С высунутыми языками

— Вы ещё не смирились. — Разочаровался он. — От сюда нет выхода. Вы застряли тут со всеми нами. Вашей старой жизни нет, она кончена. Можете забыть про всех друзей и родственников.

— Бар, — Видимо сокращение от его полного имени. — Тебе не стоит посвящать людей. — Утвердил Егерь. — Налей нам три икса, буду говорить я.

Карри как раз опустошила чашу и со всего размаху бросила её об пол, осыпав всех окружающих осколками.

— Мне в новую тару! — Радостно заключила она.

Бармен кивнул уборщику и тот принялся за работу. А перед нами в миг образовались два бокала виски и кофе для девочки в пижаме.

— Это поселение, состоит из людей, прошедших сквозь кустарную преграду. Она всегда появляется в разных районах города и на разных улицах, но в пределах острова. Самые старые из нас прожили тут более пятидесяти лет и всю историю существования данного… — Он развёл руками. — Участка, наверное. — Он усмехнулся. — Каждый новоприбывший пытался найти выход, но не один человек не смог выбраться…

— Был один случай, парень исчез на три года, но потом его тело нашли в лесу под камнями. А всё это время ходил слушок, что он всё-таки нашёл выход.

— Выхода вообще нет? — Спросила я.

Но ответа пришлось подождать. Карри решила изменить свою тактику и сбросила чашку у себя под ногами, да ещё и полную. Меня всю забрызгало горячим кофе, а Карри залилась счастью. Не успела я всё осознать, как раскаты прибили всех посетителей заведения к полу. С витрин посыпались бутылки, картины со стен попадали, а чучела покосились. Били они ровно двадцать три раза.

— Жрица на посту. — Отметил Бармен.

— От сюда не было выхода. — Продолжил Егерь. — Мы обыскали, каждый кусок этой земли, их обыскивали до нас не один раз и будут обыскивать после нас.

Всё грустно вздохнули.

А сейчас внимание! Читайте, что я сказала потом:

— Ну раз вы всё обыскали, то значит выхода нет.

Это сказала я! Представляете! Если бы я реально попала в подобную ситуацию, то отстроила себе обсерваторию на окраине города и сутки напролёт — пока мой век бы не кончился — испытывала новые приборы, новые способы и разрабатывала бы теории. А когда я состарилась: потеряла бы все зубы, мои медные волосы покрылись бы коррозией, а передвигалась я бы на трёх ногах, то детишки бы прибегали к моему забору и рассказывали истории, кто о ведьме, кто о безумной учёной, а кто о психопатке не способной смириться с новыми реалиями. А все мои контакты с внешним миром бы проходили через Карри, а те редкие мгновения, когда я бы выходила в бар убиться вусмерть на меня бы косился весь город: взрослые сторонились, подростки донимали, дети убегали в ужасе, а мамаши им только благоволили.

А тут я смирилась, даже без единого ожога. Что не сделает с человеком сонная дурь.

Карри спрыгнула со стула и начала прыгать в луже кофе.

— Мы идём к Жрице! Мы идём к Жрице! Нас будут посвящать! — Прикрикивала она, на каждый прыжок.

— Она права. — Сказал Бармен. — Вам стоит заглянуть в часовню, там вам всё подробно объяснят и ответят на все ваши вопросы. — Мы с Карри пошли к выходу. — Если предложат дом старика Нейтона — отказывайтесь. Лучше жить на улице!

Я не обратила на это внимание — да и имя Нейтон мне неизвестно — и лишь благодарно кивнула.

Жрица

На улице мы мигом нашли нужное здание: на каменном фундаменте возвышалась деревянная постройка, не сильно широкая, но и не узкая, не высокая, но и не ниже самого высокого мещанского дома. Крыша покрывала красная, текущая жидкость, которая лишь по собственной воле, против всех законов, не лилась дальше границ здания, но в солнечном свете, зайчики, перетекали, с одной стороны, на другую, как бы играя и двигая покрытие.

Пока мы шли до входа я насчитала пятнадцать «очарованных» котов, спокойно шедших рядом с курицами, которые мешались под ногами и усыпали все улицы посёлка.

Мы прошли через открытую дверь. Карри перекрестилась и поклонилась, смотря на деву в балахоне. Заметив нас, она подняла руки и отвела голову назад:

— Ханна, ты встанешь перед тяжёлым выбором. Красные огоньки ознаменуют его.

Явно этот бармен уже донёс, что мы идём. А эту её реплику можно под что угодно подписать.

Мы прошли вглубь здания и сели за свободные места. Проповедь шла ещё несколько минут, закончили её почти полуминутным молчанием. Когда все шестнадцать человек вышли, Жрица, сбросила свой бесформенный балахон, обезличивающий наместника, и подошла к нам. Ей было под сорок лет, обычная фигура и неяркий макияж.

— Здравствуйте, вы, наверное, уже знаете, как меня зовут? Я так и думала. А вот ваши имена для меня скрыты.

Она только что назвала моё имя!

— Я Ханна, а это Карри.

Я не предала этому значения, хотя стоило.

— Занятные имена. — Сказала она, нагибаясь к Карри. — Дети у нас не очень радуют глаз.

— Почему? — Удивилась Карри, привыкшая, что в силу своего возраста она может очаровать любого взрослого.

— Через весь посёлок течёт река, думаю вы её видели. — Мы кивнули. — Она и забрала души всех наших детей и случайно забредших и местнорождённых. Она притягивает юное внимание к себе и заставляет прикоснуться.

— А чего в ней такого? — Спросила Карри.

— Мы не знаем. — Ответила Жрица. — В ней течёт некий эйфоретик, заставляющий превращаться в безвольное, аморфное, повинующееся существо. Видели наших котов? Они бок о бок живут с курами и мысли не мыслят напасть на них, а их языки… — Она скорчилась. — Бррр. Не дай Бог, тебе малышка прикоснуться к ней и тем хуже испить из неё. Неделями будешь ходить с глубоко высунутым языком, а твоей маме, придётся ухаживать за тобой.

Она посчитала, что я её мать. Не в обиду Мерри, но сколько, по её мнению, мне лет? Я что, её в двенадцать родила? Сама старуха и всех по себе ровняет. Но под дурью я не возразила ей.

— Помни, воду из речки трогать нельзя!!! — Пригрозила она морщинистым пальцем. — Может будешь первым ребёнком, выжившем у нас в посёлке.

Дальше она начала нам рассказывать о их иерархии и что Старейшина желает с нами пообщаться поближе, а особенно его интересует мой пистолет, который он высмотрел.

— Старейшина считает, что вы не будете сильно против променять своё оружие, на комфортабельные апартаменты, но это уже ваше дело.

— Мы будем против! — Возразила Карри. — Мы не лишимся пистолета. Ни за что! — Категорично кричала она.

— Ну Старейшина мастер переговоров и думаю вы успеете передумать. А пока… Я подышу вам жилище на несколько дней. Вы будете против ночевать в Часовне или может в таверне? Только думаю вы понимаете, какое бы мы не старались строить идеальное общество, без тюрем, законов и грязных бумажек, но работать вам придётся и даже такой милашке, как она. — Карри вновь сияла, она и её очаровала. — Каждый должен вносить посильный вклад в общее дело.

— Мы забрели сюда, пока искали школу. У вас тут есть школа?

Я хоть слова вставлю в этом разговоре? Нет! Вместо меня всё говорила Карри, как будто я у неё на попечении, а не наоборот. Хотя стоило расспросить про этих долбанных котов и про эту речку. Стоило заставить эту ЖРИЦУ сидеть перед нами всю чёртову ночь и отвечать на сотни и сотни вопросов об этом месте, пока её горло не пересохнет в край и глоток воды перестанет помогать.

— Школ как таковых нет, но есть библиотека со скудным набором учебников, но думаю что-то, да вы найдёте.

— А кроме учебников там что-то есть?

— Пополнять её проблемно, но, наверное, с сотню художественных романов найдётся.

Заброшенный город

Мы вышли за дверь, где нас уже поджидал Егерь.

— Хан, — Обратился он.

— Ханна! Ханна! Повтори Ханна! — Исправила я.

Я не такая мерзка! Или такая? Не суть. Это не я тут главный герой, а какая-то лживая копия копии! Симулякр!

— Ладно, Ханна.

— Да.

— Я слышал, что у тебя есть пистолет?

— Возможно.

Быстро же разлетаются слухи в этой деревне.

— Тут недалеко есть заброшенное поселение, а там есть старый сейф… Возможно ты поможешь мне открыть его?

Как сейф может поддаться пуле? Этот Бармен все мозги пропил? Или он действительно не понимает, как работают примитивные сейфы? Вот такие едкие и мерзкие слова я должна была вставить.

— Ну пистолет нам вряд ли поможет, но я могу попробовать его вскрыть. — Какая я вежливая. — Обещаю сделать всё, что в моих силах.

— Я не пойду. — Вставила Карри.

Что значит, она не пойдёт? Как я могу оставить Карри, по среди сборища незнакомых людей. Злых людей! Я с неё взгляда не должна сводить, а спать, в половину мозга, наблюдая за окружающими.

— Ладно, посидишь в баре?

— Хорошо.

И она убежала. Я вправду ужасный воспитатель. Я смотрела на всех этих котов с высунутыми языками и ужасалась, я слушала проповеди этой Жрицы о воде и ужасалась, а Карри отпустила за добрую душу.

— Куда мы идём? — Поинтересовалась я у Егеря. — Что за поселение?

— О-о-о. Это должен рассказывать не я. Жрица каждый вторник читает вслух собственную книгу: «Книгу Временного Познания». Я вижу, что ты человек вряд ли верующий…

Кеси, моя подруга, говорит: «У тебя на лбу написано, что ты агностик!».

— Жрица тоже. Она не верит ни во что сверхъестественное, вернее не верила, пока не попала сюда. Тут явно проделки какого-нибудь дрянного ангела или демона. Жрица, как одна из самых мудрых и, явно, самая уважаемая женщина в поселении, разработала собственную религию. Хотя она и сама, в неё не верит…

Как и все остальные проповедники.

— Но считает, что людям она необходима. В нашей ситуации, когда люди теряют любимых, теряют детей, родителей, друзей… Застриют в этой дыре! Они само собой теряют себя.

Ну у него и манера общения.

— Люди хоть первое время и отрицают всё происходящее, бросаются во всех камнями или забиваются в угол, ожидая, когда их отпустит, но со временем приходят в… в… — Он не хотел называть это слово и понятно почему, но ему пришлось. — Приходят в норму. Многие уже через месяц заводят новых друзей, а кто и семью, а некоторые и спустя годы не могут найти себе место.

— А ты?

— Что я?

— Сколько ты искал своё место?

— Много лет. Потом смирился и ушёл в лес волочь собственную аскезу, лишь иногда выходя в свет.

Ему было явно тяжело говорить.

— Я до сих пор думаю, что это всё чёртов сон, но проснуться я не могу уже много лет.

Дальше мы шли молча.

Откуда у меня эти знания? Хотелось бы знать. Скорее всего мой разум решил позабавиться и просто создал их — ради забавы — и чтобы было веселее поделился с моим сознанием. Ему тоже нужно забавляться.

Заброшенный город, был создан намного раньше Деревни из которой мы шли. Это было не первое поселение — ведь тут селились из покон веков — но существовало оно не один век. Не о каком процветании и речь идти не могла, чаще всего люди были благодарны и за дождевую воду с лесной дичью, а о том уровне достатка, как в Деревне и мечтать было сложно. Когда-то, давным-давно, здесь властвовал король и звался он Темпс 4, или же в народе — Темпс Неумелый, жил он в одном из самых высоких зданий города. Люди лишь могли мечтать о его трёхэтажном пентхаусе озираясь на собственные халупы в одну — у тяжёлорабочих две — комнаты, да ещё и приходилось тесниться с другими семьями, ведь жили по два-три рода на крышу. В домах нуждались все, но с чем проблем не было, так это с землёй. С того момента, как малыш мог брать в руки косу, его отправляли на поля, а до того, будь добр, помогай чем по силам: кто следил за курами, защищая их от котов, кто собирал урожай руками, а кто постарше — уходил в подмастерья. Но экономика всё же ориентировалась на аграрии. Жили не очень радостно, не очень сыто, да и с водой были проблемы, но в целом жить можно было. В Коуле зима редко бывает суровой, да и длиться от силы полтора месяца, но вот начало, обычно выпадает на март, это испытание для любого.

На судьбу Темпоса 4 выпала напасть — три года засухи, а следственно неурожая. Дети голодали, куры погибали, а население упало с двух тысяч, до одной. Первый год пережили на королевских запасах, второй на стойкости людей, а третий уже окончательно разбил пролетариат. Старейшина, не тот, которой сейчас главный в Деревне — на время событий ему было около семнадцати — а его отец, поднял две сотни человек и выставил требования королю: «Либо вы поступаетесь своим основополагающим законом о дистанцировании от реки, либо мы уходим без вас! В этом году урожая будет столько же, сколько и в прошлом и лишь одна, речка, способна спасти нас от голодной смерти, орошая посевы своими водами!». Темпс 4 был предан решением предков, которые построили город в самом отдалённом углу от злополучной речки и не стал идти за ними.

В тот год две сотни человек ушли из родного города, бросив свои дома и своих друзей, построили свою собственную деревню с социалистической утопией. Они сумели за весну отстроить первый этаж часовни, таверну и одну хижину, за лето накопили провизии на зиму, а осенью наколотили дров. Первый год прошёл без человеческих потерь и даже больше, прибавилось несколько малышей. Второй осенью уже получилось отстроить два десятка хижин и перестать ютиться всем поселением под тремя крышами, а Часовня пробила первые колокольные раскаты, знаменующие её готовность. Летом смогли общими усилиями перебросить мост через реку и оградить её двухметровым забором, а уже осенью каждая семья имела собственное жилище и подвал, забитый доверху едой. Но вот о демографической составляющей хорошего мало можно сказать, прибыло из Коула десять человек, что за один год достаточно много, из Города приползли ещё семь и поведали, что остальные померли в голодной лихорадке, а сам Темпс разбился упав с крыши своего дома. Не смотря на эти прибытия — убыло три десятка человек, один взрослый и двадцать девять детей. Все от 6 до 15 лет либо утонули в речке, либо начудили под её чарами. Подобное повторялось каждый последующий год.

Мы наконец дошли до обросшего лианами, разрушенного и сожжённого города. Мигом пробежали через псов, обросших костными пластинами, терзающих чей-то труп. Ничего удивительного. И поднялись в спальную короля, которая не сильно выпирала изысками, общими усилиями передвинули кровать и освободили от гнёта деревянных досок железный сейф с числовым кодом и одним рычагом. Повозились с ним, но он не открылся.

— Дай пистолет. — Попросил Егерь.

Я бы в жизни не дала ему пистолет.

— Хорошо.

Он произвёл один точный, впритык выстрел, дверь сама собой отворилась. Ничего удивительного.

В нём лежали: бумаги, старый револьвер, который за столько лет не особо испортился и почистив и смазав его, можно было использовать, но только патрон было не больше десяти, да и те со старым непригодным порохом, немного специй, на которые Егерь набросился и спрятал у себя за пазухой и главное — рация. Раскопав её под слоем многовековой пыли, он аж порозовел и, наверное, не будь меня рядом, расплакался от счастья.

— Я думал это слухи!

— За столько лет ни один из вас не делал тут примитивную рацию?

— Делали, к нам и не такие умники как ты захаживали, но они все даже шум не ловили.

— Думаешь с этой всё получиться?

— Ходят слухи, что у семьи королей была рация, — Он указал на неё. — Единственная рация, которая ловит сигнал и даже больше, может его передавать. — Он перевёл выключатель и она уловила шум, он покрутил переключатель каналов и поймал мелодию. — Я жил ради этого момента, мы спасены!

Он выключил её. Мы побежали в город.

Красные огоньки

Мы бежали всю ночь и лишь его горящие глаза освящали нам путь. На утро мы вбежали в дом к Старейшине, переворотили его жену и довели старика до срыва, он разнёс фойе своего дома. Егерь его отпоил горячительным и усадил на табурет.