лишил кардиналов возможности оставлять престол вакантным вследствие несогласия друг с другом, и потому бывали случаи, что он действительно оставался вакантным в течение года и больше.

Последствия недостатка твердых установлений можно проследить через всю историю папства вплоть до XVI века. С самых давних времен бывали случаи спорных выборов, когда двое или большее число претендентов настаивали на своем праве быть папой. Церковь тогда должна была подвергать себя унижению и обращаться к императору или другому постороннему посреднику, чтобы решить спор. Карьера каждого из великих пап заканчивалась вопросительным знаком. С его смертью церковь могла остаться без главы и настолько же бездеятельной, как обезглавленное тело. Или его мог заменить какой-нибудь прежний соперник, стремившийся только опорочить его и разрушить все, им сделанное. Или же ему мог наследовать расслабленный старик, стоящий на краю могилы.

Эта своеобразная слабая сторона организации папства неизбежно должна была способствовать вмешательству различных германских князей, королей Франции, норманнских и французских королей, правивших Англией. Все они должны были стараться повлиять на выборы и стремиться посадить на трон в Латеранском дворце в Риме человека, который защищал бы их интересы. И чем больше росло значение и могущество папы в делах Европы, тем упорнее становилось это вмешательство. При подобных условиях неудивительно, что многие из пап оказались слабыми и ничтожными людьми. Поразительно то, что среди них все-таки находилось много способных и смелых людей.

Одним из самых сильных и интересных пап этого великого периода был Иннокентий III (1198–1216), которому посчастливилось стать папой в тридцать семь лет. Он и его преемники столкнулись с еще более неординарной личностью, с императором Фридрихом II. «Stupor mundi» — называли его (Удивление мира). Борьба этого монарха с Римом является поворотным пунктом в истории.

В конце концов, Рим победил и прекратил его династию, но он нанес престижу церкви и папы тяжелые раны, которые так и не зажили, в конечном итоге приведя к разложению папства. Фридрих был сыном императора Генриха VI, а матерью его была дочь Роджера I, норманнского короля Сицилии. Четырехлетним ребенком он унаследовал это королевство. Иннокентий III был назначен его опекуном. Сицилия была еще недавно завоевана норманнами; двор был наполовину восточный и состоял из высокообразованных арабов. Некоторые из них приняли участие в воспитании молодого короля. Они, без сомнения, постарались внушить ему свои взгляды.

На христианство он смотрел с мусульманской точки зрения, а на ислам — с христианской, и печальным результатом этой двойной системы воспитания было убеждение, исключительное в эту эпоху торжества веры, что все религии — обман.

Он свободно выражал свое мнение по этому вопросу. Его ереси и богохульства получили известность.

Когда молодой человек вырос, ему пришлось вступить в конфликт с опекуном. Иннокентий III, в общем, предъявил к своему воспитаннику слишком большие требования. Когда Фридрих получил возможность унаследовать императорскую корону, папа высказал ему свои условия. Фридрих должен был обещать, что он будет беспощадно подавлять ересь в Германии. Кроме того, он должен был отказаться от короны Сицилии и Южной Италии, ибо иначе он оказался бы чересчур могущественным для папы. Кроме того, германское духовенство должно было быть освобождено от всех налогов. Фридрих согласился, отнюдь не намереваясь сдержать свое слово. Папа уже побудил французского короля пойти войной на своих подданных во Франции, затеять жестокий, кровавый крестовый поход против вальденсов. Он хотел, чтобы Фридрих проделал то же самое в Германии. Но Фридрих, гораздо более серьезный еретик, чем кто-либо из наивных пиетистов, навлекших на себя вражду папы, не чувствовал в себе призвания сделаться крестоносцем. Когда Иннокентий призывал его пойти Крестовым походом против мусульман и освободить Иерусалим, он также быстро согласился, но опять начал медлить с исполнением обещания.

Обеспечив себя императорской короной, Фридрих II остался в Сицилии, которая, как резиденция, нравилась ему гораздо больше Германии, и ничего не сделал, чтобы исполнить хоть одно из обещаний, данных им Иннокентию III. В 1216 г. папа умер, потерпев полное поражение.

Гонорий III, преемник Иннокентия, также ничего не добился от Фридриха, и Григорий IX (1227) взошел на папский престол с явным намерением во что бы то ни стало свести счеты с молодым императором. Он отлучил его от церкви. Фридрих II был лишен всех утешений религии. Среди полуарабского двора Сицилии это наказание произвело, однако, удивительно мало впечатления. Тогда же папа обратился публично с письмом к императору, перечисляя все его пороки (вполне несомненные), его ереси и все его недостойное поведение. На это Фридрих ответил посланием, в котором сказалась чисто дьявольская хитрость. В нем он обращался к правителям всех стран Европы, впервые ясно указав на выход из создавшихся отношений между папой и князьями. Он сделал жестокий выпад против явно честолюбивого стремления папы стать самодержавным властителем всей Европы. Он предложил основать союз всех правителей против этой узурпации власти. Он направил внимание монархов, в особенности, на богатства церкви.

Выпустив эту смертоносную стрелу, Фридрих решил выполнить обещание, данное им двенадцать лет тому назад, и отправиться в Крестовый поход. Это был шестой Крестовый поход (1228). Как поход, он носил характер фарса. Фридрих II отправился в Египет, где встретился с султаном и обсуждал с ним разные дела. Эти два господина, оба большие скептики, вполне сошлись во взглядах и заключили торговый договор к обоюдной выгоде, причем султан согласился передать Фридриху Иерусалим. Это был, действительно, Крестовый поход совершенно нового типа, Крестовый поход по частному договору. Теперь победители уже не были залиты кровью неверных, они не «плакали от избытка радости». Так как этот изумительный крестоносец был отлучен от церкви, то ему пришлось удовлетвориться чисто светским обрядом коронования, когда он вступил на Иерусалимский престол; ему пришлось собственными руками взять корону с алтаря, так как все представители духовенства обязаны были его сторониться. После этого он вернулся в Италию, прогнал папские войска, занявшие его владения, обратно на их территорию и принудил папу снять с него отлучение.

Вот как поступали в XIII веке императоры с папами! И при этом не поднялась буря народного возмущения, чтобы отомстить за папу; настали другие времена.

В 1239 г. Григорий IX возобновил свою борьбу с Фридрихом, вторично отлучив его от церкви. Снова начались публичные обличения, от которых папство уже однажды так серьезно пострадало. Борьба возобновилась после смерти Григория IX, при папе Иннокентии IV. Фридрих снова написал против церкви уничтожающее послание, которое не могло не остаться в памяти людей. Он обвинял духовенство в гордости и неверии, приписывал всю развращенность эпохи его заносчивости и богатству. Он предложил всем монархам произвести всеобщую конфискацию церковного имущества ради блага самой же церкви. Эту идею монархи Европы навсегда сохранили в уме.

Мы не будем здесь говорить о последних годах его жизни. Отдельные случаи из нее гораздо менее показательны, чем общий ее дух. Возможно, удастся составить себе некоторое понятие о жизни при его дворе в Сицилии. Он жил роскошно, любил красивые вещи. Утверждают, что он был развратен. Но вместе с тем он, несомненно, обладал большой любознательностью и пытливым, деятельным умом. Он привлек к своему двору еврейских и мусульманских философов наряду с христианскими, очень много сделав для того, чтобы сарацинское влияние проникло в мышление итальянцев. Благодаря ему, христианских студентов ознакомили с арабскими цифрами и алгеброй. При его дворе, среди других философов, находился Михаил Скотт, который перевел часть сочинений Аристотеля и комментарии к ним знаменитого арабского философа Аверроеса из Кордовы.

В 1224 г. Фридрих основал в Неаполе университет. Кроме того, он расширил и обогатил знаменитую медицинскую школу при Салернском университете. Он также создал зоологический сад. Он оставил книгу о соколиной охоте, в содержании которой отразилась острая наблюдательность по отношению к жизни птиц, он был одним из первых итальянцев, писавших итальянские стихи. Итальянская поэзия действительно зародилась при его дворе. Талантливый писатель назвал его «первым человеком нового времени», и это название отлично характеризует его беспристрастное свободомыслие.

Еще более резкие признаки упадка жизненности и силы сопротивления папства проявились, когда папы, некоторое время спустя, вступили в борьбу с французскими королями, могущество которых постепенно возрастало. При жизни императора Фридриха II Германия стала распадаться, и французский король начал играть роль охранителя, защитника и соперника папы, которая до тех пор принадлежала императорам из династии Гогенштауфенов.

Целый ряд пап следовали политике поддержки французских монархов. На троны Сицилии и Неаполя, при поддержке и одобрении Рима, были возведены французы. Перед французскими королями открывалась даже возможность восстановить и подчинить себе империю Карла Великого. Однако, когда в Германии окончилось междуцарствие, последовавшее за смертью Фридриха II, последнего из Гогенштауфенов, и Рудольф Габсбургский был избран императором (1273), Рим начал колебаться между Францией и Германией, меняя свою политику соответственно симпатиям каждого нового папы. На Востоке греки в 1261 г. снова отобрали Константинополь у латинских императоров, и основатель новой греческой династии, Михаил VIII Палеолог, после нескольких неискренних попыток примирения с папой, окончательно порвал все сношения с Римом, вследствие чего, а также благодаря падению латинских королевств в Азии, власти папы на Востоке пришел конец.

В 1294 г. папой стал Бонифаций VIII. Это был итальянец, враждебный французам, исполненный сознания великих традиций и миссии Рима. Некоторое время он держался крайне гордо и заносчиво. В 1300 г. он праздновал юбилей, и в Рим стеклось громадное количество пилигримов. «Приток денег в папскую сокровищницу был так велик, что двое помощников были приставлены со скребками, чтобы собирать подношения, сложенные у гроба св. Петра». Но это празднество было обманчивым торжеством. Бонифаций вступил в борьбу с французским королем в 1302 г., а в 1303 г., когда он собирался вынести этому монарху приговор отлучения от церкви, он сам был захвачен врасплох и арестован Гильомом де Ногаре в своем собственном родовом замке в Ананьи.

Этот вассал французского короля силой ворвался во дворец, пробил себе дорогу в спальню перепуганного папы — он лежал в кровати с крестом в руках — и начал осыпать его угрозами и оскорблениями. Через день или два папа был освобожден городскими жителями и вернулся в Рим; но здесь его снова захватила и подвергла заключению семья Орсини, и потрясенный и разочарованный старик умер спустя несколько недель в плену у Орсини.

Жителей Ананьи возмутило оскорбление, нанесенное французами, и они восстали против Ногаре, чтобы освободить Бонифация, но не нужно забывать, что Ананьи был родиной папы. Следует отметить важный факт: французский король, грубо обошедшийся с главой христианства, действовал при полном одобрении своего народа. Он созвал Генеральные штаты (аристократию, духовенство и третье сословие) и добился их согласия, прежде чем приступил к крайним мерам. Ни в Италии, ни в Германии, ни в Англии не произошло никаких народных манифестаций против этого бесцеремонного обращения с главой католической церкви. Идея вселенского христианства давно разрушалась и, наконец, потеряла власть над человеческими душами.

В течение всего XIV века папство ничего не предпринимало, чтобы вернуть свое духовное влияние.

Следующим папой был Климент V, француз, избранный по желанию французского короля Филиппа. Он так и не появился в Риме.