Маленькая красная кнопка (СИ)

Я осеклась, но он, похоже, не понял истинный смысл сказанного.

— Вот именно, — ответил спокойно, — тебе было лучше без меня.

— Мне до сих пор лучше без тебя, — ответила обидной ложью.

— Возможно, — не стал спорить, — но теперь это необходимость.

— Так вот в чём дело… — бормочу чуть слышно и пытаюсь сдержать вставшие в глазах слёзы.

«Сама напросилась» — говорит внутренний голос учительским тоном.

— Как же ты всё выворачиваешь… — рычит вполголоса и крепко сжимает руль обеими руками. — Ситуация следующая, Диана. Хочется тебе этого или нет — я его отец. И если раньше я оставался в тени, чтобы не обрушить на ваши головы бетонную плиту своих проблем, то теперь я эту самую плиту держу. И, знаешь что? Иди-ка ты нахер со своим условием. Я буду с ним общаться. Столько, сколько захочу, пока есть возможность.

— А потом что? Когда перехочешь. Когда он привяжется к тебе, а ты сыграешь в ящик? Хер знает от чего, может, от цирроза или сердечко не выдержит под какой-нибудь молоденькой и очень старательной девицей. Что тогда, Тимур? Или когда ты вляпаешься в очередное дерьмо? Хотя, какая разница, да? Главное удовлетворить собственные потребности. Захотелось поиграть в папочку — поиграю, а дальше хоть трава не расти.

Тимур затихает и молча таращится на дорогу какое-то время.

— Я два года искал возможность съехать с этого дерьма, — заговорил спокойно. — Первая проблема в том, что я не знаю, кто управляет Ибрагимом. По сути, могу просто спросить, но тогда это болото затянет так, что выбраться уже не получится. Вторая проблема — мы так и не разобрались, кто вставлял палки в колёса с тем контрактом. А задумка следующая — стравить тех, кто был против, с теми, кто у руля, и под общую шумиху свалить. И подыхать я не планирую, но ты права, такую вероятность исключать нельзя. Но… он же мелкий ещё совсем, он ведь даже не запомнит меня. Или быстро забудет… Твой мир не рухнет от того, что я проведу с сыном немного времени.

Не рухнет. Он отстроится заново на заминированном пустыре, красивый, добротный, с высотками, шпилями, тянущимися к небу, с яркими фасадами магазинов, с уютными кафе, весь в огнях, в разноцветных мигающих лампочках, пока какой-то мудак за кадром не нажмёт большую красную кнопку, стерев всё с лица земли.

— Хорошо, — отвечаю тихо, прикрыв глаза и отвернувшись.

— Спасибо, — выдыхает искренне, — что на счёт нас?

— Не было никаких нас, — хмыкаю через силу, моргнув, чтобы прогнать слёзы, — не было и не будет.

— Именно на этом я и попался… отрицая реальность.

— Прекрати! — вспылила, разворачиваясь. — Прекрати сейчас же, слышишь? Куча вариантов была, но ты выбрал самый простой — свалить в туман!

— Назови хоть один! — проорал в ответ. — Хоть один, в котором бы ты чувствовала себя в безопасности, а не вздрагивала от каждого шороха!

— В самом деле хочешь услышать? — хмыкнула невесело.

— Да, хочу! Хочу, чёрт возьми!

— Мы бы были друг у друга полгода, даже чуть больше, — заговорила с горькой улыбкой, — а когда округлившиеся живот уже невозможно было бы спрятать под одеждой, я бы уехала. Мы бы прилюдно разругались, чтобы не осталось даже намёка на то, что эти отношения могут возобновиться. Ты бы приезжал, не часто, ненадолго. Смог бы подержать на руках новорождённого сына, порадовался бы, что не придётся менять ему подгузники и слушать ор и плач днём и ночью, притворно, разумеется. Рвал бы мне душу своими отъездами, но я бы не чувствовала себя ничтожеством. Не чувствовала ненужной. Знала, что у нас с сыном есть опора. И, рано или поздно, ты бы нашёл выход, ты бы выкрутился. И вернулся в семью, а не к разбитому корыту. Но, как я уже сказала, ты выбрал самый лёгкий путь. Тебе не нужны были все эти заморочки, тебе не нужна была я. Не нужна и сейчас, не притворяйся, не обманывай себя. Ты заскучаешь через неделю, может, месяц.

— Ты бы пошла на это? — голос дрогнул, а вместе с ним моя решимость. — Ты бы… чёрт! Да как мне это в голову могло прийти?! Я вёл себя как последняя мразь! Диана… твою мать, да как так?… Нахера ты мне это сказала… Нахера я спросил…

— Закрыли тему, — сказала мягко, — этот поезд ушёл. По пути сошёл с рельс и разбился со всеми пассажирами.

— Я понял, — буркнул недовольно.

— Если не найдёшь решение своих проблем, я заберу сына и уеду.

— Ахеренная мотивация оформить охрану в доме на полную ставку, — скривился в ответ.

— Я найду способ, не сомневайся. Такие траты ни к чему. Так что давай сосредоточимся на том, как сделать так, чтобы у Ромки был отец.

— Ты не полезешь в это дело, думать забудь! — отрезал сердито. — Я сам во всём разберусь.

— Дохера ты разобрался за два года? — съехидничала в ответ.

— Сейчас есть новые вводные, нужно только понять, как всё связано. Но то, что связано — никаких сомнений.

— Ибрагим считает — через меня.

— Что за бред? — морщится недовольно. — То, что ты успела трахнуть главных мудаков города не делает тебя главной героиней романа.

— Вот спасибо! — фыркнула в ответ. — Умудрился унизить дважды в одном предложении. Талантище!

— Ты прекрасно поняла, о чём я… к тому же, я унизил и себя, сделай скидку.

— Ага, пятьдесят процентов за первые два часа, — скривилась в ответ, а он хохотнул:

— Плачу вдвое и продлеваю на ночь.

— Иди в жопу, — ворчу, пряча глуповатую улыбку.

— Если ты настаиваешь, можно попробовать… — заявляет с ухмылкой.

— Тимур, уймись! — рычу, скрестив руки под грудью.

— Если бы я мог… и ты первая начала.

Оба замолчали. В голове картинки из прошлого, обрывки воспоминаний, последние две ночи два года назад, проведённые вместе, страсть, нежность, похоть, всё перемешалось, всё мешает дышать, давит и одновременно с этим распирает изнутри, пытается вырваться, освободиться, пуститься во все тяжкие на заднем сиденье.

Останавливается на обочине и выходит, хлопнув дверцей. Достаёт пачку сигарет, прикуривает и ходит возле машины, затягиваясь так глубоко, как будто от этого зависит его жизнь. Одна, вторая, третья… лично меня уже отпустило. Открываю свою дверь и кричу резко:

— У тебя сейчас никотин с конца капать начнёт!

Выбрасывает не докуренную сигарету и садится.

— Это — херня, — отвечает недовольно, — почти закапало, когда ты по парапету ночью начала разгуливать. Что за идиотское развлечение?!

— Так вот зачем вызвал другое такси…

— Нет, одну ночью отправил, — скривился и пнул ногой под приборкой. — Не делай так больше.

— Конечно, Тимур Александрович, как Вам будет удобно, — пропела с язвительной улыбкой.

— Я пытался, — вздохнул обречённо и схватил обеими руками мою голову.

— Нет, — пискнула с намёком на отчаяние.

— Да, — выдохнул и поцеловал.

— Ненавижу тебя! — прорычала, слезая с него на заднем сиденье и натягивая футболку. — Где мои шорты?!

— В окно выкинул, — отвечает вяло и дотягивается до двери, приоткрыв её и впуская в салон немного свежего воздуха. Шарит рукой по сиденью и протягивает мне недостающую часть туалета.

Быстро одеваюсь, перелезаю вперёд, откидываю зеркальце и пытаюсь придать себе пристойный вид. Глаза блестят, на щёках румянец, губы красные, зацелованные. Что я буду делать, если этого придурка убьют? Одно дело жить с ним в одном городе, изредка видеться, изредка видеть… и совсем другое — жить где угодно с осознанием, что его нет.

— Это больше никогда не повторится, — говорю строго, не оборачиваясь.

— Это — нет. Каждый раз что-то новенькое…

— Тимур, я серьёзно.

— Я тоже. А ведь мы ещё даже не начинали ознакомление с ассортиментом секс-шопов… И я говорю это не чтобы позлить тебя, это ответ на твоё «заскучаешь через месяц».

— Ну да, дело ведь только в сексе, — отвечаю с усмешкой, — впрочем, о чём я… всегда было лишь в нём. Чёрт, время!

Хватаю телефон, а Соболев начинает одеваться и говорит глухо:

— Я звонил перед тем, как вы приехали на склад.

Игнорирую и набираю маму.

— Милая, всё в порядке? — спрашивает вместо ответа. — Тебя нет целую вечность!

— Я опять переспала с Соболевым, — отвечаю удручённо, а мама слабо хрюкает в трубку, — скоро будем. Как Ромка?

— Грызёт стол, отказывается идти спать.

— Через двадцать минут право выбора исчезает, — напоминаю, а она наверняка закатывает глаза и бурчит:

— Я помню, дорогая.

И отключается, потому что я её раздражаю.

Тимур ловко перелезает на водительское место и лихо трогается с места.

— Куда ты так несёшься? — морщусь, пристёгиваясь.

— Если доедем за пятнадцать минут, у меня останется ещё пять.

— Если ты нас угробишь, у тебя не будет и этого времени… — бурчу себе под нос, а внутренний голос пытается мне что-то сказать. — Время…

— Скоротечно, ага, — вставляет пять копеек Тимур, а я огрызаюсь:

— Я думаю, не мешай. Время… тогда, в Турции, перед последними переговорами на вилле Ибрагима, кто пришёл последним?

— Ты, — хмыкает в ответ.

— А до меня? Я шла в обход, разница в пару минут.

— Мы ждали полным составом, если не считать Пименова, минут десять. И думали уже об этом, никто из тех, кто шептался в саду, к переговорам не присоединился.

— Допустим, но один из них сказал — «время!». Вряд ли у него пирог в духовке стоял, торопился именно к переговорам. Если не к ним непосредственно, то убедиться, что всё идёт по плану, то есть, через известное место. Что один твой юрист так и не спустился, а второй — не доехал.

— Возможно, — ответил задумчиво, — но я так бесился, что не замечал вокруг себя вообще ничего.

— А Ибрагим?

— Прикинем завтра, — бубнит недовольно, — я что просил? Не лезь.

— Ну, если бы просил, я бы подумала, — фыркнула презрительно, — но ты умеешь только командовать. Знаешь, куда можешь засунуть себе свои приказы? Стимуляция простаты и всё такое, тебе может даже понравиться.

— Жёсткий тайминг вынуждает меня пропустить интригующее замечание мимо ушей.

— И тот охранник в аэропорту… я несла такую чушь, он был непреклонен, но едва я заговорила о камерах — тут же отпустил Кирина.

— Даже если на них и засветился тот, кто дал ему в морду — записей давно нет. И не было уже тогда, когда мы с Ибрагимчиком прилетели.

— Записей нет, но охранник-то есть, — пожимаю плечами, а он морщится:

— Проверяли. Чист.

— Пименов тоже был чист, — настаиваю на своём. — И ещё… он был в аэропорту, когда мы прилетели, так?

— Ты говорила, я не видел.

— Ты вообще по сторонам смотришь? — бубню недовольно.

— В тот период я не видел ничего, кроме твоей упругой задницы, — ухмыляется, а я закатываю глаза.

— В общем, был. На следующий день прилетел Кирин, так?

— К чему ты клонишь?

— Да к тому, что охрана работает сутками. Что он там вообще делал? В комнате охраны, не на посту даже.

— Во-первых, хер их разбери, как они там работают. Другая страна, другие правила. Во-вторых, он мог остаться потому что задержал. В-третьих, охранник чист, мы проверили. И, поверь, он бы не соврал.

— Вы… ты… — слова застряли в горле, а Тимур поморщился:

— Не важно. Закрыли тему.

Мы почти подъехали к дому, я понимала, что подобного разговора уже не повторится, и начала сбивчиво тараторить:

— А если его не подкупили, как Пименова, а шантажировали? Если угрожали его семье? Ты с Кириным вообще разговаривал? Что там произошло? Тимур?

— Тема закрыта, Диана, — отрезал сухо, — у меня есть семь минут. Всего семь, не порть их, прошу.

— Хорошо, — ответила тихо.