Мегрэ и сумасшедшая

— Пока только отпечатки старухи. Кроме этого, в гостиной на столе отпечатки пальцев врача. Они нам известны.

В гостиной было два окна и, как во всех комнатах второго этажа, низкий потолок. Дверь вела в столовую, такую же старомодную, как остальная часть квартиры. В углу на столике стояло огромное зеленое растение в глиняном горшке, обернутом материей.

В столовой было только одно окно, а напротив него — дверь в кухню. В сухарнице лежала еще свежая булка. В холодильнике Мегрэ нашел много маленьких пакетиков, в одном был ломтик ветчины, в другом — полкотлеты. Стояли также салат и полбутылки молока.

Оставалась еще одна комната, окно которой, как и кухни, выходило во двор, — спальня. Там стоял большой ореховый шкаф с зеркалом; кровать и вся остальная мебель также были из ореха. На полу лежал выцветший восточный ковер, в некоторых местах протертый до основы.

Везде царили порядок и безукоризненная чистота.

«Следует прийти сюда после обеда, чтобы подробно осмотреть все вещи одну за другой, а также содержимое шкафов и полок», — подумал Мегрэ.

— Мы кончили, шеф.

Группа фотографов собрала свое снаряжение. Все еще не было найдено других отпечатков пальцев, кроме старушкиных.

Мегрэ приказал сержанту не впускать никого, за исключением инспектора, которого он сам пришлет. Он спустился по темной, истоптанной лестнице с перилами, отполированными в течение двух или трех столетий.

Во дворе репортеры и фотокорреспонденты воевали с не слишком любезной консьержкой. Лапуэнт шел за комиссаром. Он тоже был удручен.

Торговец птицами, господин Колле, если судить по фамилии, выведенной на вывеске, стоял рядом со своими клетками, одетый в длинную блузу из серого полотна.

— Вы позволите позвонить?

— Прошу вас, комиссар.

Он улыбнулся, гордый тем, что узнал Мегрэ. Телефон находился в магазине, где одна на другой стояли клетки с птицами, а в аквариуме плавали красные рыбки. Их кормил старичок, тоже одетый в серую полотняную блузу.

— Алло!.. Люка? Пришли мне кого-нибудь на набережную Межесери. Дом 8 «б»… Жанвье? Очень хорошо… Пусть он войдет в квартиру и никого не пускает… Позвони моей жене, скажи, что я не приду обедать…

Он положил трубку и обратился к старому торговцу птицами:

— Вы давно живете в этом доме?

— Когда мой отец переехал сюда, мне было десять лет.

— Значит, вы знали госпожу Антуан с тех пор, как она тут поселилась?

— Это было свыше сорока лет назад. Был жив еще ее первый муж, господин де Караме. Он занимал ответственный пост в мэрии и, когда там организовывались какие-нибудь торжества, всегда приносил нам билеты.

— Со многими людьми они встречались в то время?

— Они дружили с двумя или тремя семействами и каждую неделю приходили к нам поиграть в карты.

— Какой была госпожа Антуан?

— Обаятельной. Красивой. Ну скажите, что это за судьба: казалось, что здоровье у нее не очень крепкое, что она не доживет до глубокой старости… была такой хрупкой. Зато он был солидным, полным мужчиной, я никогда не видел его больным. Он наслаждался жизнью. Но именно он внезапно умер на службе, а его жена еще вчера была жива.

— Она снова вышла замуж? Вскоре после его смерти?

— О нет! Она жила одна почти десять лет. Потом встретила, не знаю где, этого Антуана. Я ничего не имею против него. Уверен, что это был порядочный человек, хотя не такой изысканный, как ее первый муж. Он служил в «Базар Отель д'Вилль», кажется, заведующим секцией. Был вдовцом. Он устроил себе маленькую мастерскую и там мастерил что-то. Это было его страстью. Много он не говорил: «добрый день», «до свидания»… Они редко куда-нибудь ходили. У него была машина, и в воскресенье он возил жену за город. Летом они выезжали куда-то в окрестности Этре.

— Кто-нибудь из жильцов знал их лучше, чем вы?

— Боюсь, что я остался последним, кто знал их. Остальные умерли один за другим, и в доме поселились новые люди.

— Ты забыл о господине Криспе, отец, — вставил стоящий на пороге молодой человек.

— Это правда, но я не вижу его, и мне трудно поверить, что он еще жив. Уже пять лет он не может передвигаться самостоятельно. Он занимает две комнаты на пятом этаже, консьержка приносит ему еду и убирает.

— Он дружил с супругами Антуан?

— Подождите, я постараюсь припомнить. Наступает такой возраст, когда все начинает мешаться в голове. Он поселился здесь, когда господин Караме был еще жив. Не думаю, чтобы они виделись в то время. Лишь значительно позднее, когда госпожа де Караме вышла замуж за господина Антуана, я стал встречать их вместе. Он работал, кажется, в галантерейном магазине, на улице Сенти.

— Благодарю вас, господин Колле.

Пришел Жанвье.

— Ты обедал?

— Перекусил. А вы?

— Я пообедаю с Лапуэнтом. Поднимись наверх и останься в квартире. Ничего не двигай, ни одной мелочи. Потом я скажу почему. Да, только одного человека надо впустить, если придет: племянницу.

Через десять минут Мегрэ и Лапуэнт сидели за столом в пивной «Дофин».

— Аперитив? — предложил хозяин.

— Нет. Дайте нам сразу графин божоле. Что у вас сегодня?

— Сегодня привезли свежие колбаски из Оверни.

На закуску Мегрэ заказал филе из сельди.

— Что ты об этом думаешь? — спросил он чуть приглушенным голосом.

Лапуэнт не знал, что ответить.

— Никогда бы не поверил, что она говорила правду. Мог бы поклясться, что она все это выдумала, как это часто случается со старыми людьми.

— Она мертва.

— И, если бы дверь не была приоткрыта, это обнаружили бы через много дней. Она знала убийцу, иначе не было нужды ее убивать.

— Я все думаю: что он искал?

— Когда мы это узнаем, если вообще узнаем, следствие будет закончено. Сейчас нужно очень внимательно осмотреть квартиру. Там должно быть что-то, что убийца хотел присвоить. Найти это трудно, ведь он несколько раз обыскивал квартиру.

— А если он нашел, что искал?

— В таком случае у нас немного шансов поймать его. Нужно также допросить жильцов. Сколько этажей в доме?

— Шесть и мансарды.

Божоле было прекрасным, так же как и колбаски с жареным картофелем.

— Одного я не могу понять. Госпоже Антуан было восемьдесят шесть лет. Двенадцать лет она вдова. Почему только сейчас начали шарить в ее квартире? Может быть, то, что искали, оказалось в ее руках недавно? В таком случае, она бы знала в чем дело. А ведь она тебе говорила, что не имеет понятия, чего от нее хотят.

— Она казалась такой же удивленной, как и мы.

— Оба ее мужа не были людьми таинственными. И тот, и другой — обычные люди.

Мегрэ кивнул хозяину:

— Два кофе.

Небо все еще было голубым, воздух легким. По бульвару разгуливали туристы с фотоаппаратами.

Мужчины вернулись на набережную Межесери. Только один репортер ждал их, слоняясь по двору.

— Для меня, конечно, ничего нет? — пробормотал он с досадой.

— Как и раньше, ничего.

— Десять минут назад какая-то женщина поднялась наверх, но не захотела мне сказать, кто она.

Спустя две минуты Мегрэ и Лапуэнт здоровались с нею. Это была рослая женщина, полная, немного мужиковатая, выглядевшая лет на сорок пять — пятьдесят. Она сидела в кресле в гостиной. Жанвье, казалось, даже не пробовал ничего из нее вытянуть.

— Это вы комиссар Мегрэ?

— Да.

— Я Анжела Луге.

— Мадам?

— Нет, мадемуазель. Хотя у меня двадцатипятилетний сын. Я этого не стыжусь, наоборот.

— Госпожа Антуан была вашей тетей?

— Она сестра моей матери. Старшая сестра. А все-таки моя мать умерла раньше, больше десяти лет назад.

— Вы живете с сыном?

— Нет, я живу одна. У меня маленькая квартира на улице Сент-Андре-дез-Арт.

— А ваш сын?

— Сейчас он, кажется, на Лазурном берегу. Он музыкант.

— Когда вы видели тетю в последний раз?

— Примерно три недели назад.

— Вы часто к ней заходили?

— Раз в месяц или раз в два месяца.

— Вы с ней были в хороших отношениях?

— Мы не ссорились.

— Как это понимать?

— Между нами не было теплых отношений. Моя тетка была недоверчивым человеком. Она была уверена, что я прихожу к ней в надежде на наследство.

— У нее были деньги?

— Конечно, какие-то сбережения, но не очень большая сумма.

— Вы не знаете, у нее был счет в банке?

— Она никогда об этом не говорила. Просила только, чтобы ее похоронили рядом с первым мужем. Она купила участок на кладбище Монпарнас. Я думаю, она вышла замуж во второй раз для того, чтобы не оставаться одинокой. Она была еще молода. Не знаю, где она встретила дядю Антуана. Как-то она сказала мне, что хочет выйти замуж и просила, чтобы я была свидетельницей…

Мегрэ не пропускал ни слова из того, что она говорила, и дал знак Лапуэнту, который вынул из кармана блокнот, чтобы тот ничего не записывал. Женщина такого типа скорее всего замолчит, если разговор примет официальный характер.

— Скажите, мадемуазель Луге, у вашей тетки были причины опасаться за свою жизнь?

— Насколько я знаю, нет.

— Она никогда не говорила вам о таинственном посетителе?

— Никогда.

— Она посещала вас, звонила?

— Нет. Это я приходила время от времени, чтобы убедиться, что она здорова и у нее все есть. Меня беспокоило, что она живет одна. С ней что-нибудь могло случиться, и никто бы даже не заметил.

— Ей не приходило в голову нанять служанку?

— Я ей говорила, что не следует жить одной, но она не соглашалась даже на служанку, хотя могла себе это позволить, имея две ренты. Вы видите, в каком состоянии квартира. Нет даже пылинки.

— Вы, кажется, массажистка?

— Да. У меня хорошая клиентура. На жизнь я не жалуюсь.

— А что с отцом вашего сына?

— Он бросил меня, как только малыш родился. Меня это устраивало, так как я в нем ошиблась. Но это, как говорится, отбило у меня охоту выходить замуж. Я не знаю, что с ним, и если бы встретила его на улице, то, наверное, не узнала бы.