Тихая гавань

Косматкин посмотрел на Марию, как на умалишенную, и та осеклась.

- Да, вряд ли бы они стали его слушать. А их расстреляют?

- Кого?

- Тех, кого немцы похватали.

- Не знаю, - Косматкин не совсем понимал, что говорит хозяйка. Его больше расстраивала утрата пачки папирос.

- Ну, пойду по улице пройдусь, узнаю, может, кто в курсе дел.

- Расскажите потом, пани, - согласился Косматкин.

- А у Татьяны обыск не делали?

- Нет, - Косматкин внезапно понял, что девушка не вышла во двор ни сейчас, ни в момент, когда пришли немцы. - Уснула она скорее всего. Я же дрова рубил, а она не выглянула даже.

- Вот молодость, - с оттенком зависти произнесла Мария. - Сон так сон, не то что у нас, стариков.

- Пани наговаривает на себя.

Но Мария уже не слушала его, а выходила со двора, чтобы узнать подробности утренних событий. По оставленной у калитки пустой корзинке, он понял, что на рынок женщина так и не попала.

Он вернулся в комнату и удивился, что обыск провели не то чтобы аккуратно, но без умышленного вредительства: кое-какие вещи лежали на полу, но не были затоптаны или испачканы. Поблагодарили за папиросы немецкие твари.На столе лежала открытая пачка. Он вздохнул и достал одну папиросу: в животе урчало, организм требовал еды, но аппетита не было. Косматкин подобрал с пола одежду и несколько книг, затем вернулся во двор. Он немного успокоился и решил все заняться стиркой, потому что завтра опять на работу, а таскать воду в темноте у него не было никакого желания.

Он взял в сарае два ведра и пошел к колодцу, который находился на соседней улице, метрах в ста от его дома.

Улица была пустынна, на пути к колодцу был всего один жилой дом — старая покосившаяся глинобитная хата, в которой жила бабка Марина, совсем древняя, помнившая не только последнего русского царя, но и его дедушку. Родственников у нее не было, держала она курочек пару десятков и кроликов, Косматкин иногда таскал ей воду или помогал покосить траву для кроликов., за это получал благодарность яйцами, от которых пытался отказываться, но бабка была непреклонна. Он дошел до колодца и начал поднимать колодезное ведро. Цепь была хорошо смазана, и ручка крутилась свободно, так что свои ведра он наполнил быстро. Вот нести их было тяжелее. Сказывался возраст, но деваться было некуда.

За полтора часа он натаскал воду в большой бак во дворе, под которым был установлен очаг из кирпичей, набросал туда дров, раздул огонь и достал папиросу. Ему надо было дождаться, когда закипит вода, поэтому в комнату он не пошел.

Вернулась хозяйка, вся раскрасневшаяся и немного важная от осознания того, что раздобыла информацию:

- На рассвете их немчура похватала. Налетели, как стервятники, в полутьме и подергали из дома.

- Оперативно сработали, - меланхолично заметил Космтаткин и вздрогнул, как будто эту фразу произнес не он, но хозяйка не обратила на нее внимание и продолжала делиться новостями:

- Это все из-за «безглазика» очередного. Вот и разъярились немцы.

«Безглазиками» горожане называли мертвых немецких офицеров с выколотыми глазами. В маленьком городке скрыть такое было невозможно, хотя Косматкин думал, что немцы предпочли бы «замолчать» данную информацию, но новости распространялись стремительно.

- Пятый «безглазик»-то уже, на мумию, говорят похож...А, это же Татьяна, сказывала. А расстреляют их в обед уже.

- Расстрел? Не виселица?

- Расстрел, панов Жаботинских всех от мала до велика забрали — отца и троих сыновей.

- У них же старший в полицаи собирался? - удивился Косматкин.

- Не помогло, там пан Мирослав очень уж Гитлера поносил в кабаке в прошлом месяце. А народ нынче подлый пошел: донесли Зайберту.

- Да, жаль их. Хорошее семейство было, дружное.

- А, может, немцы все же стрелять-то не станут. Попугают, в кутузке подержат и отпустят?

- Вряд ли.

- Ох, горе-то какое, - Косматкин смотрел на нее и думал, что хозяйке на самом деле плевать на судьбы своих знакомых и соотечественников, у нее не было детей, муж давно умер, а жизнь ее состояла из собирания слухов и пересказов другим людям. В этом она немного походила на него: тоже бездетного и бесполезного для мироздания. Но он хотя бы старался не лезть к другим людям в душу.

- Где экзекуция проходить будет?

- На площади возле вокзала.

«Черт», - про себя выругался Косматкин, - «завтра придется там все чистить. Трупы скорее всего оставят до завтра, чтобы горожане полюбовались на гнев немецких хозяев. Завтра трупы уберут, конечно, работники госпиталя, но площадь вычищать придется ему и Анжею. Но была вероятность, что и трупы придется таскать им.

- Смотреть пойдете, пан Дмитрий?

- Я? Нет, увольте, мне такие зверства не по нутру.

- Так не на зверства смотреть, а поддержать невинных хоть взглядом, - попыталась оправдать свое любопытство хозяйка, но Косматкин понимал, что совсем не в сочувствии дело.

- Ну, сходите, пособолезнуйте. Я такое не выдержу.

- Вот вы все равно не так давно к нам в город приехали, а я-то многих с детства знаю. Кое-кого, почитай, на руках нянькала порой.

- Да, конечно, - Косматкин отвернулся , чтобы сдержать желание отправить хозяйку подальше матерными словами,. - Вам кипяток не понадобится? Я бак полный нагрел, мне одному многовато будет.

- Ой, нет, не сегодня. Я сегодня ничего делать не смогу, из рук валиться все будет. Завтра подогрею. Дрова же есть наколотые?

- Да, есть.

- Ну, пойду, перекушу пока, а то потом кусок в рот не полезет.

Хозяйка скрылась в доме, а Косматкин облегченно вздохнул. Сегодня она просто вывела его из себя: порой ее разговоры даже развлекали его, но сейчас наигранное сострадание и сочувствие просто бесили. Она и с рынка прибежала, беспокоясь, как бы немцы не повязали его и не лишили ее квартиранта, так как вряд ли она найдет нового постояльца в подвальную комнату, а он платил исправно.

Он подумал, что скоро немцы все же решат расстрелять и его: как не крути, единственный русский в городе, да еще и без семьи. От подозрительного человека лучше избавиться самым простым способом. А еще он понял, что не особо боится смерти. Ну, убьют и убьют. Все равно не понятно, ради чего он продолжает жить. Мелькнула шальная мысль устроить германцам какую-нибудь пакость, но за это потом накажут непричастных. Раз Зайберт решил перейти к расстрелам, то теперь явно не будет церемониться. С другой стороны, немцы как-то должны были отреагировать на убийства своих солдат. Зачем убийцы выкалывали глаза Косматкин не мог понять, хотя пытался: какой-то тайный знак, предупреждение? Но логика получалась странная.

Вода в баке упорно не хотела закипать, и он подбросил в топку несколько сухих поленьев, которые моментально разгорелись. Он сходил в комнату и взял кусок черного хлеба, присыпал его солью и принялся медленно разжевывать подсохший мякиш. После стирки надо будет отварить картошку и дойти до Смалинского, соседа который держал свиней, купить немного соленого сала. Жена Смолинского работала в госпитале на кухне, поэтому таскала объедки и ими кормили свиней. У очень немногих жителей городка была такая возможность. Смолинский продавал соседям мясо и сало вдвое дешевле, чем крестьяне привозили на рынок, и за это Косматкин был ему весьма благодарен.

Он дожевал хлеб, запил водой из кружки и вернулся к закипающему баку., прихватив грязное белье и одежду. Во двор выглянула хозяйка, но, увидев, что он возится с корытом, решила не мешать.

Глава 5

Госпиталь был большим, он состоял из пяти трехэтажных корпусов, построенных в начале века из красного кирпича, с железной крышей и множества мелких хозяйственных и административных построек. Корпуса были выстроены в линию, за ними располагался довольно внушительный и ухоженный парк, территория была огорожена каменной стенкой чуть выше полутора метров. Возле центральных ворот стояла будка охраны из крепких бревен. Там постоянно дежурили два солдата с оружием, которые проверяли документы у всех, кто приходил или приезжал в госпиталь.

Два корпуса были отведены для тяжелобольных и пациентов, которых готовили к хирургическим операциям, а в остальных трех обитали, проходившие реабилитацию после лечения или легкораненые. Врачи на две трети были польскими, но все старшие должности занимали немцы, сестринский и санитарный персонал тоже был местный. Управлял комплексом доктор Зелендорфф, сорокалетний армейский хирург, который лично проводил сложные операции, а не только занимался административной работой. При полной загрузке госпиталь вмещал тысячу триста пациентов. Иногда, когда освобождались места, но такое случалось все реже и реже, в госпитале лечились и местные жители. Но за здоровье местного населения обычно отвечала небольшая больница напротив госпиталя.

Барт и Шульц вышли из автомобиля и направились к пропускному пункту. Шмультке же был отправлен за местным полицаем Станиславом Доброжельским, который выполнял функции переводчика, когда это требовалось лейтенанту.. Солдаты проверили их документы и куда-то позвонили, попросив подождать сопровождающего.Барт чувствовал себя не очень хорошо:поспал он совсем мало, а работу делать надо. Шульц выглядел более бодрым — ночью он все-таки спал.

Из ближайшего корпуса вышла пара: мужчина и женщина в белых халатах. Они подошли к ним, и мужчина представился:

- Отто Скаль, начальник административного блока госпиталя, а это Хельга, наш архивариус.

- Рады знакомству, - почти синхронно ответили Барт и Шульц, переглянулись и еле сдержали смех.

- Герр Зайберт звонил нашему руководстау и попросил оказать вам содействие. Герр Зелендорфф распорядился прикрепить к вам Хельгу: она отлично ориентируется в документах и просто творит чудеса с ними.

- Очень приятно, что нами будет заниматься такая прекрасная дама, - сказал Шульц, и Барт согласился, что старик не лукавил: высокая Хельга была чертовски привлекательна. Правильные черты лица, серые глаза, шикарный бюст и тонкая талия. Русые волосы были собраны под медицинским колпаком.

- Вы ведь не немка?

- Норвегия, - женщина улыбнулась, - не могла оставаться в стороне, решила помочь братскому народу.

- Похвально.

- Герр Скаль, скоро приедет мой переводчик, распорядитесь, чтобы его сопроводили к нам, - сказал Барт.

- Конечно, - ответил доктор, - но если вам понадобится помощь специалиста, то в архиве есть внутренний телефон, и мы подыщем вам человека, который сможет перевести медицинские термины.

- Это замечательно. Ну, приступим к делу, не будем терять время. - Шульц на глазах превращался в сгусток энергии, но Барт сомневался, что работа с документами так распаляет его. Скорее всего, присутствие красивой женщины оказало влияние на старика.

Их привели в не так давно построенное деревянное здание, Хельга пояснила:

- Здесь мы устроили архив. Собрали все документы, что были у поляков и что не пожгли коммуняки.

- Зачем Советы уничтожали медицинские документы? - спросил Барт. - Я понимаю организационные, финансовые или другие ценные данные, но карточки больных...

- Им было дано распоряжение, вот они и жгли, - пояснила Хельга, - но не все успели.

Они зашли внутрь — просторное помещение было заставлено стеллажами с бумагами, бумаг было очень много. Справа от входной двери стояла три стола, за одним из которых сидела средних лет женщина, вставшая при их появлении.

- Это Агнешка, моя помощница. Знает и немецкий и польский, так что она будет вам очень полезна. Располагайтесь, - Хельга указала на два свободных стола рядом с Агнешкой. - если задержитесь, то Агнешка распорядится, чтобы вас покормили. Кстати, герр Барт, вы же уже посещали нас с подобным вопросом.

- Да, - лейтенант смущенно кашлянул, - но герр Шульц более опытен в подобных делах, поэтому пусть лучше он оценит данные.

Шульц с некоторым удивлением посмотрел на лейтенанта, но ничего не сказал. Агнешка спросила:

- Господа, с чего вам будет угодно начать?

- Нам нужны все документы с насильственными смертями, начиная с 39-ого года по 41-ый.

- Более ранняя информация не требуется?

- Нет, - ответил Шульц, чем удивил Барта.

- Тогда, - Агнешка отправилась к стеллажам с документами, - это не очень много.

Хельга извинилась и сказала:

- Мне пока надо идти, чуть позже я вас проведаю.

- Мы будем очень ждать, - Шульц просто источал мужскую заинтересованность, отчего Барта немного корежило: все же возраст и семейное положение бывшего полицейского не особо предполагало подобного поведения.

Хельга и ее коллега ушли,а они с Шульцем сели за стол и стали ждать, пока полячка принесет документы. Барт взглянул на часы: скоро должен появиться Доброжельский, с этим полицаем при общении с местными он чувствовал себя более уверенно. Станислав отлично разговаривал и по-немецки и по-польски. Даже диалект белорусов мог перевести, когда они наведывались в некоторые села, где проживали не поляки.

Агнешка вернулась от полок достаточно быстро, в руках у нее была небольшая стопка папок, не более двадцати.

- Господа офицеры, это все, что осталось в архиве, но я не думаю, что это неполные данные. Городок у нас спокойный, поэтому убийств много не бывает, - она внезапно осеклась, - не бывало.

- Документы на польском? - поинтересовался Шульц.

- Конечно, хотя, - Агнешка разложила папки на своем столе, - есть два на русском.

- Коммунисты не все сожгли,- заметил Барт.

- Герр Барт, а вы какие документы смотрели в свой предыдущий визит? - поинтересовался Шульц.

- Смерти до 39-ого.

- А почему до?-

Э... Подумал, что здесь случались подобные смерти и в довоенное время.

- Не думаю, - Шульц выглядел серьезным, - если бы подобное случалось и прежде, то местная агентура об этом обязательно рассказала. Не самые обыденные смерти, да и как я понял, до 39-ого года с военными здесь было туго? максимум пожарные и полиция.

- Ну да, -протянул Барт и взял в руки одну из папок. даже на польском он разобрал имя и фамилию умершего, но все остальное внутри папки выглядело тарабарщиной.

- А почему именно с 39-ого года?

- Тогда городок отошел Советам, здесь появились коммунисты, потом мы вернули город в состав рейха, так что в этот период город был наводнен военнослужащими.

- У вас уже есть какая-то версия?

- Герр Барт, - Шульц кивнул в сторону Агнешки, - мы немного позже это обсудим. Кстати, ваш человек скоро будет?

- Думаю, да.

- Отлично, но мы все равно начнем с этой очаровательной полькой, - при слове «полька» Шульц, как показалось Барту, немного поморщился.

- Пани, в этих папках есть смерти с ранениями грудной клетки? Не огнестрельными, а проникающими или дробящими.

Агнешка вздрогнула:

- Надо посмотреть. А выколотые глаза искать?

Шульц усмехнулся:

-Рад, что вы все понимаете, но сейчас меня интересуют именно раны в груди, выколотые глаза - это басни.