Люди крепче стен

— Готова, товарищ генерал-майор, — бодро ответил Бурмистров.

Мотылевский в знак одобрения кивнул:

— Что ж… Тогда за дело. Нас ждет непростая ночь.

Глава 10

Начало штурма

После коротких сумерек как-то разом наступила ночь, забрав в полон здания, которые еще часом ранее можно было рассмотреть в полумгле. Теперь не разглядеть, кругом — ни зги.

Время до начала операции тянулось медленно, в городе кое-где продолжалась вялая перестрелка; в других местах штурмующие группы пошли на приступ огневых опорных пунктов, где держали оборону наиболее стойкие фашисты. Но серьезного характера бои не приобретали, обе стороны дожидались рассвета, а к одиннадцати часам перестрелка умолкла совсем, погрузив город в глубокую тишину.

В ночи форт «Раух» выглядел всего-то небольшим неприветливым холмом, поросшим густым невысоким кустарником. Вентиляционные люки откроются в полночь, немцы народ пунктуальный, порядок любят, так что у инженерно-саперного батальона есть время подойти к форту и разместиться таким образом, чтобы слиться с местностью.

Передовую группу разведчиков из шести человек возглавил майор Бурмистров. Перед самым отходом он зашел к капитану Велесову. Некоторое время они смотрели друг на друга, словно запоминали лица, а потом Прохор, вопреки заведенной традиции не прощаться, протянул Велесову ладонь:

— Ну, давай… Будем прощаться!

По глазам Велесова было заметно, что он хотел что-то ответить, но вот подходящих слов не отыскалось, сказанное могло показаться чуждым, ненужным. Что тут особенного пожелаешь, когда не представляешь, чем может закончиться следующая минута.

— Я следом за тобой, — только и ответил Велесов, крепко пожав товарищу руку.

— Дожидаться не стану, пойду вперед. Так что догоняй!

Не оборачиваясь, Бурмистров твердой поступью зашагал к разведчикам в маскхалатах, поджидавшим командира немного в стороне.

Капитан Велесов вернулся к своей разведгруппе на передовые позиции — всего-то несколько наспех вырытых окопов, соединенных между собой узкими переходами. С минуту можно было видеть, как передовая разведгруппа, пригнувшись к земле, пробирается через густой кустарник, а потом ее поглотила темнота.

* * *

Войчех, облаченный в маскхалат, почти сливаясь с местностью, шел немного впереди отряда, указывая дорогу. Неожиданно он замер, осмотрелся по сторонам и, ткнув под ноги ладонью, сказал:

— Здесь. — Присев, поляк принялся сгребать ладонями набросанную землю, а когда пальцы натолкнулись на металл, одобрительно произнес: — Не ошибся.

Дружно приподняли чугунную крышку с чеканным имперским орлом в самой середке и глянули в глубину темноты, дохнувшей застоявшейся стылой сыростью.

— Через этот проход выйдем к самым стенам.

Найдя шаткую лестницу, Войчех стал спускаться, осторожно нащупывая ногами ступени.

Прохор Бурмистров спускался вторым. Ступив на землю, включил фонарик. Посветил в узкий, выложенный красным камнем тоннель, и зашагал в подсвеченный мрак. Следом, придерживаясь дистанции, топали четверо автоматчиков.

Под землей время всегда тянется очень медленно, а расстояния кажутся намного больше, чем есть на самом деле. Спина невольно сгибается в дугу, словно человек чувствует трехметровый пласт почвы и камней над самой головой.

Вскоре Войчех остановился.

— Нам сюда, — показал он на лестницу, закрепленную на стене.

Тоннель не заканчивался, неожиданно совершив поворот, он устремился в сторону главной крепости.

— Уверен?

— Абсолютно, — заверил проводник. — Будем у самой стены, когда поднимемся.

— А куда он ведет дальше?

— В сторону форта «Виняри». Но там вход завален. Не пройти, я уже пробовал.

Прохор посмотрел на часы. Прошло каких-то двадцать минут, а ощущение такое, как будто провел под землей половину дня.

— Выходим наверх.

Ухватившись за лестницу, Войчех стал взбираться по ступеням. Добравшись до верха, попытался откинуть тяжелую чугунную крышку. Не поддается. Толкнул еще раз — опять неподъемно.

— Что там?

— Не идет. Тяжелая!

— Может, ее чем-то придавили? — предположил Бурмистров.

— Нет, — отрицательно покачал головой поляк. — Я осмотрел это место вчера, ничего там не было.

— Давай попробуем вдвоем. Лестница выдержит?

— Должна, тут такие болты, что слона удержат!

Бурмистров вместе с поляком слегка приподняли крышку люка, примерзшую на морозе, а потом, поднатужившись, отодвинули ее в сторону. В тоннель дохнуло желанной свежестью, сверху студил небольшой морозец.

Только отодвинув крышку, разведчики поняли, почему она плохо поддавалась, — на ней лежал убитый немецкий майор-парламентер. Подпустив его почти к самым воротам, пулеметчик дал по нему длинную очередь из крупнокалиберного пулемета, разрезав тело пополам. Майор лежал на спине и неподвижными глазами взирал на темное угрюмое небо; лицо слегка присыпано снегом, на простреленной груди следы запекшейся крови выглядели в ночи темными большими пятнами.

Оказавшись под стенами, прячась в глубокой темноте, стараясь не оказаться в обзоре амбразуры, проползли мимо каменного, хорошо замаскированного дота, обогнули окоп боевого охранения и вышли к боковой стороне форта, рядом с которым возвышался небольшой холм, заросший редким лесом.

— Нам туда, — указал поляк в сторону густо разросшихся деревьев. — Там нас не заметят.

Короткими перебежками нырнули в густой пролесок, откуда просматривалась крыша крепости с посаженным на ней кустарником.

Эта местность предварительно была изучена Бурмистровым в бинокль. Он помнил там каждый куст, каждое дерево. Вот только в темноте эта территория выглядела несколько иначе, нежели днем. Где-то на самом краю крыши должно расти деревце, на которое можно будет забросить крюк. Бурмистров подполз ближе и увидел, что дерево стояло дальше, чем казалось ему в бинокль, но при должной сноровке можно до него докинуть крюк.

— Еремеев! — подозвал Прохор крупного плечистого разведчика. — Дерево видишь? — показал он на крышу, на краю которой хорошо был виден ствол и торчавшие в стороны ветки. — Попробуй забросить на него крюк.

Достав из вещевого мешка крюк с привязанной к нему веревкой, Еремеев коротко размахнулся и бросил его в сторону дерева. Крюк мягко упал на землю, не зацепившись. Второй раз — прежняя беда. Лишь в третий раз, брошенный особенно сильно, крюк зацепился за толстый сук кроны. Потянул на себя, затем дернул — засел крепко. Без всякого напряжения разведчик принялся взбираться по веревке на кровлю. Оказавшись на крыше, махнул рукой остальным:

— Залезай! Здесь никого. Люки закрыты.

Не теряя времени, на крышу забрались остальные разведчики. Заминка произошла, когда очередь дошла до Войчеха. Он взялся за плетеную веревку обеими руками, попробовал подняться, а потом, поморщившись от боли, оставил затею:

— Не смогу. Рана болит, осколок в живот месяц назад попал. Все кишки порезали!

— Держись крепко за веревку. Мы тебя подтянем, — сказал Бурмистров.

Намотав веревки на руки, Войчех сказал:

— Поднимайте!

В какой-то момент поляк пошатнулся. Казалось, что руки сорвутся с веревки, и он полетит вниз. Но, сцепив зубы, он продолжал держаться. Уже у самого края крыши двое бойцов подхватили его за плечи и выволокли наверх.

Теперь, стоя на кровле, можно было увидеть, что немцы много сделали для маскировки здания: на кровлю было навалено несколько метров земли с камнями; посажены кусты и деревья, которые уже успели разростись плохо проходимым частоколом. Не зная, что это форт, его можно было бы принять за обычное возвышение местности, даже находясь от него на расстоянии нескольких шагов.

По части маскировки немцы всегда были отменные мастера.

Темень непроглядная, каковая случается лишь зимой. Бурмистров посмотрел на позиции штурмовых групп, изготовившихся к атаке, и убедился, что панцирная пехота спряталась отлично. За разбитым танком, едва различимым с крыши форта, размещался пулеметный расчет, который не рассмотреть ни в один бинокль; несколько окопчиков, занимаемых автоматчиками, сливались с местностью, а за противоположным домом, точнее за тем, что от него осталось — остов да столбы, — умудрилась разместиться целая рота, так же невидимая для противника.

Штурмовые группы должны приблизиться на предельное расстояние, но, как ни всматривался Бурмистров, рассмотреть движение на потемневшем снегу не сумел. Глянул на часы — почти двенадцать, через несколько минут должны были распахнуться люки и появиться охранение.

Укрылись в кустах, разросшихся всего в нескольких метрах от люков. На соседнем бронеколпаке разместился немецкий пулеметный расчет, выглядевший в ночи темным пятном. Он контролировал восточный подход к крепости. Уничтожить следовало всех одновременно и дать возможность штурмовому батальону подойти вплотную к форту.

Ровно в двенадцать прозвучал металлический скрежет. Почти одновременно распахнулись два вентиляционных люка, из которых вышли четыре человека охранения с автоматами, чьи силуэты были едва различимы на фоне темно-серого неба. Из открытого люка потянуло тяжелым, с неприятными запахами теплом.

Немцы осмотрелись, выискивая возможную опасность, и, не отыскав таковой, сошлись, словно хотели о чем-то переговорить. Более удачного момента для ликвидации охранения дождаться будет трудно. Бурмистров вскинул автомат и отправил длинную очередь в стоявшие темные вражьи фигуры. Пули безжалостно порвали ненавистные шинели, раздробили кости, прострелили черепа, и все четверо, не успев поднять автоматы, попадали на землю.

Почти одновременно по пулеметному расчету ударили три автомата. Полетели гранаты — одна, вторая, раскидав взрывами изрешеченные пулями тела и опрокинув невысокую стену из мешков с песком.

— Все живы?

— Все в порядке, командир, — откликнулся сержант Васильев.

Дорога к глубинам форта была открыта. Штурмующая группа, перекинув через рвы аппарели, устремилась к твердыне. Окружающее пространство мгновенно заполнили звуки стрельбы. Темноту разрезали трассирующие пули. С крыши форта было видно, как штурмовики под автоматным и пулеметным огнем, открытым со средних этажей форта, бегут по мосткам, преодолевают наполовину засыпанный ров, перепрыгивают через валуны.

Теперь бой шел на всех участках, на каждом этаже крепости, и вспыхнувшие ракеты ярко освещали место сражения, тех, кто еще продолжал сражаться, стремясь проникнуть как можно дальше в глубину крепости, и тех, кто неподвижно лежал на разрыхленной взрывами земле.

— Прорываемся через люки в форт! — крикнул Бурмистров и, швырнув в люк гранату, отошел в сторону.

Внутри ахнуло от взрыва, по ногам мелкой дрожью пробежала взрывная волна. Прохор первым, увлекая за собой остальных, ринулся в люк. Тусклый свет освещал верхний ярус здания, на пути к нижним этажам и производственным цехам предстал каземат охраны, встретивший штурмовиков беспорядочной, неорганизованной стрельбой.

На нижних этажах форта громко и тревожно завыла сирена, предупреждая о нападении. Немногочисленная охрана, спрятавшись в укрытие, отстреливалась, не давая возможности продвигаться в глубину. А сверху уже спускалось подкрепление штурмовиков — те из немногих, что успели взобраться на крышу форта первыми. Вокруг гремело, трещало, стреляло.

— Майор, ты живой? — спросил командир первой роты Селезнев, оказавшийся в авангарде штурмующих.

— Живой! — Бурмистров дал короткую прицельную очередь по метнувшейся в сторону фигуре. Попал! Ослабевшие ноги не сумели удержать долговязого тела, и оно, запнувшись, повалилось на бок. Теперь ему уже более не подняться.

Неожиданно громко, до самой дрожи в печенках, заработала батарея «андрюш». Снаряды с леденящим кровь свистом разрывали воздух, обрушивая всю свою мощь на бастион крепости. После второго залпа снаряды, попавшие в бастион, сдетонировали и взорвались, разметав стены на большие куски, предоставляя тем самым возможность пехоте наступать на форт с флангов. Вторая рота штурмовиков совместно с пехотой, затаившейся перед крепостью, решительно устремилась вперед через образовавшиеся стенные проемы. Сквозь открытый люк приглушенно доносились крики «Ура!». Пехота дружно пошла в наступление!

— Держать верхний ярус! — закричал Бурмистров. — Лейтенант Болезнов, оттеснить от бойниц немцев! Не дать им протиснуться!

— Есть оттеснить немцев! — выкрикнул командир взвода, перекрывая луженой глоткой грохот стрельбы и разрывы снарядов.

Бой уходил в глубину здания. Гранаты разрывались за ближайшим поворотом, взрывным эхом сотрясая крепко сложенный гранит. Разлетевшиеся осколки металлическим градом лупили в камень, со свистом резали воздух.

Где-то на нижнем этаже затарахтел немецкий крупнокалиберный пулемет, не давая возможности советским воинам продвинуться в глубину здания.

* * *

Некоторое время комендант форта «Раух» майор Ганц Шпайнер медлил, решение давалось не без труда, а потом, отринув все сомнения (речь шла о жизни сотен солдат вермахта), поднял трубку:

— Соедините меня с комендантом города генерал-майором Гонеллом.

— Слушаюсь, господин майор, — сказал связист.

Ранее от коменданта города-крепости майор Шпайнер получил четкое указание: держаться до последнего солдата. Но сейчас настал тот момент, с которого всякое сопротивление считалось бесполезным. Русским удалось прорваться через стены, и теперь бои велись внутри крепости, на всех этажах, в лабиринтах коридоров, во дворе, в тоннелях. Сопротивление не может продолжаться бесконечно, через час, возможно, два, какими бы стойкими солдаты ни были, все они будут уничтожены.

— Слушаю вас, майор, — спокойным голосом произнес комендант города-крепости Эрнст Гонелл. Через мембрану телефона были слышны близкие разрывы гаубичных снарядов. Форт «Виняры», где сейчас находился штаб гарнизона города, усиленно обстреливался, но голос коменданта оставался столь же бесстрастным, как и в обычные дни. В самообладании Гонеллу не откажешь. — Вы хотите мне сообщить нечто важное?

Майор Шпайнер невольно сглотнул, ледяной голос коменданта подействовал на него отрезвляюще. Ему хотелось сообщить, что русские взорвали главные ворота крепости, проломили многометровые крепостные стены: под пулеметным и минометным огнем штурмовикам удалось преодолеть глубокие рвы крепости, и в настоящий момент боевые действия идут на всех этажах здания. Если сейчас они не переместятся по подземным переходам на окраину Познани, то будут уничтожены в ближайшие часы русскими штурмовыми отрядами.

Шпайнер поймал себя на том, что холодного тона генерал-майора он боялся куда больше, чем русской гаубичной артиллерии.

— Русским удалось прорваться в крепость, — не без внутреннего усилия наконец сообщил комендант форта. — Сейчас бои идут в казематах, в тоннелях, коридорах. У нас очень большие потери среди личного состава, особенно среди бойцов фольксштурма. Еще час такого усиленного боя, и крепость потеряет всех своих солдат. Прикажете отойти на запасные позиции?

— После взятия вашей крепости русские пойдут штурмом на «Виняры». Помните: чем дольше мы задержим у стен «Рауха» русских, тем больше поможем Германии. Пусть даже ценой собственной жизни… Нужно дать время нашим отступающим частям укрепить оборону на Одере и не дать русским пустить через Познань эшелоны с вооружением. Мы погибаем во имя завтрашнего величия Третьего рейха. Продержитесь до утра!

— Вы пришлете нам хотя бы небольшое подкрепление?

— Оно к вам подойдет. Вам все понятно, господин майор?

Штаб гарнизона форта «Раух» находился на первом этаже крепости. За трехметровой гранитной стеной продолжался бой. Русские яростно наседали. Их было много: численность полков значительно превосходила гарнизон крепости. Несколько раз в стену колотили снаряды дивизионных пушек русских, но, не причинив значительного вреда — только слегка с самого верха просыпалась гранитная крошка, — отлетали в сторону. Неожиданно шум боя стал глуше: рота капитана Вейса сумела контратаковать, оттеснив неприятеля от крепостных стен.

На первом этаже лестницы разворачивалось жестокое боестолкновение. Русские настойчиво напирали, взвод лейтенанта Шальке продолжал держать оборону, забрасывая наседающих гранатами. Бой проходил в рваном порядке: штурм прекращался на какую-то минуту, а потом русские, не считаясь с потерями, вновь продолжали штурмовать. Еще час такого боя — и от гарнизона останется только четверть. А ведь приказ был продержаться до утра, где же в таком случае взять силы для обороны?

— Я вас понял, господин генерал-майор, мы сделаем все возможное, чтобы задержать врага.

— Другого ответа я от вас и не ожидал.

Ответить майор не успел — связь неожиданно прервалась.

Нескончаемо молотили пулеметы, громко взрывались гранаты, ахнул, пробив стену в соседнем помещении, снаряд фаустпатрона.

— Господин майор! — подскочил к Ганцу Шпайнеру взволнованный лейтенант Грюгер. — Русские блокировали все выходы из крепости.

— Мы не собираемся уходить, лейтенант. Будем держаться до утра. А вы, капитан Гебер, — остановил комендант острый взгляд на командире комендантской роты, — собирайте своих людей, нам нужно выбить русских из нижнего яруса.

* * *

Бои в крепости продолжались на протяжении всей ночи. Оставалось только удивляться, откуда немцы черпают силы для столь беспримерного упорства. Большая часть гарнизона была уничтожена. Казематы пали, верхние этажи захвачены, но немногочисленные группки гитлеровцев продолжали сражаться и удерживали центральную часть форта.

Целую ночь грохотали пушки, трещали автоматные очереди, барабанили пулеметы, разрывались гранаты, бабахали снаряды фаустпатронов. Казалось, что все живое, способное к сопротивлению, должно быть уничтожено, стерто, разорвано, но стоило только пойти в наступление, как сражение за форт разгоралось с новой силой. Столкновения завязывались в самых неожиданных местах, даже в тех, из которых немцев давно выбили, а значит, через тоннели, связывающие форт с Цитаделью, к ним бесперебойно поступало подкрепление.

Около двух часов ночи удалось взорвать тоннели вместе с остатками фрицев, находившимися в переходах. После чего в значительной степени удалось потеснить немцев — занять большую часть нижнего яруса крепости и отодвинуть их от лестниц. Но за немцами оставались казарменные помещения и склады с оружием.

Поляки говорили, что с форта «Раух» до окраины Познани тянется подземный тоннель, тщательно замаскированный, о котором мало кто знает. Осталось только отыскать его расположение и устроить в нем засаду для той части непримиримых, что еще оставались в форте.