Бентли Литтл, Глория

Но теперь все было клево, как говорили дети. Приезд ее матери, более молодой и энергичной женщины, освободил время для Глории и Бенджамина, чтобы побыть друг с другом, и они обнаружили, что по-прежнему совместимы, в чем еще два месяца назад не было никакой уверенности. Нет, он не был самым интересным человеком в мире, но и она тоже, и если их брак и не был одним из величайших романов в мире, он был приятным и удобным. Они даже начали целовать друг друга и говорить "Я люблю тебя" перед сном каждый вечер, чего не делали с первых лет брака, а регулярные занятия любовью, которые были в лучшем случае "экспресс", вернулись после перерыва.

Бенджамин был хорошим человеком, он заботился о ней, и оба они любили мальчиков. Чего еще может желать человек от жизни?

И все же, несмотря на все положительные изменения, произошедшие в результате возвращения матери, Глория чувствовала тревогу за эту женщину. Она же умерла! Теперь она вернулась и была примерно того же возраста, что и сама Глория. Казалось, что у нее откуда-то появились деньги, поскольку она смогла покупать продукты и приобрела совершенно новый гардероб. Стиль 1980-х годов, в котором она появилась на свет, исчез, но оставшаяся в шкафу одежда не только не соответствовала более матросской фигуре матери, но и была в стиле старой дамы, который ей больше не подходил. Поэтому она пошла и каким-то образом сумела купить себе совершенно новый, более современный и подходящий гардероб. Глория не понимала, как это возможно. Может быть, ее мать использовала какой-то скрытый тайник, о котором никто не знал? Может быть, она тайно распродавала домашние вещи? Кто-то еще снабжал ее деньгами?

Последняя возможность была самой тревожной, и хотя Глория не хотела об этом думать, эта мысль все еще витала в глубине ее сознания.

Смущало и то, что ее мать и Максин больше не были подругами. Правда, они уже не были ровесницами, но они жили через дорогу друг от друга и были ближе, чем сестры, буквально десятилетиями, поэтому Глория была потрясена, когда однажды зашла проведать ее, а мать сказала:

— Боже, эта Максин — конченная сука, не так ли?

— Максин — твоя лучшая подруга! — ответила Глория.

— Была моей лучшей подругой, — поправила ее мать.

— Могу узнать — почему? Что случилось?

— Ничего не случилось. Я просто проснулась и теперь вижу ее такой, какая она есть на самом деле.

Я только что проснулась?!

Возможно, это самое точное описание произошедшего, подумала Глория, но ее мать имела в виду не это. Она говорила о том, что у нее открылись глаза на характер ее старой подруги, и хотя в прошлом Глория автоматически приняла бы сторону матери в любых разногласиях, теперь она чувствовала больше родства с Максин, и, уходя, перешла на другую сторону улицы, чтобы узнать версию Максин.

— О, эта женщина просто сводит меня с ума, — негодовала ее пожилая соседка. — Я знаю, что вам и вашему мужу, вероятно, нужны деньги на аренду, но, клянусь, если бы это была я, я бы просто выселила ее. Ваша мать была бы потрясена тем, что такой человек живет в ее доме, готовит на ее кухне и спит в ее постели. Кто такая эта Нора? Откуда она взялась? Говорю тебе, Глория, я ей не доверяю. На твоем месте я бы провела полную инвентаризацию всех вещей твоей матери, чтобы убедиться, что все останется на месте, когда она уедет.

Тот факт, что даже после близкого контакта и личного общения Максин все еще не узнала свою старую подругу, заставил Глорию почувствовать беспокойство. Почему только она одна узнала свою мать? Даже тетя Рут и кузина Кейт понятия не имели, кто была эта анахроничная женщина, пришедшая сразу после похорон. Кейт жила в нескольких часах езды, но тетя Рут все еще была рядом, и Глория могла бы легко пригласить ее встретиться с "Норой". Однако она этого не сделала, и Глория не была уверена, было ли ее нежелание сделать это потому, что она боялась, что Рут не узнает сестру, или потому, что она боялась, что та узнает ее.

Глория сочувственно кивала, когда Максин высказывала свои претензии.

— Все, что я сделала, это попыталась поговорить с ней, поприветствовать ее в нашем районе. — Максин наклонилась вперед. — И знаешь, как она меня назвала? 'Любопытной дрянью!' Ты можешь в это поверить? Ты когда-нибудь слышала такое? Что за женщина говорит подобное? Мы с твоей мамой дружили сорок лет, и я гарантирую тебе, что она не потерпела бы таких слов! Я не обвиняю тебя, пойми. Я знаю, что вам с Бенджамином нужен дополнительный доход. Но, на мой взгляд, такое поведение совершенно неприемлемо. Совершенно неприемлемо! — Ее глаза были влажными. — А тот факт, что эта женщина живет в доме твоей матери? — Она вытерла сбежавшую слезу. — Я не знаю, что можно сказать. Я в шоке!

После этого Глория была уверена, что Максин шпионит за ней каждый раз, когда она приходит в гости, поэтому предпочитала, избегать прямого и долгого общения (и она еще не знала, что Максин думает о том, что этой "Норе" разрешили водить машину матери).

Однако, несмотря на все эти неудобные странности, новое присутствие ее матери в их жизни высвободило больше семейного времени, позволяя им впервые за долгое время ездить куда-то и что-то делать по выходным.

И, как ни странно, мальчики, казалось, любили ее. Глорию это особенно озадачило. Ни Брэдли, ни Лукас никогда не имели особой эмоциональной связи со своей бабушкой, что было вполне понятно, поскольку она болела большую часть их жизни. Но они обожали эту женщину, которую называли "мисс Нора". Они спрашивали родителей, может ли она остаться и поесть с ними каждый раз, когда она готовила еду для семьи, и когда Глория пришла с работы пораньше в пятницу перед Днем президентов и забрала мальчиков из школы, сказав им, что няня в этот день не нужна, она увидела разочарование на их лицах.

Однажды Бенджамин даже заговорил об этом, когда Брэдли и Лукас были в постели и спали. Была ее очередь мыть посуду, и она как раз ополаскивала чашки, когда он вошел на кухню. Очевидно, мальчики спросили его, может ли мисс Нора поехать с ними на весенние каникулы в Диснейленд.

— Не поймите меня неправильно, — начал он. — Нора — замечательная женщина. Правда. Я не могу сказать о ней ничего плохого. Она была, как сказала бы моя мама, "благословением".

— Но... — закончила Глория и ее бровь поползла вверх.

— Ты очень проницательна.

— Всегда есть "но".

— Но... не кажется ли тебе, что Брэд и Люк, возможно, слишком близки к ней, слишком зависимы от этой несомненно замечательной девушки?

Брэд и Люк. Ей не нравилось, когда он сокращал имена их сыновей. Для человека, который настаивал на том, чтобы все всегда произносили все три слога в слове "Бенджамин", он был очень вялым и неуважительным, когда дело касалось двух слогов в именах "Брэдли" и "Лукас". Но сейчас не время снова вступать в эту дискуссию, потому что она прекрасно понимала, о чем он говорит. Она тоже это чувствовала, и хотя она задавалась вопросом, не была ли это просто материнская ревность с ее стороны, тот факт, что Бенджамин заметил то же самое, означал, что ее чувства были обоснованными. Было бы понятно, если бы мальчики знали, что она их бабушка, но они не знали. Для них она была просто милой женщиной, которая присматривала за ними после школы, иногда готовила еду для семьи или помогала маме с покупками. Привязанность, которую они к ней сформировали, была намного больше, чем должна была быть.

С другой стороны, возможно, они чувствовали семейную связь, даже если не осознавали ее.

Глория закончила полоскание, вытерла руки о полотенце и повернулась к Бенджамину.

— А знаешь, ты прав, — сказала она. — И я не хочу поощрять это, но и не хочу препятствовать этому.

— Я тоже. Я ничего такого не говорю. Я просто пытаюсь сказать, что... Ну, я думаю, я предполагаю, что мы не должны приглашать ее на семейные мероприятия, такие как поездки в Диснейленд.

— Конечно, нет, — согласилась Глория.

— Хорошо.

Похоже, это было все, что он пришел сказать, и, когда он вышел из кухни, Глория не совсем понимала, зачем он это сделал. Ей вдруг пришло в голову, что ее мать могла пролоббировать поездку в Диснейленд, вложив эту идею в головы детей, и ей стало интересно, как отреагирует мать, узнав, что ее не пригласили.

Как оказалось, никакой реакции не последовало, по крайней мере, Глория не слышала ни упреков, ни укоров в чей-либо адрес, так что, возможно, это действительно была идея мальчиков.

Потеря матери и, в меньшей степени, возвращение матери заставили Глорию задуматься о своих собственных детях. На данный момент они полностью зависели от нее. Она будила их утром, готовила им завтрак, собирала обеды, отвозила в школу, помогала делать домашние задания, готовила ужин, укладывала спать. Она была буфером между ними и внешним миром, и если возникала какая-то проблема, они звали "мамочку!", и она решала ее. Но уже сейчас она видит изменения в этой динамике. Девятилетний Брэдли, который был на год старше своего брата, начал сомневаться в некоторых ее указаниях и спорить в ответ. Он становился более независимым, что в конечном итоге распространилось и на его брата. Скоро, слишком скоро, она перестанет быть центром их мира. От этой мысли ей стало грустно, и она подумала, чувствовала ли так же ее мать, когда сама начала отдаляться.

День в Диснейленде прошел замечательно. Как всегда, они проснулись рано. До их дома в Бреа было всего пятнадцать минут езды — полчаса, если были пробки и светофоры на бульваре Харбор работали против них, — а Диснейленд открывался только в восемь, но им требовалось время, чтобы одеться и позавтракать, а парковка всегда была проблемой. И действительно, когда они приехали в семь тридцать, к трамваю от парковки с Дональдом Даком до главных ворот уже стояла длинная очередь, но они успели как раз к открытию ворот.

Бенджамин и мальчики составили свой маршрут, направляясь сначала на самые популярные аттракционы, а Глория, которой было все равно, следовала за ними. Брэдли был смелее Лукаса, и были аттракционы, на которые он мог пойти, а его брат — нет, поэтому Глория и Лукас стали напарниками на весь день, направляясь на другие аттракционы, когда Бенджамин и Брэдли шли на захватывающие аттракционы, и сидя вместе на тех, на которых каталась вся семья.

В "Особняке с привидениями", "Ошибках судьбы", в котором сидели она и Лукас, пронесся мимо бального зала, заполненного призраками. Один из них, женщина, задувала свечи на праздничном торте, и это обыденное действие заставило Глорию вспомнить о своей матери, которая в этот момент, вероятно, находилась на кухне и готовила себе обед.

Кем была ее мать?

Этот вопрос всегда находился в глубине ее сознания, хотя в определенные моменты, как сейчас, он вырывался на первый план. Может, ее мать и не была призраком, но она была... чем-то. Она воскресла из мертвых и снова была жива, помолодев почти на сорок лет.

Почему это не испугало Глорию еще больше? Это же чертовщина? Что-то непонятное, возможно опасное.

Она не была уверена. Но если она не была так напугана, как должна, то и не чувствовала любви, которую должна была испытывать к родной матери. Между ними была дистанция, эмоциональное удаление, которое Глория не понимала, но принимала. Она не знала, что может испытывать ее мать и способна ли она вообще испытывать какие-либо эмоции сейчас. Несмотря на радикальную уникальность их ситуации, они не говорили открыто и честно ни о чем важном; их разговоры всегда были практичными и поверхностными, как будто ее мать действительно была просто новой знакомой по имени Нора. Не больше, не меньше.

В школе приближался День открытых дверей. Обычно и Брэдли, и Лукас с нетерпением ждали родителей, чтобы посмотреть, что происходит в их классах, показать свои работы и проекты, но в этом году Брэдли, похоже, не хотел, чтобы они присутствовали. Тем не менее, все четверо посетили сначала класс Лукаса, затем Брэдли, и опасения Глории, что у Брэдли может быть не все в порядке, оказались необоснованными. Его нежелание было вызвано скорее давлением со стороны сверстников, о чем она узнала, когда увидела двух молодых парней, которые бродили по классу без родителей и подшучивали над теми учениками, чьи родители присутствовали. Бенджамин тоже заметил это, и в машине на обратном пути он предупредил Брэдли держаться подальше от этих мальчиков.

— Есть, сэр! — защищаясь, сказал Брэдли.

— И не позволяй им управлять тобой. Это последние люди, чье мнение тебя должно волновать. Такие дети обычно попадают в тюрьму. Либо они вырастают бомжами. Сейчас ты можешь принимать их мнение всерьез, но поверь мне, когда ты увидишь, как они толкают свои тележки и бормочут об инопланетянах, все, что ты захочешь сделать, это уйти от них подальше.

И Брэдли, и Лукас рассмеялись.

Глория улыбнулась. Бенджамин был хорош в этом плане. Он умел излагать свои мысли в шутливой форме. Это была техника, которую ей нужно было бы освоить. Когда она пыталась что-то рассказать мальчикам, получалась скорее научная лекция, чем разговор. Бенджамин умел общаться сними на общем языке, а не перегружал свои речи ненужными нравоучениями. Быстрее, это был советчик, парень с опытом, который учит чему-то своих наставников. И такие уроки обычно запоминались.

Нет ничего менее романтичного, чем вечер открытых дверей. Когда дети приходили домой, они были еще навеселе, и от всех них пахло фруктовым пуншем и печеньем "Чипс Ахоу". Но как только дети ложились спать, и они оказывались в своей постели, все становилось амурным.

Со всеми этими событиями прошло некоторое время, и когда Бенджамин вошел в нее, Глории показалось, что он стал больше. В первые несколько секунд она была натянута так сильно, что это было почти больно, но по мере того, как они входили в нее, ощущения становились все более приятными, и очень скоро все стало просто замечательно. Они должны делать это чаще, решила она.

После, вместо того, чтобы перевернуться и заснуть, они разговаривали.

— Ты помнишь того чудаковатого парня, с которым я работал, когда мы только начали встречаться? — спросил он, поворачиваясь на подушке лицом к ней. — Мелвин, вроде?

Глория засмеялась.

— Да. Я забыла о нем!

— Помнишь, как всякий раз, когда у меня были проблемы с машиной и ты забирала меня с работы, он пытался составить нам компанию на нашем свидании?

Она хихикнула.

— О, да. И нам всегда приходилось ломать голову и пытаться придумать какую-нибудь причину, почему он не может пойти вместе с нами?

— А тебе не показалось, что отец одного ребенка сегодня вечером был похож на Мелвина? Старшего Мелвина, я имею в виду.

— Какой отец?

— Тот, который остался в задней части комнаты и с умным выражением лица все время смотрел на доску объявлений с материалами по экологии.

— Типа того, — призналась она, и снова улыбнулась.

— Интересно, что случилось с Мелвином, — размышлял Бенджамин.

— А он больше не работает?

— Нет, он переехал много лет назад. Я думаю, он нашел работу... — Он покачал головой. — Я не помню.

Бенджамин на мгновение замолчал.

— Разве не странно, что люди, которых ты знаешь, как бы отдаляются от тебя? Они могут не быть друзьями или семьей, они могут даже раздражать, как Мелвин, но они часть твоей жизни, а потом... все идет своим чередом, и их нет. Однажды ты смотришь вверх и думаешь, что твоя жизнь осталась прежней, но вдруг понимаешь, что, хотя ты никуда не уходил и не делал ничего другого, все вокруг тебя полностью изменилось.

Разговор принял меланхоличный оборот, и Глория ничего не сказала, не желая следовать в этом направлении. Счастливое послевкусие, которое она ощущала, угасло.

— Знаешь, — сказал Бенджамин, — я думаю о Норе.

Глория напряглась.

— У меня такое чувство, что я откуда-то ее знаю. Она кажется очень знакомой, и это как будто на кончике моего языка — или на кончике моего мозга, на самом деле — но я не могу вспомнить, где мы встречались раньше. Ты понимаешь, о чем я говорю? Это был ее шанс признаться. И на краткий миг она действительно подумала об этом. Но правда была настолько безумной, что Бенджамин ни за что бы ей не поверил, поэтому она просто покачала головой.

— Я устала, — сказала она. — Почему бы нам не лечь спать.

На следующий день на работе ей вспомнились слова Бенджамина. Когда она только начинала работать в кабинете дерматолога, штат состоял из старого доктора Горшина и молодого доктора Ли. Доктор Горшин уже давно ушел на пенсию, передав всю практику своему партнеру, и теперь доктору Ли было почти столько же лет, сколько тогда доктору Горшину. В то время она была инженю, и две медсестры, один клерк и два ассистента были старше ее. Но самая старшая медсестра, Гуйла, ушла на пенсию вместе с доктором Горшиным, и ей не нашлось замены, а другая медсестра, Сьюзи, со временем перешла в больницу Беверли. Клерка, Пэм, уволили за воровство, ее место не заполнили, а Ева, одна из ассистенток, переехала обратно в Миннесоту, и ее заменила Хонг, которая была моложе Глории. Другая ассистентка, Бет, уволилась в прошлом году, недовольная своей работой и зарплатой.

Бенджамин был прав, поняла Глория. Она не переехала, но мир вокруг нее изменился, и теперь, если не считать доктора Ли, она была здесь дольше всех и была самым старым человеком в офисе.

Хотя в целях экономии денег она обычно приносила обед на работу (и, действительно, сейчас в маленьком офисном холодильнике стоял контейнер с остатками макарон, которые она собиралась разогреть в микроволновке), Глория решила сегодня все изменить, вырваться из своей колеи и пойти поесть в другое место. У нее был часовой перерыв, и в итоге она проехала почти до Йорба Линда, прежде чем нашла что-то привлекательное: независимое заведение быстрого обслуживания под названием "Фрэш Гарден". За столиками в ресторане, в одиночку, группами или парами, сидели другие работники в свой обеденный перерыв, большинство из них — женщины. До сегодняшнего дня она чувствовала себя здесь как дома, как будто это были ее ровесники и она вписывалась в их компанию. Но теперь она поняла, что старше большинства женщин, находящихся здесь, и что ее представление о себе, вероятно, отстает от реальности на десятилетие.

Она заказала рулет со шпинатом и чай со льдом из маракуйи и села одна за пустой столик на двоих у окна.

— Извините, это место занято?

Глория подняла глаза от своей еды и увидела высокого бородатого мужчину с подносом, на котором стояла бутылка "Эвиан" и большой салат. Она замешкалась, не зная, что сказать, не желая, чтобы незнакомец сидел с ней, но и не желая показаться грубой. Она оглядела ресторан, надеясь найти альтернативное место, чтобы предложить его. К ее удивлению, здесь было много свободных мест; она предположила, что он подошел к ней, потому что все остальные столики были заняты.

Мужчина рассмеялся.

— Ты не узнала меня, не так ли, Глория?

Она покачала головой.

— Мне жаль, я...

И тут до нее дошло. Она наклонила голову, меняя угол обзора, пытаясь представить его без бороды.

— Бобби Перес?

Он усмехнулся.

— Единственный и неповторимый! Не возражаешь, если я присяду?

— Нет, — сказала она. — Конечно.

Еще в школе, даже в младших классах, она была сильно влюблена в Бобби, хотя никогда никому в этом не признавалась. Он не был очевидным выбором для увлечения школьницы. Он не был членом спортивных команд, не состоял в студенческом совете, не пользовался огромной популярностью. Он был обычным парнем. Но что-то в нем всегда привлекало ее, и в тот семестр, когда он сидел рядом с ней по экономике, ее оценки упали, потому что она тратила так много времени на то, чтобы посмотреть на него, не смотрит ли он на нее. Даже сейчас его присутствие заставляло ее краснеть.

Он сел.

— Как твои дела? Чем занимаешься? — спросил он.

— Я замужем, — сказала она, пошевелив пальцами левой руки, чтобы показать ему кольцо. — Два мальчика: Брэдли и Лукас. Я работаю в кабинете дерматолога в Бреа. Мой муж — программист, работает в компании "Автоматизированный Интерфейс".

— Счастлива? — поинтересовался он.

Она улыбнулась.

— Очень. — Она сделала глоток чая со льдом, по-детски не желая есть в его присутствии. — Очевидно, ты не покидал этот район. Если только не приехал просто погостить.

— Нет, я живу в Йорба Линда. Тоже женат. — Он поднял руку, чтобы показать кольцо. — Детей нет. Пока нет.

Он усмехнулся.

— Моя жена, она... моложе меня.

Он и сам выглядел молодо, заметила Глория. Определенно моложе, чем она и Бенджамин. Она вдруг почувствовала себя неловко.

— Я владею собственным бизнесом. Все для бассейна от Переса. Это на Империал, мимо Роуз. В торговом центре братьев Статтер, рядом с Гудвилл. — Он подцепил вилкой салат. — У вас случайно нет бассейна?