Помоги проекту - поделись книгой:
– Отнюдь! Я не желаю зла другим. Но как бы не думал об этом, не могу переубедить себя – тайно, нутром желаю моей стране победы, как бы ни ругал власть на людях. Во мне это впитано нашей суверенной историей, сидит в генах – желание добра моему народу. Как у Пушкина:
Политолог был спокоен.
– Надо позволить упасть тому, что должно упасть. И когда все схлынет, останется то, что насущно необходимо, без излишеств.
Агент где-то в глубинах подсознания поддерживал эту страну, так похожую на его родину. Если любишь родину там, то любишь что-то в ней и здесь.
Они разошлись и в понимании литературы. Надо признать, говорил политолог, что классические гуманистические авторы, когда-то владевшие сознанием граждан, перестают считаться серьезными, они влияли в те времена, когда жили иллюзорными смыслами. Не вобрали в себя сегодняшний опыт населения, отрезанного от мира и недоумевающего, как жить.
Он с грустью признавался, что сейчас не стало в культуре прошлых авторитетов. Одни считают Пушкина государственником, воспевающим хвалу самодержавию, другие – по-прежнему «нашим всем». И вообще поэзия перестала входить в сознание граждан, занятых суровым добыванием пищи и тряпок, чтобы прикрыть себя не теряя достоинства. Известные авторы-диссиденты, имена которых когда-то вернулись в культуру, снова оказались-таки агентами иностранного влияния. Их идеи были планом правильного развития человечества, а не самой реальностью, тяжело пахавшей землю, не поднимая глаз в ненужное голубое небо.
– А современники?
– Литераторы, тексты которых исходят откуда-то свыше? Они заблуждаются. Когда человеку хочется, например, в туалет, – об этом мысль приходит сама, отнюдь не свыше.
В его тоне появилась вызывающая решительность:
– Интеллигенты – потребители изделий творцов литературы и искусства, получавших высшие знания из Вселенной, трепетно задавали им вопросы: «Что вы хотели сказать этим текстом?» А теперь пугаются: «Как он мог перейти на другую сторону? И во что теперь верить?» Считают, что их предал в своем мессианстве тот или иной автор. Оказывается, художники тоже люди, со слабостями и оппортунизмом. А глубинный народ, к сожалению, и раньше не принимал мессианства, и в деревнях никакой так называемой высокой культуры не было. Не стихи декламировали ямщики в трактире, а матерные частушки распевали. Белинского и Гоголя мужики не торопились нести с базара, но вот лубок процветал.
Они проходили мимо гуляющих семейных групп, мимо лежащих на траве приезжих мигрантов из Средней Азии, равнодушно глядящих на чужую жизнь.
– Комиксы и сейчас любят, – признавал Кизяков. – В девяностые прошлого века «возродить» ничего не получилось, обыватель как слушал попсу, так и слушает. «Ласковый май», боевики и латиноамериканские сериалы. Повергая вечно страдающую прослойку интеллигенции в экзистенциальный ужас.
– Вот как старым интеллигентам не повезло с народом! – приуныл он. – Хотели приучить к «артхаусу», кино «не для всех», а люди упорно смотрят боевики.
Он театрально вскинул голову.
– Хватит пастырей, окормляющих необразованных! Во всем мире прекрасно сосуществуют рядышком «высокое» и «низкое» искусство. Сейчас приготовление жратвы тоже стало искусством. Они равны, если «низкое» не равнее. Остается и попса, для развлечения народа. И критерий один – количество купленных билетов или книг, и обилие «лайков».
Он с грустью говорил, что нынешние критики считают классиков, отжившими. Агент оскорбился за любимых авторов, на которых, кстати, его воспитывали отцы и деды:
– Войны бывали и раньше, а классики оставались в вечности. В революции 1917 года, когда рассеялся дым, увидели, что настоящее осталось. Это классики литературы и искусства.
– Увы, сейчас личность не нужна, – вздохнул Кизяков, – она ни на что не влияет. Поэтому потеряли значение литература и искусство, ставящие в основу творческую личность.
– Но это невозможно! Живые существа замкнуты в себе, внешне непроницаемы. И только личность в искусстве и литературе может приоткрыть эту завесу. Хотя иногда и само живое существо может раскрыть свои потаенности. Но чаще врут.
– А что делать? Эпоха перевернулась и стала на ноги. Кому нужны копания в отдельной человеческой личности? Снова настал век героев, на челе которых природа стала лавровым венком, а не слюнтяйской расслабухой. Это обузданные человеческие желания, а не бесплодные мечтания романтиков.
Агент давно заметил, что культура девяностых прошлого века переведена в противника новой эпохи. Озадаченно молчавшее творческое сообщество во время «очищения и обновления» осторожно искало новые пути.
По всем каналам комповизора мелькают «исторические реконструкции»: красные шапки благородного русского воинства с пиками, в гуще битвы протыкающего врага. Усиленно пропагандируется своя, родимая гордость волосатых древних русичей, отвоевавших уникальность и соборность своего самосознания, которые после веков «смерти бога» снова ударились в православное христианство, кстати, дружелюбное к другим религиям.
В ходу старые проверенные временем классики с их пьесами, которые можно ставить и не бояться высказывать между репликами персонажей свои мысли.
С новой силой режиссеры взялись за детективые сериалы, зародившиеся еще в девяностые прошлого века, где менты борются с бандитами и нечестными бизнесменами. Этих ворюг сейчас относят к агентам западного влияния.
Утонченные авторы, избегая идеологии, приняли за основу нового творчества нравственные проблемы общества, делая героями добровольцев – участников благотворительного движения. Кто-то ударился в антиутопии, чудеса непознанного. Вернулись жанры семейных мемуаров.
Пропагандисты, как и во всем мире, продолжают одно и то же: из всего необозримого моря фактов, где, конечно, есть главное и второстепенное, инстинктивно выпячивают у сторонников индивидуализма (или сторонников коллективизма) отрицательное второстепенное и выдают за главное. Например, пропаганду общих гендерных сортиров для мужчин-геев и женщин ставят на пьедестал духовности Запада. И злорадно смеются над их нравами.
Агент стал понимать, откуда перелом в сознании таких, как политолог Кизяков.
____
Когда он передавал свои сомнения Близнецову, внушенные Кизяковым, тот зло повысил голос, словно обвинял друга:
– Сейчас понятие «общественной жизни» скрыто под официальной солидарностью. На самом деле все ушло, как в песок, в тайную внутреннюю жизнь каждого человека, в его состояние боли, или отрады среди близких. Это и есть общее для всех, внутреннее взаимопонимание людей.
8
Учредители общественного движения «Поиск вселенского сознания», старорежимные солидные дядьки из известных институтов и организаций, несущие свои научные степени как вторую натуру, давно были отодвинуты от реальных идейных вершителей судеб страны, оказались обыкновенными суетливыми людьми, приспосабливающимися в новой жизни. Они еще пытались что-то свершить, обычно решали созвать конференцию по глобальному вопросу, организовать экспедицию по исследованиям и. т. д., и расходились, с сознанием своей значимости. И вскоре в основном отошли от общественного движения.
Всю «черную» работу делал исполнительный комитет во главе с Близнецовым, где Агент стал заместителем. С маленькой командой штатных исполнителей писал программы, собирал конференции, обзванивая всех, отправлял кучу писем, организовывал поездки.
Агент никогда не встречал таких удивительных людей, как исполнители в его штате. Все они из прошлой иллюзорной жизни, из гуманитарных культурных учреждений, которые сокращены за ненадобностью. Только один был из «интеллигентов», обходительный консультант Резиньков, манерами напоминающий нетрадиционно ориентированного. Он вальяжно восседал на стуле.
– Для меня это мелко. Дайте что-нибудь стоящее.
Он вдохновенно, ленясь записать, устно выдавал концепции, хотел широких митинговых жестов во главе толпы, но брезговал черной и мелкой работой, исчезал, когда надо было заниматься нудным переписыванием программ или физически таскать мебель при переезде.
Остальные были тихие, выполняющие задания в своих уголках люди, берегущие свои силы для чего-то иного, чем служение обществу, и пришедшие сюда из нелюбви к физической работе, и просто не понимающие, что происходит.
Видимо, они представляют организацию иначе, чем ответственные за дело начальники. Видят за ней нечто большее, откуда деньги сами сыплются. Заставить тех, кто на подневольной работе, бескорыстно отдавать силы идее было трудно. Все недовольны маленькой непостоянной зарплатой, и норовят уйти туда, где лучше. Их занимала только семья и желание «оторваться» на отдыхе в теплых цивилизованных краях.
Даже жена Близнецова требовала, хотя знала его возможности: «Заработай, чего же ты ждешь?» Им было дико слышать, что денег нет, надо заработать вместе.
Агента особенно удивлял бухгалтер. Он таких «изломанных» никогда не видел. Преданно суетливый и одновременно заносчивый, он не хотел оформляться в штат, как потом выяснилось, чтобы не отвечать ни за что, и платили пенсию как неработающему.
– Вы уж там, занимайтесь великими делами, а мы уж как-нибудь сами.
Он не давал вникать во все сложности составления отчетов в налоговую, присвоил себе всю бухгалтерию, не подпуская никого. Бухгалтерия была уздой, которую он накидывал на всех, чтобы утвердиться. Исполнительному директору хотелось его уволить. Но принять другого не мог, потому что, всегда занятый, упустил время разбираться в цифрах.
И на буха положились целиком, тем более что дел было и без того невпроворот.
Сварливый старик боялся перемен, постоянных смен условий бухгалтерского учета, крыл матом виртуального голосового помощника Алису из налогового органа, – там перешли на цифровую автоматику, которой он не знал и боялся. И не переносил бухгалтерские фирмы при налоговых органах, навязчиво предлагающие свои услуги:
– Хапуги! Только бы обмануть.
Особенно ненавидел рекламу товаров и услуг:
– Печатают мельчайшим шрифтом то, что главное для покупателя, а на радио и комповизоре – проговаривают скороговоркой. Там и заключается весь обман.
____
Исполнительный директор Близнецов бился уже не за мировую идею, положенную в основу, а чтобы найти деньги хотя бы на зарплату. Хотел наладить постоянный приток средств, собирая коммерческие экологические фирмы при исполкоме. И постоянно был зол на нерасторопных исполнителей, на неудачи.
Только успех, приносящий деньги и славу, окрыляет, делает человека любящим и любимым.
Перед клиентами организация казалась значительной и признанной, ее программы представляли мировой размах идей. А перед налоговой инспекцией, проверяющими это была нищая общественная организация без средств к существованию.
У государства среди серьезных забот не оставалось средств, чтобы представлять гранты на поддержание общественного движения, да и само это движение, занятое какими-то побочными делами, было для него сомнительно. Судьба общественных организаций, наплодившихся в старое время, – отчаянно искать гранты, спонсоров, больше для поддержки штанов, чем для иных целей. Вся их деятельность, программы криком кричат о их большой пользе. Верят, что делают большие дела. И это вранье исказило их психологию. Теперь их маргинальность стала очевидной.
Близнецов жаловался заместителю:
– Еще одна обида, и меня затянет в трясину, и я окончательно завязну! Почему нельзя быть самим собой? Заниматься творческой работой, быть открытым, любить людей. Почему надо держать расстояние на работе? Почему люди уважают только отгороженную власть? Может быть, в этом отчуждении – какая-то необходимость, чтобы не быть запанибрата?
Агента тоже постепенно затягивало в дрязги работы. Он тоже стал сварлив, его психика рушилась.
9
Когда поздно вечером он пришел домой, жена лежала на диване, завернувшись пледом, лицом к стене.
Он тронул ее за плечо. Она отрывисто сказала:
– Ты все время где-то пропадаешь, а я одна. У тебя кто-то есть? О ком-то тоскуешь, я вижу.
– Ты меня ревнуешь? – засмеялся он. – Скажу по секрету – к самой себе.
– Не вешай лапшу на уши.
Как у него может быть еще кто-то? Тогда бы он ушел. Как и у нее есть такое право.
– Вижу, ты меня не любишь. Когда мы спим, рядом, мне кажется, дышит другая.
– Она лучше?
– Она идеал! – зло бросила она.
– Это идеал тебя.
– Женщину можно не любить, но жить с ней. Из-за того, что вы, мужики, падки на секс.
Он поразился ходу ее мыслей. Но все время чувствовал себя виноватым перед ней, неизвестно за что. Так никогда себя не чувствовал в его мире. Она все время смотрела на него озадаченно. Он совершенно не умеет жить, прямой, как палка, и полностью лишен хозяйственной жилки. Нужны деньги, чтобы обставиться, нормально жить, как другие. А у него деньги уходят сквозь пальцы.
Она стала раздражаться постоянно.
10
Исполком общественного движения «Поиск вселенского сознания» получил приглашение принять участие в глобальном форуме «Сознание будущего» в Нью-Йорке.
Политолог Кизяков по этому поводу прочитал Агенту целую лекцию. Он считал фундаментальный разлом между его страной и Европой проблемой на долгие годы. История и культура Европы близки нам. Греки – свои, а персы чужие. Культура Индии и Китая – незапоминающиеся вставки в общий европейский контекст. Мы воспитаны на «Мушкетерах» и «Графе Монте Кристо», а не на китайском классическом романе «Речные заводи». Наша молодежь встроена в глобальный мир. Отсюда искусственный характер евразийских убеждений. Русская культура оказала мощное воздействие на западную культуру. Нравственные представления Европы сложились под влиянием шедевров русской культуры. Россия является хранителем истинных европейских традиций, от которых отказывается Европа. Там сейчас муссируется тема третьего пола.
– Так что, мы – европейцы, сохранившие основы европейской культуры. Фундаментальных различий между нами и Западом нет. И придет время, когда мы снова сблизимся.
Агент удивлялся:
– Ведь, вы же говорили, что славяне несовместимы с ними.
Политолог засмеялся.
– Стерпится – слюбится.
____
Министерство внутренних дел и Федеральная служба безопасности отнеслись к выезду равнодушно. Там лишь усмехнулись: «Смотрите, как бы они не накостыляли вам по шее. Если даже пропустят. Для россиян пересечь западную границу – привилегия». И расхохотались.
Действительно, визы в Штаты получить было нелегко – русские уже десятилетия были нежелательным элементом. Все же, по протекции друзей Близнецова, уехавших на Запад, удалось получить визы.
И вместе они, наконец, вылетели в Нью-Йорк.
В аэропорту Кеннеди на стойке регистрации их долго мурыжил, разглядывая визы, респектабельный пожилой сотрудник с опрятной укладкой седых волос.
– Gentlemen, are you Russians? – упрямо повторял он, изучая документы. И не желал пропускать.
Приехал встречающий, американский индус с темными подглазьями. Кланяясь, переговорил с седоволосым, и дело уладилось.
Въехали на Манхэттен, под стены небоскребов, закрывших небо, которые издалека на заре видели огромным скопищем высоток, как в фокусе объектива.
Поделиться книгой: