За поворотом новый поворот

За поворотом новый поворот

ГЛАВА 1

Дул промозглый февральский ветер, залезая под капюшон, мешая идти. Скользкая тропинка грозила падением. Сколько раз Полина давала себе слово возвращаться домой не через тёмный пустырь, а по освещённой фонарями людной улице. Конечно, в одиннадцатом часу и там народу было не очень много, но перед круглосуточными магазинами наблюдалась хоть какая-то жизнь, а на пустыре вдоль забора заброшенной стройки не было даже собачников. Но напрямик идти было ближе, и каждый раз Полина, закрыв дверь пункта выдачи интернет-заказов, неожиданно для самой себя шла не к святящимся витринам, а сворачивала в пугающую темноту пустыря — очень хотелось поскорее оказаться дома.

За спиной послышались шаги. Полина, не оборачиваясь, пошла быстрее, шаги тоже ускорились. Надо бы побежать, но риск поскользнуться на ледяной дорожке слишком велик, а если она упадёт, то это страшное её настигнет, хотя оно и так настигало — шаги были слышны уже совсем рядом.

— Девушка, Вы не бегите, я просто очень тороплюсь, — весёлый оклик на секунду остановил Полину, мимо неё промчался какой-то человек и скрылся в темноте.

Чувство облегчения смешалось с легким разочарованием. Слава Богу, ничего не произошло! И тут же подумалось: с ней вообще ничего не происходит. А может, и хорошо, что не происходит. Вот один раз произошло, и теперь она, ежась от пронизывающего ветра, ходит по ночам через пугающий пустырь, выполняет нудную, неинтересную работу, и всё время думает, где была допущена ошибка, когда это началось, когда именно она приняла неверное решение. Когда ушла от мужа? Или раньше, когда отказалась от любви? Или ещё раньше, когда позволила чувствам завладеть собой? А может, ещё раньше, когда стали рушиться её отношения с мужем, а она молчала, боясь неприятностей, пока не поняла, что неприятности — это еще не самое плохое из того, что может с нами произойти. Хуже всего, когда с нами ничего не происходит!

Год назад биография Полины распалась на две неравные части — на две жизни. В первой, прошлой — она была женой преуспевающего бизнесмена, домохозяйкой с университетским дипломом. Во второй, нынешней, — она сотрудник пункта выдачи, получающая крохотную зарплату, на которую она содержит себя, и алименты, которых, если не позволять никаких излишеств, хватает на детскую одежду и оплату кружков — жить можно. Довольна она своей новой жизнью — конечно, нет. Хотела бы всё повернуть назад и возвратиться к мужу в размеренную обеспеченную жизнь — ни за что, только не это!

Вернувшись домой, Полина выслушала очередной выговор матери, поцеловала спящих сыновей и набрала ванну. Вдоволь понежиться в теплой ароматной воде — это и способ расслабиться, и единственное развлечение, которое Полина теперь могла себе позволить. Завтра не её смена, можно будет спокойно заняться накопившимися домашними делами, а сейчас просто лежать в ванне с закрытыми глазами и наслаждаться успокаивающим запахом лавандового масла.

Из сладкого забытья Полину вырвал телефонный звонок. Кто может звонить так поздно? Мама поднялась к себе на шестой этаж, но звонить она не стала бы — знала, что, по её выражению, «дочь отмокает». Полине пришлось вылезти из теплой ванны и бежать к телефону, оставляя на холодном кафельном полу мокрые следы. На экране высветился незнакомый номер. Полина мокрым пальцем нажимала на «ответить», наконец, удалось соединиться со звонившим, но в трубке была тишина. Полине даже показалось, что это не проблемы со связью: ясно различалось чьё-то дыхание. «Алло, вас не слышно», — повторила несколько раз, прежде чем нажать на отбой. Наверное, ошиблись номером. Полина вздохнула и пошла вытираться и спускать благоухающую лавандой воду, принимать ванну больше не хотелось — удовольствие было испорчено.

Собственно, ничего не произошло, но на душе остался неприятный осадок. Другой на её месте сразу бы забыл про случайный звонок, но Полина стала перебирать в памяти тех, кто мог бы позвонить в такое время. «Ты очень подробно живешь», — говорила ей университетская подруга Вероничка. Конечно, надо жить легче, не циклиться на мелочах, однако, как Полина ни старалась, жить «без подробностей» у неё не получалось.

С детства ей внушали, что необходимо своим поведением заслужить одобрение окружающих. «Тебя за одни красивые глаза никто любить не будет», — часто повторяла мать. «Всегда анализируй свои поступки и думай, что о тебе скажут другие», — говорил отец. Правда, когда он ушёл к своей молоденькой секретарше, о мнении окружающих он, вероятно, забыл подумать. После ухода отца мать полностью переключилась на Полину, неусыпно контролируя каждый её шаг, но это не смущало. Полина понимала, что главная задача — заслужить одобрение учителей, одноклассников, соседей и, конечно, в первую очередь, мамы. Девочка искренне хотела быть всем полезной, была бесконфликтна и скромна. Учителя её любили, одноклассники относились к ней с симпатией, но, несмотря на приятную внешность, мальчики на тихоню Полинку не обращали внимания, да и настоящие подруги появились только в университете.

Именно в универе у Полины началась совершенно иная жизнь. В первый день занятий перед ней на стол откуда-то сверху плюхнулась яркая холщовая сумка, а затем на соседний стул уселась рыжеволосая хохотушка Вероничка и заговорила с Полиной как давнишняя знакомая. Вероника Захарова была громогласна, жизнерадостна, и рядом с этой пышногрудой и широкобёдрой девушкой миниатюрная белокурая Полина стала совсем незаметна. Но Вероничка Полине очень нравилась, нравилась её активность, легкость в принятии неожиданных решений, и они подружились. А потом в их компанию вошла красавица Влада Королёва, у неё было прозвище Королева, и оно ей чрезвычайно подходило не только из-за фамилии. Гордая осанка, уверенный мелодичный голос, победоносная красота и при этом никакой заносчивости, полное отсутствие высокомерия — Владислава была настоящей королевой из романтической сказки. Полина гордилась харизматичными подругами, и эта дружба не подавляла, наоборот, энергия молодой радости, исходящая от подруг, постепенно наполнила и её. Рядом с подругами Полина перестала чувствовать себя «серой мышкой», а ощутила девичью значимость, поняла, что напрасно комплексовала по поводу своей внешности, ведь она не мелкая, а миниатюрная, и лицо не бледное, а «акварельное», и фигурка у неё как у фарфоровой статуэтки. Вскоре и молодые люди начали на девушку посматривать. Конечно, не такие брутальные красавцы, как Олег Воронин, парень Влады, но вполне нормальные ребята стали оказывать знаки внимания. На дне рождения одногруппника она познакомилась с Денисом. Невысокого роста, интеллигентный, сдержанный, он сразу понравился Полине: скромным поведением и спокойствием он словно повторял её саму. Денис тоже почувствовал интерес к милой светловолосой девушке. Они стали встречаться, и как-то естественно эти отношения привели их в ЗАГС.

Полина была уверена, что вышла замуж за искренне любящего её человека, но всегда помнила внушенное с детства «тебя за одни красивые глаза никто любить не будет». Значит, надо, чтобы Денис не усомнился в правильности своего выбора, чтобы видел: Полину есть за что любить — она образцовая домохозяйка, безупречная жена. Таких белоснежных наглаженных рубашек, как у Дениса, не было ни у кого в офисе. И таких вкусных обедов никому на работу не давали, только Денису. А дома его ждала идеальная чистота и плывущий по квартире аппетитный запах с любовью приготовленного ужина.

У Дениса всё складывалось прекрасно: он вошел в строительный бизнес дальнего родственника, а потом и сам создал небольшую, но перспективную строительную компанию. Единственное, что омрачало жизнь молодой семьи, — отсутствие детей, но на пятый год совместной жизни, когда Полина уже решила обращаться за помощью к врачам, один за другим родились сыновья — Степаша и Сеня. Полина жила с твёрдым сознанием, что у неё жизнь сложилась прекрасно: замечательный муж, восхитительные дети — лучшего и не пожелать.

Бизнес Дениса шёл в гору — он много работал, и это давало результаты — семья почувствовала финансовую свободу. Купили квартиру, в том же доме, где жила мама Полины, Галина Павловна, и по её же настоянию, чтобы та помогала дочери растить детей. Как-то, побывав в гостях у Влады Королёвой, живущей в собственном доме, решили тоже, как семья университетской подруги, переехать в Подмосковье. Началось строительство загородного коттеджа.

Полина собралась получить водительские права — нельзя же жить за городом и не уметь водить машину. Но когда она стала рассказывать мужу о своем плане, Денис резко перебил её: «Такси вызвать не судьба?» и добавил всё, что он думает о бабах за рулём и обезьянах с гранатой. То, что муж запретил даже думать о курсах по вождению, Полину умилило: это он так переживает за неё, боится, что она попадёт в аварию. И вопрос о получении водительских прав больше не поднимался. Но вскоре Полина заметила, что любые её просьбы и предложения если и не отклоняются, то всегда подвергаются критике. И ещё как-то неожиданно для себя с удивлением обнаружила, что Денис перестал с ней общаться. Произошло это не вдруг — сначала муж, уставший после работы, просил дать возможность отдохнуть: «Потом всё расскажешь», а затем это стало нормой — Денис возвращался с работы, ужинал, обсуждал что-то по телефону, смотрел кино, а Полина присутствовала при этом, не принимая никакого участия. Она пристраивалась рядом с мужем на диване, когда он смотрел телевизор, и делала замечания о происходящем на экране, но ответом было: «Ты можешь помолчать? Мешаешь смотреть», и Полина, чтобы не раздражать мужа, вечерами перестала заходить в гостиную. Всё их общение ограничилось обменом репликами, связанными с текущими домашними делами. Они не ругались, не ссорились, просто жили рядом два чужих человека. У них были общие дети, общий бюджет, но не было общих интересов, дел, разговоров.

Конечно, Полина стала винить себя, что стала неинтересна для мужа, превратившись в тупую домохозяйку, все интересы которой ограничены кухней и детской. Она решила выйти на работу, но тут с возражениями выступила мать: «Ненормальная! Какая необходимость? Ты просто не знаешь, как работать и дом вести. Может, ты рассчитываешь на меня всё повесить? Даже не думай!». Авторитет матери был непоколебим. Галина Павловна, как и в детстве, контролировала каждый шаг дочери, указывая ей, как надо одеваться по погоде, что читать детям и с чем печь пирожки. То, что нормально в семь лет, в тридцать семь вызывает отпор у любого, но не у Полины. Иногда она пыталась возражать матери, но Галина Павловна обижалась, и дочь просила прощения, ругая себя, что обидела самого родного человека.

Так проходили дни и годы, а в жизни Полины ничего не менялось. В глазах окружающих она была счастливой женщиной, женой преуспевающего бизнесмена, матерью двух здоровых, жизнерадостных детей. И мало кто знал, что её благополучная жизнь давно превратилась в рутину, что сама она потеряна и не понимает, на что может опереться. Полине стало казаться, что у Дениса другая женщина, поэтому он холоден с ней. И она с ужасом стала ждать, что он уйдёт к той, с которой он будет обсуждать свои дела, с кем он будет нежен по ночам. Секс, случавшийся у супругов раз в несколько недель, говорил лишь о том, что мужу нужна женщина, не Полина, а просто женщина для удовлетворения физиологической потребности — он не шептал ей, как прежде ласковых слов, не ласкал её тело. После их близости Полина долго лежала с открытыми глазами, думая, что если бы на её месте находилась резиновая женщина, то Денис вел бы себя с этой секс-игрушкой так же в точности, как обращается с женой, вернее, поправляла себя Полина, с ней он обходился, как с резиновой куклой. Однажды Полина поняла, что уже не справляется с эмоциями — замолкает на полуслове, разговаривая с детьми, неожиданно начинает плакать, пребывая в постоянном ожидании, что Денис её бросит, что она, в сущности, никто.

Однажды Галина Павловна нашла у дочери успокоительное. Полина, опасаясь резких комментариев, не рассказывала матери, что давно уже ходит к частному врачу, чтобы подавить чувство постоянной тревоги, и без таблеток не может ни спать, ни бодрствовать. Расплакавшись, она призналась, что её видимое семейное благополучие имеет безобразную изнанку. Но мать её перебила: «Чтобы больше этого не слышала! Напридумывала себе черте чего. Ты не знаешь, какие мужья бывают. Живешь без ругани, в достатке, и всё тебе мало. Тебе алкаша нужно, чтобы не в дом деньги нёс, а из дома вещи на пропой выносил, вот тогда бы у тебя действительно тревожность была, во тогда бы поняла, что на таких, как Денис, молиться надо. Поговорить ей видите ли не с кем! Со мной поговори».

Так и жила Полина, имея все атрибуты счастливой жизни и не делясь ни с матерью, ни с подругами тем, что скрывалось за фасадом семейного благополучия. Её подруга Влада любила стихи Ахматовой и часто цитировала красивые строки. Одно двустишие застряло в памяти Полины.

В узких каналах уже не струится — Стынет вода.

Здесь никогда ничего не случится, — О, никогда!

Это про неё стихи, думала Полина, это в её жизни никогда ничего не случится. Так и будет она вечно успокаивать себя тем, что детям нужен отец, что в доме уют, и при этом плакать по ночам, пить антидепрессанты, и изо всех сил стараться сохранить то, что она называет семьёй.

ГЛАВА 2

Полина лежала и думала о ночном звонке, а в памяти сами собой всплывали прошлогодние события, когда тёплым осенним вечером позвонила Влада:

— Как насчёт того, чтобы в субботу в Салтыковку прокатиться, пока погода не испортилась?

В Салтыковку, значит, в гости к Вероничке. Впервые Вероника привезла подруг туда после летней сессии на первом курсе. Водила по старому, ещё дореволюционному, дачному посёлку, будто экскурсовод объясняя: вот на этой улице жил Мейерхольд, а на той — Андрей Белый, а вон за тем забором — дворец Бранцалова. В старом дачном доме из потемневших бревен жила бабушка Вероники, такая же, как внучка, разговорчивая и весёлая. Сидели на полукруглой веранде, смеялись, пили чай из разноцветных чашек, в воздухе был разлит опьяняющий запах пурпурно-фиолетовой сирени, растущей у крыльца, и Полина неожиданно почувствовала себя абсолютно счастливой. Уклад дома Вероничкиной бабушки был совершенно не похож на чопорный порядок, царивший доме Полины — разноцветные чашки из разных сервизов, беспорядочно разбросанные диванные подушки, стоящие в углу стопки журналов — всё это Полинке, привыкшей к строгой симметрии во всем, показалось удивительно милым. И ещё её удивляли отношения между обитателями этого дома, изумляли мелочи: разбитая Вероничкой чашка стала не поводом к осуждению, как было бы в семье Полины, а дала возможность бабушке радостно объявить, что вот-вот произойдёт что-то замечательное, ведь «посуда бьётся к счастью». Потом ненадолго заехали Вероничкины родители, шутя рассказали, что хотели привезти на дачу ненужные детские санки, но уже подъезжая к даче обнаружили, что оставили их дома. И опять все смеялись, припоминали подобные случаи рассеянности, а Полина с изумлением наблюдала, что никто никого не ругает за несобранность. И сами родители Вероники, держащиеся за руки, вызвали удивление Полины: её родные всегда делали замечания друг другу, мать раздраженно говорила об отце, он, в свою очередь, указывал матери на её тяжёлый характер, да и в семье её тётки, и в семьях знакомых было то же — никто спустя годы не ходил, держась за руки, не смотрел с любовью друг на друга. Полина как-то спросила Вероничку:

— У тебя родители хоть иногда ругаются?

— Ещё как! Тарелки об пол бьют, — улыбнулась подруга. — Потом, правда, сразу мирятся.

Тем далёким июньским днём на веранде в Салтыковке Полина решила, что у неё будет такая же семья, как у родителей Вероники, семья, в которой никто никого не пилит, не ругает, а они с мужем будут идти, держась за руки, всё делать сообща и радоваться друг другу.

Но прошло пятнадцать лет, и Полина с горечью вспоминала свои девичьи мечты. Какие прогулки за руку! Какие совместные дела! Денис живет параллельной жизнью, возможно, у него даже есть другая женщина, а Полина обречена на постоянный страх, что он её бросит, и тогда пусть даже мнимое благополучие рассыплется, поэтому она не живёт простой и ясной жизнью, а, стараясь угодить мужу, изо всех сил набирает баллы за ведение домашнего хозяйства.

— С тебя крылышки для барбекю, — звенел в трубке голос Влады, — те, что ты на майские мариновала. До сих пор вкус забыть не могу. Шашлык Вероничка на себя взяла.

— А сколько человек соберётся? В связи с чем такая подготовка?

— Никого особенного не будет, нас трое и Вадим. Я за него Вероничку сватаю.

— Вот отсюда поподробнее, пожалуйста. Что за Вадим?

— Мой сосед. Да ты его знаешь. Помнишь, он в кафе на Дорогомиловской к нам подходил поздороваться.

— Помню. Ты тогда вспомнить не могла, где с ним познакомилась.

— Во-во. Его и повезем в субботу к Вероничке.

— А Вероничка согласна?

— Совершенно. Она после Лепёхина мечтает о таком реальном, спортивном, нерефлексирующем. Вадим, кстати, спортсмен, хоккеист. Мы договорились, что он поможет Вероничке мебель подвинуть, а там, смотришь, и отношения завяжутся. Короче, в субботу утром подъезжаешь ко мне. О точном времени в пятницу договоримся.

И вот в субботнее утро Полина аккуратно выгрузила из такси на тротуар перед подъездом Влады сумки с контейнерами, наполненными всевозможными вкусностями. Накануне она весь день посвятила подготовке к поездке в Салтыковку: мариновала куриные крылышки, пекла свои фирменные пирожки — словом, делала то, что от неё и ждали — домохозяйки, чью духовную пищу составляют кулинарные рецепты и передачи о здоровом питании.

Влада, радостно улыбаясь, выбежала из подъезда. Она была, как всегда, ослепительно хороша — джинсы сидят идеально, короткая куртка подчеркивает великолепную фигуру, легкая походка… Полина всякий раз замирала в восторге, глядя на подругу: как бы хотелось быть если не такой красивой, то такой же уверенной, такой же независимой.

От соседнего подъезда к Владе подошли двое мужчин, поздоровались. Полина сразу узнала Вадима, потенциального жениха Веронички, а второго стала внимательно рассматривать — худощавый, высокий, добрый взгляд светло-карих глаз — Полине он показался симпатичным. Выяснилось, что это брат Вадима, на несколько дней приехавший из Красноярска.

— Знакомьтесь, Полина, — представила Влада подругу.

— Ермолаев, — кивнул брат Вадима.

Все рассмеялись.

— Роман, — мужчина смутился. — По привычке сорвалось.

— Роман у нас — компьютерный гений, — вступил в разговор Вадим. Он явно гордился братом.

— Да какой там гений! Обычный айтишник.

Поехали на машине Вадима. Влада села впереди и показывала дорогу. Полина оказалась рядом с Романом на заднем сидении. О чём говорить с ним, она не знала, и смущенно рассматривала пейзаж за окном, иногда вставляя замечания в то затихающий, то вновь возникающий общий разговор.

Огромный кожаный диван, принадлежащий ещё деду Веронички, гордо стоял посреди веранды, преграждая проход в дом. Повод, чтобы привезти Вадима в Салтыковку якобы для помощи подруге, был придуман Владой и блестяще воплощен Вероникой. Накануне она нашла на станции двух пьянчуг, которые за малую мзду, кряхтя и ругаясь, притащили этот диван из гостиной на веранду. Также на станции были куплены коньяк и вино, пластиковое ведро шашлыка и готовые салаты — Вероничка готовить не любила, да и не умела, но обладала массой других достоинств. Будучи натурой увлекающейся, она, тусуясь в юности с рокерской компанией, боролась со стереотипами и шаблонами общества рваными джинсами и песнями Курта Кобейна, затем Вероничка погрузилась в эзотерику, и поиск внутреннего «Я» привел её в Индию, чтобы в ашраме погрузиться в изучение постулатов религии и просто разобраться в себе. Было и увлечение гончарным мастерством, и росписью по дереву… Стоит ли говорить, что смены пристрастий были вызваны очередными романами, и подруги были посвящены во все любовные перипетии Веронички, искренне сопереживая буре её эмоций. Но меняя увлечения и любовников, Вероника сохранила главное своё занятие — содержание питомника цвергшнауцеров, и даже пользовалась высоким авторитетом в кругу кинологов. После смерти бабушки Вероничка перебралась в Салтыковку вместе со своими питомцами, зарабатывая на жизнь разведением высокопородистых щенков и груммингом.

Полина поднялась по скрипучим деревянным ступеням на полукруглую веранду, через разноцветные ромбы стёкол — синие, красные, зелёные — светило нежное осеннее солнце. На душе стало тепло от воспоминаний, связанных с этим домом, с радостью, всегда наполнявшей его.

— Какой интересный дом, — рядом с Полиной остановился Роман, с интересом рассматривая обстановку, — как из фильма о старинных усадьбах.

Огромный диван, поставленный поперек веранды, был дружно подхвачен братьями, оттащен в отведённое для него место, и на этом мероприятие было завершено. Оказав обещанную помощь, Вадим собрался уезжать, не проявив никакого интереса к хозяйке дома. Похоже, что сватовство срывалось, но подруги пустили в ход всё своё обаяние, и гости остались, поддавшись на уговоры и красоту последних тёплых дней осеннего Подмосковья.

Стали готовиться к застолью. Как-то само собой получалось, что Роман оказывался рядом с Полиной, он помогал ей выгрузить из машины контейнеры с едой, помогал разжигать мангал, переворачивал решётку с маринованными крылышками. Всё, что он делал, получалось ловко и весело. Полине было приятно смотреть, как он умело поддерживает нужный жар в мангале, как нанизывает на шампуры куски шашлыка. Они обменивались шутливыми замечаниями, обсуждали тонкости готовки, и Полина удивлялась, как легко было ей, обычно трудно сходившейся с людьми, общаться с этим практически незнакомым человеком.

— Я люблю готовить, — рассказывал Роман. — У меня двое мальчишек, мы с ними ездим в тайгу к моему другу. Он у меня в лесохране работает. Можно, конечно, и на печке в его избушке готовить, но мы любим на костре, совсем другой вкус у еды.

Полина слушала про целительный воздух кедровников, про сибирскую тайгу, которой нет конца-края, и завороженно следила за руками Романа. Какие у него красивые руки! Наверное, такие пальцы у пианистов, тонкие и сильные одновременно. Никогда прежде она не обращала внимания на мужские руки, но руки Романа, сильные, загорелые, ей захотелось погладить, почувствовать, как они могут обнять… Полина даже на секунду зажмурилась и головой тряхнула, отгоняя эти неожиданные мысли, — ничего подобного прежде ей в голову не приходило.

Осень — это всегда легкая грусть об ушедшем лете, но Полине в тот день открылось, что осень может быть весёлой. Деревья окрасились в сказочные цвета, под ногами шуршали яркие листья, и вокруг всё в таких светлых красках, что дух захватывало…

— Роскошна осени цветная акварель! — к ним подошла Влада. — Что Вам помочь сделать?

— Спасибо! Мы справляемся, — улыбнулся Роман. — Если надо будет, то позовём.

Полина с удивлением отметила, что победоносная красота Влады не произвела никакого впечатления на Романа: обычно мужчины старались с Владой заговорить, удержать её внимание, а тут: «Если надо будет, то позовём». И ещё приятно коснулось слуха произнесенное Романом «мы», пусть на несколько секунд, но это слово объединило их.

Стол накрыли в гостиной около голландской печки, обложенной нарядной глазированной плиткой и оттого делавшей комнату праздничной. И настроение за столом царило празднично-радостное. Как-то легко перешли на «ты», шутили, смеялись. Полине давно не было так весело, наверное, со студенческой поры. Роман сидел рядом, и она вновь смотрела на его пальцы, как красиво они держат вилку, как поправляют скатерть. Вероника принесла гитару, запела бардовское про пути-дороги. Пела Вероничка красивым меццо-сопрано, бархатные переливы низкого голоса должны были привлечь Вадима, однако, Полина заметила, он явно обращал внимание на Владу, хотя и старался это делать незаметно. Потом гитара перешла к Роману, и он запел: «Твои глаза зелёные, твои слова обманные и эта песня звонкая свели меня с ума…». Этот старинный романс, лампа под абажуром, самовар на расписном подносе, потрескивание дров в печке — вся атмосфера дома словно перенесла в то далекое время, когда было принято собираться вечерами за круглым столом, разговаривать, петь красивые песни. Полина смотрела, как легко тонкие пальцы Романа перебирают струны и боялась вспугнуть то состояние сладкого дурмана, которое окутывало её, даря забытое в девичестве ожидание счастья.

Вадиму позвонили, и он стал срочно собираться в Москву. Надо было уезжать, а так хотелось, чтобы этот вечер не кончался! Возвращались по вечернему шоссе, но осенняя тьма не погружала Полину в тоску, как обычно, напротив, её радовали огоньки в окнах, и предчувствие чего-то очень хорошего не покидало. Роман вёл машину, а Полина сидела с ним рядом, и они говорили об осени, о детях, о простых и незначительных событиях, которые вдруг становились интересными и важными. Роман был вдов уже несколько лет и воспитывал сына и племянника-инвалида. Разумеется, мать помогает, одному бы не справиться, признавался Роман, а Полина слушала и вновь завороженно смотрела на его руки спокойно и уверенно держащие руль.

Подъехав к дому и вынимая из багажника сумку с пустыми контейнерами, Полина случайно коснулась руки Романа, и её будто током ударило. Такого она не испытывала никогда.

— Ну, вот я и дома. Свет горит, значит, мама к себе не ушла, ждёт, — Полина указала на светящееся окно.

— А муж не ждёт?

— Нет, он уже спит, ему на работу рано вставать, — почему-то стала оправдываться Полина, хотя Денис наверняка не спал, а смотрел кино или сидел за компьютером. Но он её не ждал, а признаться в этом было стыдно.

— Полина, а можно твой телефон? Ты говорила у тебя день рождения через три дня. Надо же поздравить.

— Да, конечно, записывай, — Полина стала диктовать номер. — Только не через три дня, а сразу позвони, как прилетишь. Или напиши, что долетел, что всё в порядке.

Галина Павловна встретила её на пороге:

— Ну, ты загуляла! Чего так долго?

— Засиделись, заболтались, — Полина поцеловала мать, и стала раздеваться.

Она слушала, как трудно стало ребят вовремя уложить спать, как плохо ест Степашка, как Сеня шмыгает носом, а слышала красивый голос «Твои глаза зелёные, твои слова обманные…» А у Романа глаза цвета спелого ореха.

На следующий день пришло сообщение в ватсап «Я уже в Красноярске. Долетел отлично».

ГЛАВА 3

Пришло сообщение от Романа, Полина ответила, и завязалась переписка. А вечерами в половине одиннадцатого, уложив детей, Полина ждала звонка или звонила сама, и они подолгу разговаривали, несмотря на пятичасовую разницу во времени. Полинке не нужно было прятаться с телефоном в ванной или выбегать на лестницу — Денис не интересовался, о чём и с кем она часами беседует. Все её мысли, как стрелка компаса, были направлены на ожидание известий из Красноярска. Полина успокаивала себя: ничего страшного, что она, верная жена, ежедневно общается с посторонним мужчиной — ведь это просто дружба, Роман живет в другом городе, случайно пересеклись и больше никогда не увидятся. Но вскоре Полина уже не понимала, как она прежде существовала без ежедневного общения с Романом, да и он тоже торопился поделиться с ней событиями своей жизни, мыслями. узнать, как дела у его новой знакомой.

Через месяц начала этой странной дружбы Полина поделилась с Владой своими переживаниями.

— Какой-то роман в письмах. Роман с Романом, — сыронизировала подруга.

— Влада, это не роман, это что-то совсем другое. Мы друг друга чувствуем.

— В смысле?

— Я не знаю, как тебе объяснить. У меня проблемы, а он мне пишет: «Не волнуйся, всё наладится» — он в Красноярске ощутил, что со мной в Москве происходит. Он в аварию попал на прошлой неделе, а у меня сердцебиение тотчас же началось — я поняла, что с ним что-то случилось.

— Мистика какая-то, — пробормотала Влада.

— Я понимаю, что перспектив никаких: он в Красноярске, я в Москве. Но я судьбе благодарна за эту встречу! У меня в жизни столько позитива никогда не было. Я плакать перестала, без снотворного сплю, где и с кем Денис, каждую минуту не думаю, и вообще про него не думаю. Мама своими советами не раздражает. Мне жить интересно стало.

А потом Полина с Романом одновременно начали мечтать, как было бы здорово вместе встретить Новый год. И постепенно эта, казалось, несбыточная фантазия, обрастая деталями, перестала казаться утопией. «Паркуа бы и не па?» — как сказала бы об их планах Влада. Было принято решение поехать на новогодние праздники в Красноярск, показать детям Сибирь.

— Я подозревал, что ты ненормальная, а теперь в этом убедился, — фыркнул Денис. — За каким фигом туда переться?

— Надо же ребятам на свою страну посмотреть, а то они думают, что за МКАДом сразу Египет и Турция начинаются, — оправдывалась Полина.

— Идиотизм — зимой в Сибирь ехать. Лучше бы в Питер детей свозила, если охота куда-то тащиться, — пожал плечами Денис.

— В Петербурге на каникулах народа полно, никуда не протолкнуться, туда летом надо будет съездить, чтобы по Павловску погулять, в Петергофе на фонтаны полюбоваться.

Денис пожал плечами и больше эту тему обсуждать не стал. Но Полине показалось, что он, несмотря на свои негативные комментарии, даже доволен, что она с детьми уезжает. Прежде она бы стала переживать, что муж даже не поинтересовался, как они будут встречать Новый год, и неизвестно с кем он будет отмечать праздник. А сейчас она просто автоматически отметила, что её с детьми отсутствие явно вписывается в новогодние планы мужа, но это не расстроило — её занимали вопросы предстоящей поездки в Красноярск. Была забронирована гостиница, заказаны экскурсии, праздник ожидалось встретить на таёжной заимке друга Романа, а главное, Роман будет рядом, и это будет встреча близких людей, которые ежедневно рассказывают друг другу о себе всё без утайки.

Самым сложным для Полины было объяснить своё новогоднее путешествие матери. Конечно, ни про какого знакомого мужчину в Красноярске она упоминать не стала, понимая, что это вызовет такую бурю негодования, что уехать вообще не удастся. Но устроившее Дениса объяснение поездки желанием познакомить детей со своей страной у Галины Павловны сочувствия не встретило.

— Новый год — семейный праздник. Это какой надо быть клинической идиоткой, чтобы праздники проводить отдельно от мужа! А потом жалуется, что он к ней интерес потерял!

— Ты знаешь, какой у меня в прошлом году семейный праздник был! — попыталась возразить Полина. — Лучше в гостинице с незнакомыми людьми, чем дома вдвоем с телевизором.

Прошлый новогодний праздник она готовилась встретить по-особенному радостно: новый год — новое счастье. Украсила всю квартиру новогодними гирляндами, нарядила в гостиной елку разноцветными шарами, стол был заставлен вкуснейшими и необыкновенно изысканными блюдами. Галина Павловна традиционно уехала в Серпухов к сестре, где всегда отмечала Новый год. Сеня и Степаша не дотянули до двенадцати — уснули, не дождавшись подарков, которые должны были появиться под ёлкой. Супруги вдвоем, без детей, сели за стол провожать старый год. В этот момент Денису кто-то позвонил, затем он кому-то стал звонить, поздравляя с наступающим, под бой курантов быстро чокнулся с женой шампанским и ушёл в соседнюю комнату, беседовать по телефону. Полина сидела, не притрагиваясь к еде, в ожидании, что вернётся Денис и они отпразднуют наступление нового года, пожелают друг другу всего самого-самого. Ей почему-то казалось, что с этой праздничной ночи у них начнётся новая счастливая жизнь. Но время шло, а Денис за стол не возвращался. Полина вышла из гостиной узнать, с кем супруг так заболтался в новогоднюю ночь, и обнаружила его спящим. Денис разделся и лёг спать, то ли забыв о существовании жены, то ли, по привычке, не посчитав нужным поставить её в известность, что праздник закончился. Полина вернулась за стол и, мешая шампанское со слезами, просидела до утра, тупо глядя на экран телевизора. Именно эту свою встречу Нового года и напомнила матери.

— А ты думаешь, что если в другой город с мальчишками уедешь, то семья крепче станет? — возмутилась Галина Павловна.

— Укреплять семью двое должны, а я уже устала в одиночку семью крепить. Хочу просто поехать отдохнуть.

— От чего ты, интересно знать, так устала? От чего тебе нужно срочно отдохнуть?

— Я хочу неделю покоя без зависимости от настроения Дениса, без ожидания обид, без неожиданностей. Хочу отдохнуть от его поздних возвращений, от взгляда мимо меня…

Галина Павловна, кивая, слушала дочь, но продолжала недовольно высказывать своё недоумение по поводу «безумной», по её выражению, поездки в Красноярск, однако остановить Полину уже ничто не могло.

Утром тридцатого декабря Полинка с сыновьями стояли посреди огромного зала красноярского аэропорта Емельяново. Она растерянно обводила глазами людей, чемоданы, ленту багажного транспортёра.

— Мам, а кто нас встречает? — Сеня испуганно прижимался к матери.