Мальчик, который хотел летать

Он подарил мне наперсток. Наперсток! Это злит и повергает в отчаяние. Теперь, когда я прочла повесть о Питере Пене, этот жест означает слишком многое.

«Ты хорошая. Ты мне помогаешь».

Губы дрожат.

Я смыкаю веки, но и они поддаются напряжению. Слезы скапливаются в углах глаз.

Дышать все труднее.

Кажется, я попала. Попала в сети глупого мальчишки!

Глава 7

– Лера, с тобой все в порядке? Ты в последнее время бледная, – замечает мама.

– Разве? К экзаменам готовлюсь.

– Это хорошо. Но не забывай соблюдать режим и вовремя ложиться спать, ладно? – она треплет меня по макушке. Дежурное движение, после которого на меня в любой момент может вылиться ведро лекций.

Мама хотела сделать из меня леди, но я лишь притворялась ей. Хорошо, что она не знает об этом. Все мои секреты надежно хранит сейф по имени Катерина.

В школе я избегаю Петю. Он ходит за мной хвостиком, ждет, даже когда я задерживаюсь в туалете. Опаздывает на урок, если я опаздываю. За мной такого никогда не замечали, и я все сваливаю на него.

«Воронцов заблудился, и я показывала ему, где кабинеты».

«Воронцов опять забыл, как вас зовут, я помогала ему заучивать имена учителей».

«Воронцов хотел записаться в спортивные секции, но оказалось, что ему нельзя по состоянию здоровья».

Я придумываю отмазки, а Петя подыгрывает мне. У нас неплохо получается изображать парочку лжецов: я пользуюсь доверием учителей, а он строит невинную мордашку.

Но однажды мое терпение лопается. Я вывожу Петю в школьный двор под предлогом подышать воздухом. Он тащит мой рюкзак, который я специально забила до отказа. Со стороны мы, наверное, кажемся парочкой. Фишка в том, что между нами что-то есть, но определенно не то, о чем думают посторонние.

– Петя, почему ты все время ходишь за мной?

– Я доверяю тебе.

– Почему у тебя нет друзей?

– Не знаю.

– Так узнай! – злюсь я. – Неужели так сложно начать общаться по интересам?

– Сложно, – подумав, кивает он.

– Почему?

– Ну… – Петя мнется и пялится в землю. – Мама запрещает мне об этом рассказывать.

– Что за ерунда?! Тебе уже пятнадцать, Петя! – я достаю наперсток из кармана, надеваю на указательный палец и тыкаю им ему в щеку. – Ты что, правда считаешь наперсток поцелуем?

– Д-да.

– У тебя что-то не так с головой?

– Ну…

– Почему ты такой тугодум, Петя? – я кричу на него, и вместе с криком из меня выкачивается энергия. – Почему ты просто не скажешь мне, что с тобой не так? Мне не нравится, когда ты ходишь за мной, как собачонка!

«Еще как нравится».

– Я не хочу, чтобы ты ждал меня и таскал этот дурацкий рюкзак!

«Еще как хочу».

– И я не принимаю твой наперсточный поцелуй. Я тебе не какая-то там добренькая Венди!

«Лучше бы по-настоящему поцеловал, придурок!»

В сердцах я запихиваю наперсток в карман его пиджака, забираю рюкзак и ухожу прочь с площадки.

Все. Теперь-то он должен от меня отстать.

Глава 8

Мой план срабатывает безотказно: Петя больше не таскается за мной, не называет меня хорошей и не дарит наперстки. Все возвращается на круги своя. Но каждую ночь перед сном я вспоминаю эту чертову повесть. Про мальчика, живущего в Нетландии, у которого была фея с волшебной пыльцой.

«Вот бы и мне такую, – думаю я, – посыплю себя и улечу из дома на веки-вечные. А родители ничего и не заметят, ведь для них главное статус старосты, а не я».

В школе теперь неуютно. Прежняя уверенность покидает меня. То и дело я озираюсь в коридоре, выискивая взглядом Воронцова. Он больше не преследует меня, не задает глупых вопросов, да и вообще не разговаривает ни со мной, ни с кем-либо из класса.

Сидит в углу, рисует что-то на своей парте синей ручкой. День за днем он продолжает делать это, пока мое любопытство не перебивает мое упрямство.

– Что это ты рисуешь? – подхожу к Пете.

Он испуганно вскидывает голову и прикрывает рисунок ладонями.

– Ничего…

– Ну-ка покажи, – я бесцеремонно убираю его руки и вижу что-то странное. Карта? Как в «Питере Пене», что ли? – Ты что-то спрятал? – с подозрением спрашиваю я.

– Да.

– Что же?

– Поцелуй…

– Как можно спрятать поцелуй?

– Как ты прячешь свое сердце, – Петя прикладывает руки к своей груди, – я спрятал наш поцелуй.

Весь класс пялится на нас. Перешептывания накрывают меня нестройными волнами. Щеки краснеют. Все потому, что Воронцов ляпнул такое в тишине!

– Да ладно тебе! – громко рассмеявшись, пихаю его в плечо. – Хорош шутки шутить. Четырнадцатое февраля еще не наступило.

Петя удивленно смотрит на меня, его брови ползут вверх.

– Мне можно с тобой разговаривать?

– Да. Только без глупостей.

Глава 9

Зима в этом году холодная. Мы учимся, мозги скрипят, а учителя наседают с заданиями и наставлениями, заставляя усерднее готовиться к экзаменам. Родители ждут, что я продолжу учиться до одиннадцатого класса, но я хочу уйти после девятого. Школа для меня ненавистное место, где нужно выкручиваться, выслуживаться, и все ради золотой медали. Если она кому-то и нужна, то только маме, чтобы повесить на полку к остальным «трофеям». Ни один из них не принес мне радости, потому что я никогда не слышала от родителей даже простого «молодец».

– Ты сегодня задерживаешься? – спрашивает Катя.

– Да, нужно заполнить журнал… Ничего учителя без меня сделать не могут.

– Тебе помочь?

– Не-а, иди. Я в тишине все быстрее оформлю, – подмигиваю Кате и машу ей рукой.

– Не забудь позвонить!

Когда она уходит, в кабинете воцаряются уныние и тоска. Я заполняю журнал, выводя букву за буквой, цифру за цифрой, и думаю, что мне никогда ничего не дарят на четырнадцатое февраля. Дома под кроватью я храню коробку из-под конфет, в которой валяются валентинки от подруг и одноклассниц. Но разве можно назвать успехом то, что ни один мальчик не подарил мне частичку сердца?

– Ну и тупые мысли, – я хлопаю себя по щекам и сосредотачиваюсь на журнале.

Я выхожу на крыльцо, когда начинает темнеть. Мое внимание привлекает чья-то фигура. Осторожно обхожу ее и окидываю взглядом.

– Петя?..

– Лера… –    растерянно мямлит он, переминаясь с ноги на ногу.

– Ты чего здесь? У тебя нос красный.

– Мама сказала ждать.

– У тебя что, ключей от дома нет?

– Есть.

– Тогда чего не ушел?

– Мама сказала ждать, – повторяет он дрожащим голосом.

Я вглядываюсь в его в голубые глаза, и его волнение передается мне.

– Ты же замерз. Сколько часов ты стоишь на морозе? Совсем дебил? – фыркаю я.

– Как ты узнала?

Я открываю рот, чтобы ответить, но зависаю. Между нами возникает пауза, после которой люди обычно либо смеются и сближаются, либо избегают друг друга.

– Ты… ты же знаешь свой адрес, верно? – бормочу я, потупив взгляд.

– Знаю.

– Тогда, – поддавшись смешанным чувствам, я беру его за руку, – скажи мне его. Я отведу тебя домой.

Петя смотрит на меня, не моргая. Его рука более мягкая и податливая, чем я себе представляла. У большинства его ровесников кожа на руках куда грубее.

– Ты добрая, – говорит Петя, чуть сжав мою руку, и широко улыбается.

Айсберг вместо сердца постепенно оттаивает. Такая улыбка обезоружит кого угодно. Я невольно улыбаюсь в ответ. Он похож на маленького счастливого мальчика, и это… очаровывает.

Глава 10

Наша прогулка оказывается недолгой: Петя живет в двух кварталах от школы. Я разочарованно смотрю на серую многоэтажку, взирающую на нас многочисленными желтыми глазами.

– Иди, – я отпускаю его руку и прячу свою в кармане куртки.

– В подъезде темно.

– Ты что, и темноты боишься?

– Да.

Его лицо слишком серьезное для вруна. Да и не похож Воронцов на того, кто придуривается ради розыгрыша.

– Приложи ключи к домофону, – говорю я.

Он послушно делает это. Дверь открывается, и мы идем к лифту.

– Лифт не работает, – буднично замечает Петя.

– На каком этаже ты живешь?

– На двенадцатом.

– Ты, блин, издеваешься? – я топаю ногой. – Почему сразу не сказал?

– Не знаю.

Стиснув зубы, я пропускаю Петю вперед, и иду за ним по лестнице вплоть до двенадцатого этажа. Он совсем не устал, а с меня течет пот.

– Как ты вообще выживаешь без лифта? – сиплю я.